Перерождение

«удиви меня,

человека, отдавшего всё — буквально — за право людей развлекать словами,

за их равнодушный кивок,

за «фи»

за «спасибо»

за сотню, сброшенную на карту

за ужас, с которым заглядываешь в загашник идей —

ты знаешь,

однажды там будет пусто

удиви человека,

узнавшего все разновидности нелюбимости,

заучившего наизусть все варианты предательства

человека, способного жить везде,

со всеми,

но только вот не с собой»

@ананасова

      Олег Волков встречает князя Юсупова в четверг вечером; место: бар в другой части города. В его дьявольской ухмылке - узнавание. Странное, нелепое, до безумия жадное узнавание кого-то, кто жил с лицом Олега около века тому назад.       Олег сглатывает сухим горлом, чувствует фантомную боль в легких, и делает шаг назад. Отступать перед жизненными обстоятельствами не метод Волка; преклоняться перед Юсуповым - страсть графа Дашкова. - Вы изменились, гра-а-аф, - Феликс тянет издевательски; обвивает тонкими пальцами бокал, прикусывает влажную губу знакомыми клыками, которых у Олега больше быть не может. - Ваше перерождение прошло удачно? «А Ваше, мое сиятельство?» - вырывается откуда-то глубже, чем голосовые связки, но Олег сдерживает это железными тисками. - «Как проходит ваше?»       Карамора лишил их чего-то важного. Друг друга.       Карамора подарил Дашкову Олегу - шанс на новую жизнь - лучшую. - Наслышан, наслышан, - Юсупов качает головой снисходительно, ничуть не изменяя себе.       Он все тот же; и Олега срывает крышу от непонимания, как он не разучился замечать эти мелкие детали? Столько лет. Столько новых ярких воспоминаний… но Феликс склоняет голову, и Волкова ведет следом, как отражение. - А где же ваш близкий друг - Сергей?       Он бы убил, задушил, замучил - за одно только пренебрежение в сторону Разума. Его Разума. Захватившего, окутавшего, вонзившегося. А вместо этого продолжает стоять, глядя перед собой расширившимися зрачками.       Олег Волков не знает чувств глубже, чем их с Серым связь.       Граф Дашков назло проносит в памяти моменты, прямо параллельные этим убеждениям. - Вам не кажется… подозрительное внешнее сходство ваших привязанностей, граф? - Феликс улыбается криво, смотрит прямо, до самой глубины пронизывает этим своим пониманием; поправляет рыжую волнистую прядь.       Олег жадно следит и опять сглатывает.       Он должен уйти. Граф Дашков давно мертв.       Он должен уйти. Серый уже наверняка пожалел об их недавней ссоре, написал кучу сообщений и пытается не впадать в панику - почему Олег все еще не вернулся.       Он должен уйти. Но он делает один шаг, второй - и садится напротив, разводя руки в стороны: «Чего желаете, вашество?»       Юсупов хохочет, как ненормальный; Олег подозрительно-правдоподобно думает, что тот и в этой жизни закидывается коксом, где только можно. - Поразительная преданность, Дашков, я поражен и восхищен.       Олегу совсем не весело.       Он у себя в голове пытается блокировать все те эмоции, воспоминания… чувства, которыми когда-то фонтанировал Дашков. - Чего ты хочешь? - говорит Олег спокойно. Первые слова, обращенные Юсупову после стольких лет. Тоном непоколебимым, «истинное-Волче» - шутит Серый, фыркая ему в лопатку и обвивая руками талию. - Заматерел, - выдыхает с наигранным восхищением он. Хлопает в ладоши и продолжает спектакль: - Я поражен, Дмитрий, ты стал… лучшей версией себя. Настоящий хищник. - Мое имя - Олег. - Не для меня. «Идите нахер, Вашество» - единственный достойный ответ. Но достойный ли именно его? - «Я - в этом теле, в этой реальности, не твоя ебаная пешка» - Граф, - в этот раз манерность откинута в самый дальний угол, и Юсупов смотрит совсе другим взглядом. Давящим - высказался бы Серый. (Перед глазами должен стоять только Сережа. Только он важен) - В последний раз, я видел вас в своем доме. Вы прибыли так скоро, чтобы спасти меня, вытащить из под облавы. И прикрыли собой. Я не успел поблагодарить. - В этом и состояла моя служба на благо империи, - очередь Олега хамить; откинутое в сторону хладнокровие скорбным недовольством повисает над ним и принимает внешность Серого. Его Разум. Его разум.       Оказывается откинут. - Мне не оставалось выбора, как проникнуться этим горем, - продолжает Юсупов, переводя взгляд на мерцающие пузыри в бокале.       В его глазах - печаль: безразмерная, всепоглощающая, заставляющая Волкова вновь и вновь давать себе мысленные пощечины и приказывать не подчиняться этому. Только не снова. Только не в этот раз. Только не сейчас. - Кажется, тогда вы потеряли все, - говорит Олег.       Феликс переводит взгляд слишком резко, неуловимо, как может только он. Волков просто не успевает стереть с лица эту горечь. - Все - это положение, назначение, почет и репутацию, или все - это вас, гра-а-аф? - Все - это все, ваше сиятельство, - отвечает Олег, как если бы отчитывался перед командиром: четко и без эмоций.       И уходит.