Ты играешь с огнем, девочка (You're playing with fire, girl)

Жалость… чувство сопереживания и печали, вызванное несчастьем или страданием другого человека. Жалость… Сочувствие к чужому горю, мучениям или несчастью. Жалость… Сочувствие и понимание к человеку, попавшему в беду или трудную ситуацию. Не имело значения, какое определение слова вы выбрали, все они точно описывали чувства, которые Драко хотел вызвать у Гермионы. Он знал, что «письмо его отца» — это именно то, что ему нужно. Это должно было стать его козырной картой, так как он хотел одержать полную победу в этом пари, чтобы стать капитаном команды, и, о да, он также хотел посмеяться над глупым выражением лица грязнокровки, когда он сказал ей, что она для него не более чем ставка. Жалость — идеальный способ затащить грязнокровку в постель. Он был бы так рад пнуть ее, когда она упала бы к его ногам. Она заслуживала этого. Она заслуживала этого больше, чем кто-либо, кого он когда-либо использовал. Почему? Почему? Ну, это было легко. Потому что она была маленькой грязнокровкой, вот почему. Она была отбросом Магического мира. То, что обычно выбрасывают, когда уже попользовались, а именно это он и собирался с ней сделать. Ему пришлось потратить все время, чтобы дойти от Астрономической башни до своей спальни, чтобы убедить себя в этом… Вот почему он был так зол. Потому что на самом деле… это было совсем не так. Никогда в его жизни никто не осмеливался отвергнуть его… При любых обстоятельствах и в любой форме. Ни одна девушка не осмеливалась оттолкнуть его, когда он решал, что ей посчастливилось удостоиться прикосновения его губ. Кем она себя возомнила? Так оттолкни его… Отталкивала его, когда он действительно хотел поцеловать ее, когда хотел ощутить вкус ее губ, прижатых к его губам. Поцелуй был не достижением, не компенсацией. Это был момент. Момент, который она разрушила. Каменная стена, которую помог ему возвести отец, рухнула в ту же секунду, как их губы встретились… но когда она оттолкнула его, им снова овладело ужасное чувство уныния, стена вернулась на свое место, и он возненавидел ее с новой силой. Ее волосы снова показались ему отвратительной растрепанной массой, а отсутствие косметики и мятая юбка показывали, насколько она непривлекательна на самом деле. Драко Малфой многое умел делать в совершенстве. Умение убедить себя в ложности своих истинных чувств было одним из них, и к тому времени, когда он добрался до гостиной Слизерина, Гермиона Грейнджер снова стала не более чем объектом пари, и он высокомерно поднял голову, входя в тускло освещенную комнату. Единственным источником света в комнате был небольшой огонь в камине, и теплое мерцание пламени притягивало его к себе. С минуту он стоял у двери, просто наблюдая за танцем пламени, почти лижущего камень, словно зовущего его, настаивающего приблизиться к нему. Казалось, его тело взяло верх над разумом, и через мгновение он уже сидел в одном из кресел с высокой спинкой перед камином. Слегка склонив голову набок, Драко смотрел на огонь, и его взгляд постепенно терял фокусировку, как будто он находился под гипнозом. Тепло от горящего костра окутало его, как уютное шерстяное одеяло, и постепенно его голова начала клониться набок, а глаза медленно закрываться.

***

Драко показалось, что прошло всего несколько минут, когда он вдруг почувствовал, как чья-то рука нежно гладит его по щеке, и неосознанно потянулся навстречу этому нежному прикосновению. Вскоре мягкие пальцы этой руки оказались на его губах, и он легонько поцеловал каждый палец, которым рука коснулась его губ. Она склонилась над ним, ее волосы щекотали его щеку, и он призрачно улыбнулся, вдыхая аромат, который через мгновение достиг его носа. Это был запах девушки, и когда она села на него верхом, он положил руки на ее округлые бедра. — Ммм… — промурлыкала она, едва касаясь его губ своими. Улыбаясь, он притянул ее к себе, потянувшись вперед так, что расстояние, разделявшее их, исчезло. Как только их губы соприкоснулись, он слегка приоткрыл свои. Ему казалось, что целую вечность он мечтал ощутить вкус ее сладкого сияния. У него кружилась голова, как будто он парил в воздухе.… Она была его наркотиком, он не мог без нее жить. Она была его слабостью, он мечтал о ней… звук ее имени, слетающий с его губ, был бы подобен меду, если бы мед мог говорить. И он произнес это. — Гермиона… — он больше не мог сдерживаться, ему нужно было попробовать ее на вкус, попробовать этот наркотик. Ему удалось провести языком по ее губам только тогда, когда она откинула голову назад. Что-то было не так… так вообще не должно было быть… и вдруг он понял. На губах девушки не было помады, но он не мог понять, что это за вкус… он знал только, что это не клубника, не такая сладкая. Он медленно приходил в себя, его губы начали складываться в недовольную гримасу… Эта девушка, сидящая в его объятиях, кем бы она ни была, не была той девушкой, которая явилась ему во сне. Сладкий, дразнящий аромат сменился запахом дешевых духов, и он слегка потянул носом, прежде чем открыть глаза…

***

Гермиона мысленно проклинала себя, возвращаясь в Гриффиндорскую башню. Она всегда гордилась своей сообразительностью, но то, что она сделала, было так, ну… глупо! О чем она думала? Она сказала Малфою в лицо, что не видела этого письма, а потом выпалила свою ложь прямо перед ним. И теперь он знал, что она солгала, и он больше никогда не захочет с ней разговаривать. Все будет по-прежнему. Он насмехался над ней в коридорах, обзывал, как только представлялась возможность, и изо всех сил отравлял ей жизнь. Если кто-то сказал Гермионе несколько часов назад, что Драко Малфой никогда не хотел бы снова поговорить с ней, она бы, наверное, вздохнули с облегчением и прыгал по комнате, но теперь… она была, честно говоря… немного разочарован. — Глупая, глупая Гермиона… — нахмурившись, сказала Гермиона, идя по коридору, ведущему в гостиную Гриффиндора. В ее голове роилось столько мыслей, что ей потребовалась целая минута, чтобы вспомнить пароль. Наконец, она миновала проем с портретом полной дамы. Портрет со скрипом отодвинулся, и она вздохнула, войдя в тускло освещенную гостиную. Огонь, который все еще потрескивал в камине, когда она уходила, теперь превратился в тлеющий пепел. Она не стала включать свет, не желая никого беспокоить, а просто направилась в комнаты девочек. Гермионе никогда не нравилась темнота. Она нервно облизнула губы, нащупывая дорогу. Положив руку на спинку стула, она осторожно обошла стол, и когда ей оставалось всего шаг до лестницы… бац — она врезалась во что-то или… в кого-то. — О! — прошептало что-то… или кто-то. Гермиона, однако, этого не услышала, потому что в этот самый момент пронзительно вскрикнула и, отскочив назад, больно ударилась о маленький столик, который только что обошла. Она крепко ухватилась за край стола и, учащенно дыша, попыталась сориентироваться в темноте. — Какого черта ты здесь делаешь? — так же шепотом спросил Рон, потирая бок, на который пришелся основной удар книгой Гермионы. Гермиона на мгновение закрыла глаза и вздохнула с облегчением, а затем снова открыла их. Ее глаза уже привыкли к темноте, и она смогла различить фигуру парня, стоящего перед ней. Она догадалась, что это Рон, не только потому, что узнала его голос, но и потому, что парень был уже на восемь дюймов выше ее. Его волосы, отливавшие ярко-красным в лунном свете, наконец подтвердили, что перед ней стоит Рон, и она почувствовала себя очень глупо из-за того, что так испугалась, когда столкнулась с ним. Когда ее дыхание нормализовалось и она немного успокоилась, ее глаза снова сузились, но на этот раз вовсе не потому, что она могла что-то разглядеть в темноте. — Что я здесь делаю? Что ты здесь делаешь? — он спрятался в совершенно темной гостиной в десять вечера. Она замолчала, услышав, как он недоверчиво фыркнул. Ее брови взлетели вверх, она отпустила стол и даже не заметила, как уперла руки в бока. — Ты находишь это забавным? — Десять часов вечера? Гермиона, с каких это пор гриффиндорцы стали ложиться спать в 10 часов? Кстати, уже больше одиннадцати, и я вовсе не прятался, я ждал тебя… — сначала голос Рона был полон сарказма, но к концу предложения он смягчился, и она была уверена, что если бы могла разглядеть его получше, то увидела бы румянец на его щеках. Она замолчала. Уже больше одиннадцати? Как такое могло случиться? Она не могла провести целых два часа с Малфоем… или могла? Она опустила глаза, но когда Рон заговорил снова, посмотрела на него. — Ты… ты пошла в библиотеку в девять, а потом… когда пробило одиннадцать, а ты все еще не вернулась, я просто… я начал беспокоиться. Я поднялся в спальню к Гарри, но не смог уснуть. Вот почему я только что спустился и как раз собирался пойти в библиотеку и поискать тебя, — сказал он, пожимая одним плечом. Хотя он не мог ее видеть, глаза Гермионы расширились. Что бы она сделала, если бы Рон спустился в библиотеку и не обнаружил ее там? Прикусив губу, она выдавила слабую улыбку. — Это очень мило с твоей стороны, Рон, но на самом деле, у меня просто много домашней работы. Я потеряла счет времени. Тебе не стоит беспокоиться обо мне.… Я имею в виду, если я все еще буду поздно возвращаться из библиотеки. Пойми, это всего лишь означает, что у меня много домашней работы.… В этом году профессора просто завалили меня ею, клянусь, — тихо рассмеявшись, Гермиона наклонилась, чтобы поднять книгу, которую уронила, столкнувшись с Роном. Рон просто медленно кивнул, не сводя с нее глаз, когда она взяла свою книгу. — Да, я понимаю.… Но, Гермиона, сейчас только ноябрь… и если домашняя работа отнимает так много времени, может, тебе стоит пропустить один или два курса? Прижимая книгу к груди, Гермиона покачала головой. — Нет. Ни за что. Я уже забросила несколько курсов, чтобы не тратить время впустую, и больше не собираюсь ничего бросать. Кроме того, мне нравится делать домашнюю работу… ты знаешь. Фыркнув, Рон снова кивнул. — Да, ты всегда была немного странной. Закатив глаза, Гермиона слегка улыбнулась и прошла мимо него в свою спальню. — Спокойной ночи, Рон, иди хотя бы немного поспи. В конце концов, сегодня только четверг, а у нас завтра уроки, и тебе нужно хорошенько выспаться, — остановившись на лестнице, она оглянулась на него через плечо. — Научно доказано, что человек не может хорошо учиться, не высыпаясь. Недостаток сна приравнивается к отсутствию учебы, без полноценного сна твой уставший мозг просто откажется воспринимать новую информацию. С притворным раздраженным вздохом Рон закатил глаза и повернулся, чтобы посмотреть на ее лицо, когда она поднималась по лестнице. — Ты говоришь обо мне так, словно я какая-то гигантская губка с рыжими волосами. Гермиона тихо хихикнула, открывая дверь. — Надеюсь, мне это не приснится, — пошутила она и, улыбнувшись ему еще раз, тихо закрыла за собой дверь. Рон улыбнулся в ответ, затем опустил глаза и печально вздохнул, когда дверь за ней закрылась. Он немного постоял в тишине, размышляя, затем повернулся и неохотно направился к спальням мальчиков. Он прошептал «спокойной ночи, Гермиона» и вошел в спальню.

***

Глаза Драко расширились, когда он увидел. Пэнси Паркинсон уставилась на него сверху вниз, напоминая быка, перед которым размахивают красным флагом. Ее глаза горели недобрым огнем, губы были презрительно сжаты, а челюсти плотно сжаты. — Как-ты-меня-только-что-назвал? — прошипела она сквозь зубы. Ее голос сочился ядом. Ну и как он будет из этого выпутываться? Если без кастрации и ритуального повешения… Громко вздохнув, Драко закатил глаза и попытался пошевелиться, придавленный ее бедрами. — Я не называл… — Я абсолютно уверена, что слышала, как ты назвал меня Гермионой, — сказала Пэнси более спокойно, отодвигаясь от него и складывая руки на груди. Драко терпеть не мог, когда его перебивали. Больше всего на свете он ненавидел, когда его прерывали на полуслове. Ей следовало бы давным-давно это усвоить. Стиснув зубы, он поднялся со стула. — Прежде всего, молчи, когда я говорю. Во-вторых, я тебя никак не называл. Кажется, у тебя слуховые галлюцинации. Панси вскрикнула и упала с его колен, когда он встал. Она приземлилась с громким «бум». Прищурившись, она встала, чтобы посмотреть на него. Она терпеть не могла, когда он так делал — разговаривал с ней, как с ребенком. Почему он обращался с ней как с глупой? Не осознавая, что, делая недовольное лицо, она противоречит сама себе, Пэнси перевела взгляд на его глаза, пока он говорил. Когда он закончил, она села и снова скрестила руки на груди. — У меня не слуховые галлюцинации, — сказала угрюмо. Она по-прежнему отказывалась смотреть на него, но вместо этого сосредоточила взгляд на его коленях. — Да, пожалуйста, — саркастически выплюнул он и обошел ее, направляясь в свою комнату. — Что ж, сладких снов тебе, Гермиона, увидимся утром, — сказал он голосом, полным сарказма. Внезапно она схватила его за ногу. Споткнувшись, Драко поспешил схватиться за стул, чтобы удержать равновесие. Когда он оглянулся через плечо, его взгляд выражал досаду и возмущение собой. — Что, черт возьми, ты делаешь? — он зашипел и покачал головой, одновременно пытаясь выпрямиться. Она обхватила его ногу руками и держала ее. Она терпеть не могла, когда ее парень злился на нее. — Малыш, прости меня… — начала она жалобным голосом, прижимаясь головой к его ноге. Хотя в глубине души она все еще была уверена, что он назвал ее именем грязнокровки, она убедила себя, что на самом деле это было просто нечленораздельное бормотание, которое лишь случайно закончилось созвучием с именем «Гермиона». — Ты простишь меня?.. — она посмотрела на него своими темными глазами и повернула голову, чтобы поцеловать его ногу через брюки. Снова стиснув зубы, Драко попытался высвободить свою ногу из ее хватки. — Ладно, мне все равно, просто отпусти меня. Вздохнув, она, наконец, отпустила его ногу. Оттолкнувшись теперь уже соединенными руками, она встала перед ним, соблазнительно улыбаясь. — Теперь, когда мы все уладили, почему бы тебе снова не сесть в кресло… — ее голос снова стал похож на мурлыканье, и она мягко подтолкнула его к нему. Он взял ее за запястья и заглянул в глаза. — Пэнси… — Мммм…? — она тихонько хихикнула, ее нога скользнула ему между ног, она потянулась и начала облизывать и нежно покусывать его шею. Он снова закатил глаза и пожал плечами, так что они оказались ближе к ушам, что заставило ее отпрянуть. — Какого черта… — начала она, но он перебил ее. — Уже поздно, я устал и не в настроении. Почему бы нам не пойти и не лечь в постель? Он увидел, как ее губы изогнулись в улыбке, когда она услышала это предложение, и нахмурился. — Каждый в свою постель… Уголки ее губ опустились, и на лице появилась еще одна недовольная детская гримаса. Прежде чем она успела уговорить его или захныкать, он отпустил ее запястья и прошел мимо нее к лестнице, ведущей в его комнату, ни разу не оглянувшись. — И не корчи рожи, ты выглядишь как ребенок, — сказал он, дойдя до конца лестницы. В то же время он осознал, что сейчас дословно повторяет то, что Гермиона сказала ему несколько часов назад. У нее отвисла челюсть. Что, черт возьми, на него нашло? Он не в настроении? Это что, одна из его глупых шуток? Она медленно снова скрестила руки, но на этот раз на животе, и опустила глаза в пол. Было невероятно трудно убедить себя, что это было просто невнятное бормотание, теперь она была уверена, что услышала «Гермиона»… она посмотрела в ту сторону, куда он ушел. Должно быть, он устал… В конце концов, у каждого иногда бывают кошмары. С грустным вздохом она вернулась в свою комнату, но уснуть не смогла. Драко Малфой принадлежал ей… он принадлежал ей с четвертого курса, с того момента, как пригласил ее на бал. Он принадлежал ей, и будь она проклята, если кто-нибудь, особенно какая-нибудь грязнокровка попытается отнять его. С этой мыслью она, наконец, заснула. Еще до того, как он открыл дверь, Драко услышал доносящиеся из комнаты звуки — как будто кто-то рубил дрова. Инстинктивно застонав, он толкнул дверь и вошел в темную комнату. Звук усилился, как только он вошел, и Драко, поморщившись, с силой хлопнул дверью в надежде разбудить Крэбба и Гойла, которые и были виновниками шума. Шум на минуту прекратился, и он услышал, как они оба что-то бормочут во сне, но затем они перевернулись на другой бок, и нечеловеческий храп возобновился. Чертыхаясь себе под нос, Драко присел на край кровати и скинул ботинки. Вот почему он всегда старался сначала лечь. Таким образом, ему удалось не услышать этот адский шум, в котором эти два придурка совершенствовались. Привыкнув к шуму, он понял, что может вздремнуть, но заснуть так и не смог. Это все равно что пытаться заснуть, когда медведь гризли и лев дерутся прямо у тебя на кровати. — Заткнитесь, заткнитесь, заткнитесь… — тихо проворчал он, снимая брюки. Громкий храп, бормотание и сопение были единственными ответами, которые он услышал, прищурившись, он начал стаскивать с себя рубашку. — Я сказал, заткнитесь! — он зашипел чуть громче, натягивая ночную рубашку. Храп не прекращался, но Драко просто нужно было хорошенько выспаться, и поэтому, пожав плечами, он достал волшебную палочку и, раздвинув занавески на их кроватях, наложил на них обоих заклятие тишины. «Молчание — это действительно золото», — подумал он, вздохнув с облегчением, и растянулся на кровати. Когда его голова коснулась пуховой подушки, которую мать прислала ему в подарок на день рождения в октябре этого года, он быстро заснул.

***

Гермиона нахмурилась во сне. Ее беспокоило странное и в чем-то неприятное чувство, как будто кто-то наблюдал за ней, и она медленно открыла глаза. После того, как она несколько раз закрыла и открыла глаза, чтобы они привыкли к солнечному свету, заливающему комнату, она уже начала что-то различать, и тут увидела, что прямо на нее смотрит пара огромных глаз. Живоглот сидел у нее на груди и смотрел на нее так, словно чего-то хотел. Устало застонав, она мягко оттолкнула его и села. Она проигнорировала мяуканье Живоглота и потянулась, громко зевнув. Закрыв глаза, она повертела головой из стороны в сторону, затем откинулась назад и выгнулась, как кошка. Она выгнула спину, отчего ее спина приятно хрустнула. Когда она открыла глаза, то поняла, что солнце уже взошло… Она никогда не просыпалась, когда солнце уже встало… она вставала намного раньше, чем солнце появлялось на горизонте. Который час? Ее карие глаза расширились, и она соскользнула с кровати, в панике оглядываясь по сторонам. Она схватила свои старые наручные часы с прикроватного столика, и ее челюсть отвисла так сильно, что грозила упасть на пол. Нет… нет, нет, нет, нет, нет… Это сон, плохой, очень плохой сон. Даже ночной кошмар. Вероятно, она неправильно посмотрела на часы… или они были сломаны, этого не могло быть, просто не могло быть 10:00. Тик-так, тик–так, минутная стрелка на ее часах двигалась… признак того, что ее часы работали нормально. Разинув рот от изумления, она швырнула часы на кровать и помчалась в ванную, как летучая мышь из ада. Через десять минут она почистила зубы, умылась и встряхнула волосами, приведя их в полный беспорядок. Непослушные локоны торчали во все стороны, но, честно говоря, Гермиону это нисколько не волновало. Сорвав с себя пижаму, словно она была в огне, Гермиона надела школьную форму и мантию, схватила сумку и побежала так быстро, как только могла. Она совершенно пропустила первую пару и теперь бежала ко второй. Никогда… Она никогда в жизни не опаздывала на занятия, не говоря уже о том, чтобы пропустить их, ну, за исключением сегодняшнего дня… Она разозлилась на себя и выругалась себе под нос, а затем внезапно остановилась перед входом в зал и подумала — какой урок у нее сейчас? «Уход за магическими существами», — подсказала ей память, и она кивнула, выходя через парадную дверь. Земля снаружи все еще была грязной после вчерашнего дождя, и ей пришлось перейти на бег трусцой, чтобы не упасть и не растянуться на земле. Она едва могла разглядеть учеников, окруживших хижину Хагрида, и вздохнула, чувствуя, что вот-вот расплачется, когда ступила на дорогу, окруженную множеством ям. Это все Малфой виноват. Она повторила это про себя, как только показались светлые волосы. Она провела ночь, беспокоясь о том, как расстроила его, и заснула только за час до того, как ей пришлось вставать. Гермиона терпеть не могла, когда люди расстраивались из-за нее, но по какой-то причине, которую она не могла объяснить, ее особенно расстраивало, что Малфой мог злиться на нее. И он был прав, потому что она прочитала письмо, которое не должна была читать… Так что она не могла винить его… Ее взгляд упал на недовольных Лаванду и Парвати, и она тут же прищурилась. Она будет винить их. Им действительно было трудно разбудить ее? Теперь ее прищуренные глаза смотрели на учеников, стоявших рядом с девочками, на Гарри и Рона… они еще паршивее! Эти тупые, тупейшие засранцы. Неужели они не заметили, что ее не было в первой паре? Она могла быть мертва и гнить в своей постели, а они бы швыряли друг в друга грязными носками и ботинками, что они сейчас и делали. Да. Замечательно. Она будет винить их.

***

— Вот и все. Все, что вам нужно сделать, это… Миона! Где ты была? — глаза Хагрида вспыхнули, что означало, что он на самом деле улыбается, хотя этого и не было видно, так как густая борода закрывала большую часть его лица. Гермиона почувствовала, как ее щеки заливает румянец. Она была несколько смущена тем, что Хагрид обратился к ней перед всем классом, вместо того чтобы подождать, пока она подойдет и поговорит с ним, что, конечно же, она намеревалась сделать. — Она позаботилась о своих волосах, разве это не очевидно? — насмешливо протянула Пэнси Паркинсон, когда Гермиона проходила мимо нее. — Они выглядят просто великолепно. Проигнорировав ее, Гермиона даже не взглянула в сторону девушки, направляясь к Хагриду. — Прости, Хагрид… я… Я плохо себя чувствовала и проспала… — тихо сказала она, отводя глаза, как только закончила предложение. — Тебе плохо? Может, тебе лучше пойти прилечь? — заботливо пробормотал Хагрид. Гермиона почувствовала, что краснеет все больше и больше, она знала, что Хагрид вовсе не хотел ее смущать. Иногда ей казалось, что он просто не осознает, насколько громким был его голос. Она продолжала смотреть на свои заляпанные грязью ботинки, качая головой. — Нет, спасибо. Извини, я опоздала… — Не беспокойся об этом. Я знаю, что ты прилежная ученица, — он снова улыбнулся ей, а затем посмотрел на других учеников и громко хлопнул в ладоши. — Итак, пусть каждый из вас вытащит Харви из клетки и приступит к работе! Вы уже знаете, какие партнеры у кого есть. Гермиона нахмурилась, она не знала, кто ее партнер. Она собиралась спросить Хагрида, но он уже отошел от нее и, очевидно, был очень занят, открывая большую клетку перед своей хижиной. Закусив губу, она повернулась, чтобы посмотреть на своих однокурсников. Рон стоял, скрестив руки, перед Блейзом Забини, который выглядел таким же довольным своим положением в партере, как и Рон. Гарри стоял… где-то позади Пэнси, сцепив руки за спиной, внимательно разглядывала поля перед замком. Он посмотрел на небо, потом на землю, в общем, куда угодно, только не на пухленькую девушку, стоящую слева от него. Она вздрогнула, увидев Лаванду Браун, направляющуюся к Миллисент Булстроуд. Крэбб и Гойл, казалось, были единственными, кто был доволен своими напарниками, ну, а Дин и Симус, которые болтали и смеялись. Кто остался без пары? — Ты можешь пойти и взять эту… штуку. Я не стану совать руку в клетку, — раздался у нее за спиной холодный, презрительный голос. Гермиона подскочила от испуга и оказалась лицом к лицу с Драко Малфоем, который смотрел на свои руки так, словно боялся испортить идеальный маникюр, прикоснувшись к существу, упомянутому Хагридом на лекции. В обычной ситуации она бы просто послала его к черту, с ним бы ничего не случилось, если бы он сломал свой драгоценный ноготь, но она уже была в его черном списке, поэтому просто кивнула и присоединилась к очереди студентов возле клетки. — Урод, урод, тупой урод, уродливый вонючий мальчишка, негодяй, негодяй, негодяй! — завыло существо, которое Гарри нес, проходя мимо Гермионы. Оно было похоже на хорька-переростка и извивалось в руках Гарри как сумасшедшее, пытаясь вырваться. Гермиона уставилась на эту пару во все глаза и тихо фыркнула, когда Гарри повернулся к ней лицом. — Я чувствую, что на этом уроке мое самолюбие подвергнется серьезному испытанию, — пошутил он, ухмыляясь, и посмотрел на Харви. — Пфф, — существо, изогнув шею, издало довольно громкий звук, очевидно, чтобы позлить Гарри. У Гарри слегка отвисла челюсть, и он тихо фыркнул. — Что ж, и тебе «пфф», — вздохнув, он покачал головой и продолжил свой путь к Пэнси, которая уже громко жаловалась, что не хочет работать с Харви. Следующим подошел Рон, и его лицо было пунцовым, так как он уже вступил в бесполезный спор со своим Харви. — Лалалалала, — завопил Харви, прижимая свои маленькие лапки к ушам. — Ты целуешь свою мать этим ртом?! — взревел Рон, явно разозленный комментарием Харви. Они продолжали спорить всю дорогу до Блейза, и Гермионе пришлось крепко сжать губы, чтобы не рассмеяться. Только Рон мог вступить в спор с существом, которое, вероятно, не понимало, что говорит. Наконец настала ее очередь, и она заглянула в клетку. Там остался только один Харви, и он поднял голову, чтобы посмотреть на нее. — Некрасивая девчонка, некрасивая девчонка, — запел он, и она прищурилась. — Не будь грубым, — сказала она, поднимая его. — Толстая, толстая, толстая, — он не умолкал, мотая головой из стороны в сторону, как она несла его к Драко. — некрасивая и толстая, некрасивая и толстая. Ее зубы стиснулись, всего минуту назад она едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться над Роном, а теперь испытывала то же, что и он. — Ну, знаешь, ты тоже не принц моей мечты, — рявкнула она приглушенным голосом. Однако Харви не послушал ее и начал петь свои грубые песни еще более громким и противным голосом. Когда она приблизилась к нему, Драко медленно приподнял бровь и посмотрел на нее. — В чем дело? — Это животное, вот что это такое, — процедила Гермиона сквозь стиснутые зубы, передавая его Драко. Фыркнув, Драко отступил от нее. — Я уже говорил тебе, что не собираюсь к нему прикасаться. Громко и раздраженно вздохнув, Гермиона закатила глаза и посадила Харви себе на плечо. Наконец, она научилась заставлять его замолчать и начала задумчиво покусывать губу, поглядывая на Драко. Он смотрел в землю, ковыряя носком ботинка в луже грязи. Ей пришло в голову, что он просто избегает смотреть на нее, и она поняла почему. Слегка облизнув губы, она попыталась придумать, как сказать то, что хотела донести до него. — Послушай… — медленно начала она. Когда он посмотрел на нее, она почувствовала странное покалывание в животе. — Я… я знаю, ты, наверное, все еще злишься на меня за вчерашний вечер, и… и у тебя есть на это полное право. Мне не следовало читать это письмо, Драко… Но я просто хотела сказать, что мне жаль, — она ждала его ответа, но он просто смотрел на нее, словно ожидая продолжения. И, сделав глубокий вдох, она это сделала. — И я бы очень хотела продолжить заниматься с тобой… если, конечно, ты мне позволишь. Ему становилось все труднее и труднее сдерживать улыбку. С каждым ее словом кончики его губ угрожающе приподнимались, но он заставлял себя сохранять серьезное выражение лица. Пожав плечами, он снова уставился в землю. Гермиона нахмурилась, тоже уставившись в землю, а затем снова посмотрела на него. — Я… Я думала, у нас все хорошо. Это идиотизм — останавливаться только потому, что я прочитала какое-то… какое-то глупое письмо. Я уже забыла, что в нем написано, — он по-прежнему не издал ни звука. Гермиона на мгновение закрыла глаза, вздохнула и снова посмотрела на него. — Прости, Драко. — С каких это пор я стал Драко? — наконец ответил он, пропуская волосы через пальцы и глядя на нее. Повторив его предыдущее движение, она пожала плечами. — С тех пор, как я решила извиниться перед тобой. Он выглядел задумчивым. Было бы слишком подозрительно, если бы он согласился слишком быстро. Чтобы простить ее в первый раз… но он не хотел доводить ее до того, что она перестанет предлагать. Поэтому, драматично вздохнув, он снова посмотрел на нее. — Хорошо, но… но только потому, что мне нужна эта оценка, она мне действительно нужна… Как ты прекрасно знаешь, — последнюю фразу он пробормотал, отворачиваясь от нее. Хотя последнюю часть он произнес тихо, она услышала его слова и нахмурилась. Странно, но она почувствовала почти облегчение, когда он согласился продолжить их занятия, и улыбнулась, перекладывая Харви на другое плечо. — Хорошо, тогда увидимся в следующий четверг. Драко коротко кивнул. Он не хотел, чтобы у нее сложилось впечатление, что он уже простил ее. За это ему полагалась премия.… На первом курсе распределяющая шляпа сказала, что слизеринцы хитрые, и, о да, он был хитрым. Все развивалось в точном соответствии с его планом. Его план был совершенен, каждая деталь, и эта мысль вызвала у него улыбку — но очень, очень слабую. Гермиона наблюдала за ним. Она подумала, что ему это понравилось. Нравилось наблюдать, как она извиняется. Ему нравилось, что ей приходится извиняться перед ним. Вероятно, это было его извращенное чувство власти… ее подозрения подтвердились, когда она увидела его ухмылку. Краем глаза он видел, что над полем для квиддича развеваются флаги, слегка покачивающиеся на ветру. Это была его должность. Он уже мог надеть значок капитана команды. Отец будет так гордиться… Мысль о том, что он наконец-то сможет порадовать своего отца, сделав что-то самостоятельно, вызвала улыбку на его губах, и он повернулся к Гермионе. — До следующего четверга… Гермиона.