singe bleu

      Кейтлин Кирамман выросла в мире, который многие считают немного отличающимся от мира ее сверстников. Ее семья была обеспеченной, а родители десятилетиями занимались политикой. Она выросла в мире экстравагантных ужинов, официальных вечеринок и модных мероприятий. Ее родители позаботились о том, чтобы она была хорошо образованной и всесторонне развитой. Ее с юных лет учили поддерживать видимость идеальной семьи высшего сословия. Другие дети в ее школе не всегда были к ней добры. Если и когда-то вообще были. Они ясно дали понять, что она не более чем снобистская богатая девчонка. Они дразнили ее за много вещей: дорогую одежду, ее манерность, ее с годами усиливающуюся отстраненность и закрытость. Они постоянно обзывали ее и высмеивали за то, что она так отличается от них.       Дети до неприличия злые.       Она хотела с ними дружить.       Кейтлин научилась скрывать свои истинные чувства, скрывать свои эмоции и играть роль идеальной, богатой девушки, какой ее ожидали от нее родители. Но она нашла отвлечение в стрельбе. В занятии, которое позволяло ей чувствовать себя умиротворенно, отключившись от внешнего мира. Вес ружья в ее руках придавал чувство самоуверенности, которое она, кажется, позабыла с течением лет. Отец был рад, что она нашла себе хобби, которое было ей по душе и всячески снабжал ее необходимым оборудованием. Но Кассандра Кирамман всегда была непреклонна в том, чтобы ее дочь поддерживала определенный имидж. Поэтому, когда она узнала, что ее дочь занялась стрельбой, занятием, столь «недостойным» и «неподходящим» для девушки ее статуса, она не обрадовалась. Когда ее терпение окончательно лопнуло, она приказала тренеру отменить все будущие уроки и прочитала Кейтлин лекцию о том, как девушке ее возраста следует проводить свое время. Она заявила, что стрельба не является подходящим занятием для такой, как она. Она утверждала, что традиционные женские занятия гораздо больше соответствуют ее статусу и что девушке не следует тратить время и силы на что-то столь грубое и отвратительное, как стрельба из оружия. Она перечисляла занятия, которые были бы гораздо более подходящими для девушки ее возраста: уроки игры на фортепиано, верховая езда и чаепития с друзьями.       Но со временем Кейтлин начала верить, что она просто неспособна дружить.       Пока в ее жизни не появился он.       Джейс Талис.       Он был на два года старше. Паренек, светившийся изнутри и озарявший окружающих этим светом. Казалось, что он является олицетворением солнца. С теплыми глазами и до неприличия добрым сердцем. Для Кейтлин Джейс был глотком свежего воздуха. Несмотря на то, что их семьи происходили из двух разных миров, он видел нечто большее, чем ее статус, и относился к ней как к реальному человеку. Он никогда не считал ее кем-то превосходящим из-за денег ее родителей, и он никогда не заставлял ее чувствовать, что рядом с ним она должна быть кем-то другим, кроме себя. Он был первым человеком, который заставил ее почувствовать себя увиденной и почувствовать, что она больше, чем просто богатая девушка с золотой ложкой во рту. В каком-то смысле, Джейс был Кейтлин как брат. У них была особая связь, выходящая за рамки простой дружбы. Он видел ее такой, какой не видел никто другой, и принял ее такой, какая она есть, со всеми причудами и всем остальным. Им было комфортно друг с другом, их разговоры текли легко, и они часто часами просто разговаривали и смеялись вместе. Когда Джейс выбрал путь ученого, она с интересом слушала, как он с жаром болтал о заумных статьях, формулах, теориях и идеях, которые внезапно посещали его светлую голову. Хотя у них двоих было разное воспитание и социальный мир, они, столкнувшись с трудностями и проблемами, оставались по прежнему крепко связанными. Они поддерживали в трудные времена, радовались успехам друг друга.       Их дружба постоянно присутствовала в жизни Кейтлин, даже когда она преодолевала сложности в своем семейном положении и возлагавшиеся на нее ожидания. Она знала, что всегда может рассчитывать на то, что Джейс будет рядом, и была чрезвычайно благодарна за этот факт.       Благодарна ему.       Даже когда их пути начали расходиться все сильнее и сильнее, они, как могли, наращивали упущенное, когда появлялось время друг на друга. Джейс продолжал реализовывать свои мечты и амбиции, пока она только начинала это делать.       Поступив в Пилтоверский университет, Кейтлин стала чаще проводить время с Мэдди Ноллан, с девушкой, с которой у нее более-менее получилось наладить отношения на первом курсе, поскольку она стала для нее единственным вариантом общения. Хотя Кейтлин не интересовало ничего, кроме дружбы с Мэдди, она не могла не замечать намеки на подозрение: Мэдди, казалось, слишком интересовалась ею, и Кейтлин не могла избавиться от ощущения, что, возможно, Мэдди хотела чего-то большего, чем просто дружбы. Она знала, что ей, вероятно, следует дистанцироваться от нее, но мысль о еще большем одиночестве вызывала у нее тошноту. Поэтому она продолжала зависать с ней, делая вид, что не замечает тонких намеков и сигналов.       Однако это только усложняло ситуацию, и девушка чувствовала себя противоречивой и тревожной, когда была рядом с ней. С одной стороны, она была благодарна, что у нее появилась подруга, с которой можно проводить свободное время и перешептываться на парах. Но с другой стороны, она не могла избавиться от ощущения, что поступает неправильно по отношению к Ноллан. Она разрывалась между потребностью в общении и страхом причинить своими действиями подруге боль.       Мир Кейтлин серьезно пошатнулся, когда одной ночью она резко проснулась от руки отца, который со слезами на глазах гладил ее по голове. В ту ночь была убита Кассандра Кирамман. Его жена и родственная душа. Ее мать. Ее мама.       Эта новость быстро распространилась в обществе. Появилось множество слухов по этому поводу, которые безостановочно обсуждались первые несколько недель после происшествия. «Покушение на полномочного посла в Пилтовере оказалось трагично удачным» — Гласили заголовки газет, которые Кейтлин все активнее и активнее уничтожала на заднем дворе своего дома в мусоросжигателе.       Для девушки эта потеря была разрушительной. Несмотря на строгость и требовательность — качества, которыми руководилась женщина в первую очередь, она была опорой, поддержкой и самым большим защитником Кейтлин. Потерять ее было все равно, что потерять невосполнимую часть себя.       После смерти матери все казалось неправильным, словно она оказалась во сне. Боль и печаль были невыносимы, но девушка отказывалась проявлять слабость. Она не плакала, не кричала, только злилась. Злилась на того, кто посмел сотворить такое с человеком, которого она любила больше всего. Кейтлин оставалась стойкой и сильной, держа свои эмоции запертыми глубоко внутри. Она будто возвела вокруг себя стену, твердую как сталь, которую невозможно пробить.       Девушка не могла позволить себе сломаться. Бремя наследия и ее собственного будущего полностью легло на ее плечи. Не на кого было опереться или обратиться, некому было предложить ей руководство. Сердце Кейтлин постоянно сжималось при виде отца. Горе и боль на его лице отражали ее собственные чувства, и было ясно, что он изо всех сил пытается справиться с потерей жены. Он выглядел потерянным и одиноким, как человек, потерявший все, что для него имело значение. Ей хотелось утешить его и сказать, что все будет хорошо, но она даже не могла заставить себя заговорить. Не могла заставить даже себя поверить в это. Она просто молчала, стоя рядом с ним, чувствуя себя беспомощной. Они не могли помочь друг другу сейчас, но ей мог помочь он.       Джейс все это время был рядом, помогал встать ей на ноги после такого удара. Он никогда не углублялся и не любил политику, так что он мог знать о том мрачном будущем, которое ее ждало? Однако он все равно тихо предложил свое присутствие и поддержку, зная, что она заговорит, когда будет готова. Кейтлин ценила его молчаливое понимание. Он был светом в этой непроглядной тьме. Он дал ей силу учиться двигаться дальше.       Джейс был рядом во время похорон, был рядом на поминках, был рядом, когда ее сердце разрывалось, а мир приобретал серость. Он был рядом все это время, являясь источником утешения. Он будто точно знал, что она чувствует, даже когда она ничего не говорила. Он знал, когда дать ей пространство, а когда подставить плечо, чтобы она могла выплеснуть все, что так долго в ней копилось. Он никогда не пытался ее подтолкнуть к разговору или заставить ее открыться. Со временем она начала делиться своими чувствами с Джейсом. Она хотела этого и доверяла ему настолько, чтобы быть уязвимой в его глазах. Она знала, что он выслушает и поймет, что он никогда не осудит и не скажет ей «просто смирись с этим».       Она говорила, он слушал.       Она была благодарна ему больше, чем он мог предполагать.       В университете она заметила, что люди стали смотреть на нее по-другому. С жалостью, в большинстве случаев. Куда бы она ни пошла, за ней следовали шепота и взгляды, тяжесть каждого из которых она ощущала на своей спине. Ей не нужна их жалость.       Кейтлин провела некоторое время вдали от университета, скорбя и переживая свою утрату, и в течении этого времени она ни с кем не общалась оттуда. Она чувствовала себя виноватой из-за того, что даже не подумала о Мэдди. Она была удивлена, когда ее подруга даже не связалась с ней, чтобы узнать, как она справляется. Она вспомнила свою дружбу с Ноллан. Это казалось неприятным, словно под поверхностью скрывалось нечто большее, чего она раньше не замечала и не признавала. Теперь, оглядываясь назад, она могла почти ощутить скрытые намерения чего-то более темного и менее искреннего.       Кейтлин задалась вопросом, интересовалась ли Мэдди ею только из-за ее фамилии и богатства, и не сделала ли потеря матери ее менее привлекательной как друга для нее. Девушка почувствовала укол разочарования. Она думала, что они были друзьями, что Мэдди заботилась о ней, а не только о том, что она могла предложить. Но теперь она не могла быть в этом уверенна. Мысль о том, что Ноллан была рядом с ней только по эгоистичным причинам, заставляла ее чувствовать себя использованной и преданной.       

***

      Конец учебного дня наступил достаточно быстро и Кейтлин наконец-то может покинуть это место. Когда она шла по коридору, не обращая внимания на до сих пор не утихший ропот однокурсников, ее взгляд остановился на девушке. Внимание приковалось к ее розовым волосам. Они были такого яркого оттенка, почти неестественного и выделялись, как всплеск цвета на однообразной серости университетской обстановки. Девушка прислонилась к стене, чувствуя себя совершенно комфортно в этой среде, словно ей абсолютно все равно, что о ней подумают другие. Она была одета в наряд, который казался таким же нетрадиционным, как и ее волосы.       Кейтлин не могла не почувствовать некую тягу к этой девушке. Как будто она источала какую-то уверенность и непринужденность, которые были совершенно чужды Кейтлин, которая всегда была тщательно следящей за своим имиджем, которая всегда старалась соответствовать ожиданиям и оправдать их. Но эта девушка же, казалось, не заботилась ни о чем подобном. О ней создавалось впечатление бесстрашия, за которое ей было ничуть не стыдно.       Глядя на девушку, Кейтлин вспомнила еще одну сцену, свидетелем которой она стала пару месяцев ранее. Парень с самыми светлыми волосами, которые она когда-либо видела, можно сказать белыми, разговаривал с девушкой, волосы которой были приятного голубого оттенка. Ребята с первого курса, как она могла судить. Они оживленно беседовали, их голоса были приглушены, но глаза ярко сверкали. Они оба сильно отличались от других студентов. Их разговор был напряженным. Видимо, они обсуждали что-то важное, возможно, секретное. Кейтлин ни разу не контактировала ни с кем из них, но ее привлекала их независимость. Ей хотелось, чтобы у нее хватило смелости подойти к ним и присоединиться к разговору. Но она была слишком напугана. Она была слишком поглощена своими проблемами и застенчивостью, чтобы действовать согласно своему любопытству. Она всегда была «отличным студентом», и не хотела рисковать своей репутацией, общаясь с людьми, которые не вписывались в соответствующий шаблон. Теперь, стоя в коридоре, она чувствует себя попавшей в созданный ею же пузырь, без возможности вырваться. Укол сожаления зарождается, когда она смотрит на розоволосую девушку. Она снова упускает возможность учиться и расти, открыться новому опыту и перспективам.       Ее сердце падает, когда она замечает, как парень со странными широкими бровями подтолкнул девушку, указывая на нее. Взгляд девушки замирает на ней, и, глядя на нее, она увидела в ее глазах вспышку чего-то, что трудно правильно интерпретировать. Но в парне видно явную насмешку. Его брови поднялись в недоумении или веселье, а рот изогнулся в ухмылке. Ему явно показалось что-то смешным, и пока Кейтлин смотрела, он наклонился и что-то прошептал девушке. Она слушала с нечитаемым выражением лица, а затем вернула взгляд к Кейтлин. Ее глаза медленно осматривали ее, ее одежду, волосы, все в ней. Кирамман практически чувствовала, как они отмечают и высмеивают каждый ее недостаток.       Подняв подбородок, она встречает взгляд девушки с вызывающим выражением. Она не собиралась показывать себя запуганной их насмешками. Не собиралась дать им понять, что их поведение как-то ее задели. Девушка выдержала ее взгляд, ее глаза сузились, оценивая Кейтлин. Затем, к ее удивлению, она улыбнулась. Это была хитрая, почти дерзкая улыбка. Она не была такой насмешливой, как у парня.       Опомнившись, Кейтлин поняла, что застыла посреди коридора, практически пялясь на этих двоих. Фыркнув, она покачала головой и, поворачиваясь на каблуках, пошла прочь. Что с ней не так? Никогда раньше она не теряла самообладание. Она всегда держала все под контролем. Все. Но один взгляд этой девушки заставил ее пошатнуться, лишил ее бравады. Неужели они смеялись над ней? Над жизненной ситуацией, в которой она оказалась? Или это просто ее воображение?       Выходя из коридора, она попыталась выбросить эту встречу из головы и сосредоточиться на более сущих вещах, но почему-то избавиться от ощущения, что это только начало оказалось непосильным.