Позови меня с собой

      После девятого класса я собирался переходить в десятый. С тех пор, как я стал жить с бабушкой, оценки у меня очень сильно улучшились, начиная с седьмого класса я ни разу не получал троек, экзамены вообще на пятёрки смог сдать. Бабушка приучила меня, придя со школы, первым делом, после обеда, заниматься домашкой, и не развалившись на кровати и под звуки телевизора, а сидя за столом. Письменного стола у меня не было, но для этих задач вполне подходил кухонный.       О будущей профессии я на тот момент не думал, но бабушка склоняла меня в сторону бухучёта, она сама почти всю жизнь бухгалтером проработала, мне-то самому математика совсем не нравилась. Больше всего мне нравилось бездельничать.       После случая с Никитой, учёба и будущая работа вообще окончательно выветрились из моих мыслей. Я до этого даже не целовался ни с кем. При том, что в нашем классе только и были разговоры о том, кто с кем мутит, перестал мутить или хочет мутить. А я словно со стороны за этим наблюдал. Мне никто не нравился настолько, чтобы перебороть смущение и предложить встречаться. Была Света, очень милая, со мной сидела за одной партой. Никогда не отказывала никому в помощи по учёбе, если кто ручку забыл или тетрадь, то всегда давала, пахло от неё ещё вкусно, какой-то цитрусовой туалеткой. Мы с ней всегда дружелюбно общались, мне даже казалось, что я в неё влюблён, но потом наслушался других и перестал так думать. У меня не было этих пресловутых бабочек в животе, да и от мыслей о поцелуе с ней у меня внутри ничего не отзывалось. Кондрат, одноклассник, как-то разливался, что лишь от мыслей о поцелуях с его девчонкой, Наташкой, у него вставал как скала.       Я когда мастурбировал, вообще никого не представлял, сам не знаю почему. Самих ощущений мне уже было достаточно, чтобы возбудиться и кончить. Но после Никиты я постарался представить Свету, словно это была её рука, а не моя. Ничего толкового не вышло, но я просто убедился, что меня к ней тянет только по-дружески. И решил, что теперь я просто обязан найти себе девчонку.       Вот тут начинались проблемы. В классе мне никто не нравился, а где ещё искать себе пару? На улице? Слышал, некоторые ребята ходили на вписки, там не только можно было девчонку подцепить, а вообще прямо там и сексом заняться, без каких-либо обязательств. Мне это не подходило, во-первых, я не пил, у меня вызывал отвращение алкоголь, хоть я его и не пробовал даже. Во-вторых, заниматься сексом с первой встречной казалось мне не менее отвратительным, как бы сильно мне этого самого секса не хотелось.       Ещё одним вариантом были соцсети. Да только я не мог завести профиль даже в аське. Мне страшно хотелось иметь мобильник, я с завистью смотрел на ребят в классе, которые бесконечно переписывались, обменивались песнями и гифками, понтовались новыми мелодиями на звонок… Я хотел даже на работу устроиться, но бабушка запрещала, говорила, что пока я учёбу не закончу, даже чтоб не думал об этом.       Весь июнь я был сам не свой, всё пытался придумать, как познакомиться с кем-нибудь. Мне было просто необходимо отмыться от гомосятины, в которую меня пытался втянуть Никита, словно доказать себе, что он не смог никак на меня повлиять, и что то, что мне это понравилось, ничего не значит. Я даже из дома стал чаще выходить, бродил по улицам, надеясь, что переборю стеснение и познакомлюсь с какой-нибудь девушкой.       В начале июля занесло меня в новый Заречный район, там не так давно организовали набережную, поставили скамейки и разбили клумбы с цветами, раньше-то тут была чуть не дикая природа, весь берег был покрыт бурьяном. Я бродил там до вечера, то на скамейке сидел, то смотрел на мутно-зелёную воду, облокотившись на перила. Один раз даже почти осмелился подойти к девушке, да только к ней сразу присоединилась подруга и я застремался к двум сразу соваться. Когда уже темнеть начало, пошёл на трамвай, и только когда сел, понял, что несколько свёрнутых купюр и горстка монет испарились из кармана шорт, вместо них была лишь дырка. Ладно хоть ключ в другом кармане был. Кондуктор безжалостно высадила меня на следующей остановке, но я не особо расстроился, пешком идти было чуть дольше сорока минут, а если срезать, то полчаса максимум. Сначала я шёл по центральной улице, в основном здесь любили гулять парочки, хотя кроме магазинов тут не было ничего интересного, даже банальные скамейки и те отсутствовали. Я с горечью смотрел на их сплетённые пальцы, как они мило щебечут, целуются, встав чуть не посреди тротуара. Я с облегчением выдохнул, когда срулил во двор, где только мелкие возились на детской площадке, повизгивая, как бешеные обезьянки. За двором был пустырь, где пацаны, чуть младше меня, гоняли мяч. Возле пустыря был ещё один одинокий дом, а уже за ним было небольшое пространство, не занятое ничем, совершенно дикое, с травой, высота которой превышала два метра. Тут вроде как дом строить хотели, но до сих пор даже котлован рыть не начали. Между зарослями вилась тропинка, люди постоянно срезали здесь путь, никому не хотелось делать огромный крюк.       Визги малышни и удары ногами по мячу словно затухли, трава шуршала от лёгкого ветра. Сначала я словно почувствовал, что за спиной кто-то есть, потом уловил шаги, даже как будто не ушами, а телом. Кто-то быстро оказался прямо сзади меня, я ощутил движение, и первой моей мыслью было «это кто-то знакомый, иначе зачем подходить так близко?», в следующий миг этот кто-то зажал мне рот и схватил поперёк туловища, придавив мои руки к телу. Я совершенно рефлекторно начал вырываться, но он был гораздо сильнее. Да что говорить, меня бы даже некоторые девчонки могли бы заломать, таким я был хлюпиком. Я смог приоткрыть рот и вцепиться в его солоновато-горькие пальцы зубами, он недовольно засопел и отшвырнул меня в заросли. Я почему-то не закричал, хотя, казалось бы — рот открыт, ори во всю глотку! Вместо этого я молча начал отбрыкиваться ногами, но он в один миг навалился, прижав меня к земле своим немаленьким весом.       — У меня нет ничего! Ни денег, ни мобилы! Отпустите… — я проговорил сдавленно, не в состоянии двигаться. Почему я вообще говорил на «Вы»? Он проигнорировал мои слова, снова заткнув мне рот ладонью. Было слишком темно, я вообще почти ничего не видел, свет от ближайших домов не проникал в заросли. Я мычал что-то бессвязное, пытался всё равно хоть как-нибудь пошевелиться, а он лишь громко сопел. Дышать и так было сложно из-за придавившего меня тела и из-за ладони, закрывшей рот, но, внезапно, он сжал пальцы у меня на шее. Воздух перестал проходить в лёгкие, только сердце гулко стучало, в голове заметались обрывки мыслей. Почему-то сознание я не терял, хотя вдохнуть даже немного не удавалось. Он убрал руку, я глубоко вдохнул и тут же заговорил, по-прежнему почему-то не пытаясь звать на помощь:       — Почему я? У меня ничего не… — он снова зажал мне рот и начал бить меня головой о землю. Ничего кроме страха от этого я не испытал, земля была мягкая, ещё и укрытая травой. Он понял, видимо, что у него не выйдет меня вырубить, поэтому решил просто ограничиться рукой на моих губах, а сам протолкнул ладонь между нашими телами. Тут я догадался, что ему от меня нужно, сознание заволокло чернотой. Он залез рукой под мои шорты и бельё, провёл пальцами по волосам на лобке. Он медлил, видимо, никак не мог сообразить, как же ему меня раздеть, одновременно удерживая, да ещё и зажимая рот, мне от этого было только хуже. Я всё мычал что-то, пытаясь его то ли уговорить, то ли разжалобить.       — Ты чё делаешь, а?! — где-то над головой кто-то крикнул, у меня чуть душа не отделилась от тела от облегчения. Потом всё вокруг осветил, видимо, фонарик.       — Не твоё дело… — я понял, что мужик, вдавливавший меня в землю, не совсем трезв. Меня снова затопило. Я-то надеялся, что он тут же отвалит, испугавшись свидетелей, а он…       — Это видишь? — обладатель голоса не уходил.       — Блять, ты чё?! — тяжелое тело пропало, но я по-прежнему не мог пошевелиться, — Да всё, ухожу…       Он ломанулся сквозь заросли, другой, наоборот, склонился надо мной.       — Встать можешь? — фонарик светил куда-то в сторону и я не мог толком рассмотреть его.       — Да, конечно… — я кое-как сел, меня затрясло.       — Он что-нибудь тебе сделал? — внезапно, меня ослепил свет, я зажмурился, — Сука такая, по лицу ударил. Ещё куда-нибудь бил?       Я отрицательно замотал головой. Я не мог вспомнить, когда мужик ударил меня. Я ощупал лицо, под правым глазом действительно было больно.       — До дома дойти сможешь? — он присел рядом на корточки, его ровный голос заставил меня совсем впасть в ступор. Потом я закивал, мол «смогу», но сам так и остался сидеть, глупо моргая. Он вздохнул, — Ладно, отведу тебя.       Он чуть не силком поставил меня на ноги, мне немедленно захотелось сорваться с места и убежать, но страх снова наткнуться на того, другого, был сильнее. Я побрёл чуть впереди него, сжавшись под его взглядом. Мне было ужасно стыдно, меня ведь едва не опустили прямо около жилых домов, приди этот парень чуть позже, может даже застал бы сам процесс. У меня всё внутри скрутило, хотелось зареветь, но всё что я получил, это болезненный ком в горле.       — Ты зачем вообще здесь ходишь? Не знаешь, что ли, что здесь опасно? — он внезапно начал меня поучать.       — Тут все ходят… — я замямлил себе под нос, боясь поднять взгляд, — И ты тоже ведь…       — У меня травмат есть, много где могу ходить, а ты чего, а? — он, неожиданно, сгрёб меня в охапку, я чуть от страха в обморок не упал, но он просто обнял меня, — Испугался, да? Я же тебя не ругаю, ты в этом не виноват. Просто на будущее будь осторожнее, ладно?       Я оказался прижат лицом к его груди, не в состоянии ни ответить ничего, ни пошевелиться. Я вдохнул дразняший запах его то ли одеколона, то ли дезодоранта, и меня на мгновение затопило тёплым спокойствием. Он почти сразу отпустил меня, я неловко засунул руки в карманы шорт, сжал ключ в кулаке, всё ещё пялясь себе под ноги.       — Ну пойдём, мне ещё обратно возвращаться. Надеюсь, ты не в частном секторе живёшь?       — Нет, на Ленина… — я продолжил идти, скоро мы с ним вышли в освещённый двор. Тут тоже играли дети, хотя было уже не меньше десяти часов вечера. Под светом фонаря я увидел, что одежда моя уже не была такой чистой, как до этого, да и волосы, наверное, растрепались, ещё скула ощутимо распухла. Мне казалось, что весь мой вид кричал о том, что меня пытались изнасиловать, стыд с новой силой начал разрывать внутренности. Я всё-таки глянул на своего спасителя, и он показался мне смутно знакомым. Через мгновение я вспомнил, где его видел. Миша, брат, дружил с ним когда-то. Андрей, кажется, зовут. Он за эти годы совсем немного изменился, просто взрослее стал выглядеть. Выше меня на голову, волосы тёмные, немного кучерявятся, нос с горбинкой. Я тут же взгляд отвёл.       Минут через пятнадцать мы дошли до моего дома. Только у подъездной двери я понял, что пришёл на старую квартиру, а не домой к бабушке. Говорить ему, что мы не туда пришли, я не стал, на этаж поднялся, встал у двери.       — Запомнил, что я тебе говорил? По местам таким ночью не ходи, — он совершенно серьёзно посмотрел на меня, я отважился взглянуть ему в глаза в ответ.       — Хорошо, Андрей, — я не смог долго выдерживать его взгляд и опять уставился себе под ноги.       — Артур, вообще-то, — он протянул мне руку и я нерешительно её пожал.       — Кирилл.       — Попей обязательно чаю крепкого с сахаром, трясёшься весь до сих пор. И к лицу холодное что-нибудь приложи.       Он сказал это и ушёл, не попрощавшись.