Сказ о безумном царе Нефрен-Ка, о богах и людях и о первом страдании Земли Египетской

Тонкие тканевые стены походного шатра надсадно хлопали и ходили ходуном под натиском завывавшего снаружи ветра. В тусклом свете маленькой масляной лампадки, скрючившись в позе писца на циновке, принц Снофру сосредоточенно писал папирус. Проворно макая кисть то в красные чернила, то в чёрные, он исписывал листок за листком плотной сетью иероглифов, повествующих о последних одиннадцати жутких годах жизни Та-Кемет. Он писал о своём брате – юном Хоре Нефрен-Ка, вставшем во главе империи после безвременной кончины их отца Хуни-Осириса и великих надеждах, сопровождавших первые годы его царствования. О подлости и низости продажного вельможи, чьё имя навеки забыто, покусившегося на божественную жизнь в отместку за справедливое наказание. О Чудовище, что встретил Нефрен-Ка на пороге Дуата и его богохульных речах, затмивших разум юного Хора и подчинивших себе его Ба. О его возвращении, о тирании, о безумии и чёрном колдовстве, пожравшем Та-Кемет, и обратившем её в царство кошмаров. О чудовищной длани Чужих богов. Принц знал: Если сегодня боги наградят его победой, то наследие безумца навсегда канет в лету и лишь эти папирусы останутся о нём мрачным напоминанием. Если же силы зла повергнут его, то он оставит тем, кому в будущем выпадет доля вновь попытаться спасти страну от хаоса бесценное сокровище. Ещё будучи в здравом уме, Нефрен-Ка назначил Снофру хети септа Нерет-Мехтет в дельте, и именно его столица, город Сау, стал центром сопротивления безумному Хору. Принц остался единственным из царской семьи, кто избежал разрушительных чар Чудовища, и к нему на поклон приходили владетели Та-Меху, моля защитить их от участи, постигшей юг страны, откуда вереницами тянулись беженцы, рассказывающие о безымянном ужасе, пожравшем их дома. Как в древности, царство раскололось надвое. И пока за осквернёнными Белыми Стенами зло неистовствовало и собирало орду для похода на север, всё свободное жречество, местное и беглое, сбивалось с ног, ища слабое место магии безумца из Инбу-Хендж. Дважды войска Снофру были разбиты, и лишь в самый последний момент, когда тьма уже чёрной стеной стояла под стенами Сау, им удалось, вернувшись из невообразимого пути по владениям ужаса и смерти, принести людям луч надежды. Кисть принца описывала удивительные обряды и ритуалы, незнакомые слова и движения, необходимые для контакта с богами, до какого прежде не возвышался ни один рамэ. Нефрен-Ка был отброшен из земель дельты, а накануне - выбит из собственной столицы. Этой ночью должен состояться последний бой. Бой, который решит судьбу Та-Кемет, и всего человечества. Как только рука принца дочертила последний символ, за его спиной послышались приглушённые шаги. Снофру рефлекторно схватился за булаву, однако вошедшим оказался лишь один из гвардейцев охраны. Преклонив колено, воин доложил: - Джаджаеманх просил сказать Твоему Высочеству о том, что все приготовления окончены. Божественные ритуалы проведены, каждый воин встал на своё место и получил свой амулет. Джаджаеманх ждёт тебя в стане. И чуть тише, склонившись к самой земле, добавил: - Скажи нам слово, и мы пойдём за тобой к самым вратам Дуата, Сет-повелитель. Снофру медленно отложил кисть и в задумчивости положил руку гвардейцу на плечо, от чего тот задрожал крупной дрожью. Не каждому доводится иметь честь ощутить прикосновение бога! Принц сам не раз раздумывал над удивительным сходством разгоревшегося кошмара с великой легендой. Он и Нефрен-Ка, два божественных брата, схлестнулись за трон Та-Кемет, погрузив страну в хаос, как когда-то схлестнулись Хор и Сет. И если Нефрен-Ка носит корону Хора, то теперь, похоже, спасать родную землю придётся Сету. Отправив гвардейца со стопкой папируса к управителю библиотеки, принц вышел из шатра. В лицо тут ударил порыв ледяного ветра с песком, показавшимся в ночи пепельно-серым. О, таких ночей не видала прежде Та-Кемет! Грозовые тучи на глазах накатывали друг на друга, перекатываясь и бурля, как приливные волны и закручиваясь в громадные вихри. Люди боялись вглядываться в центр таких – кто знает, что посмотрит из глубины небес в ответ. Горизонт был задёрнут мрачной дымкой песчаной бури. Лишь верхушка недостроенной ступенчатой громадины вечного жилища Хуни-Осириса маячила далеко на юге. Впереди-же возвышалось то, из-за чего всё началось. Созданный с нуля посреди пустыни по написанным на неизвестном языке чертежам, чья опустошительная и бесчеловечная стройка, больше напоминавшая каторгу, сгубила тысячи жизней, безмолвный и жуткий храм Нефрен-Ка. Произведение совершенно неописуемой геометрии и архитектуры, похожий не то на гору, не то на лабиринт, и будто даже меняющий форму, стоит отвести взгляд от острых углов, перемежающихся с мутящими сознание нагромождениями окружностей. Чёрной громадиной на крови возвышался он над землёй, настолько чуждый и противоречащий ей, что, казалось, одним своим существованием отравляет её на столетия вперёд. Именно он стал последним логовом безумного Хора, превратившего его в настоящую цитадель, стянув под её стены всё своё чудовищное войско. И от взятия этой крепости теперь зависела судьба всего мира. Пройдя через пустой и будто замерший во времени палаточный лагерь (даже вьючные ослики, нёсшие поклажу армии, стояли в своих стойлах непривычно тихо и взволнованно навострили уши), Снофру вышел к стану – так решили называть небольшую возвышенность, скорее даже бархан, достаточно устойчивый для беспрепятственной деятельности нескольких человек. На вершине его встретили двенадцать жрецов – лучших из лучших, собравшихся под знамёна принца для защиты истинных богов. Все как один обритые до единого волоска и одетые в набедренные повязки и шкуры диких зверей, соответствующей богу Великой песеджет, которого представлял каждый из них, кроме одного, они преклонили колено перед воплощением Сета. Великий херихеб Джаджаеманх, самый старый и самый мудрый из собравшихся, с поклоном выступил вперёд: - Твоему Высочеству отрадно будет узнать, что помимо сказанного солдатом, все приготовления к твоей встрече с себе равным окончены. Тебе лишь осталось сделать выбор, кто из нас даст ему уста. Снофру быстро окинул взглядом своих жрецов. Каждый из них, как верный слуга, старался не подавать виду, но глаза их горели трепетным желанием – нет высшей чести для человеческого сына, чем стать устами божьими. Однако каждому уже был известен фаворит этого безмолвного состязания: - Джаджаеманх, примешь ли ты эту ношу? Старый жрец Джехути вновь склонился в нижайшем поклоне: - Если твой, повелитель, божественный взор находит мои земные дела достаточными для такого дара, я с радостью приму его. Внесите чашу! Двое дюжих солдат натужно подняли на холм огромную фаянсовую чашу, не менее чем в три локтя в поперечнике. Одиннадцать стариков встали вокруг неё в плотное кольцо, и, перехватив так, чтобы каждая рука каждого жреца касалась её краёв, подняли и стали медленно и аккуратно вливать её тёмное содержимое в рот херихебу. Прошла минута, две, три, однако Джаджаеманх всё пил и пил, с силой зажмурившись и тяжело дыша, а мутное зелье всё не кончалось и не кончалось, хотя все возможные пределы вместимости чаши были давно уже превышены. Наконец, последняя капля упала жрецу в рот и чашу с облегчением опустили на землю. Какое-то время жрец стоял молча, не шевелясь и будто даже не дыша, однако, как только один, самый молодой из песеджет, в нерешительности попытался тронуть его за плечо, глаза старика внезапно распахнулись и озарили стан ярким голубым сиянием. Теперь перед ними стоял не Джаджаеманх, великий херихеб при принце, а сам великий бог священной реки Ятрау – сам Хапи. Все люди тут же пали ниц перед Единственно Текущим, не осмеливаясь поднять лиц от холодного песка. Сам Снофру, хоть и был богом по рождению, в сердцах едва удержался чтобы не рухнуть вместе с ними и с трудом удерживал дрожь по всему телу. Хапи тем временем, неуклюже, словно ему было непривычно и неудобно управлять человеческим телом, подошёл к принцу и заговорил мелодичным, вкрадчивым голосом, диаметрально отличающимся от скрипучего шелеста Джаджаеманха: - Ты, Сет среди людей, знаешь ли ты сколь грозная опасность нависла над этой землёй? - Знаю, мудрый Хапи. - Знаешь ли ты, где таится твой враг? - Знаю, мудрый Хапи. - А есть ли у тебя войско, чтобы его сокрушить? - Есть, мудрый Хапи. - Так зачем же нужен я тебе? Божество по-звериному склонило голову на бок, нетерпеливо теребя пальцами павианью шкуру на теле своего аватара. Принц, изо всех сил придавая голосу силы, отвечал: - Моим воинам нужна твоя помощь и покровительство, мудрый Хапи. Эти люди – Снофру окинул жестом жрецов – создали для них амулеты с твоим знаком чтобы… - О-о-о! Божество с интересом завиляло телом, словно рыба: - Ты решил одолеть его дланью Всеочищающего Огня? - Да, мудрый Хапи. Я знаю, это единственный способ его победить. - Ты прав. Бог под личиной жреца задумчиво постучал себе по щеке пальцем и бросил злобный взгляд на мерзкий храм: - Чудовище, засевшее там, можно сразить лишь этим Огнём. Я помогу тебе. Хапи протянул руку к своему божественному собрату и легко коснулся его, отчего Снофру на мгновение почувствовал, будто всё его тело переродилось и стало сильнее, выносливее, проворнее, наблюдательнее… На светящихся губах херихеба играла мягкая улыбка: - Ты поймёшь, когда придёт время. А теперь иди к своим воинам, царь. Они ждут тебя. Облачившись, с помощью верных слуг, в свои доспехи из шкур и вознеся последнюю молитву, Снофру, великий Сет среди людей и последний защитник истинных богов и людей, вышел вперёд своих воинов, встретивших его ликованием. Принц медленно оглядел своё войско: три тысячи меша, выстроившихся в низине в равнобедренный клин, с настороженным благоговением взирали на своего повелителя. Они собрались под его знамёна со всех концов империи: крестьяне и ремесленники свободного севера, бросившие своё дело и явившиеся на зов принца и беженцы с охваченного безумием юга, выжившие бойцы-ветераны из гарнизонов, ранее павших под натиском чёрного воинства и юные офицеры, смотрящие на них как на богов. Юноша и старик, рамэ и нубиец, богач и бедняк – все, кто мог держать оружие после опустошительного штурма Инбу-Хендж собрались здесь. Воинство, столь же великое, сколь и крошечное, по сравнению с собравшейся под стенами богомерзкого храма ордой. Накануне разведчики принесли Снофру страшную весть – по их словам, враг исчислялся по отношению к верным войскам соотношением из семи к одному, после чего каждый испросил для себя копьё и щит чтобы встретить победу или смерть вместе с товарищами. Каждый его воин сильнее телом и духом любой нежити, но их слишком много… Оставалась последняя надежда – на Хапи и жрецов, готовящих оружие, способное раз и навсегда покончить с ужасом, окружившим храм. Нужно лишь продержаться. В дрожащем свете факелов Снофру невольно видел каждую из прикованных к нему пар из шести тысяч глаз. Видел холодный пот, дрожащие руки и посиневшие губы, шепчущие слова молитв. Они должны были пойти за своим предводителем в самую бездну зла и попрать то, что видится всесильным. И несмотря на всю их безграничную верность и стойкость, принц видел, что этих сильных людей гложет жестокий ужас. И когда будто специально под его волей притих жуткий вой ледяного ветра, Снофру заговорил: - Воины! Сегодня вас ждёт последний, главный бой и самый трудный из них. Презренный самозванец, убивший нашего доброго Хора и надевший его корону спрятался в лабиринте своего нечестивого храма, выстроенного на крови ваших братьев. Он окружил себя бесчисленной стражей из нежити и чудовищ, мерзее которых не найдёшь во всей вселенной. Но вы – самые стойкие сыны Та-Кемет, каких ещё не видели ни небо, ни земля! Вы те, кто, стоя по колено в крови, удержали ярость Чудовища под Сау и вышвырнули его прочь из священных Инбу-Хендж! Каждый из богов Великой и Малой песеджет с благоговением смотрит на вас. Вы – защитники истинной веры и Маат, и только за вашими спинами прячутся от бесконечного ужаса ваши жёны и дети. Мы не можем проиграть этот бой! Вы пойдёте за мной и истребите эту угрозу?! Он снова видел их глаза. Видел, как по-прежнему дрожит в них животный ужас. Однако из глубины их Ба с каждым его словом неудержимо рвалось нечто иное. Лёгкая дрожь, сбитое дыхание сквозь стиснутые зубы, крепче сжимающие древки напряжённые до предела пальцы – солдат охватывала боевая горячка. Спустя минуту ропот и тихие молитвы перелились в яростный рёв. Бушующее кровавым, до безумия преданным и фанатичным ликованием море щитов, копий, булав, кинжалов и бумерангов было накалено до предела и буквально рвалось с места чтобы разорвать каждого и с радостью отдать жизнь, но забрать с собой любого, кто встанет против их господина в клочья. Готовые задушить Апопа голыми руками. Именно этого он и добивался. Снофру с трудом сглотнул сладковатую слюну. Ощущение яростной силы за спиной пьянило, опасно возвышало до небес в ощущении собственного всемогущества, но принц держал себя в руках. У него нет ни малейшего права на ошибку, а от неё может защитить лишь горячая вера и холодный ум. Вглядевшись в даль, Сет разглядел вдалеке чёрную тучу их врага, уже выдвинувшегося на захват лагеря. Больше ждать было нельзя. Высоко подняв царскую булаву над головой, он издал воинственный клич и с рёвом бросился навстречу надвигающейся орде. Клич подхватили офицеры, за ними простые воины. Трёхтысячная лавина с грохотом пришла в движение и с безумной скоростью бросилась за своим повелителем, готовая победить или умереть. Он ворвался в бой первым, как и следовало истинному полководцу. Отогнул целящее в него копьё и круговым ударом булавы размозжил череп стоявшего впереди упыря. Затем два широких удара по сторонам чтобы перебить хребты держащим оборону по бокам от него и расширить дыру во вражеском строе, куда немедленно устремились его воины, через мгновение уже собственными копьями оттеснившие разъярённый рой, осыпавший щит принца градом ударов. Вскоре, опомнившийся враг усилил натиск, и принц отдал приказ встать в защитную формацию, периодически посылая небольшие отряды нанести удар с оголяющихся флангов врага или поднимая кверху отвратительную голову поверженного вражеского офицера, вызывая клич радости в рядах своих бойцов и хриплый ропот среди чужих. Их искажённые гниением и второй смертью иссохшиеся лица, нечеловеческие вопли, драные обноски и обломки вместо брони и оружия, сочащиеся трупным ядом и огромные дыры на груди, могли лишить слабого духом человека чувств. Не упокоенные, не прощённые, забытые, безумные в своей слепой ярости и бесконечной боли, они получили лишь одно утешение от «воскрешения» чёрными руками Нефрен-Ка – они могли вдоволь вымещать свою жгучую зависть к живым. Терять этим существам было больше нечего, самое худшее для них уже давно было реальностью, и потому они с яростью обречённых вновь и вновь бросались на людские копья и медленно, но верно теснили уступающее им в числе войско. Вскоре, людям был нанесён новый удар – несмотря на все усилия обороняющихся, фланги строя были сломлены и остатки войска Снофру оказались в кольце. Теперь можно было не опасаться дезертирства – каждый бился до последней капли крови, однако враг постепенно начал перетягивать силы в обход окружённых чтобы бросить их сразу на стан. Дважды принц в отчаянной атаке срывал сбор вражеского авангарда, на третью такую вылазку у измученных людей просто не хватило бы сил. Буря вокруг рокотала и безумствовала, стрелы носились над головами, сея смерть, верные воины, стоя по колено в кровавом месиве, отчаянно отбивались, однако их руки тяжелели и ряды неумолимо таяли на глазах. И когда Снофру в очередной раз перестроил своих оставшихся бойцов в защитное кольцо, в котором уже едва бы набралась сотня ещё способных держать оружие, он увидел слабое голубое сияние за своей спиной. И звонкий, мелодичный голос, столь ярко выделяющийся на фоне беснующегося моря вокруг, сказал всего одно слово: - Пора. Миг, отдалённый запах гари, просиявший взгляд. Выхватив из чешуй брони маленький изукрашенный золотой амулетик в виде стебля папируса, принц закричал что есть силы: - Поднять амулеты!!! Кто-то не услышал последнего приказа в горячке битвы, кто-то отбивался и не мог его выполнить, а кто-то уже был на это не способен или сражён отравленным клинком в последний момент, но лишь пятьдесят человек подняли над головой амулеты великого бога вечно текущей реки прежде чем, разорвав в клочья грозовые тучи, с оглушительным рёвом на землю опустился огненный шторм. Пламя было повсюду – на земле, в воздухе, на телах и в лёгких уцелевших. Они чувствовали, как песок под их ногами обращается в стекло. Однако ни одному верному Всеочищающее пламя не причинит вреда, ибо над их головами возвышались метки великого бога вечно текущей реки. Всемогущий Ра пришёл им на выручку. Последняя битва была выиграна. Когда великий пожар утих, вокруг горстки выживших на многие тысячи локтей простиралась безжизненная пустыня, чистая как огранённый бриллиант. Солдаты с удивлением разглядывали как отражается свет от выступившей на очистившемся небе луны от кристально чистого, крепкого стекла, в которое обратилась земля. Кто-то даже испуганно спросил, не обратилась ли в стекло вся Та-Кемет, на что принц немедленно ответил, что великий Ра опалил своей яростью лишь логово зла и воины смогут без опаски вернуться к родным. Оставался лишь самый последний шаг. Оставив нескольких бойцов вместе с ранеными, Снофру во главе отряда уцелевших двинулся прямиком к пасти нечестивого храма. Огненный шторм ещё больше обнажил всю его неестественное, чужеродное уродство для этого мира, и монструозная, будто ставшая ещё чернее громадина мелко дрожала и расплывалась во взгляде, вызывая тошноту. Однако, никто и не думал об отступлении. На втором дыхании, воины с гордо поднятыми головами шли под сени чудовищной постройки, наводившей ужас на всю страну годами. Зло должно было быть наказано. Подходы к храму были отсечены от нормального мира полосой огня – Ра оставил этот барьер, чтобы скрывающееся внутри зло не смогло улизнуть, однако, почувствовав рядом с собой истинного бога, пламя расступилось перед воинами. Из заранее заготовленных материалов они изготовили факелы, которые зажгли от божественного огня – только он мог развеять клубящееся зло и тьму в стенах храма, чьи внутренние убранства никогда не озарял солнечный свет. Вознеся горячую молитву, тридцать смельчаков с содроганием вошли внутрь. Изнутри храм представлял собой ещё более жуткое зрелище, чем снаружи. В свете факелов, даже божественной силы которых хватало чтобы разогнать тьму и зло, склизко расползающееся и ехидно шепчущее в ней вслед лишь в одной секции монструозного, бесформенного лабиринта. Уродливая и гротескная пародия на погребальные храмы царей-Осирисов прошлого, выложенная из неправдоподобных монолитных глыб явно нечеловеческой работы. Будучи хети в Сау, Снофру видел, как спускались вниз по реке баркасы с этими исполинами. Баркасы шли со стороны Великой Зелени, а главное – на них не было ни единого человека. Вытесанные совершенно невозможным образом, они складывались в чудовищные переплетения, развилки, тупики, хаотичные спуски и подъёмы. Само пространство вело себя в них неправильно и… хищно. Смерть ожидала за каждым поворотом. Несколько солдат пропали, просто исчезнув в стенах – углах, ведших себя как повороты, и поворотах, ведших себя как углы. Гулким эхом отдавались по лабиринту их слабеющие крики, доносящиеся из стен. Ещё несколько провалились в возникшие из ниоткуда пропасти, а кто-то отстал и был утащен чем-то из темноты. Только когда напуганные до смерти солдаты стали след в след идти за своим повелителем кошмарные смерти прекратились. Принц не мог описать это, но он чувствовал откуда исходит опасность в этих гиблых коридорах и заблаговременно сворачивал с опасных троп, с холодной уверенностью ведя дрожащих людей внутрь монструозного склепа. К тому моменту человеческие иероглифы полностью уступили место жутким рисункам и фрескам, изображающим как события прошлого, так кошмарные невообразимые сцены, какие неспособны воспринимать люди, а статуи Нефрен-Ка уступили место изваяниям таких богомерзких отродий, каких нельзя было представить и в страшнейшем кошмаре. Однако несмотря ни на что, медленно, но верно, локоть за локтем, они продвигались по заполненным миазмами коридорам всё глубже и глубже, пока не пробрались в самое сердце – святая святых чёрного храма. Нефрен-Ка был там. В полном царском одеянии: немесе, накладной бороде, заплетённой в косичку, золотой накидке на плечах и браслетах на предплечьях, совершенно не вяжущихся со скромной набедренной повязкой. На лице юного Хора под накладной бородой как литая сидела жуткая белая маска, контрастирующая с угольного цвета кожей безумца. В руках он крутил маленький бронзовый ритуальный кинжал. По всей видимости Хор давно ждал гостей и радушно раскинул руки, когда отряд солдат под предводительством Снофру ввалился в святая святых. Кубическую комнату разделяла надвое не поддающаяся оценке пропасть в полу. Ровно напротив неё, в потолке разверзлась такая же пропасть, но уходящая ввысь настолько, насколько не могла уходить даже по самым смелым представлениям высота здания. Казалось, будто в беспросветном мраке где-то там наверху мерцают чужие звёзды: - Пришёл проведать брата, Снофру? Голос Хора был тихим и шелестящим, совсем непохожим на прежнего Нефрен-Ка. Будто точная противоположность Хапи говорила с принцем из-за белой маски, в прорезях глаз которой горели два злых, мертвенно зелёных огонька: - Вы неплохо дрались там внизу. - Всё кончено. В присутствии храбрейших из воинов Та-Кемет я объявляю тебя низложенным, как предателя своих богов и страны. Принц сделал жест рукой и двое воинов прицелились в Хора бумерангами: - Выйди ко мне и прими свою смерть как тот, в чьих жилах течёт кровь богов или падёшь как простой мятежник. К шоку всех присутствующих, Нефрен-Ка на это заявление не только не отреагировал должным образом, но залился громким, лающим смехом. Казалось, будто чёрный провал в потолке вторил ему эхом: - О каких богах ты говоришь, Снофру? Взгляни сам - вот уже тысячу лет наш народ поклоняется идолам и нарисованным картинкам! - Именно силой этих «картинок» и была повергнута твоя армия, отступник. Твоя тирания привела страну к катастрофе! Вновь безумный хохот разлетелся эхом по мрачному лабиринту: - Ты правда думаешь, что это голубое сияние в твоих глазах мне не знакомо? Властелин Бездны давно вставлял нам палки в колёса... Или может думаешь, что я не знаю откуда пришёл луч, испепеливший моих рабов? Он донёсся до нас с далёкой звезды Фомальгаут, хоть тебе это название ничего и не скажет. Я всё это знаю, мой мальчик, всё знаю… Внезапно, Нефрен-Ка вытянулся, напряг каждый мускул и застыл, угрожающе указывая в сторону принца. Другим, совершенно не человеческим, множащимся на десятки и сотни других, кошмарным голосом он произнёс: - Ты умрёшь победителем, Снофру. Ты отстроишь себе уютную пирамидку и будешь веками гнить в ней, пока благодарные смертные будут возносить к ней дары. А Великие боги будут терпеливо ждать, когда тщеславные глупцы сами толкнут себя на дорогу к гибели, и тогда я вернусь. И познает тогда истинную их благодать многострадальная Та-Кемет! Синей вспышкой мигнуло в свете факелов короткое лезвие и через мгновение тело свергнутого царя с перерезанным горлом исчезло во мраке бездонного колодца. Несколько минут в комнате стояла гробовая тишина. Принц Снофру, а ныне уже законный Властитель Двух Земель, молча вглядывался в пустоту, проглотившую его одержимого брата, что-то напряжённо обдумывая. Наконец, он вновь повернулся к своим воинам: - Возвращаемся, братья. Отдохните в ночь и приготовьтесь утром вновь выдвинуться за мной и мудрым Хапи. Нас ждёт ещё много работы. Небольшие пояснения от автора: Та-Кемет – Древнее название страны, по-гречески именуемой Египтом. «юный Хор Нефрен-Ка» - Во время описываемых событий (2639 год до н.э.) обобщающее слово «фараон» было ещё не в ходу и царь именовался напрямую богом, которого он представлял. «Хуни-Осирис» - Постфикс в виде имени загробного бога использовался для обозначения имён умерших царей. Позже стал использоваться в именах всех умерших египтян. Дуат – Загробный мир. Ба – Душа. «хети септа Нерет-Мехтет» - Септом именовалась административная область под контролем хети – наместника. В греческой традиции септы и хети именуются номами и номархами соответственно. Та-Меху – Древнее название Нижнего Египта, то есть северной части страны в дельте Нила. Белые Стены/Инбу-Хендж – Синонимичные, переводящие друг друга топонимы, обозначающие город, в греческой традиции именуемый Мемфисом, на тот момент – столицу страны. Рамэ – Древнее обозначение египтянина, как национальности. В широком смысле – все подданные фараона. Сет – Несмотря на привычное восприятие Сета как полноценного бога зла, таким оно было не всегда. Во времена Древнего царства он, наравне с Хором, считался покровителем царской власти и лишь с веками стал принимать более антагонистичный характер, и окончательно демонизированный при Птолемеях. Джаджаеманх – Описанный в третьей сказке папируса Весткар великий херихеб (Должность, носитель которой был ответственен за чтение религиозных текстов. Грубо говоря – богослов) царя Снофру, умевший творить чудеса. «вечное жилище Хуни-Осириса» - Имеется в виду пирамида в Мейдуме. Великая песеджет – Одиннадцать могущественных богов (несмотря на то, что египетское слово «песеджет», как и греческое «эннеада», переводится как «девятка»), судящих человека в загробном мире. Существовала также Малая песеджет, состоящая из сорока двух менее влиятельных божеств. Джехути – Египетское наименование бога, именуемого в греческой традиции Тотом. Соответственно, производное от него привычное имя Тутмос по-египетски звучит как Джехутимесу. Нубиец – Житель Нубии, региона, располагавшегося на территории современного Судана. Отличались тёмным цветом кожи. Ятрау – Нил. Меша – Пехотинец. В описанную эпоху армия состояла исключительно из пехоты, так как лошади появились в Египте примерно тысячелетием позже. Вооружение также отличалось от привычного представления: о мечах на тот момент египтяне слыхом не слыхивали, а вот бумеранги были более чем обычным делом. Маат – Порядок, мироустройство. Апоп - Гигантский демонический змей в египетской мифологии. Первородное зло, стремящееся одолеть бога Ра и поглотить солнце. Вторая смерть – Забвение. Высшее наказание, которое выносили боги грешникам. Имя такого человека объявлялось несуществующим, а его сердце пожирало чудовище Аммат. Великая Зелень - Иносказательное именование моря у древних египтян. Считалось дурным, злым местом. Немес – Сине-золотой платок, один из атрибутов царского гардероба.