Вороны

— у тебя красивая метка. — вам не стоит так врываться в каюты, капитан, — Казуха даже не дергается, когда слышит голос Бэй Доу. он знал о ее приближении заранее, а потому не сбивается с действий — он складывает кимоно и хакама, откладывая их в сторону. он как раз собирался ложиться спать, когда капитан решила, что прийти сейчас — хорошая идея. не то чтобы Казуха, на самом деле, против. Бэй Доу хорошая и добрая, и он безмерно благодарен, что смог присоединиться к ее команде, когда Охота только набирала обороты, когда Томо пожертвовал своей жизнью ради своих убеждений, когда сам Каэдэхара забрал потухающий Глаз Бога. впрочем, есть один небольшой минус в капитане — ее любопытство. она подходит ближе и касается одного из воронов цвета сливового вина, заставляя Казуху вздрогнуть.  метки соулмейтов не редкость и не то чтобы что-то интимное во всем Тейвате, но Иназума всегда любила выделяться своими традициями. в Иназуме метка — это нечто слишком личное, а при дворе Райден еще и бесполезное, потому как браки там всегда были договорами больше, чем чувствами. пусть Казуха и сожалеет, что его клан пал чужими планами, чужим желанием мести, он все же немного радуется, что все обернулось так. быть мужем кому-то, кого никогда не сможешь полюбить, как бы ни уважал — слишком далеко от его представлений о жизни. Бэй Доу в это время проводит по нескольким воронам и отстраняется. ее задумчивая хмурость, серьезность взгляда могли бы насторожить, но Каэдэхара лишь улыбается. в какой-то мере чужие беспокойства приятны, хоть это и не тот момент, когда они необходимы. — ты уже знаешь, кто это, — спокойно произносит капитан, расслабляясь при виде его улыбки. — у меня есть... подозрения. это тот случай, когда ветер молчит, не принося мне ни слова.

***

Казуха даже не солгал Бэй Доу. его соулмейт это... сложно, на самом деле.  когда они пристают на Рито, Каэдэхара с легкостью спрыгивает на пристань и позволяет себе мгновение, чтобы осмотреться, чтобы потянуться, наслаждаясь привычными видами и родным воздухом. они не были здесь уже четыре месяца, очень долгий срок. не то чтобы Казуха сильно скучал по Иназуме, но его всегда вело-тянуло сюда, обратно, в омут здешнего ветра. или, возможно, чужих глаз-драгоценностей, весенней листвы, только-только пробившейся из почек.  раньше, ошибаясь и спотыкаясь, он часто думал, что вороны на его спине обозначают Томо, его Электро и свободу, будто бы птицы в небе, его мудрость жизни. Каэдэхара был готов поверить в это, поверить настолько сильно, что смерть друга его бы сломала сильнее от того, что метка не исчезла бы после, не побледнела даже. если бы судьба не была к нему более благосклонна. а потом в его жизнь порывом жестокого ветра и урагана чувств ворвался вечно веселый и насмешливый детектив. не то чтобы Казуха сразу понял, что Сиканоин Хэйдзо может быть его соулмейтом, право слово, даже мысли об этом казались забавными шутками, однако...  после месяцев странного, непостоянного общения, после гибели Томо, после обжигающего ощущения чужого, потухающего Глаза Бога в руке, после нескольких месяцев игры в кошки-мышки с детективом и всей Комиссией Тенрё, после пяти стадий горя, преследующих его по пятам, подобно досинам, после случайной встречи на Рито, когда он был уже готов уплыть как можно дальше... после всего разом, навалившегося, разрушающего, острый удар элестричеством при открытом прикосновении кожи к коже, когда Хэйдзо прижал его к стене одного из домов — собираясь схватить как преступника, но не сильно-то этого желая, — был достаточно красноречив.  Сиканоин Хэйдзо был его соулмейтом, и в плавании многие месяцы Каэдэхара никак не мог выбросить эту мысль из головы. когда Охота прекратилась, а самого Казуху убрали из списков «врагов нации», они вновь начали общаться — видеться во время, когда Каэдэхара возвращался в Иназуму, расследовать некоторые дела вместе, перекусывать и наблюдать за Рито. они ни разу не говорили о соулмейтах. казалось, оба решили сделать эту тему «неприкосновенной», а потому слишком далекой для них.  никаких вопросов. никаких ответов. они решили оставить друг друга в подвешенном состоянии, будто бы малейшее движение в сторону меток могло разрушить не только все, что между ними есть, но и их самих. — Казуха! — голос позади яркий и радостный, но это точно не кто-то из команды Бэй Доу — Каэдэхара слишком хорошо знает его обладателя, чтобы обмануться. Казуха оборачивается, чтобы быть ослепленным чужой улыбкой. Хэйдзо выглядит усталым, и ветер приносит запах соли, запах битвы и чужой крови, смешанной с кровью детектива. одежда Сиканоина кое-где мокрая — сражался на берегу? или упал в воду по-случайности во время погони? — а на щеке красуется свежий порез. Каэдэхара рассматривает улыбающегося Хэйдзо и чувствует, как сердце в груди замирает, сжимается от его желания прикоснуться и забрать любую чужую боль. они никогда не говорили о метках соулмейтов, но Казуха слишком очарован сейчас, слишком опьянен свободой морских путешествий и странствий. он делает несколько шагов к Сиканоину навстречу и ловит его за ворот, прежде чем позволяет себе поцеловать его. где-то позади слышен радостный свист команды и подбадривающие крики капитана, но все внимание Каэдэхары сейчас принадлежит только Хэйдзо, только его мягким, обветренным губам и пальцам, сжимающим его плечи, только тому, как Хэйдзо отвечает на поцелуй. — привет, — голос самого Казухи хрипит, когда он отстраняется, но он все равно чувствует себя самым счастливым человеком на свете в этот момент. — ну наконец-то, — говорит Хэйдзо, и атмосфера чего-то волшебного, предназначенного только для них, рушится. они переглядываются и начинают смеяться в объятиях друг друга. они все еще не говорят о соулмейтах и метках, но теперь у них так много времени для этого впереди...