Калейдоскоп

Миль вместе с Эдвардом довольно быстро добрались до дома, где был расквартирован Оскар. Конечно, Савиньяк не знал жилище каждого офицера, но уж домов, предназначенных для расселения генералов, было не так уж и много. Несложно было бы найти, если знать, что спрашивать. — Подождите меня здесь, — перед нужной дверью велел юноше Эмиль, посерьезнев. — Мне надо поговорить с Оскаром, а потом можете провести с ним время до заката. Но на закате возвращайтесь — в первый день будет тяжело, надо выспаться, — усмехнулся он. — Я понял, капитан-ментор Савиньяк, — кивнул Эдвард. — И… спасибо, что позволяете. — Стая — это важно, а семья еще важнее, — покачал головой Миль. — Я понимаю. А теперь… сперва моя очередь навестить логово расстроенной рыси, — он невесело хмыкнул и постучал в дверь. За дверью завозились и зарычали. — Оскар, у меня тут твой младший родственник. Не подавай ему идею выбивать дверь лапой, — шутливо попросил Савиньяк. Ворчание за дверью прекратилось на несколько минут, и вскоре дверь открылась. Оскар Феншо выглядел злым, растерянным и потрепанным одновременно. — Эмиль… Эд? — он немного растерянно, но искренне улыбнулся. — Здорово, что ты здесь. Я хотел повидаться, пока ты будешь учиться. — Ну, вот я его и привел, — Миль чуть улыбнулся, а потом посерьезнел. — Услышал о недавних событиях и решил не откладывать. Обсудим их, чтобы я мог вас оставить до вечера с чистой совестью? — он прищурился, глядя с искренним беспокойством. Оскар упрямо, но тяжело вздохнул. Это беспокойство капитана-ментора Савиньяка подкупало еще во время учебы. Оскар вообще всех трех постоянных наставников часто вспоминал добрым словом. Из менторов они превратились за пару лет в старших друзей… и Оскар был не единственным, кому Мишель, Робер и Эмиль продолжали нет-нет, но дарить свою бесконечную заботу и после того, как перестали трепать за холку на занятиях. Может быть, потому их и назначили оберегать молодняк… Эмиль привычно уже вошел в комнаты Оскара. Его почти не удивило, что тот предпочел лежать в виде рыси, после инцидента прошло не так уж и много времени. А молодой генерал и во времена учебы был порывистым, ему требовалось время… и любимая когтеточка, чтобы отвлечься и успокоиться. Апартаменты генералов отличались от комнат более младших офицеров тем, что у них имелись комнаты под каждую из ипостасей. Сейчас Оскар впустил Эмиля именно в свою «кошачью» комнату. Судя по полумраку, он старался успокоиться. Только свежий запах надорской сосны от когтеточки, что стояла в углу и была практически невидима человеческому глазу, говорил о том, что рысь тут отнюдь не грыз собственные лапы. — Пойдем, разместимся удобнее, поговорим, — Оскар понимал, что Эмиль не отстанет, пока не убедится, что он в порядке. Первый, самый сильный гнев прошел, так что Оскар был уже вполне разговороспособен. И уже не хотел шипеть, как было в первые часы после незаслуженной выволочки от генерала Салина. Из «кошачьей» комнаты переход в человеческую гостиную был рядом. Неприметная дверь была еще и сравнительно небольшого размера — Оскару и самому пришлось пригибаться, что уж говорить о высоком, крепком Эмиле. Но к этой незначительной «детали» оба успели привыкнуть. Это Эдварду, что пока остался ждать завершения разговора старших офицеров, все будет в новинку. — Ты до сих пор не отремонтировал этот кошмар любого оборотня? — проворчал Эмиль, проскальзывая вслед за хозяином в гостиную. — Все руки никак не дойдут, — откликнулся Оскар и усмехнулся. — Да и когда бьешься головой при переходе, сразу эмоции переключаются. Так что ошибка строителей мне, в какой-то степени, пошла на пользу. Человеческая комната у Оскара была относительно чистой и уютной — потому что об этом заботились слуги. — Самокритично, — хмыкнул Миль, усаживаясь на диван. — Позволишь? Оскар только рукой махнул. — Да, что угодно. Миля это совсем не обрадовало. — Расскажи, что случилось? — попросил он снова. Оскар скривился, словно вынужден был глотать знаменитые кислейшие кэналлийские лимоны. Глухое ворчание само собой вырвалось из горла при одном воспоминании. Но Эмиль терпеливо ждал, даже ухом не поведя на такую реакцию. Только в глазах беспокойства прибавилось. — Нелепо получилось, — нехотя заговорил Оскар, с трудом сдержавшись от того, чтобы не почесать нервно нос. — В Гальтаре вновь зашевелились твари. Я взял свою стаю и отправился разбираться, ну и заодно на разведку. Не дожидаться же, пока соберутся все генералы, отправят письмо Первому маршалу, получат еще кучу ненужных бумажек, — шипение проскальзывало в словах Оскара скорее непроизвольно, нежели он это планировал. Пугать собеседника он и не думал, слишком хорошо Эмиль его знал. Так что всему виной была обычная реакция недовольного генерала. — А Салина поднял шум, словно я сам этих тварей в лагерь притащил, — фыркнул Оскар, скрестив на груди руки. Вспоминать эту отповедь от фактически равного по званию не хотелось. — Это мы слышали, когда к лагерю подбегали, — кивнул Савиньяк. Диего Салина в данный момент заменял маршала Арно Савиньяка, только поэтому и имел право распоряжаться судьбой Оскара, отправившегося в самоволку. Стоило бы, конечно, подождать, когда маршал вернется, но, насколько знал Миль, отец мог и задержаться, особенно с эром Эмоном. И, положа руку на сердце, они вполне заслуживали хоть пару-тройку дней отдыха наедине, если б не ситуация. — Скажи мне, Оскар, чего такого ты ждать не мог, что помчался устав нарушать? — прищурился он. — Людей в округе не живет, кроме этого лагеря. Если твари на обоз нападут, так они тоже без охраны не ездят. Да и патрулируют округу регулярно. Оскар выразительно чихнул на все разумные аргументы Эмиля. Устав, правила… для него, оборотня-рыси, они порой становились хуже удавки. Ни шагу в сторону не сделать. Обычно Оскар старался себя контролировать, но в этот раз натура, вернее, его инстинкты, оказались сильнее. От тварей не осталось ничего, его стая не пострадала, а напряжение, что копилось в нем, было выплеснуто. Правда, теперь ему предстояло год «общаться» с мамонтами. — Я уже не мог спокойно сидеть в лагере, а тут повод появился, — Оскар и не думал таиться от Эмиля. И разжалование, откровенно говоря, его не пугало — дослужился бы до звания снова, не он первый, не он последний. — Вот и рванул, тем более что лапы сами уже чесались. Может, и один бы ушел, но в последний раз мои стайники обещали мне открутить голову, если уйду без них. — И правильно бы сделали, — наставительно заметил Савиньяк. — Стая — это и защита, и ответственность, а твои за тебя уж точно на все готовы. Даже мамонтов пасти, — усмехнулся он. — Но, если начистоту, тебе повезло, что ты под горячую руку Росио не попал. Или что песец до тебя не снизошел, — тут уже и сам Эмиль вздрогнул. — Я понимаю, у меня самого все время лапы чешутся, но всегда ведь может и не обойтись. А стайных терять больно, — Миль вздохнул особенно печально. Ему приходилось. Почти всем приходилось так или иначе… — Я тебя вообще-то не отчитывать пришел, ты уж прости, если так получается. Просто понять не могу, чего ты вдруг. Вроде, ничего нового в ситуации нет. Вот я о тебе и забеспокоился, — честно признал Миль. — Я понимаю, — тихо вздохнул Оскар. — А вообще, я… на меня порой накатывает такое… что больше не могу сидеть в лагере. Все становится душным и тяжелым, словно удавку на шею надели. И в такие моменты я обычно ухожу в виде рыси, стараюсь в одиночку, чтобы не причинять никому беспокойства. Я стараюсь набегаться до искр перед глазами, чтобы вернуться к утру, и все вновь как прежде. Вот только в последний мой такой побег я умудрился нарваться на тварь, невесть откуда взявшуюся — я ушел в сторону столицы, там их вообще быть не должно. Справился, но не сказать, чтобы совсем легко, и стайники это учуяли. Вот и получилось… вот так, — вздохнул он невесело. Оскар и сам не знал, откуда вдруг приходит это отчаянное желание побегать вдалеке от лагеря. Он намеренно уходил не в сторону Гальтары, но все равно умудрялся находить на свою шею неприятности. — А твои стайные ничего подобного не чувствуют? Или кто-то еще в лагере? — Эмиль нахмурился, обдумывая. Оскар всегда был импульсивен, все легко было бы списать на его характер… — Я ни с кем на эту тему не разговаривал, — признался Оскар. — Неудобно… да и ты сам знаешь, какой у меня характер. Может, в этом и причина, что меня все время тянет на подвиги, — Оскар слабо улыбнулся, а в глазах появилось беспокойство. — Пока будет у тебя учиться, понаблюдай за Эдом. Мало ли, может это наша… эм… видовая особенность, — постарался подобрать подходящее слово молодой генерал. Он так привык, что его периодически накрывало, что не видел в этом ничего особенного. Но судя по тому, как беспокоится Эмиль, такое творилось не с каждым оборотнем. — Обязательно понаблюдаю. Не волнуйся, не упущу, — улыбнулся Савиньяк. — Он так рванул тебя защищать, что я его еле перехватил. Он очень к тебе привязан. — Ох, — уши Оскара слегка покраснели. — Я и сам очень им дорожу и никак не предполагал в тот момент, что Эд мог услышать происходящее. Спасибо, что перехватил его, Эмиль, — искренне поблагодарил он. «Вот уж действительно, надо было включать голову», — с сожалением подумал он. Эду теперь придется аккуратно объяснить, что произошедшее… случайность, которую он сам себе организовал. — Я бы и тебя перехватил, но ты уже большеват, чтоб так же легко хватать за загривок, — Миль смешливо улыбнулся. — Ладно, позову его к тебе. Только не забудь к вечеру рысенка назад привести, а то потеряется еще с непривычки. — Да, еще совсем недавно ты меня так встряхивал, чтобы вернуть мозги на место, — не удержался от улыбки Оскар. — Помню, тогда я радовался, что это ты, а не кто-то из Эпине. Они славные, конечно, но очень уж большие, а оборотнятам и вовсе должны казаться жутковатыми. А Эда я обязательно вечером приведу, пусть пока привыкнет к своим первым стайникам-ровесникам. Миль поднялся на ноги, усмехнувшись: — Привыкнет, куда денется. И к Эпине привыкнет. А пока покажи ему свою гордость… я про когтеточку, — он уже открыто рассмеялся. Оскар тоже не удержался от смеха. Вот уж действительно, где волку-оборотню понять, с каким наслаждением можно впивать когти в крепкое дерево. А запах надорской сосны так приятно щекотал нос, Оскар с трудом сдерживался от мурчания. — Обязательно покажу и научу его правильно точить об нее когти, — весело ответил он. — Когда-нибудь Эд и себе заведет такую же. *** Эдвард выгнул спинку, прижмуриваясь и громко мурча. Как же хорошо коготки входят в это дерево… А запах! Так бы и потерся мордой! Эд облизнулся и, с трудом оторвавшись, превратился в человека, чтобы поделиться: — Она превосходна, Оскар! Просто великолепна, и пахнет так, что я совсем теряю голову! Конечно, урчание и так было красноречивым, но Эварду всегда не хватало в нем выражений, и он предпочитал использовать речь, чтобы выразить всю полноту чувств. А насчет когтеточки Оскара было, что выражать! Оскар тепло улыбался, наблюдая за братом. Он не сомневался, что когтеточка ему придется по душе. Все же Эд был совсем еще котенок, только-только попавший на службу. Вернее, сначала на обучение, а дальше будет видно, в какую стаю он попадет. — И запах надорской сосны оказывает успокаивающее влияние практически на всех оборотней, — Оскар разъяснил, прочему именно такой красотой обзавелся для себя. — Ну а для нас с тобой она еще и отменная когтеточка. Из строя не выходит долго. А все остальные виды деревьев в подметки ей не годятся. Оскар знал, о чем говорил. Он порядком повеселил своих стайников, когда как-то попытался поточить когти о прибывшее на дрова дерево. Растерзал его Оскар быстро, а вот остроты когтей не прибавилась. — Я и не знал об этом, — признался Эдвард, с уважением бросив взгляд на когтеточку и с трудом сдержавшись от оборота. — Дома об этом не говорили. — Увы, подобная красота растет исключительно в Надоре и фактически продается только на нужды армии оборотней, — развел руками Оскар. — Потому мы о ней и не знали. Растет это дерево довольно медленно, если без помощи Повелителя Скал. Но даже с его воздействием требуется время, чтобы она набрала силу. Эдвард зачарованно слушал, и Оскар ловил себя на мысли, что с сердца упал тяжелый ком. Он опасался, что младший разочаруется в нем из-за недавнего инцидента, часть которого ненароком услышал. Но, кажется, ничего такого не было. И это… успокаивало. — Можешь приходить ко мне, если понадобится, я скажу слугам, чтобы тебе открывали, — Оскар вздохнул, невольно отводя глаза. — Я, вероятно, свои комнаты нескоро теперь увижу… Вот перед Эдвардом было стыдно за свой побег. Перед генералами и маршалами — да плевать, пусть осуждают, вылазка же прошла успешно. Даже перед Эмилем было разве что чуть-чуть неловко. А перед восторженным котенком, который на тебя смотрит с таким восхищением… Тут невозможно не думать, что ты его подвел. — Я бы очень хотел приходить к тебе, — смущенно улыбнулся Эдвард, который прекрасно понимал, что Оскару по должности полагалось не сидеть в лагере, а заниматься делами. — Когтеточка потрясающая, но ты лучше, — простодушно признался он. Для Эда старший двоюродный брат был самым любимым родственником, потому как Оскару всегда было до него дело. Родители часто отвлекались, порой ссорились, и в ход шли яростные письма. Они даже разъезжались, и бедному Эду приходилось наблюдать за этим со стороны. Лишь несколько лет назал Эд понял, что родители так выпускают пар, на самом деле они не собираются расставаться. А в детстве он очень этого боялся, особенно когда его прогоняли из комнаты, требуя «заниматься своими делами». Но Оскар так никогда не делал. — Интересно, а когда обучение закончится, я смогу попасть к тебе в стаю? — смущенно спросил Эд, чувствуя как у него загорелись уши. Он прекрасно понимал, что у оборотней стаи часто бывают не совместными с родными, но вот хотел он бегать именно под началом Оскара. — Я был бы рад, — улыбнулся Оскар. — А ты не передумаешь? Может, меня опять накажут вместе со всей моей стаей? — Тогда и я приму наказание вместе с тобой, — порывисто откликнулся Эдвард, который с беспокойством смотрел на брата. — Я тебя ни за что не брошу и уж тем более не передумаю, — решительно заявил он. Это другие старшие могли считать Оскара в чем-то виноватым. Может быть, у них даже какие-то основания и были, юноша об этом не задумывался. Для него Оскар не мог поступать неправильно. И раз он решил именно так, значит, у него были на это весомые причины. Эд не видел, как выглядел со стороны — глаза сверкали, волосы топорщились, нос и щеки слегка покраснели — эмоции накрыли юного рысенка с головой. Очень уж ему хотелось доказать старшему, что от него он не отречется ни за какие сокровища мира. Оскар порывисто обнял младшего и крепко прижал к себе с широкой улыбкой. — Верю. Ты самый смелый котенок на свете.