Свет проклятых звёзд 2. От цепей и ошейников к свободе!

«Это не настоящая ценность». «А что же настоящая?» «Вероятно, ничего?» «Этого не может быть». «Может. Поэтому я буду нарекать ценностью что угодно, если не ценно ничего. Нужна лишь власть давать имена. А она у меня имеется». «У тебя нет власти, Моргот». «Разве что только над тобой, Варда. Очень жаль». «Если ничто не ценно, значит, всё можно отдать». Мятежный Айну ответил не сразу. Он ощущал пустоту там, где обычно звучала музыка, отвратительное чувство не давало ничего придумать. «Ну и отдам! — воскликнул он. — Вот и отдам! Хоть всё забирай, только дай поспать!» Удаляющийся голос рассмеялся, Мелькор тяжело вздохнул. — Надеюсь, — с трудом проговорил он, — мне это приснилось. *** — Кто нужен живым, Сохранит ценность мёртвым. А тот, кто любим, Из сердца не будет стёртым. Весёлый мотив и задорный голос бородатого мужичка в потешной шляпе странно дисгармонировали с мрачными словами песни, однако это, похоже забавляло певца. — Но ценен дарящий Лишь щедрым на подарки, И факел горящий Не нужен свечи огарком. Обступившие его великаны, похожие на заросшие мхом скалы, внимательно вслушивались в речь предводителя, косились на его молчаливую супругу. — Ты можешь идти, Не замечая ровной тропки, Но встанешь в пути В плену трясины топкой. Мужичок закружился в странном танце, прекрасная золотоволосая женщина присоединилась к нему, и вечерний сумрак отступил прочь от поляны. — Цени без оглядки, Цени, не считая, Пока речи сладки, Пока в небе стая, — запела красавица мелодичным журчанием весенних ручьёв. Новое место. Новая жизнь. Но как её продолжить, если прошлое осталось в огне? Есть ли смысл? Где его искать? — Кто нужен живым, Из памяти будет стёртым, Как только дары Понесут в ноги мёртвым, — прозвучал последний куплет, словно пугающее пророчество. Великаны расположились у небольшого лесного озерца, чтобы посоветоваться, стоит ли идти дальше, или можно остаться здесь. Сердца одних наполнились тоской и надеждой, другие же всё больше погружались во мрак, и Том Бомбадил с Золотой Ягодкой многозначительно кивнули друг другу без слов. Да, Дети Валиэ Йаванны слишком ценны, чтобы оставлять озлобленных вместе со смирившимися. *** — И что здесь настоящая ценность, а что просто для количества? Дерзкий вопрос принцессы заставил советника короля ужаснуться, стражей — напрячься. Королева осталась равнодушной лицом, хотя в сердце давно бушевали ураганы. Только не из-за слов дочери. Ценность... Мелиан искренне любила всё, что считала своим, но страх не суметь сохранить хотя бы главное, не говоря уж об остальном, лишал и без того истощающихся сил. Жизнь и иллюзия жизни тянули бесконечное число тончайших, но прочных нитей из животворящего духа Айну, ничего не отдавая, только требуя новых вливаний. — Ты хочешь, чтобы я поделился с тобой, Лутиэн? — спросил владыка Элу Тингол, посмотрев на дочь, словно та собиралась его обокрасть. — Разве это не моё? — уверенно взглянув отцу в глаза, поинтересовалась принцесса. — С детства мне нравилось то и дело приходить сюда с тобой и любоваться красивыми вещами, замечать что-то новое, пытаться угадать, что появится в следующий раз. — Скажи мне, Лутиэн, — Тингол гордо поднял подбородок, словно был недостаточно высок ростом, хотя и так превосходил здесь всех более, чем на полголовы, — скажи, что ты сделала для пополнения сокровищницы? Ты ждала новых красивых вещей, но ничем не помогала им появиться. — Ты не просил помогать, — парировала принцесса. — А ты не догадалась или не хотела догадываться? — Нет, ты не понял, — глаза Лутиэн опасно прищурились. — Я принимала всё это как должное, но ценности не видела ни в одной из вещей. И, знаешь... Сейчас не вижу тоже. — Тогда уходи! — воскликнул король Дориата. — Зачем вообще ходить туда, где тебе ничто не интересно?! — Мне интересно, отец, — улыбнулась принцесса, разворачиваясь и направляясь к дверям. Тяжёлым, защищённым замками, засовами и чарами. — Но не то, что тебе. Одна часть сердца дочери правителей хотела остаться и продолжить бессмысленный спор, дождаться хоть какой-то реакции матери или советника Саэроса, но другая уверяла — незачем. Решив не звать с собой Даэрона, Лутиэн поспешила прочь из города. Лес живой и лес мёртвый встретили принцессу одинаково безразлично, однако дочь правителей знала — это лишь отражение отсутствия интереса с её стороны. Если она решит обратить внимание на окружающую природу, всё живое и неживое сразу же отзовётся. Но нужно ли это? Ценно ли? Почему тем, кто создали Арду, безразлична судьба их творений, а самим творениям на себя не наплевать? Это ведь... Искажение! И порождённая им несправедливость. Желание превратить всё в игру сейчас почему-то растаяло снегом, которого во владениях Майэ Мелиан не бывает. Стало очень горько. — Кто я? Эльфийка или Майэ? — тихо запела Лутиэн, уходя дальше от дверей в Менегрот. Пусть никто не слышит её голоса, пусть Даэрон не узнает, какие песни она на самом деле хочет петь. — Зачем позволил Эру жить? Пусть истину я не узнаю, Не буду по теченью плыть. Да, за свою никто не примет — Не ровня или мне, иль я. Зато свободу не отнимет Ни королевство, ни семья. Кто я? Хотела бы стать частью Народа эльфов иль иных? Хотела бы. Но нет мне власти Убить одну из душ своих. Эльфийка я? А, может, Майэ? Что значит это для меня? Бездействовать, о бедах зная? Владея силой, мир менять? Нет, плоть слабей, чем украшенье, Что Валар выбрали себе. Не ровня Айнур я решеньем, Понятным лишь одной судьбе. Но звуки мне слышны Творенья, А эльфам это не дано. Кто я? Ошибки воплощенье? Пускай мне станет всё равно! Пусть будет вечно безразлична Мне двойственность души моей. Судьба Творца всегда трагична, Хранителя — ещё мрачней. Мне не нужны чужие судьбы И души, мысли ни к чему. Хочу дышать лишь полной грудью, Отбросив «Кто?» и «Почему?» Свобода есть игра без правил, Но и в неволе правил нет. Тиран, что всех страдать заставил, Сам раб — таков ему ответ. А мне указ не два народа, Никто из них не господин. Моя звучит вне темы нота, Их вечно две, но звук один. Два леса — живой и мёртвый, одинаково ценные для королевы Мелиан ждали приказа принцессы. Стоит ли ей подпевать? Может, осыпать лепестками или предложить угощение? Или она захочет провести время в компании милых зверушек? Лес ждал. Терпеливо и долго. И совершенно не опечалился, не дождавшись. *** Лес ждал. Лес казался гостеприимным, хоть и немного пугающим. Однако лесу верили больше, чем равнине, поэтому сюда везли многочисленные ценности. Край Семи Рек принимал всех. И лишь то и дело отражавшийся в тихой воде призрак белой башни пугал гномов, спасавших сокровища из гибнущего в пламени королевства. Однако эта мелочь никак не сказывалась на доверии лесу, слову нолдорана Карантира и его сыну Мориону Таурхилю. А башня... Да что только в чаще ни померещится! *** — Истинная ценность, братья... — лорд Маэдрос поднялся на крепостную стену, встал полубоком к владениям врага, вскинул меч. Свой боевой. — Истинная ценность — это верность. Мы все здесь верны себе и своей цели победить тьму! Мы верны однажды данному слову и общему стремлению! Далеко внизу, за стенами орки начали издевательски подражать эльфийскому правителю, оголяя задницы и показывая языки. — Мы верны общему делу и поэтому обязательно победим! — лорд Маэдрос обернулся на земли Моргота, погрозил им стальным кулаком. — Никто не выстоит против мощи нашего духа! Потому что, — старший Феанарион перевёл взгляд на подданных, — враги лишены самой главной ценности, которую мы именуем «Верность»! Жители Химринга согласно закричали. Большинство понимали: владыка-полководец поднялся на стену не просто ради красивых слов. Стоит ждать приказа. И каждый надеялся на призыв дать бой осаждающим город тварям.