Этой ночью...

Сегодня безоблачно. Ночное небо украшено яркими звездами. Они красиво отражаются в глазах Бертольта. Здесь, прямо на высокой стене, укрывающей людей от титанов, весь Парадиз, кажется, может уместиться в ладони. Впрочем, по сравнению со всем миром он и правда совсем крохотный. Кому как не марлийцам об этом знать. — Хорошо, что мы выбрались из корпуса именно сейчас. Так спокойно… Все спят, кругом никого, только ты да я, — носитель колоссального титана повернулся к напарнику. Улыбнулся так обворожительно-искренне, что Райнер не смог не ответить тем же. — Я рад, что тебе нравится. — мужчина отложил свой УПМ в сторону. Устремил взгляд в небо — никогда он не видел его таким романтичным, — Луна сегодня красивая. Совсем как на нашей родине. — И правда. Ради такой даже умереть не жалко, — Бертольт завороженно соединял взглядом созвездия. Кассиопея, Андромеда, Большая Медведица… Неожиданно даже для себя он сел, а затем и вовсе лег на поверхность стены. В таком положении можно ощутить себя словно в далеком космосе, освободиться от «земных» проблем и снять с плеч тяжелый груз ответственности. Браун пристроился рядом: уложил голову Гувера на свою грудь и обнял рукой за плечо. Под мирный стук его сердца они молчали, глядя на сверкающий небосвод. Спокойствие. Умиротворяющая тишь. Любимый человек. Кажется, на этом мгновении остановилось время. Каждая секунда растягивается на долгие часы, но даже так и сотни лет будет мало, чтобы вдоволь насладиться друг другом. Райнер аккуратно прикоснулся губами к макушке Бертольта. В тишине послышался его спокойный голос: — Операция почти завершена. Скоро мы перебьем всех эльдийцев и с победой вернемся на родину. Хочу познакомить тебя со своей семьей, ты не против? Гувер ответил не сразу. Нервно сжал ткань чужой рубашки, прежде чем произнести тихое: — Нет, не против. Внимание партнера не могло пропустить его волнение. Носитель бронированного опустил взгляд вниз и поднял лицо любовника за подбородок. — Что-то не так, Берт? — мужчина пытался найти ответ в его глазах. Те почему-то бегали по его лицу (может, с той же целью). Гувер замялся. Стыдливо разорвал зрительный контакт. Его определенно что-то тревожит. — Райнер, скажи честно… что для тебя значит «родина»? Только лишь место, где ты родился и вырос? — Не только. Это место, где живут мои близкие люди. Место силы. На родине мне спокойно. Там меня любят и ждут. — Если так, то… можешь ли ты считать Марли, которая ненавидит тебя за эльдийские корни, отправляет людей твоей нации на убой и вынуждает тебя идти против своих же, своей родиной? А Парадиз? Разве здесь ты не получил все то, что перечислил? — Мне не нравится этот разговор, Берт, — отрезал бронированный. Прижал к своей груди, обнял крепче. — Мы рискуем своей жизнью на опасной операции, чтобы стать достойными марлийцами. Хочешь бросить все, что у тебя было, ради кучки демонов? Хочешь бросить меня? — Нет! Нет… я не это имел ввиду. Конечно, я пойду туда, куда и ты. Ни за что тебя не предам. Я за тобой по пятам, по любой твоей прихоти… — Берт, посмотри на меня. Гувер снова поднял голову и сдвинулся выше, чтобы быть на одном уровне с партнером. Поцелуй — слияние потрескавшихся, сухих мужских губ. Легкая колючесть щетины. Грубоватая, неумелая чувственность. Волнение, страх, последний вдох. Они редко целовались. Не могли позволить себе такую роскошь, тем более при других разведчиках. Не считали нужным проявлять любовь таким способом. Знали ведь — они ценят, любят, берегут друг друга. Зачем им еще что-то? Оторвавшись от чужих губ, Райнер снова устремил взгляд в небо. Все такое же красивое и звездное. Рядом — все такой же красивый и нежный Бертольт. У них осталось совсем немного времени, прежде чем вернуться обратно. Кто знает, когда в следующий раз они смогут просто побыть вдвоем? Они будут вспоминать эту ночь до конца жизни. И те слова Бертольта… со временем обретут смысл.