Streets: Damnsin

      Mы всегда в ответе за тех, кого приручили.

***

      Сынмин продолжал упорно тренироваться с Минхо. С каждым днём он всё реже получал раны, но не из-за того, что Ли жалел его — этого не могло быть в принципе. Альфа оставался таким же жестоким, требовательным и безжалостным наставником. Но Сынмин заметно вырос благодаря своим тренировкам, начатым с Чанбином. Его тело привыкло к нагрузкам, движения стали более точными, а реакция — быстрее. Каждый удар, каждый манёвр теперь не воспринимались как мучение, а как ещё один шаг к совершенствованию.       Чанбин тоже не остался в стороне. Он неожиданно пришел к Сынмину в комнату, привезя с собой целый ворох одежды. Альфа неловко извинялся за ситуацию с Хенджином, даже несмотря на то, что Сынмин ни в чём его не винил. Эти извинения показались бете излишними, но он принял подарки, понимая, что для Чанбина это был способ облегчить чувство вины. Со выглядел заметно спокойнее, увидев, что Сынмин не стал сопротивляться.       Тем временем Феликс вернулся к работе, но с одним изменением — теперь он выезжал в агентство из Гнезда, а не из своей квартиры. Это было решением Криса, который, по словам Чонина, больше не хотел отпускать стаю далеко от себя. Сынмин заметил, что эти перемены пошли Ли на пользу. Его движения стали более уверенными, а выражение лица — сосредоточенным и спокойным.       Чонин тоже не сидел без дела. Всё это время он активно пытался добиться места в банде. Сынмин наконец понял, чем младший был занят после теста.       Ян стал работать бок о бок с Чанбином, помогая ему в агентстве или в RedL. Чанбин весело говорил, что с технарём под рукой его работа стала намного легче. Ян лишь закатывал глаза, но в его взгляде читалось удовлетворение, ведь он наконец добился того, чего так долго хотел.       Сынмин начал понимать, почему раньше стая держала Чонина в стороне от всех дел. Они боялись, что с ним случится то же, что и с ними, но именно изоляция, которой они его ограждали, привела к тому, что Ян начал отдаляться. Теперь, когда он стал частью их мира, он выглядел счастливее.       Что касается Хенджина, сегодня он наконец приехал в Гнездо. Минхо, после доклада Сынмина, распорядился, чтобы омега больше не оставался без присмотра. Хенджина больше не терзала течка, но слабое состояние не позволяло ему вернуться к работе. Теперь он был вынужден оставаться дома, восстанавливая силы. Сынмин предполагал, что Хенджин не покинет свою комнату, если в этом не будет крайней необходимости. Омега выглядел истощённым, но, по крайней мере, теперь находился в безопасности.       Сынмин продолжал выполнять свои обязанности. Минхо передал ему список гостей, которые должны были прийти на мероприятие, запланированное на ближайшие дни. Среди этих имён он узнал банду ATEEZ — их он уже видел раньше. Остальные же были для него либо малознакомыми, либо вовсе чужими фигурами. Сынмин погрузился в изучение их досье, проводя за этим занятием почти всю ночь. Листая документы, он чувствовал, как информация медленно складывается в чёткую картину, позволяя бете лучше понять тех, с кем ему придётся столкнуться.

***

Lull — Vraell, Rosie H Sullivan

      Ночь была тихой, и Гнездо окутывала почти осязаемая тишина. Сынмин наконец решил выбраться из своей комнаты, чтобы выпить кофе, а потом продолжить изучение. Он медленно спустился на кухню, стараясь не издавать ни звука, но когда он открыл дверь, его шаги внезапно замерли.       Внутри стоял Хенджин.       Омега облокотился спиной о стойку, одной рукой держа кружку. Запах свежезаваренного кофе витал в воздухе. На мгновение Сынмин застыл на пороге, не в силах пошевелиться. Хенджин выглядел… уютно. Не так, как обычно, не так, как Сынмин привык его видеть. Его волосы были растрёпаны, мягкими прядями падая на глаза. На лице не было макияжа, скрывающего его естественные черты. Это был новый образ Хенджина — спокойный, почти домашний, без следа той яркости, которая обычно окружала его.       Домашняя одежда свободно сидела на его стройной фигуре, создавая ощущение расслабленности, а пальцы были перепачканы синей краской. Видимо, он недавно работал над картиной. Эта деталь, едва заметная, делала его образ ещё более непривычным. Но именно это заставило взгляд Сынмина задержаться чуть дольше, чем следовало.       Они смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Взгляд Хенджина был спокойным, немного сонным. Казалось, он не был удивлён внезапным появлением беты. В то же время в его глазах читалось что-то темное. Это молчание длилось, пока Сынмин, опомнившись, быстро отвёл взгляд и, не говоря ни слова, прошёл к кофемашине.       Он начал неловко нажимать на кнопки, стараясь не смотреть в сторону омеги. Его сердце билось чуть быстрее, чем обычно, а в воздухе всё ещё витал мягкий запах кофе, смешанный с ароматом Хенджина.       Сынмин старался сосредоточиться на кофемашине, но мысли о поцелуе, который они разделили с Хваном, всплывали снова и снова. Его тело напрягалось под гнетом воспоминаний, а укус, который всё ещё не успел зажить, начал пульсировать, напоминая о том дне. Его движения стали хаотичными, но он не осознавал этого, пока чувство тревоги не начало разрастаться в груди. Он пытался сохранить спокойствие, но всё рухнуло, когда голос Хенджина нарушил тишину.       — Ты рассказал всё Минхо-хену. Зачем? — голос омеги был тихим, но в нём звучала явная недовольная нота.       Сынмин вздрогнул от неожиданности, едва не пролив воду. Его рука замерла, а сердце забилось ещё быстрее. Он медленно повернулся к Хенджину, нахмурившись.       — Он мой начальник, а произошедшее напрямую влияло на твою безопасность. Я не мог молчать, — ответил он, стараясь держать голос ровным.       Хенджин поджал губы, его взгляд потух, а плечи чуть опустились. Он выглядел так, словно был готов продолжить спор, но вместо этого опустил голову. Этот жест заставил Сынмина почувствовать лёгкий укол вины. Ему не хотелось объясняться, но он знал, что поступил правильно, даже если Хенджин с этим не согласен.       — Это не было твоим делом, — наконец тихо произнёс Хенджин, не поднимая глаз.       — Твоя безопасность — это моё дело. Условие контракта, — голос Сынмина прозвучал твёрдо, почти холодно. — Пора бы тебе уже с этим смириться, раз ты сам выбрал меня своим телохранителем. А если не хочешь, ты в любой момент можешь поговорить со своей стаей об этом, так ведь?       Он с трудом сдержал слова, которые рвались с губ: “Или ты боишься с ними разговаривать?” Но решил промолчать.       Его слова, однако, ударили сильнее, чем он предполагал. Хенджин резко отставил чашку, звук фарфора о каменную поверхность разрезал тишину кухни. Он сделал шаг вперёд, почти вплотную подходя к Сынмину, и теперь смотрел на него сверху вниз. Его глаза горели гневом, а дыхание стало тяжелее.       Сынмин напрягся, чувствуя, как сердце ускоряет ритм. Он знал, что нельзя показывать слабость, но воспоминания о том дне, о близости омеги и том, как тот заставил его подчиниться, снова начали всплывать в голове. Он сделал шаг назад, но остановился, заставляя себя держать позицию.       — Да что ты знаешь? — зашипел Хенджин, его голос звенел от ярости и, возможно, чего-то более глубокого, скрытого за этой маской.       — Знаю, что ты омега, — выпалил Сынмин, голос которого теперь был не менее резким. — Который готов пойти на любые риски, чтобы избавиться от того, что может навредить твоей стае. Ты готов оттолкнуть всех, готов убить кого угодно или даже себя, чтобы банда получила то, что ей нужно. Ты чёртов жертвенник, Хван Хенджин.       Сынмин почувствовал, как эти слова повисли в воздухе, тяжёлым грузом нависая между ними. Взгляд Хенджина вспыхнул ещё ярче, его пальцы дрогнули, словно он пытался что-то сказать или сделать. На мгновение тишина, разрезанная только шумом их дыхания, заполнила кухню.       Сынмин чувствовал, как его тело сковывает паника. Грудь сжималась, дыхание становилось тяжёлым, а всё внутри кричало: “Не подходи ближе, пожалуйста.” Он не мог справиться с тем, что его снова загоняли в угол. От этих мыслей внутри всё сильнее разрасталось чувство собственной ничтожности.       “Я такой жалкий.”       Он не хотел так думать, но эти слова снова и снова звучали в его голове. Однако Хенджин, вопреки его ожиданиям, не двинулся дальше. Омега остановился, словно что-то удержало его. Его взгляд всё ещё пылал, но теперь в нём появилось что-то другое — настороженность, замешательство. Он изучал лицо Сынмина, словно пытаясь понять, что происходит с бетой.       Затем взгляд Хенджина скользнул вниз, к его шее, где под слоем бинтов скрывался след от укуса. В этот момент омега резко отступил назад. Его глаза снова поднялись, но теперь остановились на губах Сынмина. На мгновение в воздухе повисло напряжение, настолько плотное, что казалось, его можно было потрогать.       “Он помнит.” — пронеслось в голове Сынмина. Это осознание словно ударило по нервам.       — Жертвенник? — неожиданно хрипло проговорил Хенджин, его голос был низким, но в нём звучала смесь иронии и чего-то более глубокого, что Сынмин не мог уловить. — Кто бы говорил.       Эти слова, как острые иглы, застряли в сознании беты. Они не были выкриком в сердцах, они звучали почти спокойно, но это спокойствие было обманчивым. Оно тянуло за собой старые, невысказанные мысли и чувства, заставляя напряжение между ними становиться ещё ощутимее.       Сынмин опустил взгляд, не зная, что сказать. Их разговор зашёл в тупик, и воздух в комнате стал почти невыносимым. Всё подсказывало, что им лучше разойтись в разные стороны, поставить точку в этом напряжении и попытаться забыть о нём.       Но Сынмин не мог.       Сквозь тревогу, сковывающую его сознание, Сынмин чувствовал что-то другое. Это чувство было тихим, но настойчивым, где-то глубоко в груди. Оно тянуло его, не позволяя отступить. Он не мог перестать думать о том отчаянии, которое видел в Хенджине. Омега прятал его за гневом, за словами, за взглядом, но оно было там, в каждом его движении. Всё внутри Сынмина кричало, что он должен держаться подальше, но вместо этого он сделал шаг вперёд.       Он поднял взгляд, посмотрел прямо на омегу и тихо спросил:       — Можешь показать свои картины?       Хенджин моргнул, явно удивлённый таким поворотом. Его глаза снова встретились с глазами Сынмина, но теперь в них читалось замешательство.       — …Что? — его голос был не таким резким, как раньше, но всё ещё настороженным.       Сынмин указал взглядом на испачканные краской пальцы Хенджина.       — Над чем ты работаешь? — уточнил он, стараясь говорить как можно спокойнее.       Хенджин посмотрел на свои руки, словно только сейчас осознав, что они испачканы. Он задержался на этом движении, будто обдумывая, стоит ли отвечать, но что-то в голосе Сынмина или, возможно, в его усталом взгляде, заставило омегу смягчиться.

***

Art Deco - Instrumental — Fironn

      Дверь в мастерскую тихо скрипнула. В нос Сынмина ударил резкий, насыщенный запах краски, смешанный с чем-то лёгким, едва уловимым, напоминающим свежую древесину. Внутри светился мягкий, тёплый свет, который приглушал резкость теней, придавая комнате спокойствие.       Повсюду стояли мольберты, холсты, банки с краской, кисти, некоторые из которых были небрежно брошены, словно в порыве вдохновения. Картины, как завершённые, так и недописанные, заполнили пространство. Они были разбросаны по комнате, стояли на полу, прислонённые к стенам, или висели на стенах. Хенджин прошёл вглубь комнаты, не глядя на Сынмина. Бета же замер, его внимание привлекло то, что висело на самых видных местах.       На стене было шесть картин. Они не были спрятаны в углу или забыты среди других — напротив, их выставили на всеобщее обозрение, как что-то особенное.       Это была стая. Каждый из них.       Чан изображён в насыщенных оттенках красного, его образ казался сильным и ярким, словно тепло, которое согревает в холоде. Минхо был в пурпурных тонах, строгий и загадочный, его изображение источало холодную уверенность. Картина с Чанбином горела оранжевыми красками, его образ передавал энергию и непреклонность, будто вспышка пламени. Хан сиял зелёным — лёгкость, жизнь, непрерывное движение, пронизывающее каждую деталь. Чонин — жёлтый, яркий и солнечный, его изображение было наполнено мягкостью, напоминающей первые лучи рассвета. И, наконец, Феликс — синий, глубокий и спокойный, как бездонный океан или вечернее небо.       Сынмин не мог отвести глаз от этих картин. Они были не просто изображениями, в них чувствовалась душа, личность каждого. Каждая деталь говорила о том, как Хенджин видел и чувствовал их всех.       На всех этих картинах стояла подпись: BY Prince. Это имя было знакомо ему, но он думал, что Хенджин давно перестал использовать этот псевдоним. Все недавние работы омеги, которые он видел, были подписаны его настоящим именем. Однако, кажется, он ошибался. Этот факт заставил Сынмина задуматься, что могло заставить Хенджина снова использовать это имя. Возможно, это было что-то личное, связанное со стаей, что-то, что он не мог выразить иначе.       Размышления Кима прервал голос Хенджина.       — Вот, — коротко сказал омега, держа в руках холст.       Сынмин перевёл взгляд на него. Хенджин осторожно поставил холст на мольберт, показывая картину, над которой работал. Картина, пропитанная тёмными оттенками синего, излучала что-то тяжелое. Это был лик боли, тревоги и, возможно, ужаса. Измученное лицо, скрытое среди мазков краски, передавало всё, что испытывал её автор. Сынмин чувствовал этот груз, не только смотря на работу, но и ощущая её в самом воздухе.       — Раз я вернулся в Гнездо, я решил её закончить. Нравится? — голос Хенджина был странно спокойным.       — Нет, — ответил Сынмин прямо, не думая о смягчении своих слов.       Хенджин удивлённо посмотрел на него, а потом рассмеялся, хотя его смех звучал надломленно.       — Мне тоже. Хочу её сжечь, — добавил он, опустив взгляд на своё творение.       Сынмин не отвечал. Он посмотрел на другую картину, стоящую неподалёку. Это была работа Феликса, тоже полностью выполненная в оттенках синего.       — Как она называется? — спросил он, снова смотря на картину Хенджина.       Хван задержал дыхание, словно сам только сейчас обдумал этот вопрос.       — …Вина? — ответил он, голос был тихим.       Сынмин снова посмотрел на картину, его сердце сжалось.       — Не заканчивай её, — сказал он вдруг.       Хенджин повернулся к нему, в его взгляде читалась смесь недоумения и удивления.       — Что?       — Я сказал: не заканчивай. Ты её всё равно никогда не закончишь.       Омега нахмурился, но в его глазах мелькнул интерес.       — Сжечь её? — спросил он, очевидно, ожидая, что Сынмин согласится.       — Как хочешь, — равнодушно ответил бета, оглядывая комнату. Его взгляд задержался на большой банке с белой краской, стоящей на полке. Она выглядела дорогой, но сейчас это не имело значения. Он подошёл, открыл банку и посмотрел на Хенджина.       — Хотя… — начал он, поднимая кисть, — думаю, ты можешь сделать из неё что-то новое.       Хенджин в недоумении смотрел на Сынмина, его взгляд был напряжённым, наполненным вопросами. Он молча взял в руки кисть, но не сделал ни единого движения. Долгую минуту он просто стоял, крепко сжимая её, а потом резко выбросил. Звук упавшей кисти раздался глухо, нарушая тишину комнаты.       Сынмин подумал, что омега отверг его идею. Он уже приготовился что-то сказать, но остановился, когда Хенджин сделал то, чего он совсем не ожидал. Омега медленно протянул руку к банке с белой краской. Его движения были неторопливыми. Вместо того чтобы снова взять кисть, он погрузил пальцы прямо в густую белую массу. Краска окутала его руки, тонкий слой поблёскивал в мягком свете комнаты.       Сынмин молчал, стоя в стороне и наблюдая, как Хенджин вытаскивает свои пальцы из банки с белой краской. Омега подошёл к картине, но его взгляд был полон сомнений. Его нерешительность отражалась в каждом движении. Тень вины, словно цепи, держала его на месте.       — Ты можешь, Хенджин, — тихо сказал Сынмин, его голос прозвучал мягко, но уверенно.       Хван замер, его рука дрожала, когда он потянулся к картине. Первый мазок был неуверенным. Белая краска тонкой линией легла на холст, но этот момент стал началом чего-то большего.       С каждым новым движением рука омеги становилась всё твёрже. Его мазки утратили осторожность, переходя в нечто более яростное. Хенджин словно выпускал всю боль, всю тяжесть, что таилась внутри, прямо на холст. Его пальцы оставляли широкие полосы белой краски, смешиваясь с тёмными тонами. Картина медленно исчезала под слоями нового цвета.       Сынмин стоял в тишине, наблюдая за этим процессом. Белая краска не просто закрывала изображение, она стирала что-то гораздо большее — ту вину, которую Хенджин носил в себе.       Хван внезапно повернулся к Сынмину, и его взгляд задержался на бинте, скрывающем укус на шее беты. Глаза омеги блеснули, в них было что-то необъяснимо тёмное и напряжённое. Его голос прозвучал хрипло, с оттенком приказа:       — Подойди.       Сынмин невольно сжал кулак, его сердце забилось сильнее. Он хотел отказаться, но что-то в тоне Хенджина заставило его сделать шаг вперёд. Он остановился рядом, настороженно наблюдая за омегой.       На этот раз Хенджин не проявил ни капли агрессии. Он аккуратно взял руку Сынмина в свою, его пальцы были тёплыми, испачканными белой краской. Не говоря ни слова, он опустил их руку в банку с краской, позволяя густой массе окутать их кожу.       Затем Хенджин поднял их перепачканные краской руки к холсту. Он на секунду замер, а затем повернулся к Сынмину, встретившись с ним взглядом. В этих глазах не было злобы или упрёка, только странная смесь боли и решимости.       Сынмин почувствовал, как дыхание предательски дрогнуло, но всё же он коротко кивнул. Его пальцы немного дрожали, но он позволил Хенджину вести.       Они начали покрывать картину вместе. Их руки двигались синхронно, оставляя на холсте белые следы, которые постепенно скрывали под собой всё, что было создано ранее.       Они остановились лишь тогда, когда белая краска полностью скрыла под собой весь холст. Каждый сантиметр старой картины исчез, оставив после себя только ровный слой свежей краски. Их руки замерли, пальцы всё ещё были перепачканы, но больше не двигались.       Оба стояли в тишине, тяжело дыша, как будто только что завершили изнурительную битву. Хенджин опустил взгляд на их испачканные руки, но ничего не сказал. Его плечи чуть опустились, словно вместе с краской с холста он стёр часть своей внутренней тяжести.       — Что… теперь? — тихо спросил Хенджин. Его голос звучал неуверенно. Сынмин удивился, что омега обратился к нему с таким вопросом, но решил ничего не говорить. Вместо ответа он перевёл взгляд на картины стаи, висящие на стене, и в голове что-то щёлкнуло.       Не раздумывая, он подошёл к банкам с краской и начал доставать их одну за другой, выбирая разные цвета. Хенджин, заметив его действия, застыл на месте. Через мгновение на его лице появилась слабая улыбка, и он закрыл лицо предплечьями, пытаясь скрыть свои эмоции.       — Что я делаю? — проговорил он сдавленным голосом, в котором слышались одновременно смех и слёзы.       Бета остановился, держа в руках банку с жёлтой краской. Он посмотрел на Хенджина, не зная, что сказать. Омега через секунду убрал руки от лица, его глаза были влажными, но он уже потянулся за синей краской.       — Что ты застыл? Иди сюда, — сказал он хрипло, открывая крышку.       Сынмин подошёл ближе. Они снова погрузили пальцы в краски, но на этот раз цвета были яркими и живыми. Жёлтый, синий, зелёный, красный, оранжевый, фиолетовый, — мазок за мазком, они добавляли цвета на белый холст, заполняя его энергией.       Когда они закончили, Хенджин на мгновение замер, словно осмысливая то, что получилось. Он глубоко вдохнул, а затем взял ещё одну банку, на этот раз с коричневой краской. Его руки двигались уверенно, оставляя плавные линии, которые соединяли все яркие мазки. Из хаоса красок начало формироваться дерево. Ветви тянулись вверх, соединяя всё воедино, а мазки превращались в листья, наполненные жизнью.       — Почему дерево? — тихо спросил Сынмин, не отрывая взгляда от холста.       — Не знаю, — ответил Хенджин после небольшой паузы, его голос звучал мягко, но задумчиво. — Мне показалось… — он замолчал, затем повернулся к Сынмину и нахмурился, внимательно вглядываясь в его лицо. — Что так правильно.       Сынмин коротко кивнул. Он опустил взгляд на свои пальцы, покрытые краской. Краски смешались, оставив на коже неожиданные сочетания цветов. Почему-то в этот момент его глаза увлажнились, и он почувствовал, как на них наворачиваются слёзы, но не стал их вытирать.       — Прости, — неожиданно сказал Хенджин.       Сынмин резко поднял голову, его глаза встретились с глазами омеги. На лице омеги было что-то, чего Сынмин раньше не замечал. Искренность. Уязвимость.       — За всё, — добавил Хенджин, его голос дрогнул.       Сынмин замер, не зная, что ответить. Его мысли спутались. Он снова посмотрел на их картину, на ветви дерева, что тянулись вверх, соединяя яркие мазки воедино. Затем его взгляд переместился на картину Феликса. Она тоже была синим напоминанием о чём-то глубоком, что Хенджин держал в себе.       — Ты должен простить себя, Принц, — тихо произнёс Сынмин.       Хенджин проследил за взглядом Сынмина и остановился на картине Феликса. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах появилась тень, отражающая что-то глубокое, неразрешённое.       Сынмин не стал ничего добавлять. В комнате снова воцарилась тишина, но она больше не казалась гнетущей. Каждый из них был погружён в свои мысли, оставляя слова на потом.       Вечер подошёл к концу. Хенджин первым сделал шаг в сторону, окинул последний взгляд на их совместное творение и устало выдохнул. Сынмин смотрел, как омега уходит из комнаты, его силуэт растворяется в мягком свете. Бета остался стоять перед картиной ещё несколько минут, прежде чем тоже отправиться прочь.

***

      На следующий день Чонин пригласил Сынмина к себе в комнату. Они лежали на широкой кровати, погружённые в спокойное молчание. Альфа мягко перебирал волосы Сынмина, его пальцы двигались медленно и расслабленно.       — Как твоя рана? — тихо спросил Чонин, не отводя взгляда от лица Сынмина.       — Уже заживает, — ответил бета.       Сынмин не стал упоминать о ночи, проведённой с Хенджином. Этот момент казался слишком личным, слишком значимым, чтобы его можно было так легко передать словами. Это была часть его, которую он хотел оставить только для себя.       Он немного прижался к Чонину, чувствуя тепло альфы, которое обволакивало и успокаивало. Глаза Сынмина начали закрываться, дыхание стало размеренным. Его мысли постепенно растворялись, и он начал погружаться в сон, окружённый этим тихим покоем.       В дверь внезапно постучали. Чонин тихо шепнул:       — Лежи.       Он встал и пошёл открывать дверь. Сынмин, сонный и расслабленный, приподнялся на локтях, но вскоре вскочил на ноги, когда в комнату вошёл заплаканный Феликс. Омега выглядел так, будто прошёл через бурю. Чонин осторожно положил руки ему на плечи и начал вытирать слёзы с его лица, стараясь говорить мягко.       — Что случилось, хен?       — Г-где Сынмин? — всхлипнул Феликс, его голос дрожал.       Ким сразу подошёл ближе, его тревога усиливалась с каждым мгновением. Когда Феликс повернулся к нему, глаза полные слёз, и тихо произнёс:       — Минни… — прежде чем он успел что-то сказать, омега прижался к нему, крепко обнимая.       Сынмин бросил вопросительный взгляд на Чонина. Альфа коротко кивнул, давая понять, что всё в порядке, и Сынмин осторожно обнял Феликса в ответ.       — Хен, что случилось? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно, но в нём всё равно чувствовалась обеспокоенность.       Феликс всхлипнул и, тяжело дыша, ответил:       — Хенджин… Он заговорил со мной.       Сынмин напрягся, его сердце сжалось. Они снова поругались? Эта мысль молнией пронеслась в его голове. Чонин тоже выглядел настороженным.       — Что он сказал? — тихо спросил альфа.       Феликс, вытирая остатки слёз, попытался объяснить.       — Он… он попросил заварить ему чай и… всё мне рассказал. О том, чем он занимался на работе. — Голос Феликса снова дрогнул, но он продолжил. — Мы не помирились, но… мы заговорили друг с другом.       — Тогда… почему ты здесь? — осторожно спросил Ким.       Феликс посмотрел ему прямо в глаза, его взгляд был одновременно уязвимым и наполненным решимостью.       — Я знаю, что это ты. Ты подтолкнул его, Сынмин.       Ким хотел возразить, но Феликс не дал ему шанса.       — Я с самого начала знал, что ты изменишь нас. Что поможешь. — Голос омеги был полон благодарности и чего-то, что трудно было выразить словами.       Сынмин замер, чувствуя, как его сердце медленно успокаивается. Он не знал, что ответить.       Феликс осторожно поднял руку и мягко коснулся щеки Сынмина. Бета замер. Первым порывом было отстраниться, но он сдержался, позволив прикосновению остаться.       “Все в порядке. Это Феликс. Он не сделает ничего плохого.” — мысленно сказал он себе, стараясь подавить растущую неловкость.       Феликс смотрел на него с такой теплотой, что у Сынмина перехватило дыхание. Его голос был тихим, но слова прозвучали отчётливо и глубоко:       — Ты замечательный, Сынмин.       Эти слова застали бету врасплох. Он опустил взгляд, стараясь скрыть смущение. В комнате стало тихо, но это молчание не напрягало, а наоборот, обволакивало спокойствием и теплом.       — Хен, — раздался тихий голос Чонина. Феликс обернулся, и между ним и альфой начался немой диалог.       Когда Феликс снова повернулся к бете, на его лице читалась решимость. Омега осторожно провёл большим пальцем по его щеке, и это прикосновение было настолько мягким, что Сынмин почувствовал, как сердце начало биться сильнее.       — Можно… можно тебя поцеловать? — шёпотом спросил Феликс.       Сынмин широко раскрыл глаза. Его дыхание замерло, он рефлекторно бросил взгляд на Чонина, который снова молча кивнул. Но это не облегчило состояние Кима. Его руки едва заметно дрожали, внутри была борьба.       Он опустил взгляд на Феликса. Что он чувствовал к этому омеге? Страх? Нет. Злость? Нет. Он глубже вдохнул, пытаясь разобраться в собственных ощущениях.       Тепло.       Да, именно тепло. Феликс, этот добрый, заботливый омега, всегда был рядом. Он поддерживал Сынмина, делился своими мыслями, верил в него. Даже когда сам бета сомневался в себе, Феликс оставался тем, кто не терял надежду.       С ним было спокойно. С ним было безопасно.       Феликс осторожно приблизился, его рука всё ещё лежала на щеке Сынмина. Ким не отстранился, но в его глазах всё ещё читалось смущение. Его дыхание стало медленным и глубоким, он чувствовал, как его сердце бьётся громче, чем обычно.       Феликс ждал мгновение, давая Сынмину возможность отказаться, но тот не двинулся. Омега наклонился ближе, его лицо мягко озарял тусклый свет комнаты. И вот, их губы соприкоснулись.       Поцелуй был тихим, мягким, без лишнего давления. Это не было чем-то внезапным или резким — в этом моменте была только тёплая искренность. Касание было таким лёгким, что Сынмин на секунду засомневался, происходит ли это на самом деле. Но тепло, исходящее от Феликса, было настоящим, обволакивающим и успокаивающим.       Сынмин не знал, куда деть руки, но одна из них всё же поднялась, чтобы осторожно обвить талию Феликса. Его пальцы слегка дрожали, но он не отступил. В этом прикосновении не было страха, только странное чувство спокойствия, которое распространялось от их соединённых губ.       Когда поцелуй закончился, Феликс немного отстранился, но остался близко, его дыхание касалось лица Сынмина. Глаза омеги встретились с глазами беты, и в них читалась искренность.       — Спасибо, Сынмин. За всё, — тихо произнёс Феликс.       Эти слова, сказанные с такой простотой, вызвали в Киме отклик, который он не мог объяснить. Он почувствовал, как на его лице появляется лёгкая, почти неуловимая улыбка. Он коротко кивнул, не находя подходящих слов в ответ.       В этот вечер Феликс ушёл, оставив после себя спокойствие и ощущение завершённости. Чонин, наблюдавший за всем, не стал задавать вопросов. Вместо этого он мягко, но настойчиво уложил Сынмина обратно в кровать, укрыв его одеялом.       — Ты отлично справился, — произнёс альфа, перебирая волосы Сынмина. — Отдохни.       Сынмин, чувствуя тепло его слов, закрыл глаза. Его дыхание стало ровнее, и он погрузился в сон, окружённый ощущением поддержки и безопасности.

***

Promise — Jack Naylor

             Настал день долгожданного мероприятия в честь открытия галереи. Сынмин стоял внутри здания, рядом с Хенджином и Чонином, который настоял на своём присутствии, несмотря на то, что это не входило в его обязанности. Они внимательно слушали план Минхо, который подробно объяснял стратегию на вечер.       Команда Минхо была одета в элегантные костюмы, чтобы выглядеть как часть приглашённых гостей. Их задача состояла в том, чтобы оставаться незаметными, одновременно добывая информацию.       Сынмину предстояло находиться рядом с Хенджином на протяжении всего мероприятия. Он был обязан следить за его безопасностью, скрываясь за маской, которая помогала ему оставаться неузнаваемым. Если возникала необходимость, Сынмина могли подменить одни из солдат, чтобы он мог отойти и решить другие задачи.       Когда зал начал наполняться гостями, команда Минхо разошлась в разные стороны, каждый выполняя свои задачи. Чонин, не желая оставаться в стороне, тоже решил действовать и направился к группе гостей, чтобы начать добывать информацию.       Сынмин же неотступно следовал за Хенджином, который время от времени останавливался, чтобы поговорить с различными людьми. Разговоры были вежливыми, но пока не содержали ничего, что могло бы привлечь внимание или дать полезную информацию.       Через некоторое время Хенджин неожиданно свернул в сторону, уводя их вдаль от основной толпы. Сынмин не стал задавать вопросов, просто продолжил идти за ним, внимательно осматриваясь вокруг. Они остановились перед одной из картин.       Сынмин замер, его глаза расширились от удивления. Он сразу узнал это изображение. Это было то самое дерево, которое они с Хенджином создали той ночью, покрывая краской старую работу. Картина была выставлена на видном месте, как часть экспозиции. Бета почувствовал, как его сердце замерло на мгновение, а потом ускорило свой ритм.       Сынмин опустил взгляд на подпись картины. BY Prince & Cerberus. Он замер, осознавая, что его имя, хотя и не настоящее, стало частью этого произведения. Его грудь сдавило от нахлынувших чувств. Он медленно повернулся к Хенджину, взгляд был полон немого вопроса:“Почему?”       Омега стоял спокойно, наблюдая за его реакцией. В его лице не читалось ничего лишнего, но в глазах отражалась искренность. Этот момент говорил громче любых слов.       Внезапно их прервали быстрые шаги. В коридор вошли Юнхо и Чонхо из банды ATEEZ, за ними следовал обеспокоенный Чонин. Их выражения лиц были серьёзными, что сразу привлекло внимание Сынмина и Хенджина.       Хенджин шагнул вперёд, закрывая собой Сынмина, но Юнхо даже не взглянул на него. Вместо этого он быстро подошёл к бете.       — Сынмин. Мы выяснили кое-что. Тебе нужно это знать, — сказал Юнхо, его голос был низким и напряжённым.       Сынмин бросил взгляд на Чонина, который выглядел растерянным. Тот тоже не понимал, что происходит. Атмосфера становилась всё более тревожной.       Сзади послышался ленивый голос Хенджина:       — Я пойду в зал. Пусть тебя пока кто-нибудь подменит.       Омега, не дожидаясь ответа, повернулся и направился к толпе, оставив Сынмина разбираться с ситуацией.       — Что происходит? — резко спросил Сынмин, вставая ближе к Чонину, его взгляд напряжённо перемещался между Юнхо и Чонхо.       — Это касается лаборатории, — быстро сказал Чонхо. — Мы наконец-то смогли получить доступ к засекреченным материалам Агуста Ди. И мы нашли…

Open Up! — Arcane

      — Ёнджун? — перебил его Сынмин, увидев красноволосого альфу, приближающегося к ним быстрыми шагами. За ним следовало несколько человек в масках, их движения были чёткими и слаженными. Опасность, казалось, витала в воздухе.       Юнхо и Чонхо сразу встали перед Сынмином и Чонином, их тела были напряжены, как пружины.       “Почему они нас закрывают?” — промелькнуло в голове Сынмина.       Прежде чем он успел задать вопрос вслух, группа в масках окружила их.       Первый удар пришёлся по Юнхо — нападающий ударил его в грудь, вынуждая отступить. Но альфа быстро пришёл в себя, перехватил руку противника и с силой отбросил его в сторону. Чонхо тем временем вступил в схватку с двумя нападавшими, блокируя удары и отвлекая их на себя.       Сынмин не стоял в стороне. Когда один из противников попытался прорваться к Чонину, бета быстро перехватил его, ударив локтем в бок. Противник охнул, но ответил мощным ударом, от которого Сынмин пошатнулся.       Чонин, заметив это, бросился к нему, но сам попал под атаку. Один из людей в маске ударил его по ногам, заставляя упасть на колено, а затем схватил его за шею, пытаясь удержать.       — Чонин! — закричал Сынмин, пытаясь прорваться к альфе, но тут же получил сильный удар в спину. Он почувствовал резкую боль, его дыхание сбилось. Ещё один нападающий схватил его за руку и толкнул к стене.       Юнхо и Чонхо продолжали сражаться, но их противники явно были подготовлены. Один из нападавших достал электрошокер, и в следующую секунду Чонхо рухнул на пол, его тело дёрнулось от разряда.       Юнхо рванулся к нему, но его ударили в лицо, и он потерял равновесие. Прежде чем он успел подняться, его скрутили, и нападавшие переключились на Сынмина и Чонина.       Бета снова попытался встать, но тяжёлая рука ударила его в затылок. Всё вокруг начало плыть, звуки стали глухими, словно он находился под водой. Последнее, что он увидел, это как Чонина бьют по голове, и тот падает рядом с ним. Тьма накрыла Сынмина, оставляя только тяжёлое ощущение поражения.

***

I Can Help Them — Arcane

      Очнувшись, Сынмин почувствовал резкий запах, смешанный с пылью и затхлым воздухом. Это место было тесным, и его голова гудела от звона в ушах. Он попытался выпрямиться, но тут же осознал, что его руки связаны за спиной. Его дыхание участилось, он чувствовал, как паника начала подниматься внутри.       Лихорадочно оглянувшись, он нашел Чонина. Альфа был рядом, лежал на боку, его глаза медленно открывались. Сынмин облегчённо выдохнул и попытался подползти ближе, несмотря на тугие путы на запястьях.       — Чонин… — тихо прошептал он, толкнув того плечом. Альфа застонал, пытаясь прийти в себя, и поднял мутный взгляд на Сынмина.       Когда Чонин начал подниматься в сидячее положение, Сынмин наконец осмотрелся. Вокруг них стояли люди. Их было много, и все смотрели на них с холодным безразличием. Некоторые лица было невозможно разобрать из-за масок, другие выглядели незнакомо.       Сынмин стиснул зубы, стараясь не выдать страх, и выпрямился. Его взгляд замер на красноволосом альфе, стоящем чуть в стороне. Ёнджун.       Альфа держал человека в маске за плечи, его выражение оставалось серьёзным, почти невозмутимым. Сынмин нахмурился, не понимая, что происходит.       “Почему он это сделал?” — мысль пронзила его сознание, но времени обдумывать её не было.       Его размышления прервал звук скрипящих по полу ножек стула. Человек, толкнувший стул к центру комнаты, небрежно сел на него. Он снял маску, и Сынмин почувствовал, как дыхание перехватило. Черты лица были слишком знакомы. Чонин, подняв голову и увидев этого человека, зарычал:       — Агуст Ди?       Парень с квадратной улыбкой, что встал сзади сидящего мужчины, сказал:       — Мимо.       Сынмин заставил себя посмотреть внимательнее. Альфа перед ним выглядел пугающе похожим на Агуста Ди. Но когда бета заметил отсутствие шрама, а затем встретился с его взглядом, он понял: это не он. Этот человек, несмотря на сходство, был другим.       — Кто вы? — спросил Сынмин, сдерживая дрожь в голосе.       Незнакомец слегка приподнял брови, его губы тронула тень одобрительной усмешки. Вместо ответа он повернул голову в сторону Ёнджуна. Тот отпустил плечи человека в маске, и тот вышел вперёд.       Сынмин напрягся, когда услышал приглушённый стон за своей спиной. Это был Чонин. Его дыхание сбилось, словно он увидел призрак.       — Привет, лисёнок, — сказал человек, сняв маску, его голос был легко узнаваем.       Сынмин замер. Перед ними стоял Бомгю.