Streets: Damnsin

      Каждый боится быть искренним. Но, возможно, стоит рискнуть.

***

Song of the Lost Girl - Kara - Philip Sheppard

      Удар. Падение.       Кровь бурлила в венах. Еще один удар.       Сынмин атаковал снова и снова, вложив в каждое движение ярость и напряжение, которые переполняли его. Воспоминания о прошлой ночи, когда он оказался в ловушке между двумя омегами, не отпускали. Они заставляли его атаковать с удвоенной силой, будто в этом он мог найти способ вытравить из себя боль и унижение.       — Сынмин, успокойся! — крикнул Чанбин, едва успев парировать очередной удар.       Но Ким словно не слышал. Перед глазами все еще стояла сцена: феромоны Хенджина и Джисона, которые будто опутали его разум, лишая воли. Он вспоминал, как беспомощность сдавливала его грудь.        В один резкий момент Чанбин ухватил Сынмина за запястье и, используя его инерцию, сбил его с ног. Ким упал на пол с глухим ударом, закашлялся, перевернулся на бок и сплюнул, сжав кулаки.       Чанбин устало вытер пот со лба, глядя на разбушевавшегося парня.       — Если ты теряешь концентрацию в бою, считай, ты уже проиграл, — спокойно произнес он, присев перед Сынмином на корточки. Его пальцы легко коснулись виска Кима. — Держи голову холодной, понял?       Сынмин, тяжело дыша, перевернулся на спину. Его голос зазвенел холодной злостью:       — Вы знали о моей особенности.       Чанбин выждал несколько секунд, а затем ответил:       — Догадывался. Твой взгляд становится рассеянным, когда ты сосредотачиваешься на запахах. Это выдает тебя.       Ким застонал и закрыл лицо руками. Следующие слова он сказал низко и угрожающе:       — Держите своих монстров подальше от меня.       Чанбин ничего не ответил. Если бы Сынмин посмотрел на него в этот момент, то смог бы увидеть сложные эмоции на лице альфы. Тишина только усилила злость Сынмина. Восприняв молчание как отказ, он убрал руки от лица и резко поднялся на ноги. Его взгляд снова загорелся жаждой продолжить бой.       На этот раз ему удалось достать Чанбина. Пусть это и произошло из-за рассеянности альфы, но для Сынмина это было важной победой. Наконец он смог доказать себе, что способен на что-то большее.       Только он успел заметить, что на этот раз уже голова Чанбина не была холодной из-за каких-то мыслей, как тот усмехнулся и, расслабившись, сел на пол, облокотившись на руки.       — Ну, давай, задавай свой вопрос.       Сынмин опустился напротив, нахмурившись. В голове крутились десятки вопросов, но выбрать один казалось невероятно сложным.       “Нужно спросить что-то важное и общее. Шанс, что я снова достану его, слишком мал.”       — Как устроена ваша банда? — наконец спросил он, глядя прямо в глаза альфе.       Чанбин кивнул, будто ожидал именно такого вопроса.       — Слушай внимательно, повторять не буду, — предупредил он, подняв три пальца. — Наша банда разделена на три части. Первая — это приближенные нашего лидера Криса, то есть стая. Чонин, скорее всего, уже объяснил, кто в нее входит. Каждый из нас отвечает за свою область. Например, я занимаюсь бюрократией: документы, подсчеты, управление ресурсами и содержанием остальной части банды.       Сынмин нахмурился, удивленный этим фактом. За две недели обучения у Чанбина он скорее представил бы его как боевого лидера, чем как человека, который возится с бумагами.       Чанбин заметил его выражение, но никак не отреагировал и продолжил:       — Вторая часть — это боевая сила, за которую отвечает Минхо. Он следит за дисциплиной, координацией и  оперативными вылазками с солдатами. Все вопросы, связанные с урегулированием конфликтов с другими бандами и защитой стаи, тоже на нем. У нас много солдат, и совсем скоро ты тоже присоединишься к этой части банды.       — А третья часть? — спросил Сынмин, заинтересованно наклонившись вперед.       — Ты слышал про 3RACHA, верно? — Чанбин хитро прищурился. — Для того чтобы выпускать музыку, нам нужна была компания. Крис позаботился о ее создании, и теперь мы зарабатываем деньги через нее. Те, кто работает в компании — продюсеры, стафф, модели, — относятся к третьей части банды.       — Значит, вы управляете индустрией развлечений, создаете музыку, продвигаете модельный бизнес и получаете деньги, чтобы содержать банду, — задумчиво подытожил Сынмин, немного прищурившись.       — В точку, — подтвердил Чанбин, но затем поднял палец. — Только ты упустил еще один источник дохода. Компания также продает картины.       — Картины? — Сынмин удивленно поднял брови.       — Авторства Хенджина, — пояснил альфа.       — Подождите, — Сынмин нахмурился еще сильнее. — Но он же журналистикой занимался…       Чанбин хмыкнул, будто предвкушал этот вопрос.       — Занимался. Но в свободное время он рисовал. Хенджин — человек с неожиданными талантами, поверь. Его картины сейчас стоят целое состояние, особенно после того, как он сам поднял вокруг них хайп через свои статьи.       Сынмин обдумывал услышанное, пока Чанбин продолжал:       — Ты удивлен, что мы зарабатываем честными способами? — спросил альфа, усмехнувшись. — Это и есть наша сила. Банду сложно уничтожить, когда она интегрирована в легальный бизнес.       Сынмин кивнул, но на его лице читался скепсис.       — А что насчет… остальной части банды? Солдаты, как вы сказали. Кто они?       — Люди из разных слоев, — Чанбин пожал плечами. — Те, кому некуда было пойти. Кто искал силы, защиты, или просто новой жизни. Крис дает всем шанс, но шанс этот нужно заслужить.       — Заслужить? — переспросил Сынмин.       — Да, — Чанбин взглянул ему прямо в глаза. — Как, например, сейчас заслуживаешь его ты.       Сынмин напрягся, но прежде чем он успел что-то сказать, Чанбин поднялся на ноги.       — Хватит на сегодня. Подумай над всем, что я сказал. Завтра начнем с твоего первого задания.       — Какого? — спросил Сынмин, подняв взгляд.       Чанбин усмехнулся:       — Мы пойдем в Бойцовский клуб. Посмотришь, как сражаются остальные наши бойцы. После просмотра ты должен будешь описать их слабые и сильные стороны. Поименно. Ты ведь еще не передумал вступать к нам, щенок?       Сынмин не ответил, лишь коротко покачал головой. Волнение смешивалось с легким страхом, но он не дал этому выйти наружу. Его мысли уже унеслись к завтрашнему дню, когда он столкнется лицом к лицу с бойцами Stray Kids. Судя по его первому знакомству с солдатами, прием обещал быть… “теплым“.       Чтобы не зацикливаться на раздражении, которое это вызывало, Сынмин попытался сосредоточиться на другом. Внутри него разгорелось острое желание разобрать всю полученную информацию: классифицировать, соединить, отбросить лишнее. Но он быстро осознал, что без привычных инструментов — телефона, компьютера или хотя бы блокнота — эта задача казалась невозможной. Мысли оставались разрозненными, как кусочки пазла, которые никак не складывались в цельную картину.       Это чувство досады вскоре сменилось более тревожными мыслями. Внутренний голос начал нашептывать о вещах, которые он старался не замечать. И прежде чем он успел остановить себя, слова сорвались с его губ:       — Чанбин-щи… — он окликнул альфу, который уже было направился к выходу. — Чонин знает о…       “Моей чувствительности к запахам.”       Он не договорил. На мгновение показалось, что Чанбин оставит вопрос без ответа — молчание затянулось. Сынмин уже подумал, что не заслужил ответа, но альфа обернулся, встретив его взгляд своим.       — У стаи нет секретов, Сынмин, — сказал Чанбин спокойно, но твердо.       Эти слова вонзились в сознание, как нож.       “Он знает.”       — С сегодняшнего дня я даю тебе разрешение на свободное перемещение. Используй его с умом.        После этих слов Чанбин ушел.

***

If only I could tell - Fabrizio Paterlini

      После тренировки Сынмин привычно направился в свою комнату. На этот раз у двери не оказалось охраны, что слегка его удивило, но он не придал этому большого значения. Видимо, теперь ему охрана не нужна, раз Чанбин дал разрешение.        Быстро войдя внутрь, Ким плотно закрыл за собой дверь, надеясь, что сможет остаться наедине со своими мыслями.       Он ждал Чонина. Каждый звук в коридоре заставлял его насторожиться, но время шло, а тот так и не появился. От этого ожидания, от пустоты и молчания привычный контроль Сынмина начал трещать по швам.       Мысли, которые он старался подавить, всплывали одна за другой. Чонин. Что он подумал, узнав правду? Ян мог решить что угодно о том, почему Сынмин скрывал свою способность. Разочарование казалось неизбежным. Каждый бы почувствовал себя обманутым, узнав, что близкий человек может “читать мысли”.       Запахи — это самая интимная грань после прикосновений. Через них можно было понять все: настроение, эмоции, слабости. С помощью них можно было повлиять, манипулировать. И теперь Чонин мог увидеть Сынмина в новом свете: не другом, а нарушителем границ.       Ещё хуже была мысль о том, что Чонин мог догадаться — Сынмин знает о его недостатке. Для альфы это звучало как приговор. Все, что касалось запахов, было мерилом полноценности. Любой дефект в этом плане становился клеймом: слабость, неполноценность. А теперь, возможно, Чонин осознавал, что в глазах Сынмина он тоже был… “не таким”.       Но это было неправдой.       Сынмин глубоко вздохнул, прижав ладони к лицу, чтобы скрыть выражение, которое мог бы увидеть только он сам. “Чонин не был неполноценным,” — мысленно повторял он, как мантру.       Чтобы прервать поток тяжелых мыслей, Сынмин решился на то, о чем давно думал. Он схватил костюм, подаренный ему Хенджином, и направился в ванную комнату на другом конце коридора, прихватив зажигалку.       Закрыв дверь, он бросил костюм в ванну и зажег. Пламя медленно охватывало ткань, шипя и извиваясь, словно живое существо. Запах палёного материала был отвратительным, но Сынмин лишь поморщился, наблюдая за тем, как языки огня поглощают костюм. Он смотрел, пока не остались лишь черные следы на дне.       “Теперь все по-другому,” — подумал он, смывая следы. В голове засела лишь одна мысль:       “Я должен найти Чонина.”

***

      Коридор гостевого крыла, с его стеклянными стенами, казался бесконечным. За ними открывалась картина весеннего леса, освещенного теплым апрельским солнцем. Но Сынмин едва замечал её.       Дойдя до конца, он толкнул дверь и оказался в другой части дома. Вместо мрачных стен гостевого крыла его окружил теплый интерьер в японском стиле. Телесные оттенки дерева, мягкий свет, приятная простота. Здесь было уютно, но пусто, будто это место давно перестали использовать.       Сынмин шел по мягкому ковру, чувствуя себя чужаком со своими синяками и бинтами. Тепло помещения контрастировало с его внутренней холодностью, но этот уют не успокаивал, а лишь усиливал его дискомфорт.       И тут ветер принес едва уловимый запах. Он остановился, кожа покрылась мурашками. Сынмин обернулся — и увидел его.       Минхо.       Ли выглядел ужасно. Его одежда была порвана, на ней темнели пятна крови — своей или чужой, было непонятно. Рядом с ним кто-то стоял, но Сынмин был настолько сосредоточен на альфе, что не сразу заметил второго человека.       Минхо ругался с кем-то по рации, но, увидев Сынмина, резко замолчал. Его глаза сузились, и голос прорезался резким рычанием:       — Что. Ты. Здесь. Делаешь?       Сынмин знал, что ситуация не предвещает ничего хорошего. Фактически, он вторгся в гнездо стаи, их самое личное пространство. А Минхо, судя по всему, только что вернулся с чего-то, что напоминало бойню.       Подняв руки в жесте примирения, Сынмин попытался заговорить:       — Чанбин-щи дал разрешение.       Эти слова не произвели никакого впечатления. Минхо сократил расстояние между ними в мгновение ока и схватил его за ворот футболки.       — Врёшь, — процедил он сквозь зубы.       Ситуация грозила перейти в драку, но их прервал второй человек в комнате. Сынмин, наконец, перевел взгляд и почувствовал, как дыхание перехватило.       Это был Феликс.       Его лицо оставалось спокойным, но в глазах читалась твердая уверенность. Он мягко положил руку на щеку Минхо и произнес:       — Хен, всё в порядке. Я позабочусь об этом. Тебя ждут в RedL.       Минхо напрягся, не сводя глаз с Сынмина.       — Он опасен.       — И я не слаб, — отрезал Феликс, чуть понизив голос. — Доверься мне, хен.       Минхо медлил, но затем отпустил ворот Сынмина, обдав его холодным взглядом.       — Если он что-то натворит, это будет на твоей совести, — бросил Ли, прежде чем развернуться и выйти.       Сынмин молча наблюдал, как альфа исчезает за дверью. Напряжение в воздухе почти рассеялось, но оставалось достаточно густым, чтобы давить на плечи.       Феликс повернулся к нему, вздохнул и натянул на губы теплую, чуть уставшую улыбку:       — Не так я представлял нашу первую встречу. — Затем он развернулся и начал идти по коридору, махнув рукой. — Проводи меня, и я скажу, где лисенок. Ты же за ним сюда пришел.       Сынмин хотел ответить, но слова застряли в горле. Он только вопросительно наклонил голову, но подчинился, следуя за омегой.       Он не мог не заметить, насколько притягательной была внешность Феликса. Белоснежные волосы, светлые веснушки на фарфоровой коже, большие глаза, полные загадок. Даже слегка потрепанный вид — явное последствие какого-то жестокого столкновения — не умалял его красоты.       — Ты ведь знаешь, кто я? — вдруг спросил Феликс.       Сынмин кивнул, но на этот раз заставил себя выдавить из горла:       — Вы довольно популярны.       Феликс тихо рассмеялся. Его голос был удивительно низким, контрастирующим с его хрупкой внешностью.       — О тебе могу сказать то же самое. Твоя репутация опережает тебя.       На вопросительный взгляд Сынмина омега пояснил:       — Давно не видел столько листовок с надписью “РАЗЫСКИВАЕТСЯ” на улицах. Да и каждый второй в стае шепчется о том самом полицейском, который ухитрился втереться в доверие нашего лисенка.       Сынмин пожал плечами, скрывая раздражение. Он вспомнил статью, которую нашел после первого разговора с Чонином в раменной. “Падший Ангел. Тот, кто готов залезть в постель самому якудзе ради славы.” Теперь, глядя на Феликса, он не мог представить, как этот парень, казавшийся единственным дружелюбным членом стаи, мог соответствовать такой характеристике. Но от этого Ким чувствовал ещё большее недоверие.       Тем не менее Феликс продолжал говорить, будто не замечая внутреннего напряжения собеседника:       — Ты кажешься многим интересным. Люди видят, что ты непростой, и пытаются изучить тебя разными способами.       — Спорные у них методы изучения, — хмыкнул Сынмин, вспоминая слова Хан Джисона и его выходку в клубе.       — Иного пути нет, — легко ответил Феликс. — После предательства Уджина стая стала крайне щепетильна к чужакам.       — Кто такой Уджин? — Сынмин впервые слышал это имя. Ему показалось, что Феликс упомянул его неслучайно.       — Бывший член стаи, — коротко ответил омега. — Сейчас он гниет где-то под землей.       На этом Феликс явно закрыл тему. Сынмин хотел узнать больше, но понимал, что излишняя настойчивость только усугубит ситуацию. Поэтому он сменил тему:       — Вы сказали, что каждый в стае пытается меня изучить. Значит, вы тоже. Каким образом?       Феликс улыбнулся:       — Самым простым — разговором. Жаль, что в стае сейчас не хватает именно этого.       Сынмин пропустил последние слова мимо ушей, скривившись в насмешливой ухмылке:       — И как успехи? Успел уже произвести на вас впечатление?       Феликс остановился. Он обернулся и внимательно посмотрел на Сынмина, словно пытаясь что-то прочитать в его взгляде.       — Слушай, Сынмин, — начал он мягко, но с неожиданной серьезностью в голосе. — Я понимаю твою настороженность. Мы видим друг друга впервые, и это нормально — чувствовать враждебность, учитывая, через что ты прошел. Но знай одно: я не просто так говорю тебе эти вещи.       Феликс сделал шаг ближе, его взгляд был спокоен, но проникновенен.       — Я привык доверять каждому в стае. Если для Чонина ты якорь, то я сделаю всё возможное, чтобы этот якорь не потонул.       Эти слова ошарашили Сынмина, но Феликс продолжал:       — Сейчас стая разрознена, как никогда. Многие неуправляемы, а Крис слишком занят, чтобы следить за каждым. План по устранению Ди трещит по швам, потому что мы утратили то, что делает нас сильными, — связь. Настоящую связь стаи.       Феликс улыбнулся, но в его глазах читалось усталое отчаяние:       — Но я вижу, как все реагируют на тебя. Ты невольно собрал нас вместе, пусть даже против себя. Ты заботишься о Чонине, спас его от пули. Ты помог нам вернуть контакт с ATEEZ, пусть и неосознанно. Я уверен: ты можешь помочь, Сынмин. Стае.       Сынмин был в замешательстве. Его разум не укладывал в себе столь сильные выводы, сделанные Феликсом за столь короткое время.       Феликс, заметив его взгляд, чуть наклонил голову и спокойно добавил:       — В стае нет секретов.       Сынмин замер, осознавая: этот омега собирал информацию о нем по крупицам, внимательно слушая все, что говорили другие. Феликс словно видел больше, чем показывал, и это пугало.       Слова омеги, сказанные с таким спокойствием, прозвучали как удар по его внутреннему миру. Сынмин молчал, будто его лишили возможности возразить, а ощущение, что земля уходит из-под ног, становилось все сильнее.       Феликс, словно чувствуя это, снова мягко улыбнулся.       — Ах, кстати. Тебе просили кое-что передать. — Омега залез в сумку, которую Сынмин заметил только сейчас, и вытащил из нее неприметный бумажный пакет, протягивая его.       — Тут кое-что от Криса. Он велел открыть только в своей комнате. А еще… — Феликс снова залез в сумку, на этот раз доставая небольшой пузырек. — Эти подавители нашли у тебя дома.       Сынмин прикусил губу, сразу узнав их. Это были те самые таблетки, которые он собирался отдать Бомгю в день его исчезновения. Резкая волна вины пробежала по телу, сжимая сердце.       — Оставьте себе, — тихо сказал он.       Феликс кивнул, убирая пузырек обратно. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах промелькнуло что-то, что Сынмин не мог разгадать.       — Спасибо. — Голос омеги звучал чуть теплее. — Чонин на крыше. Пройди направо по коридору, потом поднимись по лестнице. Удачи.       С этими словами Феликс развернулся и исчез за поворотом, оставив Сынмина одного.       Парень медленно выдохнул. Голова шла кругом. Этот короткий разговор будто перевернул все внутри, обнажив то, что Сынмин пытался скрывать даже от самого себя. Ему казалось, что его душу вывернули наизнанку, внимательно рассмотрели каждую трещину, а затем вернули обратно, как ни в чем не бывало.       Это было одновременно неприятное и… окрыляющее чувство.       Сынмин сжал в руках пакет, который оставил ему Крис. Это можно было считать подарком? Если да, то Сынмин получает от этой стаи уже второй подарок. Киму никогда не дарили подарков.       “Крыша,” — вспомнил он слова Феликса. И, крепче сжав пакет, направился в указанном направлении.

***

Futile Devices (Doveman Remix) - Sufjan Stevens

      Сынмин пришел на крышу. Здесь было не так холодно, так как апрель вступил в свои полные права. Ему не потребовалось много времени, чтобы увидеть знакомую фигуру у перил с сигаретой в руках.        Блондинистые волосы Чонина развевались на ветру, его взгляд был направлен вдаль. Он тихо сказал:       — Я не мог прийти раньше, извини. Ты, наверно, ждал меня.— Его голос был нейтральным, но взгляд выдавал напряжение.       Сынмин почувствовал, как воздух стал тяжелее.       — Ты знал? — тихо спросил он, прежде чем успел подумать.       Чонин наклонил голову, а затем, слегка опираясь на перила, посмотрел прямо на него.       — Что именно? — его голос был таким же спокойным, но в нем слышалась легкая тень усталости.       — Что я чувствую запахи… сильнее, чем остальные беты, — пробормотал Сынмин, избегая взгляда.       На мгновение повисла тишина. Затем Чонин тихо ответил:       — Я догадывался.       Эти слова ударили Сынмина сильнее, чем он ожидал.       — И ты ничего не сказал?       — Я ждал, когда ты решишь рассказать сам, — Чонин спокойно скрестил руки. — Мы все имеем право на свои секреты, хен.       Сынмин почувствовал, как внутри него зарождается смесь облегчения и вины.       — А ты? — он поднял глаза. — Ты ведь тоже знаешь, что я…       — Заметил мой “дефект”? — усмехнулся Чонин. В его голосе не было ни злости, ни обиды, лишь усталое принятие. — Я и не думал скрывать это. Если кто-то и должен был догадаться, то только ты.       Сынмин открыл рот, чтобы ответить, но Чонин поднял руку, останавливая его.       — Проблема не в том, что ты что-то знаешь, и не в том, что я догадывался. Вопрос в другом: готовы ли мы раскрыться друг другу полностью?       Эти слова заставили Сынмина замолчать. Он всегда знал, что за маской беззаботного Чонина скрывается зрелость и глубина, которые редко удавалось увидеть.       Сынмин хотел раскрыться. Впервые за всю свою жизнь он этого действительно хотел. Но теперь, когда этот момент настал, он почувствовал, как страх завязывает узлом его горло.       Чонин, словно прочитав его замешательство, кивнул и начал сам:       — Почему ты скрывал свою особенность?       Сынмин глубоко вдохнул, собираясь с мыслями.       — С детства мои родители запрещали мне говорить об этом. Они платили медикам, чтобы те не вносили данные о моих анализах в официальные записи. Они считали это аномалией, чем-то неправильным. Говорили, что меня никогда не примут. Так я смирился. Потом уже сам разбирался с анализами, чтобы никто ничего не узнал. А ещё…       — Это стало твоим преимуществом, — закончил за него Чонин. — Чувствовать других, когда они об этом не подозревают.       В его словах не было ни осуждения, ни упрека. Это удивило Сынмина. Он кивнул и продолжил:       — Да. Поэтому я просто привык это скрывать. Для меня это стало настолько естественным, как умение ходить.       Чонин посмотрел ему в глаза, а затем спросил, тихо, почти шепотом:       — Но если бы я попросил, ты бы рассказал мне?       Сынмин опустил взгляд, будто пытаясь найти ответ где-то в своих мыслях.       — …Возможно. Ты… ты будто исключение из всех моих правил.       “Вирус.”       Чонин отвел взгляд, и на его лице мелькнула неуловимая улыбка.       — Тогда опиши мой запах, — попросил он спустя несколько секунд.       — Горько-сладкий. Как лекарства.       Чонин кивнул, будто убедившись, что Сынмин действительно говорит правду. Он глубоко вдохнул, словно собираясь с силами, и заговорил:       — Помнишь, я рассказывал, что в школе нас с Бомгю в восемнадцать лет поселили в корпусе, откуда никто не возвращался?       Сынмин кивнул. Он помнил, как Чонин вскользь упоминал этот факт, избегая деталей, но Ким всегда догадывался, что за этим скрывалось что-то страшное.       — Не возвращались, потому что всех детей, кого отправляли туда, продавали. Покупатели приходили каждое воскресенье. В нас, альфах и омегах, кололи препараты, чтобы сделать нас более послушными. Ханни-хен говорил, что эти вещества повлияли на мой гормональный фон. Он приложил много усилий, чтобы я снова мог выпускать когти и клыки. Но стабилизировать мой запах так и не удалось.       Чонин говорил ровно, но его тело слегка дрожало. Сынмин шагнул ближе и, подняв его лицо за подбородок, заглянул в глаза. Те покраснели от сдержанных эмоций.       — В тот день, — продолжил Чонин, — Бомгю хотели продать одной церкви. Это была та самая церковь, где я впервые встретил тебя. Тогда ей управлял священник… — голос Чонина дрогнул. — Он любил омег помладше. Я убил его.       Сынмин замер, но не отстранился.       — Я думал, что встречу Бомгю и покажу ему, что смог победить своё прошлое. Но вместо него появился ты.       Он выдохнул, словно освобождаясь от тяжести признания, и добавил:       — Я не жалею. Тогда я был зол. Но сейчас… думаю, я не выдержу, если ты исчезнешь.       Сынмин не знал, что сказать. Вместо слов он рукой, не занятую пакетом,  осторожно провёл по плечу Чонина, словно пытаясь передать ту самую поддержку, в которой нуждался альфа.        Но через некоторое мгновение разговор, что бы пропитан искренностью, превратился в долгое молчание и утопание в чужих глазах.       Сынмин стоял напротив Чонина, чувствуя, как воздух вокруг них словно сгущается, пропитываясь чем-то неуловимым. Его сердце билось неровно, каждый удар отдавался в висках. Вечерний ветер теребил его волосы, но даже этот холодный воздух не мог остудить жар, охвативший его изнутри.       Чонин смотрел прямо в его глаза, и этот взгляд, полный тепла и принятия, был способен разрушить любые стены. Это был тот момент, которого Сынмин боялся и желал больше всего на свете. Никогда прежде он не открывал своё сердце настолько, чтобы осмелиться на это. Но сейчас это казалось настолько правильным, что он не мог просто отмахнуться.       — Ты боишься, — тихо сказал Чонин, и его голос звучал так мягко, будто тот боялся спугнуть этот хрупкий момент.       Сынмин кивнул, не в силах произнести ни слова. Страх, стеснение, но вместе с тем и трепетная, искренняя надежда наполняли его.       — Не бойся, — добавил Чонин, его губы дрогнули в слабой улыбке. — Я здесь.       Эти простые слова подействовали сильнее любых обещаний. Сынмин сделал маленький, почти неуверенный шаг вперёд, сокращая расстояние между ними. Его дыхание стало прерывистым, он боялся даже пошевелиться, чтобы не разрушить эту магию.       Чонин, словно чувствуя его волнение, медленно поднял руку и мягко коснулся щеки Сынмина. Этот жест был удивительно нежным, будто альфа прикасался к чему-то драгоценному.       — Если не хочешь, я не буду… — начал было Чонин, но Сынмин прервал его, покачав головой.       — Я хочу, — выдохнул он, и в этих двух словах смешались его смущение, страх и желание.       Чонин улыбнулся чуть шире, и в следующую секунду его губы мягко коснулись губ Сынмина. Этот поцелуй был осторожным, как утренний свет, пробивающийся сквозь тучи. Он был едва ощутимым, но нес в себе всю глубину их долгого молчания, связи, их надежд и страхов.       Сынмин замер, ощущая этот момент каждой клеткой своего тела. Его руки неуклюже поднялись, чтобы схватиться за плечи Чонина, словно он боялся упасть. Это был его первый поцелуй — неловкий, но до боли искренний.       Чонин не торопился. Он позволял Сынмину привыкнуть, прочувствовать. Словно говорил без слов: Ты в безопасности. Я здесь. Мы здесь.       Когда их губы наконец разъединились, Сынмин открыл глаза и встретил взгляд Чонина. Альфа улыбался — не так, как обычно, а по-настоящему, с какой-то тихой радостью и лёгкой грустью.       — Ты был потрясающим, — прошептал Чонин.       Сынмин почувствовал, как его лицо заливает краска. Он смущённо отвёл взгляд, но не отстранился. Вместо этого он сделал маленький шаг вперёд, так что теперь между ними не осталось ни сантиметра.       Чонин снова обнял его, притягивая ближе. И в этот момент Сынмин понял: его страхи были беспочвенны. Чонин действительно был его безопасной гаванью, а он его якорем.       Сынмин прижался к плечу Чонина и вспоминал разговор с Феликсом. Если он способен объединить стаю, он это сделает. Он заставит эту грусть, что окутала сердце Чонина, уйти, чтобы тот снова почувствовал тепло семьи. Даже если Хан отравит Кима, даже если Минхо изобьет, Сынмин все равно рискнет, ведь…       ”Ты можешь помочь, Сынмин.”