Плохое предчувствие

      От Юры жди беды. Это было понятно сразу, с самой первой встречи. Хмурова представила нового специалиста, коротко и по делу: ФИО, заслуги, новые обязанности. Юра даже не пытался скромничать, да и сложно было в его-то блатном прикиде и с его-то нездешними манерами. Вроде, их с Федей ровесник, а сразу видно – не их уровень и как будто гордится этим. Покивал, сам себе улыбнулся, отсалютовал новым коллегам: «Будем знакомы, вечером простава», и тут же взял Хмурову под локоть и повёл в её же кабинет.       Костя с Федей тогда даже словом не обменялись, взгляда оказалось достаточно - не приживётся парень, имя можно не запоминать. Но на проставу пошли. И уже через полчаса выяснили, что парень к тому же хвастун, балагур и транжира, но с двух рук стреляет семь из семи в десятку, знает весь город и вообще-то нормальный мужик где-то очень в глубине души, если бы не тяга искать себе приключения на задницу. Так что прижился Юра покрепче, чем они с Федей за пять лет в отделе. Тут комплиментик, там билетики в театр или наводочка – и вот он всеобщий любимчик, но, к ехидному удовольствию Кости, такая же белая ворона, как и они. И на том спасибо.       Юра бесконечно обаятелен и неприкрыто нагл. Это обезоруживает, вводит в ступор, смущает. Но среди десятка ушлых, сначала льстящих, потом стучащих, тихо ненавидящих и громко сплетничающих коллег они с Федей единогласно выбирают по-своему честного Юру. Это приходит не за день и не за два. Потребовалось много вечеров в участке за бумажками, нелепых походов по пивнушкам и ещё больше чудом раскрытых дел и передряг со сломанными костями и выбитыми зубами. Так закаляется сталь и обретается шаткое подобие доверия. С последним по-прежнему проблемы, потому что они трое по местным меркам – наглухо поехавшие. Каждый по-своему.       Федя называет их «настоящими ментами»: принципиальными, не пасующими перед трудностями, гордыми и помнящими, где грань. Костя бы насчёт себя поспорил, насчёт Юры – тем более. Косте важнее поймать гада и добиться правды, цена роли не играет. У Юры на первом месте его искусно сотканное полотно интриг и людей не обидеть, но уж если пообещал – сделает, Костя не сомневается. До последнего останется, откинет назад волосы, оглянется на гору трупов, которую всю следующую неделю придётся методично оформлять и пафосно подытожит: «Пати удалась, предлагаю через неделю в этом же месте, только с музыкой, идёт?». Прокопенко крутит пальцем у виска, Костя почему-то усмехается и бурчит: «Ты сначала по этой бумажки заполни, тусовщик хренов».       И вот Юра стал одним из них. Редкий, как солнце, вечно где-то пропадающий, но непременно возвращающийся в участок либо в поисках денег, либо в поисках всеобщего восхищения. Не напарник, не друг, но товарищ, свои уши и на улицах, и в генеральских кабинетах. Информацию Юра выдавал по крупицам, смаковал, пока Федя не стучал кулаком по столу и не реагировал в духе: «Смирнов, у тебя почасовая оплата что ли? Хорош кота за яйца тянуть!». Юра не обижался, но и себе не изменял, так что даже у Кости начинали нервишки пошаливать. И как-то незаметно, благодаря и вопреки, Костя стал на него полагаться.       - Хохо, просто уточню: ар ю крейзи? Нет, у меня и так дел по самое не балуй, в этот раз без меня, братцы, я ещё пожить планирую, спасибо. - И лунной походкой к выходу, но через день или два домашний телефон Грома мог надрываться хоть полчаса, пока Костя наконец не возьмет трубку.       Где-то очень в глубине души Костя каждый раз ждал этого звонка и радовался ему словно выигрышу в лотерею. Но рычал своё суровое «у аппарата», будто не знал, кто на том конце. Юра не разговаривал. Юра мурчал в трубку, словно продажник новой формации или агитатор секты. Непременно что-то важное и непременно срочное. Сейчас или никогда. И Костя всегда срывался, потому что второго шанса правда могло не быть.       Юра звонил из таксофонов, магазинов, казино и библиотек, с вечным шумом на фоне, бодрый что в шесть утра, что в шесть вечера. Со свежими новостями в зубах. Перезванивать Юре было бесполезно, да и в общем-то некуда. Костя как-то спросил в дежурке юрин телефон. Дали аж три номера и развели руками. По двум из них люди и сами бы хотели знать, где находится Юрий Смирнов, потому что он задолжал денег, у него вот-вот родится дочь и всё в таком духе. По третьему номеру никакого Юры под страхом наряда ОМОНа не знали. Зато знали подходящего под описание Колю Романова. С фантазией у Юры, видимо, туговато, как и с элементарной логикой - никто бы тридцать с лишним лет назад в здравом уме не назвал так сына. Адрес тем более можно было не спрашивать: Юра переезжал каждые пару недель, если не чаще. Служба, ничего не поделаешь, названивать Косте - и так огромный риск, так что «нау ор невер, Гром, у тебя час».       Костя чувствовал себя круглым идиотом, когда бросал все дела и ехал к Юре. Взрослый мужик, милиционер, сыну двенадцать уже, а с Юрой ведет себя хуже, чем подростки. Игоря ругает, а сам туда же, с Юрой за гаражи в полную пургу – ну точно идиот, вот бы и его кто-нибудь вразумил и наказал. Увы, взрослые тут они, точнее пока только Федя.       У Юры не было выходных. Суббота и воскресенье - хлеб для криминальных элементов, значит, и Юра должен быть на своем посту. Никаких дежурств, никаких подмен. Зато Юра дрых в лучшем случае до десяти, если в десять не ложился. По понедельникам и вовсе приползал к обеду, который для него явно был завтраком, если не ужином. Неприлично довольный жизнью заваривал крепкий чай. Из нового пакетика и минимум три ложки сахара. Ел тоже с неприличным аппетитом. Так что даже на его наглое «брат, заплатишь, ладно?» иначе как кивком Костя ответить не мог. Деньги Юра возвращал. Без напоминаний, сразу с зарплаты. Иногда раньше. Иногда уже через день приходил снова, но дебет с кредитом у Кости сходились исправно.       Юрино «я угощаю» Костю одновременно приводит в восторг и отдаётся чётким ощущением, что этим вечером они непременно найдут себе проблем. Потому что Юра либо уже знает, во что они ввязываются, либо найдет им передрягу, так сказать, по ходу пьесы. Костя может говорить что угодно, но Юра как котёнок Гав: «Не ходи туда, там тебя ждут неприятности» - «Как не пойти, они же ждут». Игорь в детстве обожал этот мультфильм, у них даже кассета была. Недавно наткнулись по телевизору, и Костя поймал себя на том, что представляет, как котёнок разговаривает голосом Юры. «Я эту котлету спрятал в надёжном месте» - объяснить Игорю, что у его отца не нервный срыв, а коллега с похожей жизненной позицией, было крайне сложно. Но Игорь понимающе кивал, чтобы его не расстраивать.       Пахнет Юра тоже проблемами. Точнее, одеколоном. Не мылом, не потом и не несвежей одеждой, даже не сигаретами своими блатными, а одеколоном. И явно не потому что он его хлещет как половина их отдела, нет. От него несёт его чёртовым кельвин кляйном («хохохо, польского разлива, чудом достал»), который Костя разве что в рекламе в газетах видел. Костя ищейка, у Кости в прямом и в переносном смысле хороший нюх. Поэтому Юру он чувствует если не носом, то затылком. Возникает ощущение, что сейчас по нему со всей дури треснут. Но нет, всего лишь «Костя, брат, как сам, как сын?».       Костя огрызается, Костя ставит на место, Костя пытается оттолкнуть и избавиться. Буквально ловит себя на мысли, что хочет обидеть и задеть, что теряет самообладание при одном взгляде. Им определенно, на тысячу процентов не по пути и ничем хорошим это кончиться не может. Юра безответственный и беспринципный засранец, думающий только о себе. Сдохнуть с ним или из-за него в какой-нибудь сточной канаве – не то, что нужно ему и Игорю. Об Игоре тоже нужно думать, потому что он даже не скрывает, как его бесят вечные отлучки отца, а Костя слишком хорошо понимает, какой опасности их может подвергнуть тесное знакомство с Юрой. И что при этом Юра, конечно же, в глазах костиного сына кто-то вроде супергероя. Смесь терминатора, чёрного плаща и малинового пиджака. Только они все по телевизору, а Юра со своими береттами, модной укладкой и пафосными фразочками – у них во дворе или на пороге квартиры. Не дальше, Костя же не совсем двинулся.       Но двинуться пришлось совсем, потому что Юра никуда уходить не собирался. Даже наоборот, в какой-то момент обалдел хуже прежнего. Зима, душная парадная, Костя из последних сил защищает своё жилище, потому что пусти он Юру туда – битва проиграна. Хоть так оберегать Игоря и их хлипкий мирок, не водить гостей, не подвергать опасности… Юра – квинтэссенция того, во что Костя ни в коем случае не должен влипать, и тот самый хуй штопором, который находится на каждого. И этот разговор Костя запомнил на всю жизнь, слово в слово.       - Кость, ну ты с каждым днём всё смурнее и смурнее. Если что-то случилось… - Юра кокетничает, проводит пальцем по косяку, будто бы в смущении. Будто Костя не знает, что смущение ему ещё в детстве вырезали вместе с аденоидами. – Яж помочь могу, брат, я людей знаю, и сам вот тоже готов.       Поднимает глаза. Красивый как дьявол и со своим неожиданно человеческим взглядом, полным преданности и готовности разделить любое горе. Юре надо идти ещё и в переговорщики (популярная нынче становится профессия), потому что бастион уже практически взят и крепость вот-вот падёт. Костя думает: к чёрту, помирать так с музыкой.       И хватает Юру за грудки так, будто хочет приложить или хорошенько встряхнуть. Вместо этого прижимается губами к губам. Целоваться он не то, чтобы умеет, не его история. Да и вообще-то Костя не особо по таким вещам, но Юра что-то в нём затронул. Слишком много адреналина и разговоров за жизнь. Слишком много улыбок, подколов и слишком много рук помощи. Херов, как выразился Игорь, амбидекстер готов ему протянуть и правую, и левую, особенно если пахнет жареным. Слишком много внимания и заботы, которые сквозят практически во всём, что делает Юра. Но не сейчас. Сейчас Юра не отвечает на поцелуй, а смеётся Косте в губы, и это не обижает, потому что вся эта ситуация от и до – полный абсурд.       - Ну, сыщик ты или где? Так понятнее, что у меня случилось или письменные показания нужны? – Костя строгий, на привычной позиции старшего и более умного. Руки скрещены на груди, брови нахмурены.       - Не очень, да-давай уточним: ты… ты меня сейчас поцеловал? Просто не… не очень похоже было, ты меня сразу, сразу пре-предупреди если это теперь всегда вот так будет… - Тараторит Юра, вроде как с издёвкой, но Костя слишком хорошо знает, что Юра начинает запинаться и заикаться только когда волнуется. Ещё раз губами к губам. Потому что Костя сам ничего не понял, кроме того, что нужно ещё.       - Гром, пощади… - Юра отстраняется и смеётся уже в голос. – Это полный конец обеда, просто браво. Малой дома?       - Нет. – Костя пытается найти в лице Юры хоть что-то, намекающее на его отношение к ситуации, но так ему и надо. Сам годами, как называет это Федя, посылает смешанные сигналы. Хочешь дружить – дружи, хочешь любить – люби, не хочешь – пошли его уже. А то тошно всем, включая Федю.       - Тогда пойдём целоваться. Только по-нормальному. – Чёртов приглашающий жест. В квартиру Кости. Его хватает на то, чтобы сделать шаг назад. А дальше Юра словно срывается с цепи, и Костя окончательно теряется от его напора.       Он, в отличие от Кости, такие вещи умеет и любит. Костя влетает спиной в шкаф и оказывается в самом мокром и страстном поцелуе в своей жизни. Никакого языка, но поцелуй долгий, и Юра на ходу скидывает пальто и разувается. Одну руку Кости кладёт себе на шею, другую на талию. Тянет на себя. В висках стучит тревога. «Теперь ты». Запомнить и повторить, получить своё «нет, не так» и новый пример. Ещё раз. Юра лижется, кусается, лезет своими ручищами везде, где можно и нельзя, и руки Кости не забывает подталкивать в нужном направлении. Костя давно не мальчик ведь уже, но с Юрой пацан пацаном. Робкий и смущенный, потому что стоит им перестать целоваться, Юра берёт его лицо в ладони и чистосердечно признаётся: «Ты вообще-то охеренно меня заводишь, ты в курсе?». Это не пошлость. Это сладким томлением в животе и громким стуком в груди. Это взрывом в голове, желанием прижаться, вдохнуть его запах полной грудью и продолжать как можно дольше. Поцеловать основание ладони и запястье, чтобы получить уже не насмешливую, а одобряющую улыбку.       Юра рушит все стены и все границы, хотя в тот день они не продвигаются дальше поцелуев и прихожей, так что вернувшийся из школы Игорь получает вполне правдоподобное объяснение, что дядя Юра уже уходит, а Костя помогает коллеге одеться, а вовсе не наоборот. Костя не понимает, что с ним происходит и откуда у него тахикардия, неспособность связно разговаривать и такие проблемы с дыхалкой, но о причине догадывается. Потому что запах юриного одеклона ощущается в прихожей ещё несколько дней. А дальше наступает одновременно самое простое и самое сложное. Поиск баланса.       Костя ловит на себе взгляды, Костя чувствует прикосновения, Костя слышит намёки на продолжение. Костя назвался груздем и совершенно не против залезть в кузов, игнорируя предчувствие надвигающейся бури. Ощущение, будто воздух загустел как перед грозой, а её всё нет и нет, и от этого ещё тревожнее. Они целуются на ночных дежурствах, в тёмных переулках, туалетах и библиотеках, потому что, по мнению Юры, теперь именно в библиотеках, а не в парках, встречаются все серьёзные бандиты. Дух нового времени. Они не видятся неделями, потому что у Юры задания, а у Кости расследования, но звонков становится больше, и отказывать невозможно, как и соглашаться – он всё ещё отец, хоть и так себе.       - А ты делаешь успехи. – После очередного слишком страстного поцелуя в пустой курилке замечает Юра. - Не пора ли нам, так сказать, поднять ставки? - Рожа хитрая, но неудовлетворённая. Ещё бы, не пацаны уже, Костя тоже хочет гораздо большего.       - Ты с такими же словами на той неделе часы в карты проигрывал? - Костя кладёт Юре в рот сигарету, лишь бы он замолчал, потому что Костя после таких горячих минут просто не в состоянии обороняться. Им решительно негде и некогда, а по-быстрому в туалете или в переулке было бы просто бесчеловечно. Ну уж нет, Костя романтик, а Юре нужен полный шик-блеск.       Решение приходит летом, когда Игорь в летнем лагере, а Костя дома с пустяковой травмой плеча. Подумаешь, ножом ткнули, типичный вторник, зря его домой отправили. Телефонный звонок. Или не зря. Вместо мурчания и кокетства нерешительное: «Мо-можно я заеду минут через… через…». «Нужно, Юр, я жду» - Костя бросает трубку, он всё сказал. И снова с порога. Юра весь растрёпанный, покоцаный и давно не спавший, примчался сразу как узнал. Костя чувствует плечом каждое движение, и своё, и чужое, но это всё равно восхитительно. Так и должно быть, немного больно, а то можно совсем поплыть, потому что Юра хорош не только в поцелуях.       В тот день Костя узнаёт, что такое этот «настоящий» секс, о котором все кричат на каждом углу. Это когда мучительно тяжело, сладко и совершенно бесконтрольно. Когда просто не можешь и не хочешь остановиться и каждое прикосновение до нутра пробирает. Когда столько заботы и тепла, что не верится, что это с ним и взаправду. Узнаёт, что он может больше одного раза и что вообще-то его можно заставить стонать и это не какой-то пошлый вымысел. И что весь день проваляться в постели и поцелуи с языком - это кайф и «браво». Потому что Юре тоже не помешает передышка, особенно такая.       А ещё Костя узнает, что Юра «вообще-то не из таких, чтобы подставляться». Так что оба вроде как сделали исключение. И раз уж умный у них Костя, он и находит решение – показать, что никаких «таких» нет и он тоже не из них, просто хочет сделать небезразличному человеку приятно. Поэтому когда через несколько дней он опускается перед Юрой на колени, наступает юрина очередь терять самообладание и стонать в голос. Ну а дальше дело техники и никаких морально-этических дилемм и угрызений совести. Тем более, что у Юры после таких ласк тоже желание выделываться пропадает напрочь.       Им хорошо. Просто и по-человечески. Страсть пополам с нежностью. Тэффи крепко ошибалась, так тоже можно. Кусаться и разворачивать грубо, как при задержании. Грозиться достать наручники, если Юра не заткнётся и не перестанет лезть руками куда не просят. Чувствовать, как из лёгких резко выходит воздух, потому что Юра снова приложил его спиной, а то и затылком, а потом будто бы в качестве извинений целует за ухом. Целовать нежно, гладить по волосам, делать комплименты и слушать нескончаемый поток сбивчивых откровений в ответ. Оба жёсткие, все в старых и новых следах трудовой деятельности, оба не помнят, что и откуда взялось, но друг к другу всегда с некоторой осторожностью. Когда-то Костя решил, что нечувствительность у него не только к боли, но и к удовольствию. И что его тело после пережитого просто отказывается реагировать на внешние раздражители. С Юрой выяснилось, что за столько боли можно получить столько же удовольствия, если не больше. Юра знает его лучше, чем он себя знает, и выжимает из него всё. Не отлипает, пока не измотаются окончательно или не придётся прерваться. И это так хорошо, что голова потом приятно пустая. А ощущение тревоги не возвращается несколько дней, хотя Костя ещё долго ощущает вокруг себя запах кельвин кляйна и проблем. Возможно, это что-то фантомное или рефлекторное, но это перерастает в необходимость, как и сам Юра. ♡♡♡       Теперь Юра приходит в гости. В Косте оказывается достаточно любви, чтобы дарить её кому-то кроме сына и заботиться о ком-то ещё, поэтому у них появляется чай, сахар и изредка даже еда. Юра предпочитает заваливать их с Игорем подарками, заставляя Костю закатывать глаза и в итоге сказать то, что крутится на языке: «Ты бы лучше полезному чему-нибудь пацана научил, а не забивал ему голову всякой ерундой, а то в тебя ведь вырастет». «Файн» - усмехается Юра. После тщательной проверки («союз распался - цензоры остались, браво») утверждён целый список полезных вещей, которыми Юра вполне может забивать голову Игорю, не спрашивая разрешения. В список входят английский, сочинения по литературе и ухаживания за девочками – то есть то, в чём Костя и до школьного-то уровня не дотягивает. Позже приходится согласиться ещё и на стрельбу, но только за отличные оценки и только в специально оборудованных помещениях. Игорь клянётся, что тоже станет милиционером. Костя не то, чтобы сильно «за», но навык в любом случае полезен, хоть это и не то, чего отец должен желать сыну.       Костя подпускает Юру ещё ближе, хотя куда уж, и тревога постепенно рассасывается. И в одно ленивое утро, занятое лишь приготовлением завтрака, едва Юра переступает порог, Костя тянет его танцевать. И очень быстро понимает, что теперь его очередь учить, что и как, потому что его вечно инициативный Юра с шилом в том самом месте замирает и смотрит на Костю так, будто он предложил в горящий дом войти. Но Костя знает, что делать. Показать, шепнуть: «Расслабься, ты же не смурной», направить. Услышать: «Ты мне уже как-то сказал расслабиться, ничем хорошим для моей задницы это не кончилось». Посмеяться, но воздержаться от язвительного ответа. «Давай, теперь ты». Увидеть столь редкую, но свойственную Юре неловкость. «Нет, не так, свободнее надо, смотри ещё раз». Юра честно смотрит и честно пытается воспроизвести. Костя платит терпением за терпение. Три песни и один сгоревший завтрак спустя у них получается что-то сносное. А ещё через полчаса Юра растворяется, будто его и не было. Воскресенье только у громов «святой» день без школы и дежурств, а у Юры он что-то вроде вторника. Костя улыбается ему вслед и посвящает себя сыну.       Всё это слишком редко, всего этого слишком мало. Они выхватывают минут по десять в день, о большем сложно даже мечтать, но от этого ещё слаще и ещё прекраснее. Юра признаётся, что готов продать душу и заложить пару перстней за ночь с Костей в одной постели, но осторожность и безопасность сына превыше всего. Его психика – тем более. Тот уже далеко не ребенок, и в какой-то момент в своей фирменной манере спрашивает, не хочет ли папа провести субботний вечер с Юрой, потому что у него вроде как юбилей, хоть и не круглый, и такое не каждый день бывает, а ближе Кости у него никого. Подведя итог, Костя не только так себе отец, но и так себе партнёр. А вот Юра, конечно, одной рукой лечит, а другой калечит, но на всех соревнованиях Игоря как штык и потом обязательно в Макдональдс или в тир. Вывод напрашивается соответствующий.       На следующий день Юра с полтолчка великодушно приглашает Костю и Игоря поужинать в их же квартире, обещает позвать Федю с Леной. Будто только того и ждал. У всех в ту субботу падает камень с души. «Вставай, именинник, наша песня» - Костя слышит её впервые, но лучшего момента быть не может. Юра тоже делает успехи и тоже не против сделать над собой усилие. А ещё у Юры по такому поводу другой одеколон, но Костя ничего не говорит ни «за», ни «против», просто танцует с любимым человеком в его день рождения - ничего естественнее представить невозможно.       И в этот момент Костя понимает, что в нём не осталось сомнений и страхов. Они не то, чтобы пропали, скорее просто исчерпали себя. Юра что-то в нём поставил на место, исправил какую-то ошибку. Глядя на него тем вечером, Костя готов был поклясться, что рядом с Юрой у него будет не больше проблем, чем без него. Холодный, честный расчёт и совсем капля глубокой, откровенной влюблённости.       Только Федя, впервые за кучу лет потянувшийся к сигаретам, тем вечером сказал: «Кость, намучаешься ты с ним». Костя кивнул и ответил: «Нарадуюсь тоже». До нового тысячелетия было рукой подать. ♡♡♡       Они и правда намучались. Сходились и расходились раз сто. Юра со своим «люблю тебя, сильнее всего люблю» на словах и пропасть на месяц на деле, Костя со своими поступками любящего и «отвали от меня уже, сколько можно, ничего не получится». Они наставляли друг на друга оружие, дрались с полным пониманием, что кто-то может и не пережить драку. Юра прострелил Косте его многострадальное плечо, Костя чуть не задушил Юру. Всерьез, по-настоящему, так что теперь его хрипотца в голосе - не фарс, а неизбежные последствия. Юра трижды просирал примерно все их деньги на очередном «верняке». Потому что азартный мнительный придурок, а после кризиса 2008 года ещё и слегка отчаявшийся начать ту жизнь, о которой мечтал. «Нас ебут, а мы крепчаем» - «В буквальном смысле, Юр?» - «Браво, просто браво, сегодня сам тогда как-нибудь справишься».       Костя не лучше, в одиночку пустил под откос четырёхлетнюю разработку наркокартеля, истребление которого должно было принести его партнёру долгожданную звёздочку на погонах. Потому что клещом вцепился в мелкую рыбёшку и наотрез отказался отпускать, спалив всю контору от и до, так что для протокола: Костя тоже азартный мнительный придурок. Он-то давно был не про звёздочки, это Юра всё ещё о чём-то мечтал и на что-то надеялся.       И в итоге получил. И перевод в МВД, и звёздочку, и ещё больше поводов задирать нос. В Москву ехать наотрез отказался, попросился на заслуженную досрочную пенсию, зато Игорю после училища «помог чем смог», место приличное выбил, а там уже и Федя подсуетился. Костя ворчал, говорил, всё самому нужно. Но Игорь цену знает, в этом можно не сомневаться. Принципиальный, честный, неподкупный, умный. Всё лучшее, что было в Косте, и куча своего, непонятно откуда взявшегося. Где-то от Феди, где-то от Юры, где-то от времени.       Костя с Юрой так и не стали парой в полном смысле этого слова, всё некогда и некогда, то задание, то ссора. Но они всегда маячили друг у друга где-то на периферии. И телефон громов нет-нет да и звонил. Костя однолюб, а Юра… Юра говорит, что тоже, и после стольких лет пора бы в это поверить. Между ними всё ровно то же самое, с поправкой на возраст. Что-то в этом определенно есть и ничего другого никто из них для себя не хочет. А буря так и не разразилась над их головами. ♡♡♡       Очередной некруглый юбилей Юры и приближение двадцатых встречали тем же составом, что, если вдуматься, было невероятно. Не в их профессии и не с их образом жизни. Федя теперь большой начальник и всё ещё самый близкий друг. И, по словам Лены, всё ещё прекрасный супруг. Игорь теперь в их квартире за хозяина, Костя после долгих уговоров всё же перебрался к Юре в его под самую пенсию выбитое просторное жилище, буквально через улицу. Ну а что, сына вырастили, ему свою жизнь жить пора, а за ними обоими уже присматривать приходится.       Да и может хоть на старости лет получится пожить как хочется, а не как правильно. Никому это уже не повредит. Юра, хоть и на пенсии, вечно где-то пропадает, опять в каких-то темках, бизнес решил на старости лет сколотить, ну просто неисправимый авантюрист. А Косте хоть бес в ребро, хоть седина в бороду - без работы не представляет, что делать, пусть сам и понимает, что сдал он изрядно. Уж если у двух его товарищей, последние десять лет просиживающих штаны в кабинетах, сил поубивалось, то Костя и вовсе себя собакой на усыпление чувствовал. Но без ментовки никак. Приткнулся участковым. Кражи, мелкий разбой, бытовуха… Словом, измельчал криминальный элемент. Но стоящие дела попадались. Как раз с такого и начался ещё один вечер, который Костя запомнил во всех подробностях.       - Говорю тебе, что-то тут не сходится. И опять их двенадцать! Смотри, твой любимый 1997й год: кража двенадцати телевизоров модели… - Костя скидывает с плеча юрину руку и едва сдерживается, чтобы не повысить голос. Уж если он Юру не сможет убедить проверить склад с десятью кражами за последние тридцать лет, к Феде и Игорю можно даже не соваться. – Нет, ты дальше смотри, 2001й, на нашей с тобой территории, как раз пока мы с тобой в санатории кости грели!       - Костя, брат, это паранойя. Ты давно у врача был? – Юра за эти годы даже не поседел, хотя тоже сдаёт потихоньку. По утрам встаёт всё тяжелее, кашляет чаще, хотя клянётся, что курить бросил. Жизнь во всей красе, ничего не скажешь. Со столь большим трудом добытые материалы дел Юра даже не смотрит, зато на Костю – да. Как на умалишённого. – У тебя всю жизнь то египтские боги, то дети одноклассников сжигают, то кассир в пятёрочке людьми торгует. И с каждым годом, уж извини, всё хуже становится.       - Так я хоть раз ошибался?! И то, что этот Разумовский теперь миллиардер и филантроп, его не оправдывает. Я таких как ты нутром чую, от вас только беды и ждать! – Кулаком по столу и чашку с грохотом в раковину. Юра всё ещё умеет выбесить. – Хочешь доказательства? Будут тебе доказательства.       Костя застёгивает пуговицы на рубашке и полный решимости достаёт из сейфа пистолет. План? Действовать по ситуации - вот лучший план. Пока ещё ни разу не подводил, живы же до сих пор.       - Костя, тормози, я с тобой. Не хочу грех на душу брать, к тому же у меня на тебя грандиозные планы. – Юра допивает свой невыносимо сладкий чай и тоже идёт к сейфу. Достаёт беретты, методично проверяет патроны. С правой руки он уже лет пять не стреляет, видимо, боится облажаться. Но лишним не будет точно.       - Сдурел?! Ты на пенсии, сиди телевизор смотри, жди мужа с работы! – Костя знает, что после такого Юра точно пойдёт. Каждый раз ведётся, а МВД-шная ксива открывает куда больше дверей, чем ксива участкового.       - Хохо, рано ты меня в пенсионеры записываешь, я ещё ого-го! – Юра блестяще выполняет свой коронный трюк с пистолетами, и Костя из уважения несколько раз хлопает в ладоши. В такие моменты кажется, что последние двадцать с лишним лет ему приснились и они всё ещё в 90-х, а зеркала и календари врут. – Но Игорю я позвоню на всякий случай, а то это уже полный финиш.       Ехать приходится под причитания: «Алло, Игорь, твой папа окончательно… Окончательно!.. То есть вот совсем-совсем выжил из ума». «А ты всю жизнь с припиздью, я же не ною» - припираться у них получается всё дольше и дольше, благо, поводов с годами становится всё больше. У каждого возраста свои маленькие радости.       Увлекательная поездка на склад заканчивается парой синяков, неприятным ощущением в плече и ровно нулевым продвижением по делу, несмотря на нанесённый складу и его сотрудникам ущерб. Никто ничего не знает, никто ничего не видел. Ни сейчас, ни уж тем более в 2018м, 2016м и далее до 1997го. Наверное, всё-таки стоило достать оружие.       Костя чиркает зажигалкой и затягивается. Курить, конечно, очень вредно, но в таких обстоятельствах как-то само получается. Юра приглаживает волосы, трёт царапину на щеке. И в этот момент у него в глазах тот самый блеск, не предвещающий ничего хорошего. Что-то задумал, не иначе.       - Не боись, найдём мы твои телевизоры или что там тебе ещё для полного счастья надо, я поспрашиваю на улицах. - Ни одна хорошая история с таких фраз не начинается. Костя всю жизнь на этой пороховой бочке, пора бы уже привыкнуть, но вот никак ему это не удаётся.       - Вы че опять устроили?! – Игорь мрачнее тучи и где-то в глубине души Костя понимает, что его сын имеет на это полное право. – Пап, тебе жить надоело? Ты участковый, сиди бумажки перебирай. Учти, я поговорю с кем надо, если у тебя дел мало! А у тебя, дядь Юр, я рано или поздно ксиву-то отберу, это вообще-то незаконно! Девяностые давно кончились, сейчас так дела не делаются, обоих касается! Едем домой и скажите спасибо, что Фёдор Иваныч не в курсе.       «Домой» это теперь «к Игорю». Он уже совсем взрослый и по-настоящему хороший мили…полицейский. Слишком грубый, но в их профессии без этого только такие как Юра выживают, так что пусть Игоря другие жизни учат, а Костя им гордится.       Игорь обоих за стол, а сам к плите - возмущаться и греметь посудой. Сколько раз Костя так же по кухне, а за столом Игорь с Игнатом. И Юра где-то у окна с сигаретой в роли адвоката дьявола. Теперь появление Игоря на Юру действует странно. Видимо, они с Костей и правда очень похожи, особенно характером, потому что Юра резко становится мягче и впадает в несвойственную ему задумчивость. Несмотря на то, что Игорь и по нему уже проехался не в самых лестных выражениях. Костя бы заступился, но не хочет под горячую руку попадать, а то гляди ещё сам найдёт, чем ответить.       - Игорь, ты хоть расскажи, как дела, что нового, отцу вон тоже интересно. – Юра в своей обычной роли связующего звена и громоотвода (и снова в буквальном смысле). Потому что не боится огрести от обоих и языком чешет профессионально. Костя кладёт руку Юре на предплечье. Пусть хоть почувствует, что они помнят, сколько углов он за эти годы сгладил.       - Да нормально, сами знаете, дела у прокурора, а у нас… - Смеётся Игорь, Юра подхватывает. Костя тоже усмехается. Дальше про работу, Федю и тонкости работы следаком. Пара забавных случаев на затравку и Юра тактично удаляется позвонить, оставляя их наедине, насколько это возможно в открытом пространстве квартиры.       - Друзья-то есть у тебя? Девушка? – Костя как всегда очень вовремя вспоминает, кто тут отец и что неплохо бы хоть иногда браться за ум. – Нельзя же совсем одному.       - Да пап, мне вот хватает пока… - Бубнит Игорь, смущается, мнётся. Костя не давит. На Игоря бесполезно, хоть пытай, на своём стоять будет. – Я вас как раз кое с кем познакомить хотел, только вот не сегодня и не так, но вы же как обычно…       - А ты не отвлекайся, нас мы уже обсудили. – Отрезает Костя. Едва удерживается, чтобы не потянуться за блокнотом. – Докладывай по форме. Как зовут, сколько лет, где работает?       - Скоро увидишь. И давай без допросов, Саша мне до сих пор тот ужин при каждой встрече припоминает. – Вот таким запрещённым приёмам его точно Юра научил. А Костя просто волновался за сына, возможно, слишком сильно, но тут уж извините. Да, задал девочке слишком много вопросов и лампой в лицо светил, но так бы на его месте поступил каждый родитель, проработай он всю жизнь опером.       Спасал ситуацию тогда тоже Юра, хоть и безуспешно, да и Саша наверняка не поверила в легенду об их крепкой дружбе. Но без Юры было бы ещё хуже – и это, видимо, девиз всей их жизни. Так что Костя и сейчас поднял глаза на него. Взгляд Юра почувствовал, даже попытался выпутаться из телефонного провода и закончить разговор, но Костя покачал головой. Уж очень хорошо он смотрелся с этим дисковым телефоном, на который наверняка сейчас только рекламщики и звонят. Своего домашнего у него так и не появилось, да и сотовым он редко пользуется, как и все в их семье. А Косте этот телефон уже совершенно без надобности - теперь все новости Юра приносит лично. Колесо сансары сделало оборот и всё такое. Разве что из чистой сентиментальности забрать.       Звонок в дверь. У Кости снова то самое ощущение в затылке. Смотрит на Юру во все глаза: С кем он там столько времени треплется? Что учудить собрался? Игорь идёт к двери, через плечо оборачивается:       - Пап, пожалуйста, давай нормально? - Костя кивает, поднимается, набирает побольше воздуха в грудь. - Дядь Юр, я на тебя рассчитываю. - Тихо, на ходу, но Юра тут же кладёт трубку и смотрит на Костю.       Немая сцена, активная жестикуляция, одними губами: «Что?» - «А ты что?». Секунду спустя оба шикают друг на друга и вслушиваются в шум в коридоре.       - Привет, извини, не предупредил: у меня тут папа и дядь Юра, я вас познакомлю, если ты не очень против. – Типичная громовская неловкость. – Пап, дядь Юр, это Петя Хазин, мой…       Окончания фразы можно не ждать. Проблемы с пониманием, кто кому кто, у них видимо тоже наследственные. Из тени коридора выходит парень. Ровесник Игоря, может, чуть старше или младше. С виду не скажешь, что мент, но что-то выдаёт. С костино поработаешь, и не такое видеть начнёшь. Мелкий, одет просто, неброско, но часы и перстень явно дорогие, к тому же айфон и ключи от машины в руках крутит. Игорь представляет Костю и Юру, Юра пытается разбить неловкое молчание. Костя… У Кости ощущение беды.       То есть сначала просто ощущение, хваленая громовская чуйка. Тем более что Петя просто стоит, не слишком скромный, но и не слишком наглый. Юра первый тянет ему руку и Костю к нему подталкивает, оставляя ладонь на спине для поддержки. Руку Петя жмёт крепко, неловкость постепенно проходит. Речь у него приятная, немного развязная, так что они с Юрой тут же и спелись на радость немногословным громам. Суета, заваривание чая, поиск в закромах печенья и конфет, передвигание стульев. В тесноте, да не в обиде, да.       Петя, в отличие от Игоря, ещё щенок, пороха не нюхал – высокопоставленный папаша разгрёб с пути все преграды. То, чего Костя не хотел для Игоря. Но сталь в Пете чувствуется, как и желание кому-то что-то доказать. Неплохой фундамент, креативный подход, хорошие завязки – что-то Косте это всё до боли напоминает. С Игорем познакомились с месяц назад, работают над делом. Напарники или типа того. Юра усмехается в чашку, но не уточняет. Захочет – расскажет, если уже есть, что рассказывать. А чувство тревоги бьёт в колокол.       Что, где? Не понятно, но уже не только в затылке, а в груди щемит. Такое невозможно выдумать, на такое невозможно не реагировать. Петя тянется к печенью, есть которое Игорь и Юра единогласно не советуют, и в этот момент до Кости доходит. В нос врезается знакомый запах. От Пети пахнет точно также, как от Юры, тем же самым, мать его, кельвин кляйном, который в «хохо, польском разливе» уже лет двадцать как не выпускают. У Пети он наверняка самый настоящий и от Пети, черт дери их обоих, жди беды.       Костя резко встаёт, сигарета в зубы, окно настежь. Дышать, дышать и дышать. Юра уже рядом, с зажигалкой. Бросил, как же. Ждёт, пока Костя наклонится к огню. Ничего не спрашивает, просто шепчет: «Кость, не газуй, всё по плану». Ага, три раза. Но благодаря этому Костя получает передышку.       - А я вот что думаю. Не пора ли нам чего-нибудь покрепче выпить за знакомство? – Юра многозначительно поднимает брови и по очереди осматривает всех троих на предмет признаков одобрения этой затеи. Словно Костя тут не скакал минуту назад, роняя стулья. Мастер дипломатии.       - Кефир что ли? – Усмехается Костя. Слышит радостное «ха-ха, дядь» и не сразу понимает, что источник звука не рядом с ним, а за столом, рядом с Игорем. Так недолго и крышей поехать, это точно.       «Покрепче» находится быстро и разливается по стаканам. Беседа начинает напоминать простую, человеческую. Травят байки, которые Игорь уже сто раз слышал, но ради Пети в нужных моментах делает вид, что не знает, чем дело кончится. Истории за столько лет отрепетированы как хороший спектакль, рассказывают по очереди, каждый со своей стороны. Они даже спорить о деталях начинают в одних и тех же местах, и от этого в груди теплеет так, что хочется рассказать чуть менее цензурированную версию. Например, что в то утро перед поимкой серийника Костя в два часа ночи Юре вовсе не звонил, когда наконец до всего догадался, а просто за плечо тряс. Игорю эта деталь тоже всегда странной казалась – все ведь знают, что звонить Юре - совершенно неблагодарное занятие. Так что шаблон Костя сыну не сломал ни капли. А вот Петя вроде как удивился, но не слишком сильно.       - И вот, половина третьего утра, белая ночь. Мы оба еле на ногах стоим, страшно мёрзнем и ждём, пока мост сойдётся. Я уже весь собрался, настроился, уже прям чувствую, как наручники на этой сволочи застёгиваю. А Юра на меня так смотрит странно и вдруг говорит: «Кость, мы может всё-таки ещё поспим? Мост-то только в четыре сведут». – На этом месте полагается смеяться и все четверо с облегчением это делают.       Поспать им той ночью, если Косте не изменяет память, так и не удалось, потому что костину энергию надо было срочно куда-то направить, а Юра требовал греться. Но это уж точно не для детских ушей, даже если «детям» примерно столько же лет, сколько «родителям» в этой истории.       Когда лёд растоплен окончательно, Петя рассказывает про Москву, про скучную учёбу и интересную работу. Честно признаётся, что в Питер его вообще-то в качестве наказания сослали, но ему тут нравится. И с Игорем работать тоже, потому что раньше он вроде как тоже только на себя полагался, а сейчас как будто бы проще стало, спокойнее. Что планы на жизнь у Пети, ясное дело, грандиозные, и все атрибуты роскошной жизни это лишь вопрос времени, он в этом ни секунды не сомневается. И что время сейчас самое подходящее, «главное клювом не щёлкать, дядь».       - Знаю я одного такого амбициозного. Спроси при случае, как у него жизнь сложилась и скольким людям он эту самую жизнь сломал. Может, научишься чему. - Ворчит Костя, но в целом старается быть помягче, тем более, не услышав от Юры достойного ответа, что он ничуть не лучше него, лишь взгляд с упрёком - не понятно, за себя или за Петю.       У Кости с Игорем одна порода, а это, видимо, какая-то другая. Или вообще другой вид. Тоже, с точки зрения биологии, имеющий право на существование, раз проходит проверку временем. Но об этом явно не сейчас.       А сейчас стаканы в сторону, шахматную доску на стол. У Игоря теперь аж два преданных фаната с отвлекающими манёврами и дельными советами, хотя оба (разумеется) предпочитают карты, в идеале старый-добрый покер. У Кости опыт-опыт и холодная голова. Гробовая тишина, дым сигареты. Играют быструю и Костя впервые совсем чуть-чуть, но поддаётся. Игорь и так скоро начнёт выигрывать чаще, чем раз из пяти, так что уж лучше проиграть с достоинством и не в ущерб себялюбию. Жмут руки как раз когда раздаётся звонок в дверь. Юра уходит открывать, возвращается с Федей и радостно звенящим пакетом. Кто бы Федю ни позвал и так подробно ни проинструктировал, спасибо этому кому-то.       - Хазин, и ты здесь? – Удивляется Федя только для приличия. Кивает на «здрастеФедорИваныч», в своей фирменной манере оглядывает стол. – Учтите, кому завтра на работу, тем поблажек не будет. А вам, судя по всему, мат, гроссмейстер. Пойдём подышим.       Костя с готовностью поднимается. Выходят во двор, в удушающе-тёплый вечер. Костя не спрашивает, зачем им туда. Надо. И ему, и Феде тоже. Снова курить и молчать. Федя всё правильно поймёт.       - Кость, тебе этот Петя никого не напоминает? - Вкрадчиво так, ненастойчиво. И всё равно не в бровь, а в глаз. Завыть хочется. – Особенно манерами и этими «дядь».       - Вылитый Юрка. Я уж думал, у меня совсем крыша поехала. – Затянуться до темноты в глазах и сказать правду, потому что кому, если не Феде. – Федь, он проблемный. Явно уже замарался в этой своей Москве, наркотики или чего похуже. И тут тоже влипнет во что-нибудь и Игоря за собой… Я нутром чую, Федь. И я никогда не ошибаюсь. Намучается Игорь с ним.       - Мы ведь и про Юру так думали. И ты, и я. И что ты мне тогда сказал? – Федя достаёт спичку из коробка и жуёт кончик. Борется с желанием закурить, хотя уже лет пятнадцать держится. Косте тоже пора бы бросать. – И вот давай на чистоту: ты хоть раз пожалел, что Юру так и не послал нахер?       Костя вспоминает всё. От первой встречи, по самым жутким моментам, через всю боль, весь страх и всю безысходность, до сегодняшнего дня. Не оправдывая временами и нравами ни себя, ни Юру. На пробу двигает плечом, чувствуя знакомую тяжесть. И сразу же вспоминает всё удовольствие, с первого поцелуя и первого секса, когда плечо болело не из-за пули, а из-за ножа. Вспоминает в подробностях и красках все эти двадцать с лишним лет, все встречи и бесконечное количество любви и поддержки. Даже сегодня: в памяти услужливо все слова, все прикосновения. Готовность и в огонь, и в воду. И так уже большую часть жизни. Солидный срок, людей когда на такой сажают, они, как правило, вешаются.       - В том-то и дело, что нет. Ни тогда, ни сейчас. – И уж точно не после стольких лет. Кажется, Юра прав и пора бы немного успокоиться. Они заслужили тихую старость без ежедневного риска для жизни.       - Тогда надейся, что у Игоря будет лучше. И времена, и Петя. – Федя хлопает по плечу. – И не забывай, что у Игоря пока ещё есть отец. И чтобы он и дальше был, завязывай с этими расследованиями. Если что заметил неладное, мне или Игорю позвони, а сам не лезь. Уже не в том возрасте, добегаешься рано или поздно. Ты идёшь?       - Спасибо, Федь, постою ещё. Я сейчас. – Костя достаёт последнюю сигарету в пачке и решает не покупать новую. А ещё забить на пропажу двенадцати телевизоров, стиральных машинок, микроволновок и чего-то там ещё. И пореже читать новости. Воздух спёртый и липкий, практически не двигается. Костя очень надеется, что это к основательному дождю с ветром и громом, который, пожалуй, не обязательно всегда беда.       В квартире стало заметно веселее, потому что, хоть карт у них и не было, домино всё-таки нашлось и Юра с Петей поставили перед собой цель раздеть Федю и Игоря до трусов. И пока те напряженно разглядывают костяшки, эти двое вовсю перемигиваются и «незаметно» жестикулируют. Либо во всех криминальных кругах используют один набор жестов, либо они и правда какой-то другой биологический вид со своим одним им известным языком.       - Юр, давай-ка рукава закатывай и карманы выворачивай, а то я с тобой давно знаком. – Костяшки Юры ложатся на стол, а Костя сам методично ощупывает его запястья. И заодно отпивает из его стакана. Тот в ответ как будто случайно задевает его колено своим и вскользь проводит пальцами по животу.       - Может, полноценный обыск организуешь? Мало ли, что, и главное, главное, где я прячу, да? – Юра ни разу не шутит, Юра скорее издевается и думает, что ему ничего за это не будет. Ошибается.       Костя рычит: «Доигрался», ставит Юру на ноги и тащит в коридор. Больше, увы, некуда. Игнорирует «Пап, учти, никто из присутствующих не хочет слышать подробности этого задержания». А Юра не отвечает на петино «Дядь, ну это техническое поражение, на себя пеняй, уплыли рублики», хотя в таких разговорчиках последнее слово обычно остаётся за ним.       Юра выворачивается из захвата и впечатывает Костю спиной всё в тот же шкаф. В последнее время они стали гораздо нежнее и ленивее, но запала у обоих до сих пор хватает. Спустя один долгий и настоящий поцелуй, Костя заламывает Юре руку и разворачивает к себе спиной. Второй рукой хлопает по карманам, благо, мастерство не пропьёшь. Но юрины бёдра как всегда гораздо интереснее содержимого его карманов. «Недолго, остальное дома» - «Файн, только мысль не потеряй по дороге». Всё уже привычное, до движения выверенное, но почему-то не наскучившее, даже наоборот, после переезда Кости заигравшее новыми красками. Наверное, потому что эффект новизны так никуда и не делся, а бытовуха началась только тогда, когда ничего кроме неё уже и не нужно. Хотя как знать, Федя вон тоже всем абсолютно доволен, а ведь у них с Леной всё это время был нормальный брак.       Спустя пару минут честно останавливаются, приводят друг друга в порядок, возвращаются за стол. И остаток вечера проходит совсем уж идеально, даже слишком. Игорь по секрету говорит Косте, что как будто бы всё начинает налаживаться и это ещё страшнее, чем когда полный мрак и безысходность. Костя чувствует свою вину за такой уклад жизни сына, но ободряет как может. Не Федя, конечно, но старается поддержать, и в конце тоже очень честно говорит: «Игорь, ты отлично справляешься с трудностями, а теперь надо научиться справляться, когда всё в порядке» - «Тебе тоже, пап».       Договариваются собраться тем же составом в ближайшие выходные у Прокопенко, с пельменями и домашними настойками. Юра с Костей сажают Федю в такси и бредут домой под тёплым проливным дождём. Кажется, впервые в жизни держатся за руки, хотя вроде как с этого надо было начинать.       И с порога в кровать, потому что были вещи и пострашнее дождевой воды, а обещания Костя почти всегда выполняет. Во всяком случае, очень старается.       В ту ночь Костя засыпает с ощущением, что всё будет хорошо. И у него, и у Игоря. А даже если не будет, то это дело поправимое. Вместе как-нибудь справятся. Утром Костя просыпается в настолько хорошем настроении, что Юра полдня от него шарахается, но почему-то никуда не убегает. Зато предлагает проверить свежайшую наводку, но Костя говорит, что лучше им сходить в кино или хотя бы в продуктовый, а со складом и кражами пусть другие разбираются, они с Юрой пост сдали. Юра не без удовольствия возмущается, что его старания оказались напрасными, но быстро успокаивается, и Костя понимает, что всё сделал правильно. Тем более, что Юра сразу же предлагает кучу вариантов, как провести день, не влипая в неприятности, великодушно проигнорировав костино «А, так ты, оказывается, так умел всё это время?». Словом, заскучать с Юрой совершенно невозможно. ♡♡♡       Когда пропадают двенадцать холодильников, а тот самый Серёжа Разумовский оказывается Чумным Доктором, Костя лишь тыкает пальцем в экран телевизора и с облегчением выдаёт:       - Я же говорил, Юра, миллион раз тебе говорил, я не псих! – За исключением того, что радуется кражам и терактам. По телевизору как раз показывают Игоря и кадры с задержания, так что Костя замолкает.       - Говорил, говорил, Костя, ты просто Нострадамус. – У Юры снова то задумчивое выражение лица, так что продолжает он не сразу. - А вот я не говорил, что ты псих. То есть говорил, конечно, но я не имел ввиду, что ты буквально клинический сумасшедший. Скорее, что тебе не помешает немного успокоиться, потому что я уже слишком стар, чтобы влипать в неприятности. И хочу, чтобы ты расслабился хотя бы на мой счёт, раз уж я до сих пор первый в твоём списке подозреваемых. Хотя, не скрою, мне это очень-очень льстит. А Игорь у тебя просто браво, весь в отца.       - Ну, ты в воспитании тоже участвовал, пример подавал хороший. И я сейчас не шучу, Юр, спасибо. Без тебя ничего бы не было. – На душе тепло и ни капельки не тревожно. Юра тыкается носом Косте в шею и произносит что-то неразборчивое, но наверняка не менее важное и искреннее.       Костя берёт Юру за руку – их новый ритуал - и привлекает внимание к телевизору, точнее к интервью с новым героем Санкт-Петербурга. Каким-то чудом сыном Кости, хотя он до сих пор задаётся вопросом, за что ему такое счастье и сколько ещё открытий его ждёт в этой жизни.       В своих предчувствиях Костя ошибся всего один раз – насчёт Юры. От него, может, и стоило ждать беды, но она так и не пришла, даже наоборот. И то, что он всегда ожидает худшего и постоянно оказывается прав, всё-таки не означает, что он прав абсолютно всегда. Статистика не в его пользу, по его скромным подсчётам - всего лишь 95% случаев заканчивается его «я же говорил».       Так что, возможно, он ошибается ещё на чей-то счёт. Это было бы очень-очень здорово.