Предан(ность)

      Папа являлся каждый день. Его сыновья следовали за ним. Иногда без боли – папа просто рассказывал ему какие-то бредовые библейские истории, которые Саймону невольно приходилось слушать. Но чаще всего они не покидали комнату, не изувечив Райли. Папа никогда этим сам не занимался, видимо, не хотел марать руки, за него всегда это делали его подчиненные.       — Как тебя зовут? – Неизменный вопрос.       — Саймон. – Такой же неменяющийся ответ.       Удар.       — Твое имя?       — Сай…       Снова удар. И опять. Снова, снова…       Петлю с шеи ему сняли и поставили на колени, расслабив слегка цепи на руках. Райли опустил голову и думал, что сможет завалиться на пол, но тиски на запястьях не позволили. Он был слаб, хотел пить и есть. Саймон никогда не чувствовал такого одиночества, как когда его оставляли в этой темноте, но и с ними находиться было больно. С него сняли все, что было надето сверху, и хлестали по спине плетьми. Гоуст чувствовал, как по коже стекает кровь, но старался держать лицо, не показывать, как они его ломают, но внутри он кричал, бился в истерике и молил их прекратить. Оставляемые раны изредка обеззараживали спреем. А после его просто бросали и выходили прочь из комнаты.       – Тебе не больно? – спросил папа в очередной раз, когда пришел спросить, как его зовут.       – Нет, – произнес Саймон с вызовом, глядя ему в глаза.       Папа удивился и о чем-то задумался.       – Я понял, почему ты не принимаешь новое имя, – сказал он задумчиво, – Оно тебе не подходит. Ты напоминаешь мне кое-кого. Он тоже был таким непоколебимым, смелым и сильным. И так же, как ты, не боялся боли, – папа снова замолчал на мгновение, сложив руки на груди, – Твое новое имя – Фидо Дукс. Запомни его, – папа подошел ближе и положил руку на щеку, – Оно подходит тебе.       – Я убью тебя, – улыбнулся Саймон сквозь боль, – Сожгу тебя и твою шайку, слышишь? Я не оставлю от этого места никакого напоминания, будто тебя и не было. – Райли рассмеялся.       Ему было приятно думать о том, как он сжимает своей рукой горло папы, как чувствует спазм, видит в его глазах страх перед скорой смертью, а потом он дергается, его лицо начинает синеть, пока тот не обмякает, а Саймон отпускает руку, и папа падает замертво на землю.       – Как тебя зовут?       Гоуст усмехнулся.       – Саймон Райли.       Удар, от которого он зажмурился и до крови закусил губу, принес такую боль, что казалось ему сломали ребро.       – До завтра, сын мой Дукс.       Папа, погладив его по волосам, ушел со своими сыновьями, оставив Райли одного. Саймон чувствовал головокружение и не чувствовал своей спины. Хотелось упасть на землю, прижаться к ней щекой, слиться с ее прохладой, закрыть глаза. Навсегда.       Зачем он пошел тогда в армию? Почему он встретил Соупа? Винить его Гоуст не мог, но тот стал его гибелью. Саймон давно уже принимал жизненные решения, основываясь на своих чувствах к нему, и каждый его шаг был неверным, каждый выбор стал фатальным. Что теперь его ждало? Смерть от голода и жажды? Но воду давали ему раз в несколько дней, пусть у нее и был неприятный вкус, но полное обезвоживание ему не грозило.       Саймон вспоминал время, когда еще не знал ОТГ 141, когда он делал свою работу без привязки к людям, когда его рассудок был холодным. Даже попав в плен, смог восстановиться и продолжать жить, даже после гибели всей семьи смог взять себя в руки, но теперь Райли был не уверен, что у него получится. Он так устал. Ради чего он боролся? Может, стоило просто… сдаться?       Чтение библейских историй не прекращалось. Папа рассказывал их с особым настроением, будто был частью этих сказаний. Саймон слушал, опустив голову вниз, повиснув на своих руках. Это было лучше, чем получать плетью по спине. В его словах всегда было восхваление Бога, он действительно верил в него всей душой, если она у него была.       – Бог – это наше все, – говорил папа, – Наше спасение в темные времена, наша вера и любовь. Без него мы – ничто.       – И где же он? – спросил Саймон, не поднимая головы.       Папа встал со стула, подошел к Райли и аккуратно взял за подбородок, приподняв вверх. Поймав взгляд, тот улыбнулся.       – Ты уже близок, – сказал он, – Объясню тебе на примере. Знаешь картину “сотворение Адама”? – спросил папа и, дождавшись легкого кивка, продолжил, – Вряд ли ты знаешь, почему пальцы Бога и Адама не соприкасаются. Палец Бога вытянут до конца, но Адам немного согнул свой. Это означает, что Бог всегда рядом, даже если ты его не касаешься. Он с тобой, даже если ты этого не хочешь, но стоит только разогнуть свой палец, почувствуешь его, – папа привычно погладил Саймона по голове, – Твой согнутый палец – это твоя свободная воля. Но я помогу тебе.       Саймону было уже все равно, если бы они его избили до смерти. Он, казалось, уже смирился с побоями, как и с тем, что возможно его спина начала гнить. Она чесалась и болела, как и руки, уставшие от тисков, которые изредка опускали, но не так чтобы он смог отдохнуть.       – Зачем я здесь?.. – спросил Саймон, когда папа в который раз пришел.       Тот мягко улыбнулся. Его улыбка никогда не вызывала подозрений. Если бы Гоуст встретил этого мужчину в жизни, никогда бы не подумал, что тот занимается чем-то таким. Он должен был быть каким-нибудь воспитателем или детским врачом – располагал своей внешностью, голосом и легкими движениями.       – Я ждал тебя, как любящий родитель ждет своего ребенка, – сказал папа с теплом в голосе и коснулся щеки, – Ты здесь, чтобы любить и чувствовать любовь.       Саймон хмуро на него смотрел.       – Я не чувствую любви, когда избитый стою на коленях.       Папа улыбался.       – Страдания — это путь к очищению. Я делаю это не потому, что хочу причинить боль, но лишь из любви, чтобы освободить твою душу от грехов. Вспомни, как Он искупил наши грехи. Каждый из нас должен пройти через испытания, чтобы стать лучше. – Он сделал короткую паузу, после которой спросил: – Как тебя зовут?       Райли почувствовал, как внутри все сжалось. Он явно ощутил удар хлыстом, хотя никого кроме папы рядом не было. Саймон не хотел больше боли. Его спина была вся распорота тонкими острыми плетями. Он не представлял, как она выглядела, но надеялся, что хотя бы костей еще не было видно. Папа смотрел, держа его за подбородок. К черту все.       – Я… – Саймон вздохнул, прикрывая глаза, – Фидо Дукс.       Папа позвал кого-то из коридора, что-то сказал ему и повернулся на Гоуста.       – Ты искупил свои грехи. Теперь ты готов.       Он развернулся и ушел. Дверь закрылась, вновь оставляя Саймона в одиночестве. Если бы он мог как-то обвязать цепь вокруг своей шеи, то довел бы дело до конца. Но дотянуться Гоуст не мог, а петлю давно сняли. Еще тогда нужно было это сделать.       Никто к нему не заходил несколько дней. Или часов? Саймон давно уже потерял счет времени. Кажется, он иногда спал или спал все время? У него не получалось держать свой разум под контролем, тот больше ему не подчинялся, как и тело. Райли был будто отдельно.       Он поднял усталые глаза, когда дверь открылась, и зажмурился от света. В проеме стоял мужчина. Неужели снова пришли?.. Да сколько можно? Когда же настанет конец всему этому? Саймон чувствовал, как в животе ком поднимался к груди. Он не хотел больше боли.       — Слышал, теперь ты на правильной стороне, — сказал человек голосом Новы.       Саймон отвернулся от него.       — Если ссать под себя — правильная сторона, то да. Я с вами.       Парень усмехнулся и подошел ближе.       — Хочешь воды? — спросил он.       Приглядевшись, Саймон понял, что это не слуховая галлюцинация, это и правда был Нова.       — Отпусти меня… — попросил Райли безнадежно, — Я клянусь, никогда больше не буду преследовать ни тебя, ни твое братство.       Нова присел перед ним, открыл бутылочку с водой и поднес к его губам. Саймон почувствовал, будто умирает от жажды. Он прижался к горлышку и начал делать большие и резкие глотки, словно через секунду у него было бы тотальное обезвоживание. Вода была вкусная, не такая, как раньше и Саймон не мог остановиться, пока горло не заболело. Он сам отстранился, пытаясь отдышаться.       — Зачем я нужен вам? — спросил Райли, когда смог дышать свободней.       — А зачем ты нужен ОТГ? Здесь лучше, поверь мне.       Гоуст почувствовал такую безысходность, что ком подкатил к горлу. Он опустил голову, но Нова был так близко, что Райли уткнулся ему в плечо. Тот никак на это не отреагировал. Саймон ощущал, как дрожат его плечи из-за беззвучной истерики, что прорывалась через горло, принося с собой боль. Он так устал. Ему так хотелось простых человеческих благ: поспать, поесть и полежать. И так хотелось покоя.       — Отпусти меня, умоляю, — прошептал Саймон, дрожащим голосом.       — Тише, тише, — Гоуст почувствовал его руку на своем затылке, что мягко поглаживала, — Все будет хорошо. Я обещаю.       Райли хотел бы ему верить. Он хотел бы слышать эти слова при других обстоятельствах и от другого человека, но реальность не всегда оправдывала ожидания. Гоуст дернулся, поднимая голову, когда Нова шевельнулся. Тот коснулся его кисти, и цепь с одной руки спала, а через несколько секунд и с другой, принося с собой облегчение.       Руки безвольно повисли вдоль тела, и Саймон, ничем больше не удерживаемый, повалился вперед, но Нова его подхватил, прижав к себе за голову. Гоуст уткнулся ему в шею и вздохнул. У него не было больше сил, чтобы противиться тому, что происходит.       — Давай, поднимайся, — сказал Нова и начал вставать.       Саймон попытался выпрямиться, но ноги, привыкшие к положению сидя, его не слушались. Он начал тут же опускаться. Нова аккуратно взял его за руки и потянул на себя. Придерживая за подмышки, он дал время, чтобы Райли смог почувствовать под ногами опору, но в теле была такая слабость, что простоять долго он не смог. Нова повернулся к нему спиной и закинул его руки себе на плечи.       — Пошли, — сказал он, делая шаг вперед.       Гоуст понимал, что тяжелый, но за время пребывания в своей темнице изрядно похудел, что упрощало задачу Нове. Он делал за ним шаг за шагом, почти полностью повиснув на нем. Голова кружилась и подкатывала тошнота. Они медленно шли по коридору, яркий свет ослеплял, и Саймон их просто закрыл, доверившись Нове. Его слова о том, что все будет хорошо, отпечатались где-то внутри, и с каждым шагом Гоуст был в них все увереннее. Если бы Нова хотел ему навредить, то уже бы сделал это. Теперь, наверное, он был единственным человеком здесь, который не желал ему зла и не обращался с ним как со скотиной.       Они дошли до комнаты, что была душевой. Нова посадил его на лавочку и придержал, видимо, чтобы убедиться, что он сидит.       — Вот здесь гели для душа, шампунь, — сказал Нова, показывая содержимое комнаты, — Зубная щетка, паста. Тут бритва. Свои вещи сложи вон в ту корзину, — он кивнул в угол, где стояла небольшая плетеная корзина, — Чистые вещи тут на стуле.       Саймон посмотрел, куда он указал, где стопкой лежала одежда. Вставать не хотелось, мыться тоже, он понимал, какую боль ему принесет вода.       — Тебе нужна помощь? — спросил Нова.       — Нет, — тихо ответил Саймон, — Выйди. — Было неловко от его нахождения рядом в такой момент.       Нова кивнул и покинул комнату. Гоуст посидел несколько минут, собираясь с мыслями, и встал. Идти было уже легче. Он начал с простого: скинул всю грязную одежду, почистил зубы, побрился и вздохнул, когда нужно было встать под воду. Райли сжал зубы, когда теплые струйки попали на израненную спину. Он вдавливал руку в стену, будто это могло ему как-то помочь. Наскоро помывшись, Саймон вылез из воды и взял полотенце. В этот момент вошел Нова. Он держал небольшой чемоданчик в руках и кивнул на лавочку. Саймон молча подчинился. Не было сил даже спрашивать, что от него хотят.       Нова нанес ему на спину какой-то спрей и подул. Его действие тепло отозвалось в груди, но не более. Сразу после этого он намазал кремом и начал перебинтовывать торс осторожными, но четкими движениями. Саймон терпеливо ждал, когда тот закончит, чтобы одеться. Прохлада помещения вызывала мурашки. Или это из-за рук Новы?.. Когда тот забинтовал, Гоуст смог нацепить на себя новую одежду, которая выглядела, как домашний спортивный костюм. Сразу стало комфортнее и теплее.       — Идти можешь? — спросил Нова, и Саймон кивнул, — Тогда пошли.       Он подхватил корзину со старой одеждой Райли и вышел из комнаты. Гоуст направился следом за ним. Пока шли, не разговаривали. Саймону было наплевать, куда они шагали, не было даже малейшего интереса. Он просто следовал за его спиной.       Когда они оказались на улице, Саймон замер. Яркий свет заставлял глаза слезиться и жмуриться. Свежий воздух наполнил легкие. Гоуст вдыхал, жадно глотал его до боли, пока Нова не обернулся.       — Ты идешь?       Саймон опять пошел. В этот раз Нова шагал рядом с ним, держа в руке корзину. На его лице была легкая улыбка, которую Райли не видел раньше. Они приближались к месту, где было скопление людей. Там бегали дети вокруг костра, взрослые общались между собой. Все повернулись, когда заметили приближающихся парней. Дети ринулись навстречу, они носились вокруг них, что-то радостно выкрикивая друг другу. Дойдя до конца, Нова остановился. Среди всех незнакомцев показался папа. Он с улыбкой подошел к Саймону, поприветствовав его, отошел назад, встав напротив всех собравшихся.       — Мои сыновья, — сказал он, разводя руки в стороны, — Сегодня мы отдаем огню всё, что удерживало вашего брата Фидо Дукса в оковах его прежней, заблудшей жизни, — произнес он торжественно, — Эти вещи — остатки его старого пути, символы прошлой боли, сомнений и грехов. Они больше не нужны ему, ведь он избран для нового пути, пути света и истины!       Он сделал паузу, поворачиваясь к Саймону, его голос был полон мягкой, но твердой решимости:       — Огонь очищает и освобождает, как сказал Господь. Пусть прошлое превратится в пепел, чтобы душа смогла взлететь.       Папа бросил один из предметов Саймона в костер, и пламя разгорелось ярче.       — Это — символ твоего освобождения, Дукс, — с улыбкой сказал папа, глядя на него. — Ты — больше не пленник старого “я”. Пусть огонь заберет всё, что связывало тебя с прошлым, чтобы ты мог стать новым, сильным и истинным.       Саймон смотрел, как горели его старые вещи и где-то в глубине души он почувствовал горечь, которая, впрочем, пропала, сменившись на безразличие, но когда Нова коснулся его и протянул знакомый предмет— маску с черепом, Райли нахмурился. Они хотели сжечь все его прошлое… Задумавшись, Гоуст стоял, смотря на свою маску. Нова коснулся его плеча, и Саймон поднял на него растерянный взгляд. Тот улыбался. Он кивнул на костер, и Райли, взяв маску, кинул ее в пламя, взирая, как оно тут же поглощает ее своими языками.       Гоусту в прошлом так больно и так долго пришлось идти к тому, что Саймон Райли не умер, что он был жив и мог существовать в этом мире, что и для него в нем было место, а теперь смотрел, как догорали последние частички, связывающие его с той реальностью. Все молчали, пока костер не начал потухать. А после, все подходили к Саймону и радостными улыбками приветствовали его в Эфемерном братстве. Кто-то хлопал по плечу, кто-то приподнимал или жал руку. Райли стоял, опустив голову. Он потерял себя. Его больше не было.       — Наконец-то! — весело раздалось рядом.       Нова обнял его, прижав к себе, и отстранился с улыбкой. Подошел один из братьев, протянув им два напитка. Другие за спиной Новы так же стояли со стаканами в руках и общались, попивая содержимое.       — Ну, — сказал Нова, стукнув стаканом о стакан, — За твой новый дом!       Саймон выпил немного теплой сладковатой жидкости, которая приятно пошла по пищеводу, насыщая его энергией. Он смотрел как все радуются, как резвятся дети, как солнце ярко светило, согревая плечи, и Нова стоял рядом, счастливо улыбаясь, глядя на него в ответ.       — Добро пожаловать домой, — сказал папа, и все подняли кружки, — Фидо Дукс.