Калейдоскоп

Лионель намеренно пустил Эмиля первым подниматься по не такой уж и сложной тропе. Брат сердито сопел и, кажется, завелся еще сильнее от неожиданного известия. Хорошо еще, если ночью без кошмаров обойдется — Миль, конечно, мнительностью не страдал, но иные новости имеют свойство бить посильнее кнута. Было непонятно, встретят они кого-то здесь или все же придется посещать замок Окделл. Судя по тому, что говорил Эд, он изменился в самую худшую сторону. «Додуматься надо — запрещать родовые способности», — Лионелю в голову не приходило, что такое возможно в принципе. Это такая же особенность, как цвет глаз или волос, ее не отменить. Но Мирабелла Окделл, похоже, считала иначе. По этому склону Лионелю в годы своей службы лазить не доводилось. Сеньор его таскал по горным речкам и более высоким горам, по делу и без него. Теперь то старший старший Савиньяк начал понимать, что он не хотел оставаться в одном замке с супругой, которая начала мстить ему только когда тот погиб. «У нас другая задача», — осадил сам себя Лионель, карабкаясь вслед за братом. — Красиво, — вздохнул Эмиль, когда, наконец, оказался на вершине. Не самая высокая вершина, вернее, холм в окрестностях производил впечатление. Дома людей казались почти игрушечными, особенно на удалении. «Ты не видел, как на настоящей вершине. Но туда мы не полезем», — спохватился Лионель, который не горел желанием ловить Эмиля около настоящей скалы. Он-то там бывал с сеньором, в одиночку не собирался рисковать и брата туда пускать тоже. «Да, нам не до этого», — Эмиль встряхнулся, вновь переключаясь на задачу, которую они перед собой поставили. — Доброго вам дня, — Лионель, вздрогнув от неожиданности, резко обернулся, умудрившись при этом сохранить равновесие. Не то чтобы падать пришлось бы далеко, но все-таки получать подобные травмы не хотелось. Несолидно, да и вообще, только ободранных рук и лица и не хватало. Сероглазый мальчик смотрел на них без страха и вообще каких-либо эмоций. Он не улыбался, словно не знал или забыл, что это такое. Рано повзрослевший ребенок с непомерным долгом перед всеми. — Здравствуй, Ричард, — Лионель присел на корточки, мысленно останавливая Миля, собравшегося подойти к тому. — Я ведь правильно понимаю, что ты Ричард Окделл, сын Эгмонта и нынешний герцог? — Правильно, — насторожившийся мальчишка смотрел на Лионеля. — Удивительно, что вы назвали моего отца по имени. Нынче его практически все мятежником и бунтарем зовут. Включая матушку, — он упрямо сжал губы, а Лионель чуть прикусил губу, пытаясь понять логику герцогини Окделл. Она была приверженкой Талигойи и эсператизма, это Лионель знал еще от Эгмонта. И при этом она не стесняется чернить его память в глазах сына? Непонятно как-то. «Разберусь с этим позже», — решил для себя Лионель. Проблемы следовало решать постепенно. — Что сподвигло твоего отца на бунт, я, к сожалению, не знаю, — Лионель не скрывал горечи. — Однако он был хорошим человеком. И когда понял, что восстание обречено, сам вызвал Росио на линию, чтобы уберечь свою семью. Ты ведь знаешь, если бы его казнили, то ваша семья лишилась дворянства и вероятно, была бы выслана за пределы Талига, — Лионель говорил и удивлялся переменам на лице ребенка. Глаза Ричарда приняли форму почти правильного круга, он чуть подался вперед, прокусив до крови нижнюю губу и кажется, даже дышал через раз, впитывая явно новую для себя информацию. «Ли, ему что, вообще ничего не говорили?» — ошеломленный мысленный вопрос Эмиля заставил Лионеля сосредоточиться. «Очень похоже, что так. Вспомни, что Эд говорил по поводу герцогини», — напомнил Лионель брату. — Линия? Мой отец погиб на линии? — голос Ричарда дрожал, он и не пытался скрыть свои эмоции. — Это же…совсем другое дело, — глухо прошептал он, жмурясь, явно пытаясь не расплакаться. — Я не знаю, что именно тебе рассказывали, — Лионель старался говорить спокойно. — Но все произошло именно так. И если бы он тогда не напился, как последняя свинья, то сопровождал бы тело герцога Окделла сам. Однако Лионель Савиньяк во второй раз надломился, набравшись до летающих гербовых оленей. И так на протяжении недели, пока не явился Росио и не начал приводить в нормальное состояние. Первый раз такое было после похорон собственного отца. Но там был маленький Арно, и Миль, который не позволил Лионелю уйти в длительный запой. А во время бунта с Лионелем не было Эмиля. — Вот как, — Ричард вытер ладонью слезы, с которыми так и не смог совладать. — Значит, дома мне врут еще больше, чем я предполагал, — по спине Лионеля пробежали мурашки от горечи в детском голосе. Не такими должны быть близкие люди. — Простите, — шмыгнул носом Ричард, явно заставляя себя собраться. — Вы же меня искали? Для этого разговора или по какой-то иной причине? — он изо всех сил старался успокоиться. Похоже, давняя новость ударила по нему куда сильнее, чем казалось на первый взгляд. — Мы сюда пришли, чтобы попросить твоей помощи, — Лионель снова опередил Эмиля, собиравшегося что-то сказать. — Слышал что-нибудь о цветке, способного поставить на ноги любого, получившего самую тяжелую травму? — Отец их хорошо умел делать, несмотря на злость матушки, — Ричард закусил губу и кивнул чуть в сторону, где наблюдались какие-то странные растения. — Он говорил, что это помогало почувствовать силу Повелителя. Но меня он не учил, а матушка как с цепи сорвалась… После похорон отца во всем Надоре было объявлено, что способности Повелителя это грех и выдумка, чтобы не совались в замок за помощью. А ситуации разные бывают… Она все время отказывает, не спрашивая меня. А я так не могу.но и пока не могу рассчитать сколько надо силы, чтобы он не увял или еще хуже, не взорвался. Лионель сцепил зубы, осадив Эмиля, который застыл на своем месте, ссутулился, словно с размаху получил по голове чем-то тяжелым. Он понимал его отчаяние, но необученность юного Окделла еще не повод так быстро сдаваться. — Вот и вам нужно кого-то спасти, — Ричард с болью посмотрел на обоих Савиньяков, виновато вжал голову в плечи, явно считав эмоции Эмиля. — Я могу попробовать, если еще есть хоть немного времени. Если все совсем плохо…- он не договорил, только опустил взгляд к земле, на которой сидел. — Время у нас есть, пусть и не так много. Вернее, оно есть у нашего младшего брата, это ради него мы здесь, — Лионель старался говорить спокойно. — Я могу попытаться, — юный герцог сверкнул глазами. — Что бы матушка по этому поводу не сказала. — Мы можем появиться в замке и вполне официально, — Лионель посмотрел на мальчика, который искренне расстраивался, что не мог помочь чужакам и тяжело вздохнул. Надо было его забирать отсюда, Эд прав, иначе воспитание герцогини погубит младшего Окделла. — Я Лионель, граф Савиньяк, а это мой брат Эмиль, граф Лэкдеми, — представился он, может, чуть позже, чем следовало бы. — Вас не пугает, что матушка может сделать за такую просьбу? — округлил глаза юный герцог. — Пусть только попробует, — Лионель недобро прищурился а потом добавил с грустью. — Я ведь был оруженосцем у вашего отца, Ричард. И потом дела закрутили так, что я не смог попасть к нему, за что виню себя до сих пор. Так что если герцогиня Окделл попробует угрожать, я вполне официально могу надавить и забрать вас к себе, если вы этого захотите. Мальчишка поднял голову и Лионель едва не вздрогнул — Арно так никогда не смотрел, со страхом и с надеждой одновременно. Братишка был уверен, что любим. А этот ребенок, его ровесник, в своей же семье оторванный ломоть. Лионель перебрался вплотную к юному герцогу, аккуратно обнимая того за плечи и ничуть не удивился, когда тот, зажмурившись, вцепился в него. Его поразило другое — ребенок плакал беззвучно, тихо, словно опасался, что его услышат, и тогда ему не поздоровится. «Ли, ты прав. Его надо забирать, вне зависимости от цветка», — мысленный голос Эмиля звучал мрачно. -"Представлять не хочу, как его наказывают каждый раз, когда он пытается кому-то помочь». Пальцы Лионеля скользнули по зажившему шраму на шее ребенка и он вздрогнул, понимая, что имел в виду брат. Эта дикость началась явно после смерти Эгмонта, не раньше. И если бы не случай с Арно, Ричард так бы и вырос, загнанный, озлобленный, сломанный своей же семьей.