Скрываемое в отблеске лезвия.

– Что-то у тебя нерабочий настрой, Изуру, – Гин останавливается и посматривает на лезвие. – В чём дело?  Кира спешно возвращается в обычный облик.  – Извините, можно сегодня на этом закончить, пожалуйста, – быстро выпалив это на одном дыхании, юноша кланяется и сматывается в шунпо в неизвестном направлении, коря себя за глупость. Но он не учёл одной маленькой детали – Ичимару Гин один из лучших мастеров шунпо во всём готее. Поэтому бегство продлилось лишь до первого уединённого уголочка.  – Нехорошо, Изуру, ой нехорошо, – лёд голубой радужки тонко просочился сквозь веки. – Я так и разозлиться могу.  Кажется, он не шутит, но что Кира мог на это ответить? "Капитан, мне кажется, вы из жалости со мной переспали и очень этим недовольны, но я не помню ничего из произошедшего ночью. А теперь дайте мне, пожалуйста, заявление на увольнение по собственному"? Отличная мысль, почему бы и нет.  Затянувшееся молчание и потупленный взгляд лейтенанта в пол Ичимару не оценил и убрал одну руку, загораживающую того от побега, подняв ей голову Киры на себя. Веки и нос были слегка покрасневшими, словно тот приболел или был близок к тому, чтобы расплакаться. В самом деле, когда и, главное, чем он успел его так расстроить?  – Если ты будешь молчать, я так ничего и не пойму, – из-за разницы в росте Ичимару буквально нависал над ним, вполовину закрывая от света капитанским хаори, и оттого тень, лёгшая ему на лицо, создавала ещё более гнетущий вид. Но тон звучал достаточно дружелюбно, чтобы Кира слегка выдохнул и попробовал мыслить более здраво. Сейчас Гин выглядел скорее озадаченным, а не предвещающим неприятности. Грань была тонкой, но за годы научишься видеть разницу, тем более, когда клинком в его руках можешь почувствовать почти все оттенки настроения своего капитана.  – Вчера... – Кира снова отвёл взгляд, когда Гин наклонился ещё ближе, хоть тот и просто хотел чётко слышать невнятный полушёпот блондина. – Приношу свои извинения за неподобающее поведение... И что посмел вас потревожить, Ичимару-тайчо.  От удивления Гин распахнул глаза.  – И в этом вся проблема? – внутреннее чутьё подсказывало, что дело не только в этом. Айзен успел ему наплести чепухи после вчерашнего «погрома»? Зачем, если Гин уже согласился на эту бредовую совместную тренировку? Внутри пробирало холодком от мысли, что тот мог добраться и до его лейтенанта, свято верящего в добропорядочность славного Айзена-тайчо. – Как будто в первый раз, ей богу.  – Как будто в первый? – резко подскочивший тон чувствовался вскриком по сравнению с предыдущим шелестом. С этого дня Кира точно решил завязать с алкоголем, ни капли больше! – Сколько раз было до этого? Почему вы не сказали?  – Тише, тише, Изуру, ты чего так всполошился, – Ичимару всё меньше понимал, что тут происходит. – Если ты думаешь, что я не знаю про офицерские попойки, то напомню, что перед тем, как стать капитаном, тоже был лейтенантом, да и не таким уж праведником.    – Попойки?.. – Кира точно завязывает пить. Навсегда. А ещё будет думать, прежде чем выпаливать такую чушь прямо в лицо капитану.  – Аканна, это чего ты там такого надумал, не поделишься?~  В противовес по плечи раскрасневшемуся Кире, Гин был почти буквальным воплощением фразы "светится от счастья". Проблема решалась куда проще, но перед Айзеном он всё равно не извинится. Даже мысленно. Тонкие пальцы аккуратно убрали пшеничную чёлку за красное ухо. Ещё чуть-чуть и с него дым пойдёт.  – А одежда? И...ну, – Гин, конечно, садистом не был, но такой вот запинающийся Кира представлял для него интереснейшее зрелище, пробуждающее не самые чистые и светлые помыслы. – Поясница...  – А что с ней? – так как взгляд лейтенанта и так был всецело прикован к нему, рука была вполне свободна для того, чтобы шаловливо и невесомо пройтись по позвоночнику, задевая лишь слегка кимоно, но и этого хватило, чтобы Кира неожиданно выгнулся ему навстречу. Ох, да он же просто открытая книга... Возможно, ему не следовало бы откровенно распоряжаться этой наивностью, но было ли Гину сейчас какое-то дело до проблесков совести? – Не волнуйся, ты просто пока добирался до казарм поскользнулся и упал в пруд, попутно и ударился. Так вышло, что я любезно решил протянуть тебе руку помощи, а моя спальня этой ночью была свободна, – чуть ли не поющий голос, опускающийся под конец тихим шёпотом на ухо Кире, пускал табун мурашек по телу, а низ живота заставлял скручиваться и вызывать беспокойства о том, что вполне однозначная реакция на такие провокации станет очевидной даже с широкими хакама.  Как же было стыдно. Кира уронил голову на плечо капитану, что так удачно для этого подходило, и расслабил руку, нервно сжимавшую до этого белое хаори, позволив себе немного вздохнуть. Тугая пружина, державшая его в напряжении последние несколько часов, слетела и удержать слёзы было уже нельзя. Намокшее плечо не прибавит ему слишком много позора после всего этого.  – Изуру, посмотри на меня, – Гин чуть наклонился, возвращая его в прежнее положение и оставляя поцелуй на веке, невесомо забирая ещё не скатившуюся слезинку. Да, сейчас он точно понимал, что не мог отрицать в себе жадное наслаждение этой открытостью и отчаянной нуждой в глазах. – Какой же ты у меня чувствительный, м.  На всё лицо медленно сыпались поцелуи, с каждым разом становясь менее невинными, вплоть до лёгкого укуса на уровне челюсти. И этого было достаточно, чтобы отвлечь, но, для верности, Ичимару медленно коснулся уже сто раз искусанных губ, отмечая резкий выдох лейтенанта.  – Не забывай дышать, Изуру, – новый поцелуй вопреки сказанному с нарастающей интенсивностью забирал у Киры способность пользоваться не только дыхательным аппаратом, но и ногами, которые предательски подгибались. Гин опёрся коленом между ног того, сокращая расстояние и давая опору обмякшему юноше, на что неожиданно с поцелуем почувствовал глубокий стон и его причину. – Боже мой, какая прелесть.  – Ичимару-тай!..  – Не отвлекайся, – Гин слегка потянул Киру на себя, хотя, казалось бы, куда уже ближе в их положении, и медленно прошёлся языком по кромке зубов разомлевшего Изуру, чтобы после моментально углубить поцелуй, сплетая языки, а попутно не гнушаясь обшаривать стройную, даже слегка худощавую, фигуру своими вездесущими руками, очевидно, имея представление, что все эти действия творят непосредственно с "жертвой" ситуации. Ичимару не против побыть злодеем, если наградой тому будут сдерживаемые стоны и вжимающееся в него тело, заводившееся с одних поцелуев.  От такой вседозволенности кружило голову, но и немного пугало. Гин словно держал в своих ладонях его бьющееся сердце и мог в любой момент совершить непоправимую ошибку. Но все эти мысли вылетали, стоило Кире слегка прикусить его язык и робко вплестись пальцами в серебро.  – Смелее, Изуру, – вторя этому голосу, словно околдованный, Кира мгновенно обнял его второй рукой за шею, подушечками проходясь по коже головы.  – Заметят ведь, Ичимару-тайчо, – Гин практически мог счесть оскорблением его возможность ещё около–ясно мыслить. Стоит приложить чуть больше усилий, пока не заберёт каждую крупицу внимания Киры на себя, а не на постороннее.  – Мы здесь одни, да и у меня имя есть, – от самодеятельности Ичимару вся его одежда была уже в полном беспорядке – местами смятое, косодэ частями выбивалось из ослабленного пояса, который держался в узле силой воли, сопротивляясь хитрющим рукам виновника этого. – Подумал бы лучше о другой проблеме.  Почувствовав мягкое давление на уже давно возбужденный орган Кира откинул голову назад, сдерживая чуть ли не откровенный скулёж. Правда, он не учёл, что открыл для Ичимару целое поле для творчества, который не упустил момента, чтобы начать осыпать шею лейтенанта лёгкими поцелуями, так и рискующими остаться яркими следами, при этом не прекращая поглаживания сквозь одежду члена Киры.  Каждый изданный юношей звук отдавался эхом на подкорках разума и подстрекал "съесть" его полностью. Удерживать себя от того, чтобы оставлять откровенные отметки, которые позже не перекроешь, становилось всё сложнее. Особенно учитывая, что он хотел, чтобы их нельзя было перекрыть.  Лёгкий аромат чая, который они выпили незадолго до тренировки, уже сто раз выветрился в процессе оттачивания и резонанса, и обычного физ.комплекса для поддержания формы, оставляя место лёгкому запаху травы на форме и естественному аромату Киры, едва улавливаемом на сгибе шеи, но в котором сейчас хотелось утонуть.  Это была тонкая грань между тем, чтобы сорваться непременно в пропасть, взяв всё без остатка, и медленно погружаться на дно, теряя воздух и задыхаясь от переизбытка, а может, нехватки, Изуру в нём самом. Но Ичимару-тайчо остался на тренировочном корте, а здесь...  – Изуру, давай, – бледные пальцы наконец пробрались под пояс, аккуратно оглаживая торс и медленно спускаясь к низу живота. Но не приближаясь к опасным местам.  – Я н..ах!.Пожалуйста, капитан! – Кира действительно тратил остатки здравомыслия на абсолютно посторонние вещи, а конкретнее – формальности, возможно, ожидая, что это хоть немного сгладит факт того, что сейчас происходит. Все пять чувств были сконцентрированы целиком и полностью на высокой стройной фигуре перед ним – кожа горела от поцелуев, купалась в шёлке серебра, слух ловил каждый выдох, хоть немного выдававший, насколько возбужден сам капитан, аромат ещё не выветрившегося парфюма Ичимару давно осел в лёгких, вкус тонких и нежных (неужели он пользовался бальзамом, который передавала Рангику?) губ въелся в рецепторы ещё надолго, а глаза были устремлены лишь в две ледышки перед собой.  – Стоит только сделать это, и я буду доволен, ну же, – Гин однозначно испытывал удовольствие, наблюдая, как Кира старается не закрывать всё ещё красноватые глаза, которые так и норовили закатиться от удовольствия. Внутренняя чуйка, а может, долгое время работы с ним подсказывали, что, если не ради себя, но ради своего капитана юноша точно пойдёт на некоторые вольности. Если капитан будет доволен...  – Гин...  Ичимару готов был поклясться, что это один из самых прекрасных звуков, что он вообще слышал – в момент от макушки и прямо по позвоночнику прошлась волна жадного удовлетворения. Отчаянно покрасневший Кира прятал лицо в складках его хаори и выглядел так, словно был на грани с тем, чтобы в буквальном понимании расплавиться.  – Умничка, Изуру, – Гин слегка оттянул штаны и наконец полноценно огладил уже крепко стоявший член, попутно целуя Киру и глуша губами слишком громкие стоны. Пальцы лейтенанта крепко сжались на капитанской накидке. Встань они сейчас рядом – любому станет очевидно, что произошло и чем были так заняты главные лица третьего отряда.  Пусть сам Ичимару не чувствовал никакой необходимости сдерживаться, да и чужой реацу поблизости не наблюдалось, о репутации Киры и вездесущем слухе Айзена беспокоился даже сейчас, а потому активно встречал бесконечные сумбурные поцелуи, ловя все стоны. Увеличивая скорость и амплитуду движений по возбужденному органу, иногда замедляясь и оглаживая большим пальцем головку, спускаясь вниз и немного зажимая кольцом пальцев основание, Гин почти что видел, как с каждой секундой ясности в больших голубых глазах становится всё меньше и меньше.  – Тише-тише, – поймав чуть накренившегося Киру, который явно балансировал и опирался всецело на него – ноги его точно уже не держали – Ичимару ненадолго замедлился, лишь кончиком пальца дразня головку и размазывая по ней предэякулят. – Ты сейчас так совсем улетишь.  – Гин, – слегка охрипший голос подрагивал, вторя своему хозяину. – Пожалуйста...  – Ох... Ну как я могу тебе отказать, Изуру, – удовольствие расплылось в довольной ухмылке, а сам Ичимару постепенно наращивал темп, попутно сминая чувствительные сейчас бёдра, приподнимая и закидывая ноги Киры себе на талию, уже полноценно держа его. – Давай же, не стесняйся.  Под всесторонними и интенсивными ласками, практически буквально льющимися на каждую клеточку тела, Кира кончил, обмякая в руках Гина, который сделал ещё пару движений и достал салфетку, пока форма Изуру окончательно не была испорчена – всё-таки им ещё добираться до казарм.  – Ичимару-тайчо, я..  – Расслабься, немного отдышись и пойдём.  Оглушительная разрядка выбила все лишние мысли. Нежность прикосновений, гуляющих по спине, ощущалась небольшим утешением, но отчего-то Кире казалось, что тонкое стекло, по которому он ходил в их отношениях, покрылось трещинами и вот-вот посыпется вниз.