Игра бессмертного, или..?

      Святой Отец сидел в своём кабинете и делал вид, что разбирал документы. Ему вообще не хотелось этим заниматься, но, всё же, приходилось делать эту однообразную, скучную работу. В какой-то момент он отложили бумаги. Скоро уже должен был прийти Себастьян, с которым нужно было решить один вопросик.       Конечно, в его монастыре умели «лечить» молитвами, но Богдану не особо нравилось пить кровь людей, которые чем-то больны. И вот ему под руку подвернулся врач. И даже не смотря на его прошлое, грех было упустить такой шанс.       В дверь постучали, разрешая окончательно забыть про документы. В такие моменты он был рад видеть людей. Себастьян заглянул в кабинет мужчины, а затем зашел туда, немного проходя вперёд.       — Вы хотели меня видеть, Святой Отец? — вежливо спросил мужчина, убирая руки за спину. Он уже успел переодеться в одежду, что была в комнате, поэтому стоял в подряснике. Себастьян также надел свои очки, которые носил во время работы.       — Доброе утро, присаживайся, — спокойно, но с улыбкой сказал Богдан, внимательно следя за эмоциями человека и его действиями. — Насколько я знаю, ты работал врачом до того, как тебя отправили сюда?       — Да, у меня есть медицинское образование, — ответил мужчина, присаживаясь на стул, что стоял неподалеку. Он поправил свои очки, переводя взгляд на собеседника, — я хирург, но также являюсь хорошим терапевтом.       — Это хорошо. Просто так вышло, что у нас сейчас нет человека с медицинским образованием в больничном крыле, так что предлагаю тебе работать по профессии в этом здании, — всё с той же улыбкой сказал Богдан.       — О как, — задумчиво пробормотал Себастьян, — даже медсестер нет? А как тогда вы поступаете с больными?       — Молимся и надеемся на лучшее, — максимально серьёзно постарался ответить Святой Отец. — Шутка. Иногда приглашаем врачей, которые работают в больницах нашего города, если что-то серьёзное, а с небольшими проблемами наши монахини могут справиться и сами.       — Понятно, в общем и целом, — саркастически ответил мужчина, скрестив руки на груди. — Хорошо, я буду работать врачом у вас, но при условии, что вы мне дадите полномочия действовать так, как я посчитаю нужным.       — Хорошо, — согласился Святой Отец Богдан, — рад буду с вами сотрудничать, — мужчина сдержанно улыбнулся.       — Тогда, могу я после завтрака приступить к своим обязанностям? — вставая со стула, сказал Себастьян.       — Конечно. Я попрошу кого-то из монахинь показать вам больничное крыло, — добавил Богдан.       Себастьян слегка поклонился и вышел из кабинета. Направляясь в столовую, мужчина раздумывал над сложившейся ситуацией. Его сослали сюда, чтобы он исправил ошибки в лечебнице. Казалось, после такого его нужно было лишить врачебной лицензии. А тут его опять берут на должность врача, да ещё и руки в действиях развязывают. Чудно, иначе и не скажешь.       Зайдя в столовую, мужчина принялся разыскивать своё место. Пока он ходил к Святому Отцу, это помещение успело наполниться людьми. Стояло много круглых столов, где сидело человек по шесть, или по восемь. Если бы было пусто, то поиски нужного места не составило бы труда. С толку ещё сбивали многочисленные взгляды обитателей монастыря, которые друг друга хорошо знали и не ожидали в этом месте увидеть новые лица.       Себастьян сумел найти нужный стол, когда увидел знакомое лицо. Он хмуро смотрел на то, как Ханс хихикает с некой беспомощности старшего. Это, конечно, не на шутку взбесило мужчину. Хотелось подойти и хорошенько начистить физиономию этому дятлу. Однако, разум и благородная кровь взяли над ним верх, поэтому эта идея была отложена на «потом».       — Я сильно опоздал? — спросил Себастьян, присаживаясь за стол к остальным. Он снял очки, достал из внутреннего кармана подрясника футляр и бережно положил их туда.       — Нет, к твоему счастью или сожалению, — спокойно ответила Леа, сидя по правую руку от Фелиции и с недовольством поглядывая на мужчин.       — Вы должны были раньше прийти, — вклиниваясь в разговор, проговорила Фелиция. Она поставила чашку с чаем на стол двумя руками, переводя взгляд на своих «соседей» по трапезе. Девушка была этому не очень рада, так как предпочитала принимать пищу в одиночестве, — однако на кухне опоздали с подачей завтрака для вас.       Ханс, сидя рядом с томно вздыхающей монашкой, наблюдал за её реакцией: сжалась, смотрит по сторонам, видимо, в надежде найти пустой столик, чтобы избавиться от компании, которая не была ей по душе. Но когда она замечала, что взор его тёмных глаз направлен на неё, смущалась и становилась, казалось, ещё меньше.       Парень, дабы привести её в чувство, погладил подушечкой пальцев её ногу, скрывающуюся под тёмным платьем. От его внимания не ушло то, что Фелиция слегка вздрогнула. «Надеюсь, что ты помнишь, что произошло в моей комнате», — пронеслась мысль в его голове, после которой на худом, смазливом лице появилась ехидная усмешка.       Ханс был уверен, что сестра всё помнила, притом слишком отчётливо. Это ему ещё больше нравилось, потому что пока будет мучиться её молодой разум, а затем и сердечко, которое не сможет воздержаться от такого высокого чувства, как любовь. Только ему она была не свойственна. По крайней мере, он так думал.       Фелиция слегка вздрогнула от прикосновений к её телу. Аккуратно, чтобы никто не увидел, она взяла руку парня и убрала ему на колено. Конечно, девушка помнила то, что произошло несколько минут назад в его комнате. Ей было ужасно стыдно из-за этого, ведь подобное могло очернить репутацию монахини.       Однако, что-то в этом парне было манящее, при том слишком. Хотелось быть рядом, прикасаться к его телу, сидеть на террасе за чашкой чая с долгими разговорами по душам, гулять по саду на заднем дворе. Ханс обладал чарующей энергетикой. Она чувствовала это как экзорцист. Можно было сказать, что девушка умела распознавать человека по его поведению, хороший он или же плохой. Только в случае с этим парнем было всё куда сложнее, что не могло не привлечь столь любопытную особу, как Фелиция.       Ханс с большим удовольствием краем глаза наблюдал, как продолжает вести себя эта монахиня. «Строит из себя невинную овечку, но на самом-то деле является чертёнком», — подумал он и на мгновение вспомнил то прикосновение, которое слишком быстро закончилось. Её руки оказались холодными, как будто эта девушка на самом деле не живая. Как будто двигается только её оболочка, в которой не имеется души.       Парень решил ещё раз к ней прикоснуться, но уже более уверенно: положил ладонь на колено, после чего стал подниматься вверх по бедру.       Чувствовать, как этот святой человек напрягся, было слишком приятно. «О чём же ты сейчас думаешь, овечка?», — пронеслась мысль в голове, после которой его рука стала скользить обратно, к колену.       Девушка замерла от такого напора. «Да что он себе позволяет?» — пронеслась мысль в светлой голове монахини. Бесполезно было скрывать то, что Фелиции эти касания очень нравились. Они вызывали приятную дрожь в спине и покалывания в нижней части живота. Но она девушка порядочная и не позволит без своего разрешения так бессовестно себя лапать.       Фелиция положила руку на ладонь парня, слегка её сжимая. Она со злостью взглянула в глаза этому наглецу, так ещё и нахмурилась, что сделало ещё милее в глазах Ханса. Притянула немного к себе этого молодого человека, пока остальные спокойно трапезничали, и тихо прошептала:       — Держите свои руки при себе, Ханс. Если, конечно, не хотите ходить со сломанным запястьем, — при этом девушка со всей силой сжала руку Ханса. Для проведения обряда экзорцизма была нужна хорошая физическая подготовка, коей Фелиция обладала сполна.       — А вы не волнуйтесь, сестра Фелиция. Скоро сами будете просить этих прикосновений, которые вам нравятся, но из-за этого псевдо святого воспитания отказываетесь от них, — прошептал парень в ответ, не замечая то, что эта хрупкая, на вид, девушка, с силой сжала его запястье. Но что для него человеческая сила? С его силой она никак не сравнится, поэтому юноша позволил себе усмехнуться и слегка задеть мочку уха своим шаловливым язычком.       — Какая наглость! — девушка встала и со всей силы ударила парня по щеке, да так, что тот повернул головой в противоположную сторону от удара, — следите за своим языком! Я вам не какая-нибудь девица из таверны! Свои грязные мысли держите при себе!       Ханс слегка улыбнулся, понимая, что эта святоша только делает вид, что не желает того, о чём он думает. При том эта пощёчина вызвала несильное, но возбуждение.       В её глазах он продолжал читать то потаённое желание, которое ей скоро будет суждено исполнить. Притом в самом лучшем виде, потому что способности у него в этом плане были на самом высшем уровне среди всех с подобной ему сущностью.       — Доброе утро, — к ним резко подсел Святой Отец Богдан. — А я вас ищу, — он хитро улыбнулся от сцены, что только что увидел, а в голове появился план немного пошутить. — Нам стоит закончить с распределением. Себастьян уже знает, чем ему предстоит заниматься. Остальные о своих обязанностях узнают от своих руководителей. Леа, вы будете в подчинении у Матери-настоятельницы, а Ханс переходит к вам, сестра Фелиция.       Девушка ещё больше покраснела и села на место. В светлых глазах читалось отчетливое: «за что?». Она с разочарованием смотрела на мужчину, ожидая услышать от него, что это всё шутка.       — Святой Отец, почему он будет у меня в подчинении? Ханс и есть тот «одержимый»? — казалось, что ещё немного и девушка заплачет, — да вы посмотрите на него! Какая одержимость? Максимум, чем он может быть одержим, так это… — Фелиция ненадолго замолкла и отвела взгляд. Было стыдно произносить это слово. “Прелюбодеяние”, — сами знаете чем.       — Вот тебе этим и предстоит заняться, — сказал Святой Отец. — Чем бы он не был одержим, — Богдан хитро улыбнулся.       Ханс понял, почему Святой Отец сделал такое распределение, поэтому ничуть не огорчился, а только обрадовался. «Спасибо, мой дорогой», — мысленно сказал парень мужчине, при этом слегка кивнув. В голове стал строиться план по соблазнению такой святой монахини, как Фелиция Дюран.       — Что ж, — на выдохе произнесла Фелиция, пытаясь успокоиться и заглушить своё негодование, — завтра, в полдень, жду вас в библиотеке, Ханс. Сегодня вы абсолютно свободны, — после этих слов девушка встала из-за стола и направилась к выходу из столовой. Появилась ещё одна причина, по которой она бы предпочла прием пищи в одиночестве — Ханс Лейнкольн.       Леа и Себастьян молча наблюдали за всем этим со взглядом: «И что это, только что, было?».

***

      Ханс шёл по многочисленным коридорам в надежде найти кабинет Богдана, которого все называли «Святой Отец». «Как ты вообще здесь оказался? У тебя в груди уже давно должен торчать осиновый кол», — подумал парень, прежде чем остановиться около большой двери, находившейся в самой неприметной части монастыря.       На ней был выгравирован какой-то символ, связанный с этим местом. При том юноша чувствовал ту энергию, по которой узнавал мужчину, с которым несколько сотен лет выпивали в каком-то баре. Что это была за страна — уже трудно вспомнить из-за большого количества времени, прошедшего с тех весёлых моментов.       Ханс не стал строить из себя прилежного служителя и вошёл без стука, увидев давнего друга, развалившегося в кресле за большим дубовым столом. Длинные блондинистые волосы были заплетены в небрежный пучок. Подтянутое телосложение скрывалось за одеждой служителя монастыря. В карих глазах до сих пор горел огонёк азарта, что очень нравилось парню. «Не утратил ещё интерес к бессмертной жизни», — подумал парень, продолжив осматривать кабинет: повсюду были разбросаны какие-то листы, стояли разные статуэтки, но больше всего было с обнажёнными девушками. А также стеклянный шкаф, за дверцами которого стояло несколько десятков бутылок со спиртными напитками, или же это была кровь чьих-то людей? Ханс не стал над этим задумываться, потому что у его давнего знакомого были разные пристрастия к напиткам, ведь всё зависело от настроения этого вампира-шутника.       — Неплохо ты тут устроился, Богдан, — без капли зависти произнёс юноша, подойдя к столу и опершись на него бедром.       — А тебя-то я вообще не ожидал здесь увидеть, Асмодей, — усмехнулся «Святой Отец», поднимая на него довольный и насмехающийся взгляд. — Какими судьбами?       — Да вот, скучно стало в обители демонов. Решил немного развлечься.       — Ну, я смотрю, развлечение ты себе уже нашёл… Выпить не хочешь? А то пить в одиночестве не очень приятно, — предложил Богдан.       — Прости, но не сегодня, — с небольшим наигранным поклоном ответил демон. — Мне ещё с этой чудачкой нужно парой слов перекинуться, иначе она из меня точно беса начнёт выгонять.       — Тебе полезно будет. Освежающе, я бы сказал. Но зная тебя, вы совсем не словами там перекидываться будете, — Богдан хитро улыбнулся. — Только не преврати мой монастырь в рассадник разврата. Святое место всё таки! Мне попытки сожжения и в прошлый раз хватило. И только не на моей кровати, учти!       Ханс рассмеялся в голос. Эти звуки напоминали треск лавы, излившейся из вулкана. Можно было приравнять к успокаивающим звукам.       — Даже если бы и осмелился на твоей территории устроить прелюбодеяние, то только на столе, потому что он больше, чем твоя просевшая, скрипучая кровать. И привлекает меня из твоих монашек, пока что, только Фелиция.       Хотя, конечно, была возможность, что ему приглянётся более податливая монахиня, но, пока что, ему предпочтительнее была, как он её мог назвать про себя, «бледная поганка».       — Мой дорогой друг, зная тебя, даже если тебе никто не приглянётся, то это не помешает тебе с кем-то переспать, — проговорил «Святой Отец».       — Мы настолько давно не общались, что ты даже не имеешь мыслей о том, что теперь трахнуть я могу только ту, что мне понравилась своим поведением, а не внешне, и которая с лёгкостью повелась на мои чары.       — О, ну, то есть, внешне тебе малышка Фелиция совсем не понравилась? А мне казалось, что заглядывался на неё… в довольно интересных местах.       — Понравилась, но больше нравится её способность притворяться верной Богу и такой невинной, что до жути смешно, потому что она не такая, ведь так?       Его пухлые губы тронула ехидная улыбка. Богдан знал её лучше и дольше, поэтому мог ответить на интересующий его вопрос, чтобы в очередной раз убедиться, что чутьё демона похоти не обманывает почти в ста процентах всех случаев.       — Я думаю, здесь ты выводы можешь сделать сам. Как ни как, кто из нас демон похоти? — лишь ответил Богдан. — Но, скажем так, не каждый день сталкиваешься с самим Асмодеем и его чарами. На тебя бы даже я повёлся.       Ханс только улыбнулся таким лестным словам от самого очаровательного вампира, но в то же время понял, что Фелиция не знает, кто он, при этом его влияние на неё слишком минимально. «Следовательно, по большей части придётся следовать как обычный человек, что мне не очень нравится. Если посмотреть с другой стороны, то это будет новый опыт и проверка ещё одних способностей», — пронеслась мысль в голове парня, после которой он попрощался со своим давним другом и направился в свою небольшую обитель, чтобы продумать дальнейший план действий со всеми подробностями.

***

      Пока весь монастырь спал, Фелиция решила сходить в баню. На каждом этаже было по три бани — общие для женщин и мужчин. Девушка туда ходила всегда глубокой ночью, чтобы её никто не смог увидеть. Она нашла комнату с ванной и растопила камин, чтобы подогреть воду. На ней не было ничего, кроме ночной рубашки, которая почти всё просвечивала, если направить свет в её сторону.       Вода достаточно быстро нагрелась. Фелиция добавила немного экстракта розы, чтобы навести пену. Наполнив ванну водой, девушка развязала переднюю часть ночнушки, в зоне декольте. Шелковое одеяние быстро упало на пол, обнажая тело монахини. Белая бархатная кожа в районе плечей с ключицами была покрыта веснушками. Аккуратная грудь слегка покрылась мурашками от прохлады, точно также, как и широкие от природы бедра.       Фелиция медленно расплела две белокурых косы. От них её волосы, длиной до поясницы, немного завились. Девушка поправила их пальцами, чтобы не было видно пробора и села в ванну, прикрывая глаза.       «Как интересно наблюдать за людьми, использовав чары невидения», — подумал Ханс, смотря, какой расслабленной кажется монахиня, фигура которой оказалось такой, какой он себе её представлял. Если бы была возможность, то его взор вечно был бы устремлён на это искусство природы.       Парень, воспользовавшись тем, что находится вне поля зрения Фелиции, подошёл прямо к ванной и стал поглаживать тонкую белоснежную руку, лежавшую на краю ванной.       Фелиция слегка вздрогнула и оглянулась. На секунду ей показалось, словно Ханс совсем рядом. Словно только что потрогал её с такой нежностью, которая раньше ей была неизвестна.       Девушка села, выпрямив спину, и начала осматривать помещение. Её волосы аккуратно рассыпались по плечам и грудной клетке, прикрывая молочные железы.       — Показалось… — прошептала девушка и вновь легла в воду, откинув голову на бортик ванны и прикрыв глаза, — ещё не хватало, чтобы он следил за мной. «Какая же ты наивная», — в очередной раз подумал юноша и остановился позади. Широкая мужская ладонь легла на тонкую женскую шею. Грубоватые пальца слегка сжали женское горло, из-за чего послышался то ли удивлённый, то ли испуганный вздох. Только эти звуки его не остановили: он стал целовать открытые части тела нежно, почти не прикасаясь губами к коже. Второй рукой гладил руку Фелиции, которая в этот раз не была холодной.       Возбуждение накрывало медленно, но при этом оставляло после каждой малой волны сладкое послевкусие, что безумно нравилось ему, демону похоти и разврата. Хотелось, конечно, большего, но парень не мог себе этого позволить в призрачном состоянии, поэтому решил ограничиться еле ощутимыми поцелуями и будоражащими прикосновениями.       Фелиция слишком сильно расслабилась от горячей воды, поэтому наслаждалась каждым касанием. Слегка сжимая бортики ванной, девушка удивленно вздохнула и приоткрыла глаза. Однако, затем она издала легкий, тихий стон, прикусывая нижнюю губу. Она подумала, что это лишь воображение разгулялось, но не хотелось, чтобы это прекращалось.       Девушка сжала ноги вместе, продолжая томно вздыхать от новых ощущений, что она испытывая от «собственного воображения». Ей хотелось большего, хоть и было страшно это признавать. Но мысль о том, что эти сильные руки могут приземлиться на бедрах или талии монахини, вызывало прилив возбуждения.       — Ханс, — тихо, на выдохе произнесла девушка, словно сквозь стоны удовольствия.        «Уже стонешь моё имя, святая монахиня», — с ехидством подумал парень и стал не только целовать, но и покусывать нежную шею девушки.       Ему нравилось, как она старалась сдерживать своё потаённое желание, но у него, на данный момент, была задача постараться посеять в ней семечко, из-за которого ей будет трудно сдерживаться рядом с ним. Чтобы она сама, ему в лицо призналась в том, чего желает теперь, хоть для неё это слишком большой грех, из-за которого может последовать наказание как моральное, так и общественное, если кто-то узнает.       Вздохи плавно перетекали в тихие, нежные стоны. Щеки горели так, что, казалось, будто на них извергаются вулканы. Всё тело девушки нагрелось от прилива возбуждения, хотя вода стала прохладной, а ноги, что были согнуты в коленях, медленно раздвинулись, словно приглашая того, о ком сейчас думает их хозяйка.       У Ханса появилось желание раздеться, потому что в помещении становилось слишком жарко. Одним движением парень снял с себя всё, что находилось выше нижнего пояса, и почувствовал небольшое облегчение, но возбуждение, которое начало нарастать, никто не отменял, поэтому он только представлял, как мог трахнуть эту святую леди в этой ванной, наслаждаясь её громкими стонами.       Поцелуи стали более требовательными, а руки спустились сначала на грудь, а чуть позже, к низу живота. Под воду парень не осмелился лезть, потому что не был уверен, действуют ли чары и под водой, поэтому гладил всё, что находится вне воды, и получал даже от таких незначительных прикосновений достаточное удовлетворение, хоть и временное.       Девушка задрожала и вовсе размякла от прикосновений к столь интимным местам её тела. Кусая нижнюю губу, она ненадолго замерла и протяжно застонала, что являлось знаком пикового удовольствия монахини. Фелиции хоть и было двадцать три года, но никто и никогда не смел прикасаться к ней, в особенности к эрогенным зонам. Именно поэтому она так быстро дошла до экстаза.       Хансу пришлась по вкусу такая концовка, потому что ему, как опытному в постельных сценах существу, этого было бы мало. «Самое главное, что ты поняла, какое удовольствие можешь упустить, если не позволишь мне прикасаться к тебе», — подумал парень и, одевшись, покинул баню, чтобы девушка могла прийти в норму после такого количества «приятностей».       Фелиция пришла в себя через несколько минут. Ей показалось, что это был всего лишь сон из-за горячей ванны. С банными процедурами пришлось быстро покончить, так как утром нужно было рано вставать.