Свет проклятых звёзд 2. От цепей и ошейников к свободе!

Время тепла пришло, но ни воздух, ни земля, ни море не согревались. В этот капризно-переменчивый период года бывали и снегопады, и приятная прохлада, и жара, но сейчас ощущалась странная неизменность погоды, словно лето боялось начинаться, насильно удерживая холод весны. Ночь пришла с мощным приливом, корабли заметно возвысились над причалами, песок и галька пляжей исчезли под водой. По усиливающимся волнам понеслись тонкие смерчи, кружась около одного крупного, и, словно нарочно, гоняя над морем облака, закрывающие луну и звёзды. Ни один из них на сушу не вышел, даже не приблизился к берегу. Хоть какая-то радость. — А ведь лето уже могло бы наступить не только по календарю, — зябко кутаясь в тёплый плащ, произнёс Синда с практически белыми волосами. — Лето могло не наступить вовсе, — хмыкнул эльф нолдорской внешности, ярко выделявшийся среди жителей Невраста. — У нас есть корабли, Эрестор, — обняла жениха эльфийка с двумя косами, подколотыми в форме колец. — Для нас лето наступит, что бы ни случилось. — Мне кажется, Эронел считает иначе, — черноволосый подданный лорда Новэ кивнул на мёрзнувшего друга, которого почему-то не согревало даже общество троих дев. — Я говорил лишь, — Синда прильнул к самой высокой эльфийке, — что для нас существует угроза, более близкая и опасная сейчас, чем орочье войско, и вы все знаете, о чём я. Завтра здесь будет новый нолдорский король, и к его приезду готовились не только портнихи и повара. — Никто здесь не собирается воевать против Хитлума, уж я знаю, о чём говорю, — Эрестор взял невесту под руку, убрал с её лица непослушные светлые прядки. Многие девушки обмазывали причёски воском или другими интересными маслянистыми жидкостями, чтобы волосы лежали идеально даже в бушующей стихии, но Марилвэн не любила так делать — не получится в неожиданный миг распустить волосы и насладиться играющим с ними ветром. Или руками Эрестора. — Воины Эглареста лишь покажут высокому гостю свою готовность помочь в борьбе с врагом, — ласково обняла Эронела вторая из дев. Третья, поняв, что места рядом с юным Эльда ей не хватает, обиженно удалилась в сторону городской дороги. — Это обман, — самая высокая эльфийка почти незаметно оттолкнула оставшуюся соперницу. — Мы не вступим в бой, иначе зачем нам столько кораблей? — Армии нужны не для битв, а для их предотвращения, — улыбнулся Эрестор. — А если всё-таки придётся вступить в войну? — Эронел картинно испугался и нашёл утешение у обеих дев сразу. — Нет, не придётся, — черноволосый Эльда отмахнулся. — Зачем это нам? С моря прилетел особенно злой ледяной ветер, подданные лорда Новэ обернулись на воду. С высокого скалистого берега открывался прекрасный вид на странный шторм, похожий на борьбу смерчей с ясным небом. К счастью, берег разбушевавшуюся стихию по-прежнему не интересовал. — Я очень спешила, но ни разу серьёзно не укололась, — показала изящные руки высокая эльфийка, демонстрируя, разумеется, не отсутствие следов от иглы. — Мы с подругами совсем не отдыхали, зато успели доделать платье госпожи Линдиэль немногим раньше срока! Я считаю, мы совершили истинный подвиг! — Что же за дивная вещь этот наряд? — поинтересовался Эрестор, видя, как его невеста погрустнела — придётся купить ей что-то, не уступающее в роскоши. Повезёт, если не будет нужды продавать ради этого один из домов. — Тайна, — ответила получившая меньше внимания Эронела мастерица. — Мы можем подтвердить лишь то, что и так все знают: платье госпожи — воплощение моря и звёзд на его дне. Высокая Эльдиэ снова показала руки. — Видишь, какие у меня ловкие пальцы? — игриво спросила она, пробежав подушечками по рукаву эльфа. Настойчивые прикосновения ощутились даже через плотную ткань. — Научишь меня писать так же красиво, как только ты умеешь? Я готова упражняться ночи напролёт. Эронел задумался, понимая, чем на самом деле собирается заниматься швея. С одной стороны, почему нет? Эглериан талантлива и богата, она не станет тратить семейное золото на всё подряд и болтать лишнее, но как же свободная жизнь? Как же любовь, о которой сам же сочинял стихи? Поняв, что затянул с ответом, Эронел смутился, закивал. Сквозь нагоняемые вихрями рваные облака пробился серебристый свет Исиль. Далёкая стена дождя окрасилась тускло-белым, чёрные смерчи на её фоне затанцевали, изгибаясь, словно молодые деревца в бурю. Тучи порвались слишком сильно натянутой тканью, открыли высокое ночное небо, и неспокойное море заиграло белыми искрами. Словно заворожённый смотря на буйство стихии, Эронел вдруг заулыбался. — Это ведь борьба за власть, — сказал он, указав рукой в сторону удаляющегося шторма. — Кто же будет господствовать над морем? Смерч или звёзды? Очевидно, звёзды. — Не много ли правителей? — хмыкнул Эрестор. — Владычица Варда щедро осыпала небесный купол королями и королевами. — Не много, — указала вверх Марилвэн. — Самых ярких всего две. — Две искры Варды как-то раз Впитали свет манящий, дивный. За светом нужен глаз да глаз! С ним жизнь легка — считать наивно, — начал напевать Эронел. — Но искры только родились, И свет им просто так отдали. А предки за него дрались, Их изгоняли, проклинали! Свет исказился и померк От властолюбья и бесчестья. Что делать? Возродить ли блеск? Да нет, зачем? И так прелестно. Вдоволь насладившись реакцией слушателей, книжник продолжил: — Свет почитают просто так, Каким бы ни был бесполезным. А искрой мог быть и дурак, И древний пень с корой облезлой. Но искры две, а свет один. И как решить, кто воссияет? Кто летописцу господин? Кто больше цену называет. Достоин кто — судить не нам. Но цену знаем мы словам. Многозначительно посмотрев на друга, его невесту, свою, видимо, будущую жену и ту девушку, чьё внимание придётся отвергнуть, Эронел поклонился. — Мне кажется, или ты нашёл способ обогатиться? — спросил Эрестор. В голосе прозвучали ноты осуждения. — Ты считаешь, что грядёт передел власти, и хочешь превратить войну за корону из битв и переговоров претендентов в состязание летописцев? Не много ли ты берёшь на себя, книжник с красивым почерком? — О, нет! Ни в коем случае! — Эронел разочарованно покачал головой, так и не сказав, что надеялся на поддержку. — Я вообще не хочу совать нос и перо в такие дела! Я лишь мечтаю о том, что однажды летописи станут творить магию, как музыка — что написал, то и сбылось. Конечно, такой дар тоже не может быть у всех, но хоть у кого-то был бы... — Например, у тебя, — мурлыкнула Эглериан. — На самом деле, от летописцев и так зависит всё, — заговорил книжник деловито, освобождаясь из объятий. — К примеру, сколько погибает, случайно или не случайно попав под копыта лошади? Немало. Но кто это обсуждает? Лишь те, кого трагедия коснулась. А если любую такую историю написать в летописи, то легко можно подставить даже невиновного, доказав, что он нарочно толкнул жертву под копыта. Хотя, это далеко не так просто сделать, как может показаться. Толкнуть в нужный момент, и чтобы жертва не оказала сопротивление, и чтобы лошадь не отскочила... — Ты будто пробовал, — усмехнулся Эрестор. — Нет! Но под копытами может оказаться кто угодно, и летопись промолчит, а править останется выживший. — Наш разговор свернул на тёмную дорожку, — серьёзно сказала Эглериан. — Вала Улмо хранит лишь тех, в чьих сердцах сияет свет. — Это тревога перед завтрашним днём, — пояснил черноволосый подданный лорда корабела. — Мы все знаем, как должны действовать, но не имеем представления, что предпримут гости. Вдруг наши планы окажутся невыполнимыми в тех условиях, что навяжут Нолдор? — От нас это не зависит, — вздохнула Эглериан. — Но каждый из нас сделал всё, на что мог повлиять. Платье, обед, документы, войско. Зависит всё, — запела она, смотря на ставшее совсем ясным небо, — что в мире есть, От поднебесной выси. Но наша честь, о, наша честь От нас одних зависит. — Никто из нас не был на том празднике, — усмехнулся Эронел впервые за ночь. — Но наслышаны все. И песню знают все. Даэрон — великий менестрель! — Но написал балладу не он! — твёрдо заявила Эглериан. — Её сочинила Нимродель! Неважно, кто исполнял! Петь могут все, а слава должна оставаться у создательницы! — Согласна, — кивнула Марилвэн. — Это тоже честь. Я буду петь с тобой вместе. Во славу Нимродель. На землях, войною пылающих, Которых покинуть нельзя, Эпоха досталась нам та ещё, Но плакать не будем, друзья! Пусть редко удача встречается, И выстлан не розами путь, Но всё, что на свете случается, От нас не зависит ничуть. Зависит всё, что в мире есть, От поднебесной выси! Лишь наша честь, лишь наша честь От нас одних зависит. Нам времечко выпало то ещё! О чём предстоит песни спеть? Одно у души есть сокровище, Оно называется «честь». Возможно и трубы победные, И славу отдать, и почёт, Но с честью до вздоха последнего Достойнейший лишь проживёт. Зависит всё, что в мире есть, От поднебесной выси, Но наша честь, о, наша честь От нас одних зависит. — А править останется выживший, — повторил Эронел. — И давайте, дорогие мои, это будем мы. Буря над морем либо стихла окончательно, либо ушла достаточно далеко, чтобы стать невидимой даже для зорких эльфийских глаз. А над горизонтом красиво и тревожно забрезжила утренняя заря.