Цербер Министерства магии

Он снова нажрался. Комната плыла пятнами и вращалась, как карусель, по кругу вокруг головы, заворачиваясь вихрем и изгибаясь под замысловатыми углами. Шатаясь, он запустил руку в тёмные волосы и врезался плечом в стену. Опираясь на прохладную ровную поверхность, стянул двумя пальцами очки и потёр пылающие веки. Оттянул ворот рубашки, выдохнул и почувствовал горлом, каким раскалённым было дыхание. Температура тела скакнула вверх, шрам на лбу пульсировал. Он снова пустил поезд своей жизни по рельсам без тормозов, надеясь, что состав как-нибудь сам разберётся. А если врежется в кого-то и слетит с рельс — что ж, так тому и быть. Он обещал себе прожить эту неделю без огневиски, но ситуация с Гермионой вывела из себя. Подруга совсем заигралась в правильную даму. Она боролась за права магических существ, но министерская чуйка подсказывала ей, что новый закон призван совсем не поддержать её подопечных, а пустить в расход. Правильно подсказывала. Поттер гадал, подозревала ли она больше. Подруга была умна, но достаточно ли, чтобы разгадать его настоящие намерения? Если бы пергамент из США попал в руки подруги раньше, Гермиона бы воспользовалась информацией первой. Ему было важно узнать, какими правами обладают кентавры в разных штатах США, чтобы оперировать этим на слушании по принятию нового закона. Он сможет построить все свои аргументы вокруг того, как другие державы не ущемляют права волшебных существ. Америка славилась своей толерантностью, и они оправдали все ожидания Поттера. Правда, даже у них кентавры и вампиры не служили в аврорате, но зато были привлечены к охране правопорядка и имели право работать в Министерстве. Это был козырь в рукаве, который Гарри вытащит на слушании. Осталось только подкрепить историческими фактами: сколько пользы принесло Америке такое распределение ролей. Придётся провести небольшое исследование, покопаться в прецедентах. Пусть после этого они только попробуют не принять закон. Но если бы Гермиона прочитала бумагу раньше, она бы построила свою защиту на контраргументах и начала копаться в другой истории. Она бы раскопала (а Гарри уверен, что раскопала бы) случаи, когда такая свобода сыграла против и Министерства Магии США, и самих существ. Теперь время было на стороне Гарри, но мерзкое чувство на фоне расприй терзало его весь день. В школьные годы он бы сделал что угодно, лишь бы помочь Гермионе, но не теперь. Времена изменились, власть оказалась самым сладким нектаром. Он не позволит никому встать у себя на пути — даже лучшим друзьям. Только отголоски праведности всё ещё взывали к его совести. А ещё припёрся этот придурок и впервые за восемь лет решил поблагодарить, даже почти извиниться. Ну, насколько Малфой может извиняться. Может, они и нечасто пересекались по работе, но всё-таки возможностей сказать «ебучее спасибо» у Малфоя было предостаточно. Но нет же — слизеринская гордость встала костью поперёк глотки. Если бы Поттер сам не поднял эту тему, хорёк бы и не процедил свои хилые извинения вперемежку с благодарностью. А ведь он действовал тогда по доброте душевной. Восемь лет назад у Поттера в заднице ещё играл подростковый максимализм и комплекс героя, так что он действительно хотел помочь Нарциссе и Драко. Сейчас он бы уже так не сделал. Наверное. Или сделал бы? Впрочем, была ещё одна причина. Он сам себе не хотел в ней признаваться, поэтому затолкал подальше в подсознание. Поттер бесил сам себя. Он отлепился от стены и походкой моряка в шторм проплыл в спальню. Пол качался под ногами, как батут, а потолок пульсировал над раскалывающейся головой. Не раздеваясь, Гарри упал на кровать спиной вниз, выключенные лампочки на потолке закружились вокруг него хороводом. Гарри не продал своё наследство на Гриммо, но и жить там больше не мог. Призраки прошлого преследовали его, поджидали у каждой стены. Портреты Блэков. Стол, за которым собирался Орден Феникса. И словно витающий в коридорах дух Сириуса. Гарри готов был поклясться, что по ночам он слышал голоса мертвецов. Там ему снились кошмары. Поэтому он забрал Кикимера, запер двери и предпочитал не возвращаться в проклятый дом, хотя продать его тоже так и не решился. Поттер купил себе большие аппартаменты с окнами в пол в высотке, где уже обитал добрый десяток состоятельных магов, выбравших более цивилизованный и современный Лондон. Они все знали, что живут по соседству с национальным героем, но были так богаты, что особенно не переживали по этому поводу. Гарри нравилась огромная площадь апартаментов, большое количество воздуха и панорамные окна в каждой комнате, включая ванную. В этой квартире было много света даже для унылого дождливого Лондона. А ещё здесь можно было регулировать отопление вручную, поэтому оно всегда было выключено. Гарри умирал от жары, хотя все каналы вентиляции были заблаговременно открыты домовиком. Осенний воздух метался по комнате и трепал занавески, но Поттер всё равно чувствовал себя бредущим по пустыне. В горле пересохло, череп сдавило горячим плотным обручем, на виске выступила капелька пота. Жар забрался под кожу и полыхал там вулканической лавой, как если бы он перегрелся на солнце. Когда-то он списывал это состояние (тогда оно ещё было в сто раз слабее) на связь с Волан-де-Мортом, войну, потерю близких, полный пиздец в жизни, воскрешение из мёртвых и другие странные вещи. Но главный враг умер, война закончилась, жизнь начала налаживаться, а симптомы с годами только усугубились. Жар заполнял тело, как вода заполняет закупоренную ванну. Поттер плохо спал, стал агрессивным и нервным. Он старался глушить в себе напряжение сигаретами, потом сигариллами. Заливался огневиски и забывался, легко засыпая. Когда он убивал себя, ему хотя бы не снились кошмары. Но проклятая жара под кожей даже холодной зимой добивала. Это лето он едва пережил и очень радовался осенней прохладе. Змея холодным ручьём обвилась вокруг его головы на кровати. Свежая чешуя хладнокровного создания слегка остудила пылающую голову, и Поттер поблагодарил питомца на парселтанге. Джеймс был очередной прихотью, которая помогала почувствовать себя хоть немного лучше. Поттеру казалось, что она и правда снимала симптомы жара, да и змеи всегда хорошо понимали его. Может, Шляпа не ошиблась, ему и правда стоило учиться на Слизерине? С каждым годом после войны сердце Гарри обрастало плотным хитином. Он понял, что куда легче принять свою избранность и получать от жизни всё, чем прикидываться святым и отказываться от благ судьбы, которые сыпались, как из рога изобилия. Его и так использовали достаточно долго и даже заставили умереть ради всеобщего блага. Он сполна поработал свинкой на убой. Теперь они все должны ему. И этот долг никогда не будет выплачен в полной мере. Белобрысый хорёк тоже был ему должен. Поттер вытащил его задницу из ада и обеспечил тёплым местом в Министерстве — об этом мечтали почти все Пожиратели. Некоторым из них совсем не повезло, и Малфою стоило быть более благодарным. Каждое появление слизеринца в его кабинете заканчивалось взаимным обменом оскорблениями, но сегодня они оба оказались особенно многословны. Надо было отправить Малфоя на отработку не в Министерство, а куда подальше, чтобы совсем никогда с ним не встречаться. Голова разболелась сильнее, и Гарри собрался с силами, чтобы выкрикнуть в темноту: — Кикимер! В комнате тут же раздался хлопок, домовик прибыл по первому зову. — Да, хозяин, — прохрипел знакомый голос. Поттер видел перед собой только качающийся потолок, но знал, что домовик в темноте склонил голову и ждал указаний. — Принеси зелье. — Доктор Боунс рекомендовал хозяину не мешать зелье с алкогольными напитками. К тому же, вы пили зелье вчера. — Ты перечишь мне? — Гарри хотел подняться и одарить Кикимера злобным взглядом, но свинцовая голова намертво приклеилась к подушке, сил встать не оказалось. — Кикимер заботится о хозяине, — стоял на своём старый домовик, и Поттер зарычал. Змея сползла со лба и показала Кикимеру язык, но тот был непоколебим. Чувство собственной важности этого домовика только взлетело от осознания, что он был главным слугой самого Гарри Поттера. Он управлял ещё двумя домовиками в апартаментах героя, получал зарплату и считал себя добившимся успеха. Когда Гарри прикупил ему строгий костюмчик с бабочкой, Кикимер стал ещё горделивее и противнее. — Ты хочешь, чтобы я умер? — Доктор Боунс сказал, что симптомы хозяина не смертельны. Пока что. Но если продолжите в том же духе, понадобится что-то посерьёзнее, чем зелье. — Кикимер! Либо ты принесёшь мне зелье сейчас же, либо вылетишь отсюда пробкой от шампанского! Домовик поджал губы и нахмурился. Гарри не видел, но почувствовал его негодование. — Да, хозяин. Поскорей бы этот вонючий тупой колдомедик уже изобрёл для вас лекарство… — пробубнил он и с хлопком пропал. Через несколько адски долгих секунд живительная целебная влага, наконец, коснулась гортани и в секунду обдала прохладой всё тело. Кикимер был прав. Лучше бы доктору пошевелиться и найти настоящее лекарство, которое вылечит от странных симптомов, а не будет давать лишь временный эффект облегчения. Жар отступил, тиски ослабили черепную коробку. Комната почти перестала кружиться, но Поттер почувствовал, что его мутит. Он встал и направился в ванную, пока Джеймс сполз с кровати и скрылся в коридоре. Эта змея жила своей жизнью большую часть времени. — Хозяин будет ужинать? — подал голос домовик. — Да, хочу стейк. Кикимер кивнул и пропал, а Гарри на ходу стянул с себя рубашку и зажег свет в ванной, морщась от вспышки. В отражении он окинул беглым взглядом шрамы и татуировки на теле. Пока Поттер служил мракоборцем, он не гнушался лезть в пекло ради быстрого роста по карьерной лестнице, так что его изрядно потрепало. Каждый новый шрам он отмечал татуировкой, и в итоге оказался почти весь изрисован магическими чернилами. Маленький снитч перемещался по спине, иногда скрываясь в большом черепе фестрала вдоль всего позвоночника, на ребрах чернели магические символы. Змея, обвивающая всю руку, скрывала витиеватый шрам от запястья до плеча, хотя и сползала с него периодически. Поттер много занимался, оброс мышцами и точно знал, что его тело — оружие во всех смыслах слова. Но только не когда он был пьян и чувствовал себя пробуждающимся вулканом от жара под кожей. Гарри залез в душ, наслаждаясь прохладной водой. В его ледяном пентхаусе без отопления не выживал никто, кроме домовиков, вечно прячущихся на тёплой кухне, и змеи. По правде говоря, Поттеру было даже жаль Джеймса — эфы довольно теплолюбивые змеи, в апартаментах питомец иногда нервничал. Поттер купил ему большой террариум с подогревом, но создание было слишком подвижным и не любило валяться на одном месте. В мире маглов Джеймсу пора было бы уже впадать в спячку от холода, но Гарри купил его в волшебном магазине, так что заколдованное существо всё-таки сподобилось переносить холода и дожди Лондона. Отдыхая под струями тропического душа, Поттер размышлял о своём положении в Министерстве. Он очень хотел занять пост Министра, но пока предзнаменований для выборов не было, да и предварительно стоило заручиться поддержкой более влиятельных друзей, чем обычные лондонские крысы. Гарри Поттера обожала вся магическая Британия, но этого было мало. Слишком мало, чтобы сделать что-то по-настоящему серьёзное, значимое для него самого и для мира в целом. Ему нужны были связи в других странах — маги, которые поддержат его перед магическим судом на международном уровне. Пока что этих связей у него, считай, не было, а время тикало. И тут в голове у Поттера словно загорелась лампочка. Тушить огонёк умной мысли он не стал, а раскрутил под разными углами, обсмаковал и решил претворить в действие. План показался ему таким удачным, что сам Дамблдор вряд ли придумал бы лучше.

***

Выпив зелье от похмельного синдрома и захватив с собой Джеймса за компанию, следующим утром в Министерстве Гарри первым делом отправился на пятый уровень — в отдел международного магического сотрудничества. Там он без труда нашёл дверь с табличкой «Луиза Хейл», но та оказалась заперта. Поттер так увлёкся идеей, что согласился подождать. Когда Луиза явилась на работу и увидела у кабинета подпирающего стенку Гарри Поттера, едва не потеряла самообладание и захлопала губами, как выброшенная на берег рыба. Гарри включил обаяние на максимум. Он предусмотрительно надел лучшую рубашку и оставил расстёгнутыми верхние пуговицы, галантно ухаживал за Луизой, отодвигая ей кресло, и мило болтал о том, хочет ли её девятилетний сынишка, фото которого так мило украшало стол, учиться в Хогвартсе. Луиза была так вдохновлена рассказами Поттера о недавнем щедром пожертвовании, которое он сделал школе, что не заметила, как они плавно перевели тему. Когда герой магического мира попросил Луизу поднять по службе его старого знакомого, она уже не могла отказать. Тем более, когда Гарри Поттер подмигнул и уточнил второе имя её сына, пообещав проверить в Хогвартсе, внесено ли имя юного волшебника в первые списки на получение письма по стипендии. Покидая кабинет Хейл, Поттер чувствовал себя в ударе. Повышение для Малфоя не было актом доброй воли — у героя имелись большие планы на международный отдел. Сам он управлять им не мог и не хотел — нужнее была возможность поддерживать связь с Визенгамотом из отдела правопорядка. Но в то же время Гарри мечтал обзавестись полезными связями в международной организации, а здесь не обойтись без своего человека. Такого, чтобы у него не было никаких личных интересов в деле, как у Гермионы. Такого, который не стал бы топить идеи Гарри из-за своих принципов. И такого, которого легко купить. Малфой (как ни удивительно и странно было это признавать) подходил идеально. В гонке за карьеру и репутацию он был готов помочь даже Гермионе, а ведь ненавидел её ещё со школы. При этом Малфой не водил дружбу почти ни с кем в Министерстве. А это значило, что за щедрую плату он станет Поттеру не просто другом, а маленькой ручной змейкой на пару с Джеймсом. С одним только отличием — Джеймса Гарри уважал. На пути в кабинет на Поттера налетел Итан — симпатичный, молодой и амбициозный сотрудник из его отдела. Высокий рост, стройная фигура, светло-русые волосы и острые скулы, взгляд карих глаз с перчинкой. Занимался выписками ордеров и предупреждений в секторе незаконного применения заклинаний, но надеялся подняться повыше, если будет строить глазки национальному герою. Итан при каждой встрече открыто флиртовал с Гарри, и на этот раз Поттер решил сдаться. Для магического мира не было секретом, что Гарри Поттер — бисексуал. Это была одна из причин, по которой они расстались с Джинни — одна из, но не единственная. У девушки был довольно длинный список претензий: стартуя с дерьмового характера парня и кончая слишком сильной любовью к работе. С тех пор у Поттера не было долгосрочных отношений, хотя с одним парнем он встречался довольно долго — почти год. Об этом трепались все языки. С девушками Гарри предпочитал иметь связи скорей из рабочих интересов. В последние лет пять парни заводили его больше. Стоило герою недвусмысленно прикусить губу и потянуть парня за лацкан пиджака в коридоре, как они оказались за закрытой дверью кабинета, и Итан прижался к Гарри всем телом. Он был словно пёс, наконец-то добравшийся до мясной вырезки. Поттер представил, сколько раз подчинённый дрочил на него в своих похабных мечтах, и это завело. Он стянул с парня пиджак, оттянул галстук и сорвал пуговицу на рубашке. Итан улыбался, стараясь добраться до губ Поттера, но тот уходил от любых поцелуев. Они были не в его стиле. — Этого не получишь, — строго предупредил Поттер, оттягивая парня за волосы, и тот явно расстроился. Гарри развернул Итана к столу и нагнул так резко, что толстое дерево чуть сдвинулось с места,. Бумаги зашелестели под локтями. Сзади Итан был особенно хорош — подтянутое тело извивалось под тканью рубашки, волосы ниспадали на затылок. Невыносимая жажда разлилась по венам, когда парень в руках Поттера призывно выгнулся, словно говоря: «пей до дна». И он выпил. Впивался зубами в тонкую светлую кожу на шее, тянул за волосы, кусал и впечатывал Итана в стол резкими ритмичными движениями. Парень в его руках трепыхался, стоны стали похожими на всхлипы, пальцы впились в стол. Гарри был жёстким, и Итан выл, кричал, извивался и терзался так, что Поттеру могло бы показаться, будто ему не нравится. Но он знал, что нравится. Чувствовал на себе, как горячо внутри, как бёдра сами подаются вперёд, а дрожь прошибает позвоночник. Итан кончил себе в ладонь, упираясь потным лбом в поверхность стола. Движения стали ещё быстрее и жёстче. Поттер прошёлся пальцами по бёдрам, поднимая ткань рубашки вверх, оставляя на бледной коже алые отметины от ногтей. Светло-русая макушка в оконном свете казалась почти блондинистой, и ему сорвало крышу. С тихим стоном, больше напоминающим рычание, Гарри кончил и отпустил всхлипывающее, обмякшее тело. Ему было хорошо, вкусно и приятно, но мозг всё равно пульсировал, пылал и готов был вырваться из черепной коробки. Никакой секс не мог вывести Поттера из этого мерзкого состояния постоянного напряжения. Когда-то это помогало, но с каждым разом эффект становился всё слабее, как и от зелий. — Мы ещё увидимся? — с надеждой спросил Итан, застёгивая брюки. — Мы работаем в одном отделе, — пожал плечами Гарри, накладывая на себя очищающее заклятие. — Я не это имел в виду. — Может быть, — обнадёживающе улыбнулся Поттер, и Итан просиял. В холле уже сидел Малфой. Гарри ожидал, что он зайдёт сразу после новости о повышении. Драко хорошо выглядел для бывшего Пожирателя смерти, с которым почти никто не общался. Он не утратил способность держать спину прямо, а голову высоко. Ухаживал за волосами, стильно одевался. Наверное, слизеринец бы скорей умер, чем отказался от регулярных стрижек у стилиста. Каждый раз, когда Малфой заходил в его кабинет, Поттеру хотелось спросить, кто позвал сюда модель с магловского подиума. Гарри позабавился над ним, но разговор снова ушёл не в то русло, потому что Малфой вёл себя, как… как Малфой. Даже не смог нормально поблагодарить — всё шипел и плевался ядом. Так даже Джеймс не делает.

***

— Гарри, ты мой лучший друг. Но она моя жена! Я между вами, как между двумя соплохвостами: так и думаю, кто убьёт меня первым. Рон после работы был в красном мундире мракоборца, который очень здорово сочетался с рыжей шевелюрой. Он уже был старшим аврором, и Гарри очень надеялся, что через год лучший друг займёт лидирующее место и станет его правой рукой. Повод успокоиться по поводу своего влияния на отдел. Иногда Гарри завидовал Рону. Малфой был прав: Поттер просиживал штаны в душном офисе, а Рон мотался по стране, устраивал облавы, расследовал дела и предотвращал нападения. Работа друга выглядела куда веселее, но Поттеру пришлось отложить веселье ради более серьёзных целей. Собственные амбиции взяли его за задницу. — Рон, есть дружба. Есть семья. А есть дело. Работа. Я не хочу, чтобы Гермиона лезла в мои дела, даже если она моя подруга и твоя жена, — Гарри отхлебнул из бокала огневиски. В эту пятницу они сидели в фешенебельном заведении для магов. Двухэтажный клуб «Третий глаз» часто встречал их в своих стенах в конце рабочей недели. На первом этаже громыхала музыка и плясали волшебники и волшебницы, а на втором расположились уютные столики и был хороший вид на буйство внизу. — Если честно, Гарри, я сам в некотором ахуе от этой твоей затеи. Анимаги, кентавры и вампиры в моём отделе? Первые, может, ещё безобидны, хотя кентавры в мундире будут смотреться странновато — на лошадиную задницу-то не налезет. Отшивать на заказ будем, — Рон засмеялся собственной шутке, Гарри тоже улыбнулся, представляя эту картину. — А вот вторые… Ты же знаешь, сколько я упырей завалил. Да и ты тоже. Они прикончат меня раньше, чем успею позвать маму. — Не посмеют. Я же не идиот, Рон! Я не подставлю своих. Моя цель — сохранить ваши ряды, а не проредить. Каждый чёртов упырь будет подписывать соглашение, которое в случае невыполнения возьмёт за яйца и его, и весь его род. У большинства вампиров большие семьи, ты знаешь? Упырей по двадцать на крови. — Думаешь, они его подпишут? — Да они сами приползут и будут умолять меня взять их в аврорат! — Как ты собираешься это провернуть? — Есть у меня один план. Рон недоверчиво покосился на друга, но всё-таки кивнул и сделал глоток огневиски, занюхивая лаймом. Служба в аврорате научила его не задавать лишних вопросов. И если Уизли и готов был кому доверить свою жизнь, так это Поттеру. — Ты знаешь: я на твоей стороне. Но Гермиона вряд ли уймётся. — Знаю, — вздохнул Гарри. — С этим придётся что-то сделать. Найти общий язык с Роном было легко: его цели прозрачны. Место за столом главы мракоборцев, уважение в семье, отпуск на островах и дружеские встречи по выходным. Это всё Гарри мог ему дать по щелчку пальцев. С Гермионой было сложнее — она играла в благородство и не так сильно привязывалась к материальным достижениям. Их крепкая дружба была единственной ниточкой, которая держала прыткую волшебницу в узде. Будет сложно балансировать между стремлением к успеху и удержанием этих отношений. — Эй! — позвал Уизли, и Поттер вынырнул из своих мыслей, проследив за взглядом друга. — Тот парень у барной стойки, кажется, тебя заприметил. Твой типаж. На первом этаже стоял блондин в чёрной футболке. Он облокотился на стойку и периодически поглядывал наверх. Отсюда казался симпатичным. — У меня нет типажа, — фыркнул Поттер. — Ещё как есть. Мне повезло, что ты тащишься по светленьким, а не рыжим, — засмеялся Рон. — Тот последний… как там его звали? — Питер, — не отводя взгляда от блондина за стойкой напомнил Поттер. — Точно. Тоже светлый и высокий. И до него — Генри. Приятный малый, хотя бы общительный. Вы же долго провстречались. Ну, долго для тебя. И чего у вас не срослось… У них у всех были общие черты — не отрицай. Гарри пожал плечами. Может, у него и был типаж на парней. Может, он даже смог бы себе в этом признаться, если бы не одна крайне раздражающая деталь. Если следовать логике Рона, под типаж Гарри Поттера идеально подходил Драко Малфой. И в этом он себе точно никогда не признается. В последнее время Малфоя вообще стало как-то слишком много в его жизни. Поттер отвернулся от блондина за барной стойкой, пока Уизли не решил продолжить парад подколов и намёков. — Сегодня не в настроении. Рон удовлетворенно хмыкнул и отпил из своего стакана. — Кстати, о светленьких. До меня тут дошли слухи, что Малфою дали повышение. Ты, случайно, ничего об этом не знаешь? — У Министерства девять уровней, а слухи разносятся так, словно всего пара кабинетов, — вздохнул Гарри, покручивая хрустальный стакан и наблюдая, как неоново-розовый свет отражается в резных гранях. Круг в символе даров смерти на пальце прокрутился под разными углами, как брошенное на стол колечко. Поттеру очень нравились его живые татуировки. — Мне Гермиона сказала, — пожал плечами Рон. — Это довольно мудрое решение. Гарри выгнул бровь и повернулся к другу вполоборота, опираясь локтем на стол. — Рон Уизли одобряет, что я помогаю Малфою? — Нет, не одобряю, — Рон вскинул вверх ладонь и качнул рыжей макушкой. — Но если хочешь обзавестись крысой в ОММС, это, пожалуй, лучший вариант. Хотя я бы на твоём месте метил сразу в дружбу с кем-то из Визенгамота. — Судьи не любят заводить друзей. Это сложнее, чем кажется. Да и мне нужно влияние и поддержка за пределами Лондона. Далеко за пределами. Гарри задумчиво перевёл взгляд на танцпол внизу и засмотрелся на людей. Девушки в ярких коротких платьях и блестящих топах кружились в танце под модный трек. Пару лет назад он бы ушёл с одной из этих красавиц домой, а может даже с тем парнем у бара, но сейчас чувствовал себя чертовски уставшим. Он мечтал о спокойствии. Думал, что как только победит Тёмного Лорда, всё сразу станет прекрасно. Счастье наконец-то наступит. Но оно не наступило. Не наступило, когда восстановили Хогвартс, когда Гарри с распростертыми объятиями приняли в Министерство, когда Рон с Гермионой сыграли свадьбу, когда они разошлись с Джинни, когда его повысили в первый, во второй, в третий раз… Оказалось, что счастье не в событии. Оно не включается по щелчку, стоит чему-то измениться. Поттеру становилось всё хуже год от года. Колдомедики разводили руками, жар под кожей кипел, и он чувствовал злость. Каждый. Чертов. День. Его пожирал огромный червь злости с тремя рядами зубов. Его растили, как ягненка на убой. Он выполнил свою миссию, а потом что? Надо сыграть в благородство и жить тихонечко? Именно в процессе таких размышлений, сводящих с ума бессонными ночами, он и решил забрать всё, что ему причиталось. А теперь не мог остановиться, пока не возьмёт всё. Кажется, Поттера не интересовало больше ничего на этой проклятой планете. И только друзья периодически напоминали, что нужно оставаться человеком, даже если больше не хочешь быть героем.