Адвокат ангела

1. Телефон грянул одновременно с будильником. Несколько секунд Сэм беспомощно барахтался между сном и явью; наконец сознание его свалилось за край, и тело, с трудом умещавшееся на узком ложе, едва не проделало то же самое. Рывком подскочив, он хлопнул по кнопке будильника и схватил телефон. — Алло? — Помогите, мне срочно нужен адвокат! У меня незаконно отобрали сердце. Сэм выдохнул с облегченным смешком. Рухнув обратно на подушку, крепко потер глаза пальцами. — Возмутительно. Кто мог так поступить? — Преступно красивый, неприлично высокий белый мужчина двадцати шести лет, шатен, уроженец Мэна… — Ни слова больше, я узнал его. Это Джон Красински. — Бинго! — Кара рассмеялась, потом добавила другим тоном: — Хотела еще раз поблагодарить тебя за вчерашний вечер. Давно так не веселилась. — Надеюсь, это означает «я отлично провела время», а не «ты просто смешон». — Ты себя недооцениваешь. Увидимся сегодня? — Если будешь вести себя хорошо. — Сэм досадливо ущипнул себя за переносицу. Нет, он не смешон. Он просто жалок. — А если я буду вести себя плохо, — Кара заговорщически понизила голос, — может, на этот раз мы не ограничимся разговорами? Ты всегда заставляешь женщин добиваться тебя? Двигаться дальше. Вот что делают нормальные люди: признают поражение, оплакивают потери и двигаются дальше. Ничего уже не будет как прежде. Глупо хранить метафорическую верность тем, кто никогда не просил об этом. И тем не менее, он каждый раз застревал в самом начале: на стадии «признать поражение». — Только тех, кто мне очень нравится. — Он рассеянно оттянул резинку пижамных штанов и почесал живот. Ладонь уверенно двинулась ниже. Сэм нахмурился и торопливо отдернул ее. Вот этобыло бы совсем жалко. Имей терпение, черт побери. До вечера всего каких-нибудь… двенадцать часов. Он сполз с постели и, на ходу поправляя штаны, отправился в ванную. 2. Новый звонок застал его за чисткой зубов. Сэм сплюнул зубную пасту в раковину и поспешил обратно в свою каморку. — Сэм Винчестер, адвокат. Слушаю вас. Он не раз подумывал о том, чтобы сменить это приветствие на что-нибудь менее формальное и более располагающее. «Юридическая помощь по доступным ценам». «Нагни закон за недорого». (Эй, пссст… не хочешь немного правосудия? Почти что даром.) Но в этих двух фразах содержалась вся необходимая информация, и было жаль менять красивую лаконичность на пестрые завитушки. Его действительно зовут Сэм Винчестер, он действительно адвокат. И он действительно слушает. — Привет, Сэмми. — Дин? — Сэм нахмурился и, отняв телефон от уха, требовательно уставился на экран. — Откуда у вас мой номер? — Чувак, проснись. У тебя частная практика. Твой номер есть в «Albuquerque Journal», в телефонном справочнике и на доске объявлений в центральной библиотеке. На фоне послышался гул проезжающих машин. — Где вы? Дин, не делайте глупостей... — Не задавай таких интимных вопросов, — укоризненно перебил Дин. — Если я отвечу, тебе придется решать, что делать с этой информацией — и, что бы ты ни решил, это сделает тебя либо моим врагом, либо соучастником, а я не хочу ни того ни другого. Ты мне вроде как понравился. — Что за день: еще только половина седьмого, а меня уже осыпали комплиментами. — Сэм закрыл дверь поплотнее и опустился на стул. — Тогда переходите к делу, пока у вас не кончились монеты. Вам нужна помощь? — А ты помог бы мне, если бы я попросил? — любопытно поинтересовался Дин. — Вообще-то наоборот: звоню сообщить, что оказал услугу вашей… пустынной обители. Семейство гулей на кладбище Маунт Калвари больше не потревожит покой усопших. А, и не волнуйся насчет монет: я с мобильника. — Что?! Вы там что, с ума… — Я так и думал. — В трубке послышался мягкий смешок. — Ну ладно, пока. Может, еще увидимся. — Лучше не надо, — сказал Сэм, ощущая странную смесь тревоги и облегчения. — Берегите себя. — Ты тоже, Сэм, — отозвался Дин, и на этот раз голос его звучал очень серьезно. — Будь осторожен. Сэм нажал отбой и покачался на стуле, задумчиво обгрызая ноготь большого пальца. — Да ты шутишь, — наконец пробормотал он и, открыв историю звонков, ткнул номер. «Это другой другой телефон Дина, — сообщил автоответчик. — Вы знаете, что делать.» Единственное, что Сэм знал сейчас — это чего он точно не собирается делать. — Твою мать, — громко сказал он, хлопнув рукой по столу. Самый несносный вид идиотов — доверчивые идиоты, по умолчанию считающие его хорошим человеком. В их парадигме. Он отключился и сохранил номер, конспиративно подписав его «Дин, природоконтроль». Черт. Ему и в самом деле пора научиться отпускать людей из своей жизни. 3. Жалюзи на окнах конференц-зала были подняты, и по стеклам змеились потоки воды. Сэм не привык к дождям в Альбукерке. Когда-то ему казалось, что пустыня — самый подходящий климат для человека с разбитым сердцем и сокрушенными амбициями. (Пустыня — или какой-нибудь снежный чахоточный Петербург, но это все-таки чересчур далеко.) Джека как зачинщика конфликта усадили во главе стола; слева от него сидели Стейси Кинонес и стенографистка, справа — семейный врач Клайнов и Терри Грейсон, адвокат Винсента. Сэм, таким образом, оказался лицом к лицу со своим противником. Винсент Клайн смотрел на него с насмешливой укоризной — будто между ними существовал тайный уговор, который Сэм нарушил, и Винсент был опечален, но не то чтобы сильно удивлен. Первым — после того, как были совершены все необходимые процедуры — выступил врач, охарактеризовав состояние Джека как «вызывающее серьезную озабоченность, но внушающее определенные надежды» — так много слов, чтобы сказать «делайте что хотите». Затем привели к присяге Стейси. — Мисс Кинонес, — начал Сэм, поскольку это была его свидетельница, — как давно вы знаете мистера Клайна? — С пятого класса. Нас было четверо: Джек, я, Макс Беннет и Лили Кармайкл. Потом родители Лили развелись и она уехала с матерью в Техас. Теперь нас трое. — Ваша компания не приветствует новых членов? — вмешался Грейсон. — Да мы-то не против, но всех напрягает Джек, а для нас с Максом он вроде как… обязательное условие. — Как младший братишка, которого приходится всюду таскать за собой? — уточнил Грейсон, смягчив формулировку улыбкой. Сэм мысленно закатил глаза. Провокативные приемы, уже? — Вовсе нет, — вспыхнув, сказала Стейси. — Джек чудесный. Они с Джеком сидели в зеркальных позах, положив одну руку на стол, а другую свесив вниз, и по положению их тел Сэм догадывался, что там, под столом, они держатся за руки. Какие… трогательные дети. — Просто с ним случаются… вещи. — Какого рода «вещи»? — Ну… — Стейси задумчиво посмотрела в окно. — Знаете, он никогда не промокает под дождем. Конечно, с его здоровьем и правда лучше не промокать — но вот как это получается? А еще команда по регби, за которую он болеет, всегда побеждает. За столом послышались смешки. — Это правда, мистер Клайн? — с интересом спросил Грейсон. — Да, — пожав плечами, сказал Джек. — Чертовски досадно вообще-то. Я бы очень хотел играть в регби — а мне, выходит, даже смотреть нельзя, потому что это, вы понимаете… неспортивно. — А еще он всегда помнит, о чем говорили на прошлой лекции! — Стейс, я же объяснял тебе, — укоризненно прошипел Джек. — Я на самом деле слушаю! — А еще его отец… — Да? — подхватил Сэм. — Что вы можете рассказать нам о старшем мистере Клайне? Она раздраженно вздохнула. — Была такая история. Осенью на первом курсе один… придурок — Эдди Монро — начал доводить Джека. То на лекциях сядет позади него и плюется жеваной бумагой, то влепит жвачку ему на рюкзак, то начнет нести всякую чушь. К универу пора бы перерасти такое поведение, да? Так вот он нет. Я думаю, у него было что-то личное к таким, как Джек. Мы бы и сами с ним разобрались — только не успели придумать, как. Один раз мы стояли во дворе, ждали, когда за Джеком приедут — а тут этот Монро опять полез, ну мы с Максом и сказали ему, чтобы отвалил. А он говорит… — Стейси запнулась. — Что он сказал, мисс Кинонес? — Он говорит: классные у тебя друзья, Джекки-бой. Заботливые. Они тебя вдвоем трахают или по очереди? — Стейси залилась румянцем — не то от возмущения, не то оттого, что ей пришлось публично повторить эту гнусную инсинуацию. Джек быстро глянул на Сэма, а потом непроницаемо уставился на композицию из бутылок с минеральной водой в центре стола. Он хорошо держался. Ровно, во всяком случае. «Суть предварительных слушаний с точки зрения наших противников, — объяснял Сэм накануне, — в том, чтобы прощупать ваши уязвимые места. И если вы покажете им эти места, в следующий раз они будут знать, куда бить. Помните, что зачастую побеждает не тот, кто прав, а тот, кто дает хорошее представление. Следите за мной: если моя авторучка лежит на столе — всё в порядке; если я подниму ее — значит, вам надо взять себя в руки и начать тщательно обдумывать свои слова. А в целом — будьте готовы к тому, что вся процедура окажется чертовски неприятной.» «Это ничего, — сказал Джек. — Мне часто приходится терпеть неприятные процедуры.» Сэм бы хотел, чтобы все его клиенты были такими, как этот мальчик: внимательными, четко следующими указаниям. Сообразительными, но не считающими себя умнее всех. Наверное, его обожают врачи и учителя. А также представители прочих помогающих профессий. Адвокат — тоже своего рода помогающая профессия. Когда Сэм представлялся новым знакомым как общественный адвокат, многие говорили: «Вам, должно быть, нравится помогать людям». Он никогда не возражал против такой трактовки (это было лучше, чем «Вы, должно быть, очень любите деньги») и не рассказывал, что на деле всё наоборот: он подался в адвокаты именно потому, что ему не нравилось помогать людям; подался назло своей гордости, эгоизму и высокомерию. Люди как совокупность были чуждой, малоосмысленной, а иногда и враждебной массой — но когда он брал их под свою защиту, они становились его людьми. Возможно, это был его способ принадлежать. — И что случилось потом? — Мистер Клайн как раз выходил из машины — он вообще-то редко сам приезжает за Джеком, но это как раз был такой случай, — подошел к Монро и что-то сказал ему на ухо, и… Макс не верит, и Джек говорит, что мне показалось — но я видела, что Монро побледнел! А потом мистер Клайн говорит: Джек, в машину. Пока мы прощались с Джеком, Монро исчез… и больше его никто не видел, — зловеще понизив голос, закончила Стейси. На несколько секунд в зале повисло молчание. — Вы же понимаете, что это абсурд? — подытожил Грейсон. — Зачем бы моему клиенту… — Позвольте моей свидетельнице закончить, — сказал Сэм. Грейсон откинулся на стуле, распахнув полы пиджака. Пиджак был явно сшит на заказ и профессионально скрадывал излишества фигуры мистера Грейсона, не лишая его при этом свободы движений. Сэм купил свой костюм на распродаже в JCPenney; рукава и штанины были коротковаты, воротник сорочки топорщился, сколько ни приглаживай, так что для пристойного вида пришлось вложиться в аксессуары: запонки, булавка для галстука, подтяжки для носков — ролевой костюм «адвокат» с первой до последней детали. Он узнал о подтяжках для носков из какой-то книги, которая попалась ему в школьной библиотеке — то ли «Справочник преппи», то ли «Дешевый шик», — и это изобретение дьявола просто заворожило его. В течение пары недель он не мог думать ни о чем, кроме подтяжек для носков. Возможно, именно тогда он и выбрал себе профессию. А впрочем, у него всегда была склонность к гиперфиксациям. — Мы потом узнали, что он забрал документы и перевелся куда-то. Внезапно, в самом начале года. Но всякое бывает, правда? — Стейси пожала плечами. — Главное, что Джека оставили в покое. — И все же я настаиваю, что это не имеет отношения к делу, — повторил Грейсон. — Нет никаких доказательств причастности мистера Клайна к этому… таинственному исчезновению. — Конечно, — кивнул Сэм. У него действительно не было не только доказательств, но даже личного свидетельства предполагаемого потерпевшего. Сэм разыскал Эдварда Монро, потратив час на советскую беседу с очаровательной пожилой леди в офисе деканата и ночь на обшаривание социальных сетей — но тот вышел из разговора, как только понял, о чем идет речь, а наутро удалил все профили. — Зафиксировано, — сказала стенографистка. — Мистер Клайн. — Сэм повернулся к Винсенту. — Вы не могли бы прокомментировать рассказ мисс Кинонес? Клайн-старший сидел в расслабленной позе, вытянув ноги и закинув руку на спинку стула. На губах его играла улыбка, полная вежливого терпения и легкой досады, как у человека, который привык, что его отвлекают по пустякам. — К сожалению, я не могу припомнить конкретно этого случая. Слишком уж часто мне приходилось вступаться за Джека там, где он не в силах сам противостоять реальной жизни. Он выдержал паузу; сел прямо, положив руки на стол. — Джек, — негромко позвал он. — Мальчик мой. Посмотри мне в глаза. Джек застыл, неподвижно глядя перед собой. Стейси ойкнула и болезненно поморщилась. — Давай прекратим этот фарс. Я хочу, чтобы ты был счастлив. В этот момент Сэм решил, что, если Джек все-таки согласится отозвать иск, ему придется выследить и убить Винсента в одиночку. В переносном смысле, конечно. (Да?) Потому что теперь это личное. Жизнь слишком часто унижала его, чтобы он стерпел еще одно унижение. — Мне ничего от тебя не нужно, — сказал Джек очень тихо, но очень твердо. Винсент обвел всех глазами, будто призывая в свидетели диалога. — Знаете, — проговорил он, — Джек был… очень желанным ребенком. Выстраданным. Настоящим чудом — которое, увы, стоило его матери жизни. Ну да, цинично подумал Сэм, они уходят, а ты остаешься в заложниках. Знакомая история. — Наверное, я и вправду привык чересчур опекать его — но, господи… я так боялся потерять его тоже. — Винсент сцепил задрожавшие пальцы. — Можете ли вы представить, что чувствует отец, когда его единственный сын берет в руки нож и… — Известно ли вам, — опять вступил Грейсон, — что именно толкнуло его на этот поступок? — Мы поссорились, — сдержанно пояснил Винсент. — У нас возникли… разногласия на тему того, где ему продолжить образование. Должен признать, я был неправ: Джек и юриспруденция — несовместимые вещи… но за что же так?! — На последнем слове голос его драматически сорвался. — Не могли бы вы уточнить, в какой форме были высказаны ваши возражения? — спросил Сэм. — Боюсь, это была… довольно резкая форма. — Боюсь, что не могу признать ваш ответ исчерпывающим. Возможно, ваш сын расскажет нам поподробней, если мы расспросим его? — Он покосился на Джека, чтобы убедиться, что не блефует. Джек, сжав губы, чуть заметно кивнул ему. Маленький стойкий засранец. Сэм почти любил его сейчас. — Ладно, вы правы: я не бог весть какой дипломат. — Винсент примирительно вскинул ладони. — Мистер Винчестер… могу я задать вам личный вопрос? — Он подался вперед, его светло-голубые глаза в упор уставились на Сэма. — А ваш отец сразу одобрил ваш жизненный выбор? — Нет, — сказал Сэм. По мнению Джона Винчестера, адвокаты отличались от дерьма только тем, что бумагу для их подтирания выпускало Министерство финансов. К сожалению, это оказалось еще одним ложным убеждением: бумажки Министерства финансов доставались таким трудом, что иногда Сэм испытывал ностальгию, вспоминая дни школьных каникул, когда приходилось с утра до вечера менять шины и тормозные колодки или ползать под днищами автомобилей, счищая грязь и ржавчину. — И что вы сделали, когда он… высказал вам свои возражения? — Решил продолжать свою жизнь без него. «И погляди-ка, как далеко ты ушел без меня», — шепнул внутри голос, который, очевидно, принадлежал отцу, но был странно похож на голос Винсента Клайна. (Заткнись. Это не я сказал «можешь не возвращаться».) — Вместо того, чтобы попытаться убить себя? — вкрадчиво уточнил Винсент. — Мне кажется, — заметил Сэм, обращаясь к остальным, — или ответчик в самом деле пытается склонить нас к тенденциозной оценке действий моего клиента? Мистер Клайн, — он послал Джеку ободряющий взгляд и, взяв со стола авторучку, принялся задумчиво крутить ее, — представьте нам свою точку зрения. Как вы считаете, опека вашего отца является проявлением заботы о вас? — Раз уж мы начали делиться историями… — Голос Джека заметно вибрировал, но слова он выговаривал твердо, как человек, который давно решил для себя этот вопрос. — Однажды мы с отцом ездили в Санта-Фе, и там, пока мы обедали в ресторане, кто-то попытался вскрыть отцовскую машину. Отец поймал вора и заставил его проглотить собственную отмычку. Считаю ли я, что мой отец любит свою машину? Да, безусловно. Винсент встретил это воспоминание смиренной полуулыбкой — но Сэм не для того сверлил его глазами, чтобы упустить затвердевшую челюсть и натянувшиеся желваки на скулах. Судебные прения — одна из самых цивилизованных форм мордобоя — порой наводили его на странные мысли: к примеру, о том, как тонок ролевой костюм homo sapiens. Как трещит кожа, лопаются швы и отлетают застежки в попытках сдержать рвущийся наружу хаос… Вот почему он не любил подолгу смотреться в зеркало. (Нет, это потому, что ты псих, и иногда тебя бесит буквально всё.) — Но мы, кажется, отвлеклись, — добавил Джек. — Мои непрактичность и оторванность от реальной жизни просят напомнить, что речь не о любви, а о деньгах. Это было, пожалуй, лишним. Но Сэм не винил его. — Я бы хотел уточнить у мисс Кинонес, — опять заговорил Грейсон. — Вы сказали, что у Монро «было что-то личное к таким, как Джек». Поясните, пожалуйста, что вы имели в виду. «Такие» — это какие? О, черт, подумал Сэм. Вот где он облажался. Следовало настойчиво предостеречь Стейси от любого упоминания этой темы. Половая распущенность — так они это называют — только добавит штрихов к образу эксцентричного подростка, который Грейсон явно пытался создать Джеку. Даром что Джек и «распущенность» так же не вязались друг с другом, как Джек и юриспруденция. Что ж, где-то в этом возрасте и узнаешь: хуже, чем отличаться от остальных — только отличаться от тех, кто отличается. Честную гомосексуальность тебе еще, может быть, простят; неспособность определиться ляжет позорным пятном на твоей репутации в обоих лагерях. Стейси на минутку задумалась. — Те, кого привлекают люди… а не женщины или мужчины, — с легким вызовом сказала она наконец. — Правильно ли я понял, что мистер Клайн… Сэм был готов заявить формальное возражение — но это тот случай, когда отказ отвечать сам по себе станет ответом. — Мистер Грейсон, призываю вас как следует обдумать вопрос, прежде чем вы решите его озвучить. — Он обратился к стенографистке: — Мэм, это не для протокола. Я просто предупредил. Не хочется, чтобы мистеру Грейсону пришлось глотать свой адвокатский портфель. Первым громко расхохотался Винсент. Прыснула Стейси, снисходительно улыбнулся Грейсон. Джек опустил голову, глядя в стол — но уголки его губ дрогнули, а лицо в буквальном смысле озарилось, будто где-то включили лампочку. Сэм никогда раньше не видел, чтобы человек улыбался так скрытно и откровенно в одно и то же время. Джесс права: он паршивый адвокат. Но эта улыбка того стоила. — Терри, прислушайтесь к мистеру Винчестеру. — Винсент опять уставился на него. Сэм отчетливо осознал, что всё это время находится под наблюдением ничуть не менее пристальным, чем его собственное. — Мой сын может быть собой сколько ему угодно. Но я как его отец буду контролировать этот процесс. «Это мы еще посмотрим», — подумал Сэм. — Что ж, давайте обсудим средства контроля, — сказал он. — Как справедливо заметил мой клиент, пора поговорить о деньгах. 4. — О боже, да ты просто монстр! — Кара с довольным вздохом вытянулась на постели. Лицо ее раскраснелось, волосы разметались и спутались; шея и грудь влажно поблескивали от пота. — Это я еще только разогреваюсь, — скромно сказал Сэм. Он откинулся на подушку, ощущая себя выжатым и опустошенным — во всех смыслах. В хорошем смысле. Во всех хороших смыслах. Приятная усталость наваливалась на него, как теплое одеяло. Впервые за много недель — а то и месяцев — он чувствовал… умиротворение. Пожалуй, надо почаще вспоминать об этой стороне жизни. Что, если вся его агрессивность, задерганность и вечное раздражение — просто не распознанный вовремя голод? Может, регулярный секс сделал бы его другим человеком? Наверное, это было бы к лучшему. Тип, которого Сэм привык видеть в зеркале, никогда ему особо не нравился. — Эй, не спи. — Кара перевернулась, положив скрещенные руки ему на грудь, и пристроила на них острый подбородок. — Я не сплю, — соврал он. — Я размышляю. — О чем? — Скажи мне как врач, — брякнул он первое, что пришло в голову, — отчего может быть, что человек не промокает под дождем? — Особенность состава кожи? — Предполагается, что он одет, — подумав, уточнил Сэм. — Тогда он, наверное, Аквамен, — усмехнулась Кара. — Или Ананиэль. — Кто? — Ангел Южного ветра. Бог поставил его управлять погодой. Это есть в книге Еноха. — Откуда ты знаешь? — удивился Сэм. — Забавно: то, что я знаю про Аквамена, тебя не удивило. Ты всегда так хорошо думаешь о людях? — Она рассмеялась, глянув в его смущенное лицо, и мягко ткнула его в нос кончиком пальца. — Расслабься, я пошутила. Моя мать была в христианской секте. Сев на кровати, Кара потянула со стула длинный, расшитый черными гиацинтами шелковый халат. — Она говорила: Бог создал людей по одному образцу, а всё необычное в них — от дьявола. Надо много молиться, чтобы Бог позволил тебе стать как все. — У нее получилось? — спросил Сэм. — Нет. Но Бог позволил ей умереть. — Она поднялась и, запахнув халат, направилась к двери. — Хочешь чего-нибудь выпить? — Воды, если можно. Мне еще машину вести. Она остановилась в дверном проеме. Помедлив, обернулась, прислонившись спиной к дверному косяку. — Тебе не обязательно уезжать. Сэм смотрел на ее гибкое сильное тело, оплетенное нестерпимо яркими в своей черноте пышными соцветиями. Почему бы и нет, думал он. Почему бы и нет... — У тебя есть пиво? 5. Когда Кара скрылась за дверью, он свесился с кровати и, подобрав джинсы, достал из кармана телефон. Новых звонков не было. Он открыл список контактов; поколебался, выстукивая пальцами дробь по крышке телефона, потом решительно подтвердил выбор. — Сэм… — Голос Джека звучал как у тонущего, которому бросили спасательный круг. — Что случилось? — быстро спросил он. — Нет, всё в порядке. Почему вы звоните? Сэм нахмурился. — Я думал, мы договорились о том, что вы не будете ничего скрывать — и под «ничего» я подразумеваю «ничего», даже если это кажется вам незначительным, или смущающим, или неприятным, или… — Это… — перебил Джек. — Отец только что вернулся домой, я слышу его внизу. Я… психанул немного. Простите. — Он сильно не в духе? — спросил Сэм, зачем-то понизив голос. Весь этот чертов круговорот страха и ненависти, все эти чертовы мальчики, которые мнят себя дерзкими и неудержимыми, но безошибочно определяют настроение своих чертовых отцов по звуку шагов за дверью… — Похоже на то, — бледно сказал Джек. Сэм кашлянул и потер переносицу. — Он может попробовать применить к вам… физическое воздействие? Это сильно упростило бы дело — если, конечно, будут свидетели или останутся следы... Уголовный иск. Ходатайство о запрете на приближение. Но Винсент вряд ли даст ему шанс. Да и не надо. Какой интерес в том, чтобы выиграть так легко? «Ублюдок», — подумал Сэм, сам точно не зная, кого имеет в виду. Вариантов хватало. — Нет. Во всяком случае, он никогда… Он… умеет по-другому. — Вы можете выйти из дома так, чтобы он вас не видел? — Могу, — сказал Джек. — А зачем? Сэм вздохнул. «Затем, что я собираюсь сделать большую глупость.» — Возьмите свои таблетки, выбирайтесь оттуда и подождите меня в каком-нибудь кафе. Я сейчас приеду. — Он сел на кровати и пошарил под одеялом в поисках сброшенного белья. Перед Карой придется извиниться. Но ничего не поделаешь: работа есть работа.