Я стал учителем главного героя (И бывшим вассалом главного злодея)

Прошло уже больше года с того дня, как юный переводчик однажды неожиданным образом проснулся в теле советника Сяньлэ и главного жреца храма Шэньу Мэй Няньцина. К этому времени Его Высочество наследный принц Се Лянь удачно вознесся, забрав с собой в Небесные чертоги двух верных вассалов – Му Цина и Фэн Синя. Без них обитель словно опустела, каждый день стал похожим один на другой. Чтобы хоть как-то себя самоорганизовать, советник решил направить все свои силы на поддержание монастыря и главного храма. А также на обдумывание и проработку плана по спасению Сяньлэ. До засухи в Юнани и мятежа оставалось еще два года, но советник никак не мог успокоиться и буквально жил в тревожном ожидании. Сколько бы он не повторял сам себе, что беды не миновать, и будь что будет, мрачные мысли не покидали его даже за работой, хотя раньше активная умственная деятельность отлично справлялась с подавление бесполезных страхов. Это не могли не приметить заботливые друзья-гоши. – Это уже совсем никуда не годится! – проворчал гоши Чжу, застав своего подопечного под завалами бумажной документации. – И тебе не хворать, – хмуро ответил советник, даже не оторвав взгляда от ежемесячного отчета. – Ты хоть помнишь, какой сегодня день?! – Угу, помню…, – пробормотал Мэй Няньцин, продолжая водить глазами по строчкам. Гоши Чжу не выдержал и с силой хлопнул ладонями по столу. От тряски одна из бумажных стопок заходила ходуном и плавно свалилась на пол. Мэй Няньцин обреченно наблюдал ее падение, не в силах подобрать слов. Целый час он потратил только на рассортировку каждого отчета. В итоге результаты его кропотливого труда подобно траурным деньгам устилали кабинетские полы. – Сегодня Новый год! – вскричал Чжу, нависнув над другом, – Твой второй Новый год в этом мире! Забудь ты про свои отчеты и прочую ерунду. В праздники запрещено работать, ты не знал!? Советник тяжело вздохнул, откинувшись на спинку стула: – А еще перед Новым годом необходимо закрыть все долги. Иначе плохая карма прицепится к подолу, и будет подрывать планы весь последующий год. – Так мы закончим все за тебя, – раздался где-то рядом третий голос, – Это будет наш тебе новогодний подарок. Мэй Няньцин узнал голос гоши Цзюя до того, как голова новоявленного советника появилась из-за ширмы. Оттуда же явил себя гоши Лань со словами: – А-Цин, Чжу-сюн прав. Ты и так всю неделю работал без продыху. Нельзя так. Ты хоть и бессмертный даос, но все же не бог. Гоши Чжу активно закивал головой: – Вот-вот! Даже боги устают. Кстати, ты ведь помнишь, что сегодня в час собаки последняя в этом году служба в храме Шэньу? – Да помню я, – пробормотал Мэй Няньцин, поднявшись с места, чтобы собрать разбросанные бумаги, – И почему нельзя отправить двойника? Сжечь подношения и развеять пепел над алтарем любой дурак сможет. Даже Ло Ян. Тч, обязательно нужен главный жрец, черт бы побрал все эти правила и небесные законы. Гоши Лань наклонился, чтобы помочь ему, и мягко уточнил: – Ты из-за Цзюнь У не хочешь совершать подношение? Тебя до сих пор мучают кошмары? Лань-эр был абсолютно прав. После случая на реке Хуанхэ советник, как мог, избегал любого взаимодействия с владыкой. По крайней мере, в обычные дни. На ежемесячных встречах жрец старался не смотреть на Цзюнь У, и сколько бы владыка не пытался привлечь к себе внимание, советник оставался нем, как рыба, и хмур, как небо перед грозой. В своих снах он продолжал видеть жуткое лицо владыки с тремя уродливыми личиками на мраморных щеках и лбу. Его одолевали кошмары прошлого. Темного прошлого бывшего хозяина тела. И, к сожалению, от этого груза невозможно было избавиться, сбросив, как груду бумажной документации. – Он ведь ничего не сказал тебе после того, как Се Лянь вознесся? – спросил гоши Цзюй и сам же ответил на свой вопрос, – Нет. Обвинил тебя в нечестной игре? Тоже нет. Да, теперь после кукольного театра ты у него на прицеле, но что это меняет? Рано или поздно тебе придется встретиться с ним лицом к лицу, этого не избежать. А пока это время не настало, пользуйся тем, что этот демон сидит тихо и мирно, притворяясь, будто ничего не произошло. – Да в том то и дело! – взорвался советник, швырнув стопку документов на стол, – Ни единого намека! Ни единого слова о нашей встрече у моста Инянь! Как это понимать?! Как? Он явно бросил мне вызов. Сказал, что Се Лянь принесет нам бед и пригрозил, что покажет свое настоящее лицо. Как мне прикажете не думать об этом? – И что? – вальяжно развалился на кушетке Цзюй, – Это плохо? Или ты хочешь, чтобы он прямо сейчас прихлопнул тебя вместе с Се Лянем заодно? – Нет! Это…! Это просто раздражает! И заставляет меня ужасно нервничать. Смотря ему в глаза, я не могу успокоиться. Я вижу в этих зрачках свою погибель. Погибель всего! Мне страшно. Просто страшно. Мэй Няньцин потер плечи в попытке справиться с эмоциями. Его начало трясти. Гоши Цзюй прикрыл рот, но перед этим раздраженно цокнул. Он понял, что перегнул палку, но извиняться за это не спешил. Вместо него выправить положение осмелился Чжу: – Эй, ну хватит вам нагнетать! Я тоже ужасно боюсь за наше будущее. Но это не значит, что я позволю страху контролировать мою жизнь и портить мне праздничное настроение! Гоши Чжу схватил советника за плечи и легонько потряс: – А-Цин, послушай меня. Явись перед ним в самом лучшем наряде, пожелай счастливого Нового года и красиво уйди восвояси, аргументируя это тем, что на земле стынут твои праздничные пельмени. Что он возразит против святого – горяченьких пельменей в сладком соусе? Ну, как тебе идея? Мэй Няньцин поморгал и мрачно ответил: – Пельмени? Серьезно? В прошлый раз ты отругал меня за три несчастные маньтоу. – Я же извинился! Знаете что? Сегодня я планирую нажраться, как свинья! И никто меня не остановит. И я соответственно тоже никого не остановлю. Так что, дорогой друг, это твой шанс: и отделаться от владыки, и насладиться разнообразием праздничного стола. Не упусти эту чудесную возможность! Действуй! Гоши Чжу потряс кулаками в попытке приободрить советника. Но тот не особо внял чужим восклицаниям, все также глупо моргая, словно в тумане. Хорошее настроение покинуло его еще три месяца назад, и все никак не возвращалось. На фоне постоянного стресса он даже забыл думать о еде. Потому обещания Чжу о сытной трапезе не возымели на него никакого эффекта. Поняв, что любые уговоры бесполезны, на помощь пришел гоши Лань: – Как бы то ни было, Цин-эр, тебе нужно подготовиться к вечерней молитве. А также быть готовым явиться на праздничный ужин во дворец, чтобы поздравить королевскую чету с Новым годом. Мы закончим твою работу, так что иди, переоденься и не забудь про подарочные конверты. Они лежат в твоей комнате на столе. Мэй Няньцин посмотрел на гору еще не разобранной документации, устало потер переносицу и на радость троицы удовлетворительно кивнул. Он и сам понимал, что еще один вечер в обнимку с бумажками точно не вывезет. Перешагнув за порог кабинета, он обернулся и напоследок сказал: – Если хотите сделать мне подарок, то рассортируйте уже утвержденные документы и передайте в хранилище. Большего я не прошу. Как только за ним закрылась дверь, троица облегченно выдохнула. – Клянусь, я чуть не грохнулся в обморок, настолько от него смердило унынием и тоской! – взвыл Чжу, всплеснув руками. – Да, осень все никак не покинет душу нашего друга, – вторил ему Лань. – И глупые страхи тоже, – добавил Цзюй, косясь на бумажные горы, которые он сам же и вызвался разгребать. – Нуу, страхи то его не глупые, – задумчиво протянул Чжу и затряс головой, словно отгоняя плохие мысли, – Ему просто нужно развеяться, погулять на свежем воздухе, поучить кого-нибудь уму-разуму. Ах, да, учить то больше некого. Наша малышня отрастила крылья и покинула родительское гнездо. – Но один то птенец все же остался на земле, – хитро сощурившись, напомнил Цзюй, – Разве он не согласится помочь растрясти бедолагу, сходящего с ума от одиночества и страха? Гоши не нужно было раскладывать карты, чтобы догадаться, о какой личности вел речь шисюн. Всем все было ясно без каких-либо предисловий и длинных описаний. – О боги, – осенило гоши Чжу, – А это идея! Черт возьми, Цзюй-сюн, ты гений! Решено! Этому Новому году не хватает лазурных оттенков. Гоши Лань тактично промолчал. Он представил все красные праздничные украшения перекрашенными в зеленый цвет. От этого ему стало, мягко говоря, не по себе. Но ситуация требовала незамедлительного решения. Да и в Новый год разве не случаются чудеса? Ведь на что еще уповать одиноким душам, потерявшим свою дорогу в жизни? Только на чудо, ну и все же немного на самих себя.

***

Мэй Няньцин стоял у зеркала и пытался хоть как-то привести себя в порядок. Не став заморачиваться с прической, он просто повязал волосы шелковой лентой. С выбором одежды дело обстояло немного сложнее. – Надеть лучший наряд? – повторил слова гоши Чжу советник, – Может сразу свадебное одеяние нацепить?! Нет, ну а что? Или лучше обвешаться золотом и показать, кто тут хозяин? Пошарив в сундуке, Мэй Няньцин перебрал стопку скромных халатов и вытащил на свет божий унылый и слегка потрепанный жреческий наряд. Без всех святых атрибутов он напоминал скорее поминальное одеяние, что своим видом только вгоняло в еще большее уныние. – Пойдет, – решил советник и быстро переоделся. Перед службой еще было куча времени, и Мэй Няньцин решил его занять стандартным обходом своих владений: проверить, все ли готово к грандиозному празднеству, и все ли послушники еще трезвы. Да, алкоголь в обители был строго запрещен. Но кто остановит золотую молодежь с ее острым желанием нарушить все установленные правила, тем более в такой знаменательный день? Советник старался не наседать на учеников, как это делал его предшественник, но правила есть правила. Тем более придуманы они были не на пустом месте. Употребление алкоголя могло пагубно повлиять на духовное развитие даоса, избравшего путь воздержания. Мэй Няньцин это прекрасно понимал, поэтому периодически проводил проверки ради поддержания всеобщего порядка. И физического здоровья своих глупых учеников в том числе. До сих пор во сне и наяву юному переводчику чудилась последняя банка пива, выпитая перед смертью. От этого ему становилось не по себе. Ведь он так и не вспомнил, от чего конкретно умер в прошлой жизни. Потому оставался лишь один вариант. – Алкоголь – зло! – уверял сам себя Мэй Няньцин, подвязывая талию белым поясом, – Не зря я переродился отъявленным трезвенником. Не зря! Это знак свыше. Еще бы отказаться от жирной и сладкой пищи, и вообще будет красота. А о прелюбодеянии и беспокоиться не стоит. Мне здоровый сон дороже плотских утех. Так, все, я готов. Пора идти. Мэй Няньцин накинул легкий плащ и отворил двери своих покоев. Только выйти наружу он не сумел. Ему нагло загородил проход лепрекон. Ехидный и взъерошенный карлик, что криво улыбался ему своей белозубой улыбкой. «Похоже, друзья были правы. Я так заработался, что теперь всякие западные духи мерещатся. Пора в отпуск. Срочно!» – Эй, что ты там бубнишь себе под нос? – подал голос лепрекон, – Совсем уже из ума выжил, старик? Мэй Няньцин скривился, лишь заслышав этот тонкий голосок. Потерев глаза, он, наконец, узнал обладателя ярких зеленых одеяний. Конечно же, это был его самый экстравагантный и буйный «второй ученик» великий князь Сяоцзин, известный в быту, как Ци Жун. Действительно, юный князь стоял у дверей дворца в своем неизменном изумрудном теплом наряде и грел руки в перчатках. На дворе все же была зима, и холода не обошли даже светлую столицу Сяньлэ, хоть снег еще ни разу не выпал за этот период. Ученик и учитель уставились друг на друга, не отводя взгляда. Но Ци Жуну быстро надоела эта игра в гляделки, и он язвительно проворчал: – Эй, очнись! Не видишь что ли? Мне холодно! Быстро впусти меня, иначе я заболею! Мэй Няньцин еще раз осмотрел князя с ног до головы и безапелляционно закрыл перед ним дверь. Ци Жун на это «заявление» знатно опешил и стал тарабанить, что есть силы: – Советник!!! Советник, немедленно открой дверь! Как ты смеешь! Это величайшее оскорбление! Советник! Мэй Няньцин удерживал двери талисманом, поэтому юноша никак не мог сдвинуть створки даже на цунь. Устав от борьбы, князь перешел с оскорблений на давление на жалость: – Здесь так холодно! Ты хочешь, чтобы я замерз насмерть и умер, как последний нищий отброс?! Ну обыграл я тебя в карты в прошлый раз, и что? Я же не виноват, что ты такой неудачник! Посчитав до трех, советник снял талисман, и князь буквально ввалился в его комнату. Вскочив на ноги, тот почесал свой красный от мороза нос и злобно воззрился на учителя: – Как тебя понимать? Учти, если мне не понравятся твои оправдания, ждите указ императора о вашей отставке, великий советник Сяньлэ. – И вам доброго утра, князь Сяоцзин, – еле сдерживаясь, просипел Мэй Няньцин. Ци Жун – последний человек, которого он хотел бы сегодня видеть. Нет, все же предпоследний. Крайнее место в списке нежелательных особ с гордостью занимал владыка Цзюнь У. – Я же сказал, что ты можешь так ко мне больше не обращаться, – пробубнил Ци Жун, прошаркав внутрь покоев, – Хм, как тут у тебя все скромно. Книги, книги, свитки, книги. Один сплошной хлам! Есть что-нибудь поинтереснее? Хм, а здесь что? Мэй Няньцин в прострации наблюдал, как юнец бесцеремонно рыскал по его личной комнате и трогал его личные вещи. Это переходило все границы. Не выдержав, он схватил мальчишку за руку и со всей строгостью проговорил: – Представьте, что я также ворвусь в ваши покои и начну переворачивать все вверх дном. Вам это понравится? Ци Жун снизу вверх внимательно посмотрел на советника и вынес вердикт: – Мда, даже призрак будет поживее тебя. В тебя что, вселился дух уныния? Ты ведь знаешь, что перед Новым годом нельзя грустить? Боги тебя проклянут, Небеса обрушатся на твою голову и похоронят в пучине отчаяния! Юнец развел руки в стороны, демонстрируя масштабы будущей трагедии. Мэй Няньцин почувствовал, как один его глаз предательски дернулся. – Где же вы такое вычитали, Ваша Светлость? – Да так, в одной скучной книжке, – расплывчато ответил Ци Жун и хитро ухмыльнулся, – Но боги тебя обязательно простят, если ты сходишь со мной в город. – Зачем? – Ну как зачем? Повеселиться! Поесть сладостей, посмотреть на танец дракона, помолиться царственному брату, в конце концов! Будто ты не знаешь, как отмечают Праздник Весны. Мэй Няньцин тяжело вздохнул и, отпустив мальчишку, уселся за стол. – Князь Сяоцзин, я сейчас занят и не могу сопровождать вас. Попросите кого-нибудь другого составить вам компанию. – И кого же? – уселся напротив юнец. – Личного слугу, например. – Не хочу! Он меня раздражает. – Одного из телохранителей. – Нет. Эти вояки те еще снобы. Из них и слова не вытянешь. – Тогда близкого друга. – Кого-кого? Мэй Няньцин взглянул на ученика, но тот смотрел на него с легким интересом без какого-либо ехидства. Ци Жун искренне не понимал, какой ответ от него хотят получить. – Ну, человек, с которым вы свободно общаетесь, – пояснил советник, – Которому вы можете рассказать любой секрет или тайну, поведать о бедах и радостях. Тот человек, что никогда не предаст вас и будет верен вам, как и вы ему в ответ. «Боги, я что, действительно объясняю Ци Жуну, определение слова «друг»?» Ци Жун нахмурился, пытаясь переварить услышанное. Мэй Няньцин начал кое-что подозревать и аккуратно уточнил: – Князь Сяоцзин, у вас что, нет друзей? Юнец сразу же ощетинился и раздраженно гаркнул: – В смысле нет!? А ты тогда кто? – Что? – Я спросил, ты тогда кто? – повторил Ци Жун, указав на советника пальцем, – Я знаю, что ты прячешь сладости в шкафу, и не сдаю тебя гоши Чжу. Ты знаешь, что я сбегаю по ночам из дворца, и не говоришь тете с дядей. Ты выслушиваешь мои жалобы на тупых слуг, а я твои – на бестолковых учеников. Мы хорошо общаемся и храним тайны друг друга. Чем мы тогда не друзья? Мэй Няньцин хотел подпереть голову, но так и завис с протянутой рукой. Ци Жун на самом деле не был полным глупцом. Даже если он не понимал элементарных вещей, то умел хорошо слушать и мастерски подстраивать услышанное под себя. А также ставить людей в тупик. Его логика была прочна, как сталь, а доказательная база соответствовала всем критериям. Не к чему было даже придраться. Но все же был один момент. – Ци Жун, – оставив титулы, усмехнулся советник, – Ты путаешь дружбу с отношениями между учителем и учеником. – Да что ты говоришь? Ни разу не слышал, чтобы учителя шантажировали своих учеников. «Что?! Да когда такое было? Единственный, кто тут и кого шантажировал, так это ты, мерзавец!» – Хорошо, – смирился советник, жалея, что начал этот разговор, – Друзья так друзья. Но извините, у вашего преданного друга еще много дел. Вот как закончу с ними, тогда, может, и схожу с вами в город. – И что тебе нужно сделать? – Обойти монастырь Хуанцзи, – неохотно начал перечислять советник, поглядывая на дверь, – Зайти в храм и удостовериться, что все готово к вечерней молитве. Еще… – Ой, все! Я понял! – раздраженно замахал руками Ци Жун, – Ладно. Чем раньше начнем, тем быстрее закончим. Вперед! Юный князь рывком поднялся с пола и радостный направился к выходу. Мэй Няньцин и пальцем не пошевелил. Заметив, что за ним никто не идет, Ци Жун повернулся к наставнику и, уперев руки в бока, возмущенно гаркнул: – И что мы сидим? Вставай давай! Скоро начнется все веселье! Я не хочу ничего пропустить! Шевелись, унылая вдова! Мэй Няньцин поднял одну бровь и вполголоса проговорил: – Вот поэтому у тебя и нет друзей. – Что ты опять там гундишь? Ничего не слышу! «Кое-кому не помешало бы всыпать хороших люлей. Но сегодня нельзя. Праздник все-таки. Какая жалость. А руки то чешутся» Мэй Няньцин прочитал короткую мантру в голове и, глубоко вздохнув, решил не сопротивляться и принять правила чужой игры. Как бы ему этого сейчас не хотелось: – Обратитесь ко мне, как положено праведному и смиренному ученику, и я исполню вашу волю. Юнец скривился, будто откусил дольку кислейшего лимона. Он ненавидел прогибаться под других людей. Он кичился своим статусом, как махают богачи своими золотыми веерами, и никто не смел усомниться в его превосходстве. Вот только в отношениях «учитель-ученик» предусматривалась совсем иная иерархия. Кем бы ты ни был, хоть принцем, хоть императором, учитель – высшая фигура, требующая беспрекословного повиновения и уважения наравне с отцовским. Вот поэтому у Ци Жуна так часто менялись учителя. Юнец не признавал их, как наставников, обращался с ними неподобающе, но кто будет спорить с самим князем Сяоцзином? Верно, никто. Кроме советника Мэй Няньцина. Конечно, попаданец с современным взглядом на мир и читательским опытом подстраивался под характер юнца, чтобы хоть как-то найти с ним общий язык. И у него это неплохо получалось. Правда, одной грубой ошибки ему все же не удалось избежать: недопустимого и раззадоривающего побратимства с учеником. Многие начинающие педагоги сталкиваются с такой проблемой, когда ученик настолько расслабляется в общении с учителем, что переходит черту допустимого поведения. Неплохо быть задушевным другом и наставником ученика, другое дело – веселой подружкой, которую легко можно проигнорировать и смешать с грязью. Советник осознавал масштаб проблемы. И всеми силами пытался приучить юнца к дисциплине. Ключевое слово – пытался. И сейчас он демонстрировал свой излюбленный метод – «сделай вид, что ты хороший мальчик, и получи за это конфетку в виде ответной услуги». И от него был прок: Ци Жун неохотно, но шел на уступки. Вот только искренности в его действиях и словах было не больше, чем воды в землях Юнани. В итоге ученик превращал попытки перевоспитания в забавную игру. В старомодный маскарад лицемерия. Даже сейчас Ци Жун не изменил себе. Поскрипев зубами, он натянул елейную лживую улыбку и, вытянув вперед руки, поклонился со словами: – Этот ученик нижайше приветствует учителя. Не соизволит ли почтенный лаоши составить компанию этому смиренному рабу и посетить с ним столицу? Взамен этот ученик готов помочь учителю и обойти хоть всю Поднебесную, весь этот бренный чарующий мир, лишь бы почтенный учитель остался доволен. «О боже. Тащите тазик. Меня сейчас стошнит» – Довольно, – вяло помахал рукой советник, опустив голову, – Вам совсем не жаль этого старика. – Так это «да» или «нет»? Мэй Няньцин закатил глаза не хуже Му Цина и молча встал. Ци Жун, не скрывая своей радости, стрелой выскочил во двор, оставив наставника позади. «Этот день обещает быть долгим. Ох, за что судьба так ко мне жестока? Не понимаю»

***

Обход духовной обители не занял много времени. Ученики разбрелись кто куда и пока не особо проявляли себя, что значительно упростило задачу. Ци Жун, воображая себя старшим учеником, раздавал указы и пугал еще неопытных шиди. Мэй Няньцин берег свои голосовые связки и давал ученику всласть насладиться своей ролью проводника. К концу «рейда» советник поднял голову и тяжко вздохнул. На вершине соседней горы блистал в свете полуденного солнца храм владыки Шэньу. Неизбежное мертвым грузом тяготило душу. От Ци Жуна не укрылась усталость и странная обреченность в темных глазах наставника: – Эй, учитель, если не хочешь идти туда, зачем себя заставлять? – Это моя работа, – ответил советник, закутавшись в тонкую мантию, – Есть то, от чего нельзя сбежать, как бы ни хотелось. – Но ведь это можно отсрочить, – фыркнул юнец и пробежался вниз по холму, – Тебе ведь не обязательно идти туда прямо сейчас? Ну вот! Забудь о вонючих благовониях и холодном алтаре. Мы обошли монастырь. Этого вполне достаточно. «А вдруг в храме не хватает молитвенных фонарей? Или алтарь не подготовлен должным образом? Владыка с меня три шкуры спустит, если подношений окажется на порядок меньше! Нет, нужно проверить все досконально! Нужно…» Внезапно перед глазами советника промелькнул белый отблеск. Замерев, даос рассеянно моргнул. Вновь что-то пролетело буквально перед его носом. Ци Жун в отдалении завопил: – Это еще что?! Снег? Смотри, это действительно снег! Мэй Няньцин выставил вперед ладонь, и на его кожу плавно опустилась прозрачная снежинка. В мгновение ока она растаяла, не оставив после себя ни следа. Все небо заволокло тучами. Начинался первый новогодний снегопад. «О боги, как давно я не видел снега. В прошлом году его выпало совсем мало, да и растаял он буквально за пару дней. Может хоть этот продержится чуть дольше и порадует глаз. Я и не думал, что так соскучился по настоящей зиме» Ци Жун громко чихнул. Мэй Няньцин вынырнул из своих мыслей и только сейчас заметил, что шея юнца была наполовину открыта, а мочки ушей покраснели от холода. Поддавшись учительскому инстинкту, советник подошел к юноше и заботливо поправил его воротник. Ци Жун возмущенно замычал, но голову все же для удобства приподнял. – Вам стоило одеться теплее, – мягко пожурил советник, чуть ущипнув юнца за щеку. – Ай, не трогай мое лицо! – пробурчал Ци Жун, схватив наставника за руку, – Сам то одет не лучше. На чьи похороны собираетесь, уважаемый советник? Вы в курсе, что Фестиваль голодных духов только через полгода? – Я приготовился заранее. Ци Жун прыснул со смеху и повлек советника за собой. Со склона горы открывался вид на всю праздничную столицу. Алые балдахины и фонари даже отсюда были хорошо видны. Легкие снежинки невесомо порхали в воздухе, обрамляя деревья и кустарники своим льдистым узором. Только одна эта картина наполняла душу спокойствием и умиротворением. Хотелось просто стоять и смотреть, ни о чем не думая, ни о чем не переживая. – Ладно, подберем тебе что-нибудь в столице. – Что? – не расслышал советник. – Я говорю, пойдем быстрее, – не оборачиваясь, сказал Ци Жун, – В столице куда теплее, чем на твоей горе. Брр, как ты тут живешь? Мерзость! Мэй Няньцин ничего не ответил и просто дал себя увести с горы Тайцан. Мысли о храме ушли на второй план. Первый же заволокла бескрайняя снежная пелена и тепло чужой руки, приятно согревающей в этот холодный день.

***

Столица Сяньлэ буквально гудела от голосов. Лавочники активно зазывали народ отведать запеченную курицу, рыбу, рисовые лепешки, праздничные цзяоцзы . Если же кто-то не успел приобрести новогодний подарок родственнику или другу, то на помощь приходили торговцы антиквариатом, одеждой, украшениями и домашней утварью. На столбах и колоннах были развешаны красные флаги, балдахины и фонари. На дверях красовались изображения полководцев и божеств войны для отпугивания злых духов. Все было готово к главному празднеству наступающего года. От обилия запахов и звуков у советника закружилась голова. Он так давно не спускался с горы, что невольно отвык от темпа городской жизни. Ци Жун же был в своей среде и ловко лавировал в толпе, мимоходом отвешивая нелестные комментарии зазевавшимся прохожим, смевшим ненароком задеть Его Благородие плечом или рукой. После очередной такой стычки Мэй Няньцин насильно увел Ци Жуна к краю улицы и сказал: – Если с самого начала планировали учинить скандал, могли бы меня с собой и не брать. Я не собираюсь терпеть ваше отвратительное поведение. Либо вы успокаиваетесь, либо я ухожу. Решайте сами. Ци Жун пыхтел от негодования и злости: – Эти придурки сами виноваты, что такие слепые и безмозглые…! То ли испугавшись осуждающего взгляда советника, то ли что-то внезапно вспомнив, Ци Жун прикусил язык и пальцем указал на лавку торговца тканями и одеждой: – Забудь! Давай лучше зайдем сюда. Мэй Няньцин повернулся к богато украшенному магазину и предположил: – Хм, хотите сделать кому-то подарок? Но Ци Жун ничего не ответил, рывком забежав внутрь. Советнику ничего не оставалось, как последовать за ним. Колокольчик над входом весело зазвенел, приветствуя новых посетителей. Эта лавка славилась богатым ассортиментом шелков со всей Поднебесной (и не только). Богачи из высшего общества повсеместно закупались здесь тканями и готовыми нарядами, так что заведение было у всех на слуху. Мэй Няньцин никогда не интересовался подобными изысками, да и столько средств на одну только одежду он не имел, а вот Ци Жун, судя по реакции хозяина, был если не постоянным, то узнаваемым и желанным покупателем. Торговец, только заприметив золотое украшение на груди юноши, сразу же оставил все свои дела и почтенно поклонился: – Приветствую, князь Сяоцзин. Поздравляю Вас с наступающим Праздником Весны! Давненько Вы не посещали нашу лавку. Желаете приобрести одеяние для себя или же для кого-то другого в подарок? На последнем слове он поднял глаза на советника и подозрительно сощурился. Мэй Няньцин специально оделся просто и невзрачно до невозможности, поэтому спутать его с обычным, не имеющим и гроша за душой, бродягой было проще простого. И видимо, решив, что советник – слуга князя, хозяин проигнорировал даоса, ни словом с ним не обмолвившись. – Да, этот Достопочтенный желает, – небрежно бросил Ци Жун, пройдя мимо мужчины, – Подберите ему что-нибудь повеселее и поярче. Кивнув в сторону советника, юнец прошелся вдоль витрин и стал рассматривать самые дорогие ткани, пока хозяин недоуменно переводил взгляд с князя на советника. Он обслуживал только гостей знатных родов и не рассматривал даже заказы от чиновников, не относящихся напрямую ко дворцу. Что уж говорить о странном человеке без каких-либо атрибутов знати и даже элементарно денежного мешка на поясе. Такой посетитель был явно не по душе принципиального до крайности торговца, о чем тот не повременил заметить: – Эм, Ваша Светлость, этот ничтожный правильно понял? Вы хотите подобрать одежды для этого человека? В речи хозяина так и сквозило явное пренебрежение. Мэй Няньцин почуял опасность и уже хотел разрешить это недоразумение, как Ци Жун резко развернулся и, набычившись, рявкнул: – Ты глухой или тупой?! Я тебе сказал: приодень моего учителя должным образом. Что из этого тебе не понятно?! – Учителя? – глухо промямлил хозяин, вновь осмотрев советника с ног до головы. – Блять, ты что, реально тупой?! – начал закипать Ци Жун, – Если ты сейчас же не принесешь что-то стоящее, я сравняю твою халупу с землей! – Я понял, понял, Ваша Светлость! – испуганно затараторил хозяин, прекрасно понимая, что угрозы князя – не пустой звук, – Что-то повеселее и поярче? Будет исполнено! Пока хозяин за прилавком отбирал самые лучшие экземпляры, Мэй Няньцин полушепотом вопросил: – И к чему это все, Ваша Светлость? Мне от вас ничего не нужно. – Нужно! Еще как нужно! – заспорил Ци Жун, развалившись на кушетке у стены, – Сегодня праздник, а ты в своем мешке похож на бедную вдову, похоронившую любовь всей своей жизни! – Ци Жун, на мне не мешок, а жреческое одеяние. Я не могу проводить службу в обычном ханьфу. «Дресс-код никто не отменял. Даже в вымышленном китайском фэнтези» – Почему? – смешно хмурился юнец, – Цзюнь У то уж наверняка приоденется к Новому году. Так почему тебе нельзя? – Во-первых, не обращайся к владыке так фамильярно. А во-вторых, неприлично и вульгарно являться перед самим Небесным Императором в неподобающем виде. И не важно, какой сегодня день. Хоть праздник, хоть война, хоть поминки. – Пфф, спорим, владыке будет все равно, во что ты одет. Готов поставить даже свою золотую повозку. – Неужели? – ухмыльнулся советник, – Ты настолько уверен в своей правоте? Ци Жун сел прямо с расширенными от озарения глазами. Азартный огонек вспыхнул в его темных зрачках. Протянув распахнутую ладонь, он постановил: – Заключим пари. Если владыка проигнорирует твой наряд, то ты будешь приходить ко мне каждый день в течении…ммм…трех месяцев и делать все, что я скажу. «Так, стоп, это мне уже не нравится» Ци Жун продолжил: – А если вдруг выиграешь ты, то… – Стой! – не выдержал Мэй Няньцин, – Могу я сам выбрать себе награду? Ци Жун кивнул и тут же пожалел об этом. Выражение лица советника не предвещало ничего хорошего. Прокашлявшись, Мэй Няньцин спокойно изрек: – Если владыка выразит недовольство, то со следующего года вы, как мой ученик, примите обеты монастыря Хуанцзи. И не на месяц. А на всю жизнь. – Что?! – аж вскочил от негодования юнец, – С ума сошел?! Ты не вправе принуждать меня! Никто не вправе! Никто! Я не буду этого делать! Да как ты вообще смеешь…! – Уже не так в себе уверены, князь? – улыбнулся советник, забавляясь по полной программе, – Почему так разволновались? Куда же делась ваша решимость? Ци Жун неудовлетворенно пофыркал, но согласился принять условия игры. Он и не подозревал, что упустил одну немаловажную деталь. А вот советник как раз таки только о ней и думал. «Как же ты, дорогой ученик, узнаешь о реакции владыки на мой наряд? Да никак! Только от меня самого. А что мне мешает тебе нагло соврать? Ни-че-го. Ах, глупый, глупый ребенок. Тебе еще учиться и учиться» К этому времени из-за прилавка, сгорбившись, вылез хозяин и мастерски разложил перед господами великолепные одеяния из самых дорогих шелков. Самых разнообразных оттенков, от алых до зеленых и пурпурных, они пестрели перед глазами, как диковинные цветы. Мэй Няньцин сразу же отмел все варианты, и с горем пополам согласился лишь на новый алый пояс и хорошую меховую накидку вместо своего тонкого плаща. – Ну вот, так гораздо лучше! – оценил образ учителя Ци Жун, попутно вынимая свой кошель на радость уставшего от споров хозяина, – Но только зря ты отказался снимать свой мешок! Вцепился в него, как клещ, ей богу! – Князь Сяоцзин, вы заплатите за меня? – ради интереса уточнил Мэй Няньцин, ощущая на коже мягкость пушистого меха. – Ну естественно заплачу. Что за вопросы? – Так это…мой подарок на Новый год? Ци Жун гордо вскинул голову, явно довольный собой. Он долго думал, что можно подарить затворнику с горы, и, воспользовавшись случаем, решил остановиться на одежде. Еще бы добавить украшений, думал князь, и было бы вообще великолепно. Так увлекшись своими мыслями, он даже не заметил, как советник что-то приметил среди товара и подозвал к себе хозяина. Наконец, расплатившись за покупки, князь Сяоцзин и советник Мэй Няньцин благополучно оставили богатую лавку и вместе с ней и бедного хозяина, в этот чудесный день поседевшего на пару волосин.

***

Время шло за полдень. На главной улице уже собралась огромная толпа, чтобы лицезреть начало новогоднего представления. Люди в масках и причудливых костюмах показывали фокусы и танцы с огнем, народ развлекался, участвуя в различных конкурсах, поздравляя друг друга с праздником и желая удачи в новом году. Снегопад же все не прекращался, устилая землю белым покрывалом. Ци Жун шаркал по гололеду, оставляя на земле следы, и ловил носом снежинки. Мэй Няньцин наблюдал за ним, пряча пальцы под накидкой. В ней было гораздо теплее, чем в старом заношенном плаще, благополучно оставленном в лавке торговца. – Ух, холодно то как! – ворчал Ци Жун, натирая замерзшие уши. – Ци Жун, – позвал мальчишку советник. – Ну что еще? – Спасибо за подарок. Мне он очень понравился. Мэй Няньцин сказал это со всей искренностью, мягко улыбаясь ученику на фоне кружащегося в причудливом танце снега. От этой картины Ци Жун на мгновение потерял дар речи, забыв о щемящем холоде. В этой жизни ему льстили неимоверное количество раз. Но вот искренне благодарили лишь единицы. Даже такой человек, как князь Сяоцзин, понимал разницу между подхалимством и чистосердечием. Впрочем, ему не то что бы было обидно или горестно. Ему просто было все равно на истинные чувства благодарящего. Имела значение только золотая обертка, а не гниль внутри. Все, что приносило удовольствие, поглощалось князем до дна, как ядовитый чай, подслащенный щепоткой сахара. Но в этот раз сердце юноши невольно екнуло, болью отозвавшись в груди. Такое случалось нечасто. Если честно, почти никогда. Странное чувство, – подумал юноша, – Одновременно и больно, и приятно. Черт возьми, какая несуразица! Не делай так больше!... Нет, делай. Улыбайся. Улыбайся мне чаще. Я хочу видеть улыбку, обращенную только ко мне. В реальности же он сказал: – Пфф, это пустяк! Скоро я смогу купить тебе хоть тысячу таких поясов и накидок. Мой учитель достоин только лучшего! Подожди, вот получу все привилегии своего титула и тогда… Мэй Няньцин не стал дослушивать. Тихой поступью приблизившись к ученику, он опустил что-то мягкое ему на голову. Ци Жун сразу же ухватился за «нечто», по ощущениям пытаясь догадаться, что на него надели. Этим предметом оказалась меховая шапка, прикрывающая не только макушку, но и нежные уши мальчишки. Своим цветом она отлично сочеталась с любимым изумрудным нарядом князя. – Это еще что? – нахмурился юнец, сминая мех своими цепкими пальцами. – Мой ответный подарок, – ответил советник, отойдя на шаг назад, – Я, как только увидел эту шапочку в той лавке, сразу же вспомнил о твоих бедных ушах. Как тебе? Удобно? Мне кажется, ее сшили специально для тебя. Ци Жун снял шапку и рассмотрел ее со всех сторон. Такие носили в основном крестьяне, так как много работали на морозе. Знать же в особо холодные дни предпочитала оставаться дома, либо по необходимости перемещаться в повозках. Поэтому для князя такой подарок был скорее смешон и даже оскорбителен. – Смеешься надо мной?! – недовольно потряс подарком Ци Жун. – Тебе не нравится? – склонил голову советник, – Мне приглянулся цвет и узор, да и с ней ведь куда лучше, чем без нее, не так ли? Юноша задумчиво помял шапку в руках. – Если не нравится, то отдай ее какому-нибудь бродяге, – махнув рукой, без обид предложил Мэй Няньцин, – Тебе не обязательно принимать то, что не пришлось по вкусу. Но Ци Жун отчего-то замотал головой, вцепившись в шапку, как в последний кусок хлеба: – Ну уж нет! Это мой подарок! Да никогда в жизни я не отдам свое грязному бродяге с улицы! Фу! Чтоб они все замерзли сегодняшней ночью! – Ци Жун! – предупреждающе шикнул советник, но мальчишка уже отбежал от него подальше, натянув на голову шапку и высунув язык. «Вот же маленький гоблин! Еще одно слово, и чья-то задница встретится с моей любимой метелочкой!» Но, к сожалению, советник не успел додумать свой план по перевоспитанию наглого князя. Со стороны одного из храмов, посвященных наследному принцу Сяньлэ, донесся детский смех. Подойдя ближе, советник увидел, как прямо у входа в святилище дети всех возрастов с особым энтузиазмом копошились в снегу, лепя снежные фигурки. Ци Жун уже стоял рядом с полянкой и угрюмо наблюдал за чужим весельем. То ли злость, то ли зависть отражалась в его глазах. Мэй Няньцин испугался, что юнец что-нибудь сдуру учудит, и чуть коснулся плеча ученика: – Раз мы здесь, не желаешь помолиться Его Высочеству? – А, да, – рассеянно ответил Ци Жун, не отрывая взгляда от детей, – И что эта мелкая чернь тут устроила?! Как дураки возятся в грязи, еще и возле храма моего царственного брата! – Неужели ты сам в детстве никогда не играл в снежки? – Нуу, мы с братом как-то играли зимой в снегу. Он даже научил меня лепить снежных кроликов. «Хм, снежных кроликов? О, какая ностальгия. Раньше они у меня хорошо получались. Думаю, стоит попробовать» Опустившись на колени, Мэй Няньцин взял горсть снега и начал потихоньку вспоминать технику создания снежного зверя. Ци Жун вместе с детьми неподалеку уставился на советника, как на умалишенного: – Ты что творишь?! Тебе что, пять лет? Совсем из ума выжил? – Да, я выжил из ума, – подтвердил советник, не отрываясь от своего занятия, – Присоединяйтесь, вдвоем сходить с ума веселей. «Ох, надеюсь, Се Лянь этого не видит. Прославленный наставник и советник Сяньлэ лепит кроликов из снега. Кому скажи – засмеют» Ци Жун не мог проигнорировать такое заявление. Усевшись прямо в сугроб, он двумя руками загреб целую горсть снега, злобно зыркнув на любопытных детей. Впрочем, его жуткий вид ничуть не испугал ребят, лишь еще пуще раззадорил. Но больше всего их заинтересовал странный человек в меховой накидке, что-то старательно творящий голыми руками. – Что делает этот господин? – спросил один из мальчишек на вид лет семи. – Кажется, змею. Или ящерицу, – предположил второй ребенок постарше. – Какая змея?! Ты не видишь, что это дракон! – Если это дракон, то я Его Высочество наследный принц. Заслышав упоминание любимого брата, Ци Жун вскочил, пнув в детей снежный ком: – Эй, мелочь! Как вы смеете порочить имя моего царственного брата?! Кыш отсюда! Пошли прочь! Самые пугливые ребята тут же с криком разбежались кто куда. Дети посмелее лишь рассмеялись, отойдя чуть назад. – Злобный дух! Это злобный дух Нянь! Он пришел, чтобы забрать нас с собой в Ад! – Уходи, чудовище! Мы тебя не боимся! Ци Жун побагровел от злости. Вооружившись снежками, он принялся гонять детвору по поляне, на ходу выкрикивая брань и прочие выражения не для детских ушей. Советник от стыда приложил руку ко лбу: – О боги, вразумите это несносное дитя. Только молитва была произнесена, как, откуда ни возьмись, в Ци Жуна прилетел снежный ком. Благо, шапка защитила голову юнца от пущенного неведомой силой снаряда. Потряся макушкой, князь обвел яростным взглядом толпу и взревел: – Кто это сделал?! Вы хоть знаете, кто я такой?! Живо признавайтесь, пока я с вас всех шкуры не спустил! Но дети лишь испуганно переглядывались и даже не могли предположить, кто бы это мог быть. А вот советник начал догадываться, прислушавшись к своим ощущениям. Знакомое показывание и легкий холодок по коже был знаком, что храм посетило божество. «Мда, ситуация – «полный сюр». А-Лянь, мальчик мой, ты пришел, конечно, вовремя, вот только после празднества спокойно смотреть тебе в глаза я уже не смогу» Пока Ци Жун ругался непонятно с кем, к советнику осторожно подошел красивый белолицый ребенок. Протягивая что-то в своей ладошке, пальцем второй руки он указал на слепленную фигурку: – Даочжан, ваш кролик неполноценный. Ему нужны глаза, нос и усы, чтобы видеть и ощущать красоту этого мира. Советник благодушно кивнул. Улыбнувшись, ребенок вытряхнул на снег камушки с сухими веточками и, присев, помог даосу завершить общее дело. Вскоре белоснежный кролик с аккуратными ушками, носиком и усами из веток был готов. Осталось получить оценку от главного критика. – Ци Жун, хватит попусту сотрясать воздух! Иди сюда! – позвал князя советник, поманив рукой. Так и не поняв, кто посмел так оскорбить Его Благородие, Ци Жун угрюмо прошаркал обратно к учителю. Советник и белолицый мальчик гордо представили результат своих трудов. Князь Сяоцзин без особого энтузиазма рассмотрел кролика и холодно бросил: – И это кролик? Больше похоже на яйцо с глазками. Мэй Няньцин был взрослым человеком и не смел держать обиду на незрелого юнца. Нет. Он просто медленно наклонился, слепил хороший гладкий снежок, и пока юнец пытался сделать ноги, метко запульнул его тому в затылок. От удара Ци Жун поскользнулся на мокром снегу и плашмя свалился вниз лицом. Это падение было настолько нелепым и смешным, что детвора не выдержала и рассмеялась в голос. Мэй Няньцин приложил палец к губам и спросил: – Я переборщил? – Ничуть, – ответил с улыбкой красивый ребенок. Выпустив пар изо рта, советник сделал пару движений пальцами и направил поток энергии к снежной фигурке. Кролик зашевелил ушками и встал на лапки. Немного поскакав вокруг удивленного мальчика, он весело побежал к сидящему в снегу Ци Жуну. – Спасибо за помощь, юный друг, – поблагодарил мальчика Мэй Няньцин, вынув из рукава красный конверт. О них как раз говорил ранее гоши Лань, когда отправлял советника в покои. Такие конверты было принято дарить на Новый год с пожеланиями удачи и благополучия. Только по традиции советник Сяньлэ вместо бумажных денег клал презент иного рода. Открыв конверт, ребенок вынул пачку талисманов с символом наступающего года. Раскрашенные вручную и наполненные светлой энергией Ян, они были прекрасным украшением и оберегом от злых сил. – Развесь немного в храме Его Высочества, – напутствовал советник, – Остальные же талисманы либо забери домой, либо подари друзьям. Пусть Небеса благоволят тебе и всем, кого ты любишь. Лицо ребенка озарилось радостью. Прижав конверт к груди, он поклонился даосу и пообещал исполнить его волю. Напоследок он поздравил советника с Новым годом и помахал ему рукой. На мгновение Мэй Няньцину показалось, что он уже давно знает этого ребенка, но это чувство сразу же прошло, как только мальчик скрылся в стенах храма. Оставив детей в волнении обсуждать недавние события и рассматривать подаренные талисманы, советник направился вытаскивать из сугроба своего горе-ученика. И молиться, чтобы этот ученик не замыслил жестоко отомстить своему учителю за публичное унижение.

***

Ци Жун шел по главной улице, раздраженно потирая свое лицо. Кролик скакал по его следам, а советник не спеша брел следом, завершая их маленькую процессию. – Еще сердишься? – обратился к юнцу советник и, не получив ответа, продолжил, – Поверь, я не хотел тебя обидеть. Хочешь есть? Давай зайдем в какую-нибудь чайную и передохнем. Ци Жун продолжал угрюмо молчать. Это уже было на него совсем не похоже. В его характере было бы уместно выпустить пар, разразившись отборной бранью. Но он этого не сделал даже после того, как советник помог ему подняться на ноги. Что-то здесь было не так. По велению хозяина кролик ловко забрался князю на плечо. Ци Жун попытался смахнуть зверька, как надоедливое насекомое, но кролик ловко перебрался на другую руку. Тут уже подключился советник. Поравнявшись с юнцом, он заглянул тому в лицо и снова попытался наладить контакт: – Хватит дуться, а то так скоро лопнешь, как мыльный пузырь. Потом собирай тебя по всей столице в горшках и темных углах. – Ну и пусть, – пробурчал Ци Жун, категорично отвернувшись, – Все равно я никому не нужен. Умру, никто и не заметит. «Божечки. В какие же степи тебя опять понесло, мой дорогой друг» – Хорошо. Давай сначала. Что тебя так расстроило? Кролик мягко коснулся раскрасневшейся щеки юноши, словно успокаивая обиженного ребенка. Будто под гипнозом, Ци Жун поддался ласке, но вмиг отдернул себя и рявкнул: – Опять эти твои штучки! Прекращай! – Штучки? О чем ты? – непонимающе нахмурился советник. – То, что ты сейчас пытался сделать! – Проявить заботу? – Да! То есть, нет! Аааа, я не знаю! Сложно! Схватившись за голову, Ци Жун попытался изобразить из себя несчастного страдальца, но по итогу вышел лишь припадочный сумасшедший. Немного подождав, советник кашлянул в кулак и продолжил: – Успокоился? Отлично. На чем мы остановились? Ах, да. На выяснении причин негодования Его Светлости. Что ж, могу предположить, что одна из причин – насмешка со стороны детей. Но позволь, дорогой ученик, тебе ведь скоро исполнится пятнадцать. Еще не взрослый, но уже и не ребенок. Не думаешь, что тебе уже не по возрасту обижаться на маленьких детей? – Это не дети, а мелкие демонюги! Подвязать бы их всех над костром и зажарить, как мясо птицы! – Почему ты так зол на мир? – Да потому что этот мир ко мне несправедлив! Мэй Няньцин одним движением развернул к себе ученика и двумя пальцами взял его за подбородок, таким образом, заставив посмотреть на себя. Ци Жун взбрыкнулся, но учитель оказался сильнее. – Действительно, мир к тебе несправедлив. Судьба оказалась так жестока, что позволила тебе жить в достатке, ни в чем не нуждаться и наслаждаться всеми радостями земного бытия. – Да разве я на это жалуюсь?! – шикнул юнец, стойко выдерживая прямой зрительный контакт. – Тогда в чем проблема? Ты обвинил мир в его несправедливости к тебе. Но мне кажется, что не в мире дело, а в тебе самом. – Нет! Это ты! Все из-за тебя! Мэй Няньцин про себя цинично закатил глаза. Он и не сомневался в своей «виновности». Но ему было интересно услышать чуть больше откровений. – Да? Значит, все же я причина. Хорошо, продолжай. Я тебя внимательно слушаю. – Сначала отпусти! Раздражаешь! Советник послушно отошел на шаг назад. Ци Жун же, внезапно проявив интерес к кролику, взял его на руки и стал тщательно изучать. Наполненный духовной энергией, снежный зверек излучал тепло, приятно согревая ладони даже сквозь перчатки. – Нравится? – спросил советник, – Похож ли он на тех кроликов, которых лепил в детстве Его Высочество? – Нет, – буркнул Ци Жун, – Те были поменьше и поаккуратнее. А этот.… Какой-то косой. И грубоватый на вид. «Прямо, как ты, противное дитя» – Ну, так в чем же моя вина? – вернулся к главному вопросу советник, – Говори, пока есть возможность. Обида подобна стоячей воде. Никуда не уходит и наполняет душу смрадом болот. Неприятное чувство, не правда ли? Лучше один раз выговориться и отпустить, чем дышать этим зловонием и постоянно травить самого себя. Ци Жун немного подумал, почесал кролика за ушками и, наконец, ответил: – Ты подарил этому грязному заморышу красный конверт. – Все верно. И что? – И то!! – взорвался юнец, и кролик от испуга спрыгнул на землю, – Какому-то бродяжке с улицы подарил, а мне нет! «О боже, так вот в чем дело. Серьезно? Я буквально повалил тебя на землю, но ты злишься из-за того, что тебя обделили подарком. Вот это я понимаю уровень драмы» Прыснув от смеха, Мэй Няньцин прошел мимо ощетинившегося от обиды юнца и через плечо сказал: – А под шапкой не смотрели? Может там есть что-то интересное? Ци Жун неверяще нахмурился, но все же снял с себя шапку и засунул в нее руку. Издав удивленное «о», он вытащил из темных недр блестящий алый конверт. Радости его не было предела. – Ты! Как ты это сделал?! – восхищенно выдохнул юнец, в спешке раскрывая заветный подарок. – Ловкость рук и никакого мошенничества, – подмигнул советник и направился греться в ближайшую чайную.

***

К сожалению или к счастью, и в чайной советнику с учеником не удалось избежать непредвиденных обстоятельств. Но в большей степени это касалось скорее самого наставника и его наставнической чести. Усевшись за дальний стол у окна, Мэй Няньцин даже не подозревал, что встретит знакомое лицо. Пока Ци Жун заказывал себе целый шведский стол, советник прислушивался к голосам в заведении, коих было в это время дня предостаточно. – Лей! Больше лей! Когда еще у тебя выпадет шанс расслабиться и напиться от души? – Братец, нам нужны еще закуски! – Гуй вас дери, я потратил все свои сбережения на выпивку! О, горе мне! Захлебнусь славным вином и перейду мост Найхэ вусмерть пьяным назло праведным трезвенникам! – Эй-ей, дагэ, что ты удумал? – Пойду просить милостыню у добрых людей! Подайте на пропитание, добрый господин, не дайте этому славному малому умереть от пьянства! «Славный малый» не юлил и действительно пошел побирать с чужих столов. Такие же пьяные и веселые гости смеялись над забавным пареньком и подавали, что было не жалко, а тот взамен изящно кланялся им чуть ли не в пол и шел дальше, на ходу жуя дарованный кусок мяса или лепешку. Конечно, были и те, кому было не в радость делится с пьяницей своей едой, но таких юноша старательно обходил стороной. Приблизившись к последнему столу у окна, парень жалобно протянул руку и тут же застыл на месте, словно громом пораженный. Ведь за этим самым столом сидел его наставник и учитель Мэй Няньцин вместе с князем Сяоцзином. И как несложно было догадаться, этого паренька звали Ло Ян. Советник, скрестив руки на груди, прожигал юного монаха взглядом, полным ярости и пренебрежения. Нарушитель порядка попался с поличным, и Мэй Няньцин не собирался закрывать глаза на это безнравственное, отвратительное поведение. – Здравствуй, Ло Ян, – обманчиво спокойно поприветствовал советник, – Вижу, ты хорошо проводишь время вне стен монастыря. Полагаю, празднуешь с самого утра? – С-с-советник, – задрожал всем телом Ло Ян, – Я-я-я могу все объяснить! – Правда? Тогда я с радостью тебя выслушаю. Но перед этим… Мэй Няньцин медленно поднялся, на ходу закатывая рукава. Ло Ян осознал, что его беззаботная жизнь подошла к концу. Первой его мыслью был побег. И не важно, что от судьбы не сбежать, а от гнева настоятеля – тем более. Любая отсрочка имела смысл для пьяного монаха, так неудачно встретившего учителя в этот праздничный день. – Эй, куда собрался, послушничек?! – гоготал рядом Ци Жун, указывая на Ло Яна пальцем, – Ну все, тебе конец! Готовься к порке! Мэй Няньцин тоже так думал, пока пара цепких рук не схватила его поперек талии, усадив на чужие колени. Над самым его ухом зазвенел знакомый голос: – Беги, Ян-Ян! Я его держу! Воспользовавшись ситуацией, Ло Ян зайцем метнулся к выходу, не забыв по пути прихватить с собой сосуд с вином. Ци Жун громко выругался и побежал догонять нарушителя порядка, оставив советника наедине с новой проблемой. Развернувшись, Мэй Няньцин вцепился в воротник человека, смевшего так бесцеремонно остановить его, и воскликнул: – А ты что здесь забыл?! Совсем страх потерял? Чжу-сюн, живо отпусти меня! Действительно, советника Сяньлэ удерживал не кто иной, как гоши Чжу собственной персоной. С улыбкой до ушей раскрасневшийся гоши прижимал к себе друга, ничуть не стесняясь столь неприличной позы. – Ну что ты раскричался, дорогуша? – развязно выдохнул куда-то в шею советника Чжу, – Ммм, какой ты красивый. Диди точно будет в восторге. Только надо что-то сделать с твоими волосами. Хм? Сяо Лань, бегом сюда! Здесь нужна твоя помощь! Не успев прийти в себя после внезапного появления гоши Чжу, советник чуть не свалился со скамьи, когда перед ним вдруг материализовались гоши Лань и гоши Цзюй с чаркой вина в руке. Сяо Лань смущенно прокашлялся и попытался разрядить напряженную обстановку: – Цин-эр, ты только не волнуйся. Мы совсем не следили за тобой. Просто после всех дел решили отдохнуть в городе и совершенно случайно попали в эту чайную. Сяо Лань совсем не умел врать. А будучи навеселе – тем более. О его состоянии красноречиво свидетельствовали розоватые щеки и слегка затуманенный взгляд. О гоши Цзюе и говорить было нечего. Тот пил в открытую и совершенно этого не стыдился. – Я смотрю, вы тоже время зря не теряли, – проворчал советник, ладонью отодвинув от себя лицо пьяного гоши Чжу, – Вот пройдет Праздник фонарей, и я устрою вам веселую жизнь. – Ой, как страшно. Дрожим и плачем, ребята. Дрожим и плачем, – усмехнулся Цзюй, опрокинув в себя чарку с вином. Советник отчаянно завозился в объятиях шисюна Чжу, но тот ни в какую не хотел опускать друга. Хмыкнув, шисюн все же развернул Мэй Няньцина к себе лицом, соответственно спиной к шиди Ланю, и громко сказал: – Луна восходит! Близится время жертвы…эээ то есть время последней службы в храме Шэньу. Так что приводим голову в порядок, делаем глоток грушевого вина для храбрости и в путь! Гоши Лань намек понял и, вынув из рукава гребень, начал расчесывать спутанные из-за ветра волосы советника, пока гоши Чжу и Цзюй наливали своему подопечному вино. Мэй Няньцин мотнул головой, когда к его рту поднесли чарку: – Нет! Я не буду пить! Только не перед встречей с Цзюнь У! Мэй Няньцин вовсе не из вредности отказывался от выпивки. Он не пил с тех самых пор, как переселился в тело советника Сяньлэ, известного во всей Поднебесной своим трезвенным образом жизни. Попаданец даже не мог предположить, как его новое тело отреагирует на алкоголь. Он боялся натворить бед. И больше всего – выдать себя с головой. «Черт бы вас побрал! Если я под градусом сболтну лишнего, Цзюнь У нас всех повторно сбросит в жерло Тунлу!» Но пьяные друзья утратили инстинкт самосохранения. У них было иное мнение на этот счет. – Ребята, – опасно заблестели глаза гоши Цзюя, – Несите веревку. – Что!? – поперхнулся советник, оттолкнув протянутую пиалу, – Ну уж нет! Я так просто не сдамся! Проскочив мимо Чжу и Цзюя, Мэй Няньцин рывком достиг дверей, распахнул их, впустив ледяной ветер, и захлопнул так, что стены чайной заходили ходуном. Удивленные посетители заохали и зашептались между собой, а спустя миг продолжили трапезу, как ни в чем не бывало. Шатаясь, гоши Чжу еле как добрался до окна и с горестной улыбкой проводил взглядом ускользающую тень. Цзюй залпом осушил еще одну пиалу и разочарованно потряс ее над полом: – А я говорил, что надо было брать с собой веревку. – И что теперь делать? – пробормотал гоши Лань, потирая от усталости глаза, – Думаете, он справится? – Справится, – хмыкнул гоши Чжу, – Я предвидел это, так что заранее подготовил запасной вариант. Кстати, а Жун-Жун где? За оказанную помощь я должен этому демоненку десять золотых монет и мешок сахара. Гоши Цзюй запрокинул голову назад и гнусаво запел: – Пою обезумев, на корточках я Сижу перед чарой вина. Луна высоко, а дом – далеко. Мой смех только слышен со дна. В подтверждение его слов со стороны двора послышался громкий, злорадный смех, заставивший всю троицу невольно вздрогнуть. Переглянувшись, гоши, не сговариваясь, оставили вино с закусками и бегом отправились на поиски князя Сяоцзина, пока тот не натворил делов на больную голову.

***

Гоши Чжу не соврал. Луна действительно уже медленно подбиралась к верхушке небес, возвещая о скором подношении владыке Шэньу. В компании Ци Жуна время пролетело незаметно, и настал заветный час. Час жертвы. Ежась от холода, Мэй Няньцин быстрым шагом добрался до горы Тайцан, по пути не переставая поругивать своих друзей красным словцом: – Вот же мерзавцы! И как вообще умудрились так напиться? Разве они не куклы? Если они сымитировали алкогольное опьянение, то Оскар им в руки! Ну ничего, скоро я выведу их всех на чистую воду. Клянусь глазом Хуа Чэна и убийственной готовкой Се Ляня! Наворчавшись вдоволь, советник достиг храма Шэньу, где старшие жрецы уже вовсю готовились к последней в этом году службе. Тысячи фонарей верующих были развешаны внутри и снаружи духовной обители, исписанные желаниями вдоль и поперек. Люди молились о достатке, богатстве, счастье и здоровье. Мэй Няньцин же молился, чтобы этот день поскорее закончился. Как бы ни был Ци Жун хорош в отвлечении от плохих мыслей, его щуплая фигурка не шла ни в какое сравнение с размерами статуи Небесного Императора. «Вот черт. Не могу смотреть на его лицо. Если меня сейчас стошнит, то можно будет пропустить вечернюю службу? Нет? Что за правила такие? Даже в школе учителя лояльнее, чем местное духовенство! Так, надо сосредоточиться. Хм, почему они на меня так смотрят?» Несколько жрецов, помогавших рядом с подношениями, тихо переговаривались между собой, незаметно, по их мнению, указывая на советника. Мэй Няньцин демонстративно поднял бровь, и все разом умолкли, стыдливо уставившись в пол. «Неужели это из-за красной накидки и пояса? Хм, а что у меня с головой? Сяо Лань что-то намудрил, а рядом даже нет зеркала, чтобы оценить новую прическу. Ладно, не важно. Не смеются, значит не все так плохо. Наверное» Луна появилась в окошке храма, осветив своим сиянием жертвенный алтарь. Монахи томно запели молитвы, пока советник возжигал благовония. Развеяв прах, Мэй Няньцин глубоко вдохнул и взял в руки чарку с жертвенным вином. Такое вино готовилось из проса и душистых трав, и было абсолютно безвредным некрепким напитком. По традиции его каждое жертвоприношение выпивал главный жрец, чтобы войти в состояние транса для беседы с божеством. Помня о его горьковатом вкусе, советник в один глоток осушил чарку и тут же чуть не выплюнул содержимое, надрывно закашлявшись в рукав. Жрецы до смерти перепугались и уже были готовы повскакивать со своих мест, но Мэй Няньцин вовремя остановил их взмахом руки. Держась за горло, тот пытался восстановить дыхание и одновременно не высказать свои мысли вслух. «Какого гуя!!! Кто блять додумался всунуть мне вместо привычной настойки настоящее вино?! Если это дело рук той троицы, то не сносить им кукольных голов! Черт, они что, сычуаньского перца туда накрошили?! Горло горит огнем! О боги, за что мне это? За что?!» Превозмогая боль и головокружение, Мэй Няньцин выпрямился и продолжил читать молитву. Время текло ужасно медленно, все звуки смешались в один сплошной гул. Советник качался под мерный звон горна, перестав различать сон и реальность. Наконец, холод отступил, и приятное чувство наслаждения окутало его с ног до головы. – Добрый вечер, советник, – раздался рядом знакомый бархатистый голос. Мэй Няньцин медленно открыл глаза. Стены храма исчезли вместе с подношениями и жрецами. Вместо них перед советником сидел, подперев голову, владыка Цзюнь У в простом белом ханьфу без доспеха и наблюдал за движением облаков на ночном небе. Что-то меланхоличное и до боли печальное было в его темном, опустошенном взгляде. Советник так засмотрелся на тонкие черты своего божества, что не ответил на приветствие. Владыка повернул голову и с легким недоумением воззрился на жреца: – Советник, что с вами? Вы заболели? – Ч-что? – хрипло выдавил из себя Мэй Няньцин, помассировав горло, – Ах, н-нет, это не… Не дослушав, Цзюнь У встал и не спеша приблизился к советнику, опустив широкую ладонь ему на лоб. Мэй Няньцин должен был бы испугаться, в страхе оттолкнуть чужую руку, но кровь прилила к его голове и мысли потекли совсем в другом направлении. В блаженстве он накрыл руку бога своей и пробормотал: – Хорошо. Как хорошо. – Советник, вы пьяны, – вынес вердикт Цзюнь У. – Да, похоже на то. Благодарю за информацию. – И как же так вышло? Неужели вы сами… – Нет-нет, – словно кот, ластился Мэй Няньцин, забыв обо всем на свете, – Меня обманули. Одурманили. Влили яд вместо меда. Окунули в холодные воды под предлогом закаливания. Но кто закаливается ночью в лесной глуши за тысячу ли от ближайшего города? – Советник, вы бредите. – Что? Нет, это чистая правда. Куклы обвели меня вокруг пальца! Владыка иронично хмыкнул и, убрав ладонь со лба советника, протянул руку уже с намерением проводить жреца к столу. Мэй Няньцин, лишенный теплой «подушки», заупрямился, но не смог устоять перед сияющей улыбкой божества. Усадив советника на мягкий диван, Цзюнь У пододвинул к нему заготовленный стакан: – Выпейте. Говорят, этот чай помогает при похмелье. Уже обжегшись однажды, Мэй Няньцин сначала принюхался к напитку, чуть пригубил его и только потом сделал полноценный глоток. На вкус чай оказался кисло-сладким, с лёгкой горчинкой, цветом похожий на яркий рубин. Перерожденец сразу же узнал его и удивленно воскликнул: – Каркаде! Это же каркаде! Как давно я его не пил. Хм, не знал, что он может выводить алкоголь. – А я ни разу не слышал, чтобы сорт Луошэн Хуа называли именно так. Где вы услышали такое странное название? Не задумываясь, советник ответил: – В прошлой жизни. Цзюнь У подсел ближе и с интересом продолжил «допрос»: – Советник, неужели вы помните свою прошлую жизнь? – Да, немного. Ужасное было время. Просто кошмарное. – И кем же вы были в прошлой жизни? – О, я был тем еще неудачником. Без амбиций, целей, характера. Я бегал с места на место, не зная, чего хочу от жизни. А потом… Мэй Няньцин замолчал, уставившись в потолок. Владыка терпеливо ждал продолжения, но советник был уже не здесь. Смирившись, что на тяжелую голову даос больше ничего не скажет, Цзюнь У не ожидал, что наставник шумно поставит стакан на стол и горячо выкрикнет: – Плевать на прошлое! Теперь у меня новая жизнь, новое имя и статус. Я ни о чем не жалею! Только вот… – Только вот что? – склонил голову владыка. Мэй Няньцин аналогично повернулся к Цзюнь У и, рассмотрев его лицо со всех сторон, сказал: – Я хочу, чтобы вы были счастливы. Владыка и бровью не повел, неотрывно глядя советнику в глаза. Мэй Няньцин не уступал ему в этой игре в гляделки: – Владыка, мы не сможем обрести счастье в этом мире, пока вы не отпустите свое прошлое. – Почему? – Потому что наши судьбы связаны. Цзюнь У шумно вздохнул, прикрыв ладонью глаза. Мэй Няньцин не понял, почему его ответ вызвал такую реакцию, и легонько коснулся предплечья божества: – Владыка, я не знаю, как объяснить то, что я чувствую. Я не совсем я. Словно во мне есть что-то еще, чего я пока не понимаю. Я будто склеен из двух разных частей, и эти части не совсем в ладах друг с другом. Хмм, это как игральные кости. В одиночку они показывают одно число, а вместе либо удваивают ваш выигрыш, либо опускают на самое дно морального унижения. Или как карты-перевертыши. Масть одна, а значение диаметрально противоположное. Хм, а ведь это применимо и к вашей персоне. Значит, мы не так уж и сильно отличаемся друг от друга? Но я все же против насилия. Эта книга и так полна стекла галимого. Куда еще больше? – Советник, думаю, нам стоит закончить этот разговор. Вы не в себе и говорите, что попало. Я притворюсь, что ничего не слышал, а вы благополучно все забудете, когда проснетесь на следующее утро. Мэй Няньцин глупо поморгал и прыснул со смеху. Цзюнь У приподнял руку, покосившись на подчиненного. В его глазах так и читалось: «бедный блаженный дурачок, не ведает, что творит». Просмеявшись, жрец допил свой чай и промолвил: – Хах, я думал, вы будете рады пообщаться на тему прошлого. Все-таки перед вознесением Его Высочества вы знатно меня напугали, показав свое истинное лицо. Да так, что я боялся проводить сегодняшнее жертвоприношение. О боги, что эти мерзавцы налили мне вместо травяной настойки? Сыворотку правды? Черт бы их побрал… – Советник. – Ох, простите! – прикрыл рот Мэй Няньцин, – Совсем забыл о манерах. – Я не о том. Цзюнь У сделал глоток вина из своей чарки и предложил: – Давайте пройдемся по саду. Свежий воздух пойдет вам на пользу. Мэй Няньцин не стал спорить, и, смело взяв владыку под руку, направился с ним в тот самый божественный сад, в котором и состоялась их «первая встреча». Цзюнь У был спокоен, как воды призрачной реки, и позволял советнику делать с собой все, что ему заблагорассудится. Трезвый советник сразу же бы заподозрил неладное, но пьяному было море по колено и до небес рукой подать. – Хааа, и правда, немного полегчало, – облегченно выдохнул жрец, – Как гора с плеч. Может, алкоголь не такое уж и зло? Не зря же говорят, что в малых дозах он как лекарство. – Да, я тоже такое слышал. Но не советую вам увлекаться алкоголем, советник. Вы ведь помните, что от соблюдения обетов зависит уровень ваших духовных сил? – Да-да, я прекрасно это помню, – отмахнулся советник и тут же в его голове зародился логичный вопрос, – Кстати, а вы сами придерживаетесь того же пути, что и я? Соблюдаете ли вы обеты? Цзюнь У был уверен, что на сегодня лимит глупых вопросов исчерпан, но удача обошла его стороной. Под действием крепкого вина Мэй Няньцин превратился в болтливую трещотку, и владыка даже не сомневался, что жрец ему ни разу не солгал. И нынешний вопрос не был исключением. А значило это лишь одно: советник действительно потерял память. И было это хорошо или плохо, не знали даже Небеса. Прочистив горло, владыка решил немного поднять себе настроение: – Советник, к чему этот вопрос? Вы хотите выпить со мной? Или совершить нечто иное? – Нечто иное? – переспросил советник и тут до него дошло, – Вы про… про… Помимо алкоголя был еще один немаловажный запрет, по причине которого однажды так завелся потерявший память Се Лянь в одной из экстр новеллы. И если точнее – запрет на любые плотские утехи. Именно это табу первым и пришло в голову советника, заставив невольно устыдиться своих же собственных мыслей. Хотя стыдиться ему, в общем-то, было нечего. – Ну же советник, договаривайте, – «ненавязчиво» наседал Цзюнь У, чуть поглаживая советника по руке. – Не буду я этого говорить! Не заставите! Владыка глухо рассмеялся с вида покрасневшего до корней волос советника: – Советник, неужели вас так смутило слово «гнев»? Мэй Няньцин встал, как вкопанный, опасно нахмурившись. О гневе то он как раз и забыл. Потому так глупо выставил себя посмешищем в глазах Императора Небес. Если бы советник был трезв, сгорел бы на месте со стыда. Но сейчас его непрерывно бросало из крайности в крайность, и обида вмиг сменилась хмурой беспечностью. Отпустив руку владыки, советник присел на скамью и поднял глаза на небо. Цзюнь У шутливо попытался оправдаться: – Не сердитесь, советник. Мы просто думали о разных вещах и не поняли друг друга. Такое бывает. Лучше скажите, что завладело вашими мыслями? Звезды вам что-то говорят? – И да, и нет, – расплывчато ответил Мэй Няньцин, указав на созвездие, наполовину скрытое за тучами, – Вон там блистает блеклым светом ваша с Его Высочеством звезда. Та огненная звезда, что определила вашу судьбу. Сейчас она находится не на своем месте, но скоро наступит ее час. И я боюсь, что беды нам не избежать. Цзюнь У потемнел лицом, но советник этого не заметил, продолжая водить взглядом по небесному своду. Он говорил практически от балды, не думая о последствиях. Снять алкогольный флер не помог даже холодный чай. Советник чувствовал, как горят его щеки и уши, но ничего не мог с собою поделать. Он так давно не расслаблялся телом и душой, что теперь даже не испугался упомянуть при владыке своего дорогого ученика. – Как дела у Его Высочества? Он здоров? Его не донимают старшие небожители? Владыка едко усмехнулся, покачав головой: – Сяньлэ – сильнейший бог войны. Кто посмеет докучать баловню судьбы? – Да, вы правы. Но все же есть одна личность… Ладно, не важно. Не будем портить праздник плохими прогнозами. – Как пожелаете, советник. Кстати, о Сяньлэ. Он обмолвился, что после празднества навестит вас во сне. Видимо, ему так понравился ваш подарок, что он захотел лично отблагодарить вас. Мэй Няньцин оторвался от созерцания Млечного Пути и недоуменно посмотрел на владыку: – Подарок? Но я ничего ему не дарил. Я видел то его в последний раз только перед Праздником середины осени. – Хм, тогда чей же алый конверт с золотым драконом он трепетно сжимал в руках на собрании? Неужели я ошибся, и это конверт был не вашей ручной работы? – Нет, вы не ошиблись, – задумавшись, пробормотал советник, – Но откуда он взялся у Его Высочества? Сегодня я подарил такой конверт только князю Сяоцзину и еще мальчику из храма Наследного принца… Советник умолк, глубоко задумавшись. Спустя мгновение его осенило. Не зря этот безымянный мальчик показался ему таким знакомым. В тот раз у храма Мэй Няньцин точно почувствовал присутствие божества. И не прогадал. Ведь это самое божество перевоплотилось в ребенка и спокойно наблюдало за своим учителем и двоюродным братом, не выдавая себя и не нарушая небесный закон о нахождении небесного чиновника среди людей. Кто еще, кроме Его Высочества наследного принца Сяньлэ, мог учудить такое? Раскрыв эту маленькую тайну, Мэй Няньцин довольно ухмыльнулся: – Вот ведь хитрый мальчишка. Надо же, как придумал. Не упомяни вы о конверте, я бы в жизни не догадался. – Похоже, я сболтнул лишнего, – не особо смущаясь, сказал владыка, – Прошу прощения. Если Сяньлэ спросит, вините во всем меня. – Да будет вам, владыка. Кому и стоит извиняться, так это Его Высочеству за свое беспечное поведение! – Не будьте столь строги. Когда, как не сегодня, исполнять желания своих верующих и праздновать вместе с ними до самого утра? На этих словах где-то за холмом раздался пронзительный залп, и в небе вспыхнул огненный цветок. Через мгновение взлетел еще один, осветив ярким золотым светом белые дорожки сада. Мэй Няньцин спешно поднялся. Сквозь шум взрывающихся фейерверков до него донесся тонкий звон. Повертевшись, советник понял, что звенит что-то позади него, а именно где-то на макушке головы. Пройдясь рукой по волосам, он нащупал источник звона. То был маленький круглый колокольчик, привязанный лентой к его косе. «Это еще что такое? И почему оно начало звенеть только сейчас? Что вообще происходит?» – Полночь, – голос Цзюнь У прекрасно было слышно даже сквозь залпы салюта, – Поздравляю вас, советник. Счастливый час настал. Загадывайте желание. – Желание? Ох, желаю мира во всем мире. А теперь мне пора! На самом деле советник пожелал поскорее дать деру, так как алкоголь начал медленно выветриваться из его организма. Поклонившись, Мэй Няньцин понадеялся на чудо, но чуда не произошло. Владыка не хотел так просто отпускать своего жреца: – Советник, в чем дело? Почему вы вдруг резко захотели вернуться назад? Я вас чем-то обидел? Колокольчик зазвенел еще громче. Время поджимало. Необходимо было что-то предпринять. Или придумать предлог. «Точно! Предлог!» Мэй Няньцин выпрямился и со всей серьезностью сказал: – Владыка, я должен уйти прямо сейчас. Появилось дело первостепенной важности. – И какое же? – В мире смертных стынут мои праздничные пельмени. – Что? – застыл в шоке владыка, невинно надеясь, что ослышался, но советник как назло повторил. – Стынут мои праздничные пельмени в сладком соусе. Поэтому поздравляю вас с Новым годом и желаю всех благ! Прощайте! Цзюнь У не успел ничего сказать, как советник быстро ретировался на пять шагов назад и уже был готов произнести молитву возвращения, как вдруг о чем-то вспомнил и вернулся обратно. Покопавшись в рукаве, он вытащил уже знакомый всем алый конверт и всучил божеству со словами: – Это моя вам благодарность за чай. И за все остальное. Прошу простить! До следующего полнолуния, владыка! Пробормотав пару фраз, Мэй Няньцин мигом растворился в ночном тумане, не оставив после себя и следа. Только конверт с вышитым тонкими золотыми нитями драконом был доказательством его недавнего присутствия в чертогах бессмертных. Легкое покалывание на месте касания к холодной, как мрамор, коже также не давало забыть о тепле чужой руки. Неуловимый и скрытный, словно тень, – подумал Цзюнь У, – Интересно, если напоить тебя допьяна, сколько тайн ты поведаешь мне, дорогой Мэй? Ничего, у нас еще будет время. Много времени. Я подожду. Прижав конверт к груди, владыка так и остался стоять посреди сада и в гордом одиночестве встречать очередной Новый год в Небесной столице.

***

Очнувшись у алтаря, первым делом Мэй Няньцин снял с себя надоедливый и противно звенящий колокольчик. Даже в руках даоса он продолжал настойчиво тарахтеть, не переставая. Советник мало что понимал на еще не совсем трезвую голову, но определенные догадки у него уже имелись. И разгадку этой тайны долго ждать не пришлось. Сразу же за порогом обители божества ему представился шанс получить ответы на все неразрешенные вопросы. На ступенях храма Шэньу его уже ожидала троица гоши. Советник Чжу стоял впереди и с улыбкой протягивал другу большую тарелку с горячими пельменями. Мэй Няньцин скептически осмотрел «подношение» и сказал: – Я, конечно, не ожидал, что пельмени будут настоящими, но понять причину их существования хотя бы могу. Но вот это что?! Советник демонстративно потряс золотым колокольчиком. Сяо Лань показался из-за плеча гоши Чжу и для привлечения внимания помахал рукой: – Это я придумал! Как тебе? Я назвал его Призывающий колокольчик. Он очень легкий и невесомый, совсем незаметный для чужих глаз. Такой можно повязать куда угодно, хоть на пояс, хоть на голову. «Ага, очень незаметный. Настолько, что стал предметом обсуждения целой жреческой братии» – Я понял, – фыркнул советник, – Но зачем вы нацепили его на меня перед встречей с Цзюнь У? Чтобы что? – Чтобы, конечно же, вернуть тебя, подверженного дурману владыки, в реальность! – воскликнул гоши Чжу, чуть не опрокинув тарелку, – Этот хитрый тигр, небось, смел напоить тебя какой-нибудь гадостью, чтобы под шумок связать и спрятать от нас в Небесной столице! Но мы-то оказались мудрее и заранее все продумали. Прямо как в той легенде о демоне Нянь! Давай же, похвали нас и скорее отведай цзяоцзы! Мэй Няньцин замахнулся, чтобы хорошенько поколотить своего шисюна, но тарелка между ними помешала его планам. Вместо этого он легонько схватил гоши за ухо и прошипел: – Дурману владыки?! Серьезно? А ты ничего не попутал? Лучше скажите мне, кто черт возьми додумался подменить алтарное вино, а?! У меня до сих пор ком в горле стоит после вашей «помощи»! – Ай-яй, но после вина то страх отступил, разве нет!? – Страх то отступил. И вместе с ним инстинкт самосохранения! Вы хоть представляете масштаб проблемы?! О, я вам сейчас расскажу… Только Мэй Няньцин открыл рот, чтобы поведать о последствиях чужой безалаберности, как все это время отмалчивающийся гоши Цзюй вышел вперед, вытащил из рукава деревянные палочки и, сцепив один цзяоцзы, грубо заткнул им разгоряченного шиди. – Меньше слов, больше дела, – гордо пощелкал палочками Цзюй, – Жуй! Малость опешив, советник все же отпустил ухо гоши Чжу и раскусил насильно всученное угощение. Горячий бульон приятным теплом разлился по телу, сытная мясная начинка чуть отдавала приправами, а нежное тесто буквально таяло на языке. Ничего вкуснее советник еще не пробовал. По крайней мере, сегодня. Но удовольствие длилось недолго. На втором укусе что-то твердое заскрипело на зубах. Нахмурившись, Мэй Няньцин вытащил изо рта блестящую золотую монетку. – Поздравляю, Цин-эр! – весь светился от счастья Чжу, будто это ему достался счастливый пельмешек, – Загадывай желание! «Опять? Так, в этот раз надо хорошенько подумать. Чего же я желаю?» Пока Мэй Няньцин думал, гоши Цзюй от скуки подхватил еще один пельмень и закинул уже себе в рот. Чжу проследил за его движением и запоздало воскликнул: – Нет, шисюн! Не ешь! Но было уже поздно. Гоши Цзюй скривился и выплюнул на ладонь еще одну монету, аналогичную той, что вертел в руках советник. Все четверо уставились на находку, а потом друг на друга. Первым не выдержал гоши Лань и рассмеялся в голос. Мэй Няньцин захихикал вместе с ним и указал на еще дымящуюся тарелку: – Чжу-сюн, ты что, во все пельмени запихнул по монетке? – Не во все! – покраснел Чжу и тряхнул головой, – Только в половину. Ну, или чуть больше. Неважно! К чему полагаться на удачу и расстраиваться, когда она обходит тебя стороной, если можно просто не гадать и разложить кости так, как удобно тебе самому? – Это противоречит самой концепции так называемой «удачи», не находишь? – Ай, к черту! Удача иллюзорна, а еда реальна. Так что с Новым годом, друзья! С благословением небожителей преграды неведомы! – отчеканил гоши Чжу и зубами подцепил один пельмешек из тарелки. Мэй Няньцин показушно скривился: – Фу, какая некультурщина. Чжу-сюн, тебя можно похвалить за принципиальность. Ты честно нажрался, как свинья. Советника посетило внезапное чувство, что он что-то забыл. Повертев головой, он зацепился взглядом за зеленеющие веточки елей в снегу и до него дошло: – А где Ци Жун? Он вернулся во дворец? Или вы оставили его одного гоняться за пьяным Ло Яном? – Кто его оставил, так это ты, – съязвил гоши Цзюй, за что чуть не получил монетой по лбу, ловко словив брошенный советником золотник. – Шисюн, не будь так груб, – встрял между даосами Сяо Лань, – Цин-эр вынужденно ушел на службу, его вины здесь нет. Да и мы не бросали князя Сяоцзина. Ведь это он помог нам установить и запустить фейерверки. – Что? – удивился Мэй Няньцин, – Фейерверки? Подождите. Так это вы первыми запустили салют на пике Шэньу? Все трое дружно закивали. – И Ци Жун помогал вам? – продолжил советник, – Но раз вы здесь, тогда где этот щедрый демоненок? – Ну, видимо остался в поле, – с набитым ртом пробурчал Чжу, – Ох, и налакался же он, мама не горюй! После твоего побега мы нашли его на пару с Ло Яном в кустах. Пьяного вдрызг, матерящего булыжник за то, что тот оказался у него на пути… – Чжу-сюн! – шикнул Сяо Лань, но было уже поздно. Мэй Няньцин готов был воспылать огнем праведного гнева. – Так. Ладно, – глубоко вздохнув, успокоил сам себя советник, – Оставим тот факт, что малолетний князь без присмотра напился от души. Спихнем все на Ло Яна. Ему не привыкать. Но сейчас мне интересно одно. Я правильно понимаю? Вы оставили пьяного Ци Жуна одного в поле вместе со взрывоопасной пиротехникой под боком? – Да, все так, – кивнул гоши Чжу и тут же ошарашенно замер, – О боже. Мы совершили ужасную ошибку. От сочетания слов «Ци Жун» и «пиротехника» в одном предложении у всей четверки пробежали мурашки по коже. Оставив тарелку с пельменями на ступенях храма, гоши стрелой пустились к южному холму. Уже издали советник зорким глазом приметил в темноте щуплую фигурку, склонившуюся над землей. У ног фигуры вспыхнул огонек, и советник прибавил шагу. Мэй Няньцин чудом успел оттащить ученика до того, как фитиль полностью догорел и вместе с гильзой взлетел огненным вихрем в небо. Множество огней осветили гору Тайцан, и троица гоши дружно захлопала в ладоши. Но Мэй Няньцину было не до веселья. Подняв голову юнца, он встретился с затуманенным алкоголем взглядом и встревоженно позвал: – Ци Жун! Ци Жун, ты меня слышишь? Не поранился? Все хорошо? О боги, скажи хоть что-нибудь! Юнец поморгал, понемногу приходя в себя. Сфокусировав взгляд, он, наконец, узнал своего наставника и улыбнулся: – Это ты! Ты вернулся! – Ну конечно вернулся, как же иначе! Лучше скажи мне, тебе жить надоело?! Сколько раз говорил не играть с огнем! Обожгись ты, как бы я потом объяснялся перед твоей тетушкой? У меня просто нет слов, чтобы передать… Мэй Няньцин не успел закончить свою воспитательную речь, как юнец крепко обнял его за талию, сведя все красноречие наставника на нет. Вздохнув, советник погладил юнца по голове и мягко проворчал: – Юноша, это запретный прием. Тебе что, пять лет? Что скажут люди, когда увидят, что почти что уже взрослый и состоятельный князь липнет, как дитя малое, к своему наставнику? – Пусть говорят, что хотят, – тихо пробубнил в накидку советника Ци Жун, – Они мне не указ. Что хочу, то и делаю. Ты мой и только мой. «Вот ведь несносное дитя. Одно радует: его силы на исходе. Алкоголь Ло Яна оказался слишком крепок для молодого неподготовленного организма» – Ну все, насмотрелись на фейерверки, теперь можно и по домам, – похлопал по спине ученика советник, – Пойдем, пьяньчуга, отведу тебя во дворец. Мне все равно нужно туда на аудиенцию с Его Величеством. Ци Жун? Ци Жун, прием! Но князь Сяоцзин уже не слышал советника, мерно посапывая на его груди. Цокнув, Мэй Няньцин поднял на руки задремавшего юношу. Как бы нелепо это не выглядело со стороны, его обязанностью было вернуть князя во дворец в целостности и сохранности. Показав язык хихикающим товарищам, советник начал спуск с горы. Снег мерно шуршал в такт его шагам, луна ярким серебряным светом освещала его путь. Весь пик погрузился в гулкую тишину. Только лишь в отдалении были слышны приглушенные голоса празднующего народа. Утреннее напряжение как рукой сняло. В голове прояснилось, тело обрело прежнюю легкость. Страх перед владыкой и будущей катастрофой не оставил его, но стал словно частью неизбежного, принимаемого как должное. Ведь сколько не бойся грозы, ее приход неминуем. И легче перенести ее вспышки с высоко поднятой головой, чем за темным углом, где свет от раскатов будет только больнее резать по глазам. – Как говорят, у страха глаза велики, – говорил сам с собой советник, – Трусу даже деревья в темноте покажутся вражескими солдатами. Хах, и это говорю я после того, как позорно сбежал с поля боя? А ведь Цзюнь У вел себя по-настоящему галантно, даже остановил меня, когда я начал нести полную чушь. Может, ему стало меня жаль? Хааа, наши отношения это что-то с чем-то. Даже не описать словами. – Ммм, Цзюнь У и галантный… Интересно… Внизу раздалось приглушенное ворчание. Мэй Няньцин опустил голову и увидел, что ученик вовсе не спит, а уютно прижимается к его плечу и в полудреме слушает учительский монолог. – Добрый вечер, молодая госпожа. Хорошо вам спится? – Прекрасно. У меня самая лучшая подушка на свете, – расплылся в блаженной улыбке Ци Жун. Мэй Няньцин медленно остановился и, посмотрев по сторонам, приметил у дороги хороший сугроб. – Я нашел подушку помягче и поплотнее. Вам будет в самый раз. Советник вытянул руки с намерением сбросить ученика в снег. Почуяв опасность, Ци Жун живо вцепился в шею советника, и только высшие божества были в силах отлепить этого приставучего клеща. Смирившись, советник продолжил путь, не переставая подтрунивать над ленивым юнцом: – Бедная госпожа, весь день работала, не покладая рук. Послушников бранила, камни бранила, пьяных монахов гоняла по всему городу. Несчастная, стерла все ноги в кровь, что ступить теперь не может. Бедная, бедная наша юная госпожа. –Давай, давай, издевайся! – не выдержал Ци Жун, – Этот твой тупой послушник обманул меня! И я так просто это не оставлю! – Да? И как же он вас обманул? Соврал, что пил простую воду, и дал вам для подтверждения самому попробовать? – Не смешно! Меня чуть не вырвало от этой гадости! Как ее взрослые пьют, вообще не понимаю! «О, собрат по несчастью. Верим, проходили» – Ну, раз вам противен алкоголь, – задумчиво протянул советник, – То может это знак, что вы созданы для аскезы? – Не мели чушь! Чтобы я и стал монахом! Да никогда в жизни! О, кстати, а что сказал Цзюнь У насчет твоего наряда? Ты же еще помнишь о нашем пари? Мэй Няньцин отвел взгляд, ведь о пари он вспомнил только сейчас. Он настолько скоро покинул свое божество, что даже не узнал, пришелся ли его наряд владыке по вкусу. А ведь владыке очень даже пришелся. Но все же вместо алого цвета он предпочел бы для своего жреца темно-лиловый. Под стать плоду спелой сливы. Так что по итогу из этого спора никто не вышел победителем, и советник не видел смысла открыто врать ученику. – Нет, владыка ни словом не обмолвился о моем неподобающем виде. Но и не сказал, что его все устраивает. Так что у нас ничья. – Ну нет! Не считается! Я так старался, а он тупо промолчал?! Владыка что, настолько чурбан?! – Ци Жун! – строго осадил советник, при этом думая примерно в том же направлении, что и ученик, – К чему нам эти глупые споры? Мне кажется, мы и без всяких договоренностей можем радовать друг друга. Я продолжу посещать тебя в свободное время, а ты – доказывать, что мое учение не проходит для тебя даром. Что думаешь? Вместо ответа Ци Жун широко зевнул, демонстрируя всем своим видом крайнюю степень усталости. В этот раз он не симулировал и быстро уснул, зная, что его не бросят и вернут в теплый уютный дом к любимой тетушке. Крепче прижав к себе ученика, Мэй Няньцин поднял глаза на небо, где за туманной дымкой от фейерверков пророчили ему смутное будущее далекие звезды. Светила не говорили с ним открыто, вечно прячась и увиливая от ответа, но он знал точно одно: его ждал долгий и тернистый путь. Ближе к столице голоса ставились все громче и веселее. Никто еще не знал, что скоро случится засуха в Юнани, наплыв беженцев и падение Сяньлэ. Никто, кроме всеведущего читателя, переродившегося в этом обманчивом мире, полном тайн и иллюзий. Но людям было простительно не знать, ведь в новогоднюю ночь принято думать только о хорошем и надеяться на чудо. Хотя бы под флером праздничной суеты забыть о проблемах и напиться сладким нектаром допьяна. В блаженстве прикрыв глаза, Мэй Няньцин решительно раскрыл их вновь и сказал в пустоту: – Когда знаешь, что поделать ничего нельзя, и спокойно принимаешь судьбу — это высшее выражение действия силы духа. Сегодня я поглощу ниспосланное счастье до дна, а завтра приму предначертанное с выражением крайнего смирения. Такова моя судьба. Такова воля моей души. Порыв холодного ветра унес его слова к пикам далеких неприступных гор. Их тяжесть пушистым снегом легла на сухие ветви тонкой сливы. Близилось время ее цветения, а за ним и начало весны. Но пока что от холодов спасали теплые накидки, пьянящее вино и доброта близких людей, готовых и горы свернуть ради одной улыбки возлюбленного существа.

Братия Сяньлэ-Уюн и Новый год. Выбери своего бойца~ Гоши Чжу: Неважно, какой год, хоть обезьяны, хоть змеи, он нажрется, как свинья. Будет приставать и к женщинам, и к мужчинам, и к собакам, любвеобильный малый. Петь песни с псиной до утра - one love.

Гоши Цзюй: Сколько волка не корми, дай выпить. Пьёт, как собака, поведением суке также не уступает. Вы найдёте его на балконе, болтающим с первой попавшейся одинокой душой о жизни.

Гоши Лань: Милый друг, что улетит в стратосферу с одной рюмки. Станет ещё милее, спрячет под ёлкой маленькие подарочки друзьям, и ради прикола маячок кому-нибудь на бошку.

Мэй Няньцин: Весь его прошедший год - пиздец. На работе - пиздец. Дедлайны горят, новогоднее настроение who is this? Его силком вытащат погулять, как кота за поводок. Но он быстро расслабиться и будет с удовольствием лакать валерьяну с рук дракона. Пиздюк найдёт его хоть под столом, но коту не привыкать. Кот прошёл испытание на храбрость: не уснул после боя курантов "в отличие от пиздюка".

Ци Жун: Тот самый пиздюк, которого спихнут на тебя "любимые" родственники. Найдёт кота быстрее, чем тот успеет что-то осознать "cat, run". Потеряв кота, свяжется с плохой компанией, нюхнёт спиртика и пойдёт запускать фейерверки. Все останутся целы и невридимы. Но на следующий год пиздюк постарается исправиться.

Цзюнь У: Дед, что пережил куеву кучу триллионов, триллиардов этих новогодних корпоративов и теперь пьёт только один и только до 12. После он с чувством выполненного долга идёт спать. По пути хочет забрать с собой кота, но пиздюк с родственниками оказывается проворнее и оставляет деда без живой подушки под боком. Дед в печали. Пожалейте деда.