Больше не цепной

      Глушь. Очередная тихая ночь в лесу. Лунный свет, исчерченный сотнями деревьев, откидывающих тень, падает на траву, создавая призрачный эффект, который очень кстати пугает зевак, решивших сунуться на мою территорию ночью. Мою территорию. Никто не вправе являться сюда без приглашения. Ну, разве что Винсент. Но это, как говорится, другое, совсем другое… Кому понравится, когда в его дом приходят без приглашения? Но что, если мой дом — это целый бескрайний лес с тысячами тропинок, ручьями и потайными местами, о которых знаю только я. Пройдя за годы своего существования эти тропы вдоль и поперек, я выучил каждый угол, каждую развилку этого, не побоюсь сказать, дивного заповедника, что был вверен мне Винсентом много лет назад. Там, на территории отеля, я чувствую себя зверем в зоопарке, на которого таращатся все, кому не лень. Странный, асоциальный, грубый. Пожалуй, они правы и это действительно так, но почему я стал таким?.. Об этом я могу раздумывать ночи напролет, сидя в старом скрипучем кресле-качалке. Чувствую, сегодня будет очередная такая ночь. Чтобы не тонуть в собственных тяготящих мыслях, встаю и выхожу на свежий воздух.       Черное небо, заволокшее собою горизонт, бархатным покрывалом плотно нависло над островом. Я шел по сырой после дождя земле, вдыхая ее ароматы. Недалеко от тропинки проскочил белый заяц, и я, усмехнувшись его дрожащей трусце, понял, что где-то недалеко рыскает хищник, что успел нагнать ужас на животное, спасавшееся бегством.       — Не понимаю, как ты не боишься гулять ночью в лесу, Каспер. — говорил мне весь персонал отеля, выражая свое непонимание.       Да разве я могу бояться? Я — это часть этого леса, ячейка его экосистемы. Я и мой надежный спутник — дробовик. Тем не менее, за последние годы на меня ни разу не нападали хищники. Зверье чувствует, кто здесь хозяин.       Прошел мимо косых деревьев, чьи старые сухие ветви, словно пальцы скрюченной болезнью старухи, грозно раскинулись в темноте. Несколько воронов, нашедших уютное пристанище на одном из таких деревьев, наблюдали за мной, за каждым моим шагом. Должно быть, они чувствуют себя так свободно, когда взмывают ввысь и расчерчивают воздух мощными крыльями… Хотя о чем это я? Это животные, они не могут чувствовать свободу, они живут лишь инстинктами — так же, как и некоторые люди, которых я тоже спокойно могу назвать животными. Сколько раз я наблюдал за этими уродами, что мнят себя великими мира сего. Мерзость. Мерзость и презрение. Мог ли я что-то исправить? О, да, несомненно. Но в таком случае, боюсь, Винсенту бы это не понравилось. Хотя ему вообще редко что-то нравится, помимо его зверинца. Черт их пойми, этих ученых. Стараюсь реже там показываться, потому что ненавижу замкнутые пространства. Если что-то, помимо хорошей порции дроби, может меня убить, так это часовое пребывание в одной из палат лаборатории. Отвратительное место с отвратительными людьми. Но пусть творят, что хотят, плевать. Главное, что моя задача на этом острове заключается в ином.       Наконец добрался до своего излюбленного места — небольшой лужайки, близ которой течет небольшой ручек. Вода в нем чертовски холодная, но зато так приятно сесть на траву, прислонившись головой к вековой сосне, и дышать прохладным лесным воздухом, слушая причудливые звуки воды. Что, собственно, я и сделал. Прикрыл от удовольствия глаза и напряг слух. Плеск воды, шелест листьев и травы, раздающиеся издалека голоса молодых оленят, вышедших на ночную прогулку, крики птиц, заметивших добычу. Но было еще что-то, что присутствовало в этом калейдоскопе звуков. Внимательно прислушался. Как будто бы женский плач.       — Странно… — прошептал я вслух. — Откуда?       Ничто не может меня удивить, но этому непонятному звуку, кажется, удалось. Прислушался еще раз.       — Показалось. — заключил я. — Бред какой-то.       Наверное, со стороны я смотрелся странно — сидел ночью у дерева и перешептывался сам с собой, но должен признать — это было не таким уж и редким явлением. Порой я разговаривал сам с собой, но это был не диалог сумасшедшего, как Найл Такер. Это были мысли вслух. Порой мне так легче их систематизировать. А еще я люблю материться вслух, когда что-то не получается. Моя маленькая радость.       Я снова прикрыл глаза и погрузился в тишину. Больше никакого плача, что, вероятно, был результатом взаимодействия дуновения ветра и моей уставшей головы. А может, это мое сознание пытается мне о чем-то сказать, вдруг подумал я и открыл глаза.       — Ну да, как же!.. — усмехнулся я и разразился смехом над самим собой — надо же, каким болваном ты порой бываешь, Каспер! Еще убеди себя в том, что ты слышишь голоса погибших на острове людей, и тогда можешь смело отправляться на койку в палату Винсента, уж он о тебе позаботится как следует. А если к делу подключится Минерва, то вообще будет охеренно. Настолько долбанутая, насколько горячая. Но от таких женщин мне определенно стоит держаться подальше. Чревато.       Но мысли мои ненароком потянулись дальше и добрались до темы, которую я не особо люблю поднимать. Мысли об этой женщине. Не понимаю, что я вообще нашел в ней? Обыкновенная плакса, что по своей воле приперлась на остров и чуть не двинулась под натиском Ришар. А ведь старуха пыталась ее предупредить и даже не раз. Вероятно, даже в этой грымзе есть что-то хорошее. Видимо, включились давно заснувшие материнские инстинкты и желание уберечь от беды. Вот бы не подумал! Но соплячка оказалась достаточно бойкой и пронырливой — настолько, что я невольно зауважал ее, несмотря на то что Винсент сразу дал мне понять, что она враг, дочь человека, что уничтожил половину его дела. Ну, если Винсент хочет, чтобы я думал так, то я буду думать так. Как же он любит манипулировать и чувствовать себя королем лаборатории. Пусть тешит свое эго, мне плевать. Но я сам буду решать, что мне думать и какие выводы мне делать. Хотя, думается мне, он уже не так мне доверяет. Отчего же? Я никогда не давал поводов. Честно сказать, меня все время поражал тот факт, что он, я уверен, не сомневаясь, убил бы собственного сына в пользу меня. Из-за этого мне тяжело смотреть в глаза Адаму, хоть я и понимаю, что не виноват в этом.       Адам… Не могу описать, как же я счастлив был вновь увидеть его после всех этих лет его отсутствия. Когда он покидал остров, кажется, мы были еще детьми. По прошествии несколько лет мы изменились, ощетинились, остервенели. Точнее, я. Адам каким был, таким и остался, к счастью. Помрачнел, обзавелся морщинами и низким прокуренным голосом. Прибил бы его за эту херову привычку, но если он хотя бы так может расслабиться и забыться на время… По крайней мере, я хочу его понимать. Но также я хочу понимать и себя.       А что я?       Кто я?..       Порой тошно смотреть на самого себя в зеркало. Бывает, я чувствую, как моя жизнь проходит очень хорошо, временами в мыслях холодными волнами накатывают вопросы о том, чем я должен пожертвовать для того, чтобы сделать ее еще лучше? Но, в конце концов, я не знаю никого, кто был бы полностью удовлетворен. Хотя иногда казалось, что эта девчонка как раз из числа тех, кто, несмотря на всё происходящее дерьмо, может натягивать улыбку, поправлять розовые очки и делать вид, что ей все это почудилось. Ее имя не сходит с моих губ даже сейчас. Черт, какой же ты идиот, Каспер. Почему ты позволил себе пустить ее в свои мысли? Тебе было так хорошо среди пороха и чучел, но нет, ты решил, что между ними должна затесаться женщина. А что, ее голова вполне себе неплохо смотрелась бы над моим камином… Больной ублюдок.       Не выдерживаю и разражаюсь смехом, пугая сидевших на дереве птиц, что, струсив, быстро улетели прочь. А мне всё смешно. Порой кажется, что настоящий кладезь душевных болезней находится прямо под носом у Винсента, а он не замечает ничего. Но я знаю, что я нормальный. Разумеется, все психи так говорят, но я точно знаю, что с моей головой все в порядке. В конце концов, я не свихнулся под одной крышей с Винсентом и Ришар за столько лет, а это чего-то да стоит. Я чудаковатый и однозначно не попадаю в категорию мужчин, на которых обычно ведут охоту женщины. Честно сказать, мне наплевать. Мне не нужны никакие женщины.       Мне нужна лишь она.       В последние дни я особенно четко это осознал. Я словно дикарь, который влюбился в заезжую путешественницу из далеких земель. Сижу здесь на острове всю свою жизнь и не знаю, какой мир находится за пределами водных стен. По большому счету, и знать не хочу, но что-то меня так и манит покинуть остров и исследовать этот большой-большой мир. Быть может, с ней у меня бы чего и вышло. Где-то в глубине души лелею мечту путешествовать вместе с ней, хотя знаю, что ничего из этого не выйдет. В тот день, когда я увидел ее на нижних ярусах лаборатории, побитую, грязную, загнанную в угол, во мне что-то оборвалось.       Навсегда.       Не помню, как дошел до дома, но до утра не вставал с постели, а всё лежал и лежал, размышляя если не о вечном, то хотя бы о насущном. Люди, страдания, откровенные пытки… Мне плевать на то, что там проворачивает Винсент, но я понимаю, что это неправильно. Так не должно быть. Это то же самое, что взять ружье и пойти перестрелять все зверье в лесу. Что тогда будет? Как минимум, экологическая катастрофа на острове. Я знаю многих из постояльцев, что теперь нежатся на уютных койках Винсента, и большинство из них откровенно заслуживает свою участь. Абсолютно плевать, что с ними станется. Есть только два человека, чья судьба на этом острове мне небезразлична. Если с Адамом, моим другом и, не побоюсь сказать, братом, все понятно, то выбор второго человека пугает и забавляет меня одновременно.       Снова ты, наглая девчонка.       Порой я думаю, что нужно было выстрелить тебе прямо в спину тогда в лесу и положить конец и твоим мучениям, и моим снедающим мыслям, что постоянно теперь вращаются вокруг тебя.       Ты, ты… снова ты, незнакомка.       Становится слишком холодно. Потер замерзшие руки и дыхнул на них теплом. Бесполезно. Нужно уходить в хижину. Быть может, сегодня нормально посплю. Беру дробовик, вешаю за плечо и иду вдоль небольшой тропинки, поросшей мелкими кустами черники. По дороге до дома не встретилось ни одной живой души, ни одного животного. Я был один в этом большом лесу… Перепрыгнув через покрытую мхом корягу, я повернул в сторону ельника, чтобы срезать путь до хижины — уж больно я замерз. Звезды в небе напоминали продырявленное черное покрывало, над которым горит яркая лампа. Может, небо — это вовсе не небо, а пелена, которой накрывает нас Винсент, внушая, что мы живем на планете, в то время как весь этот остров — одна большая клетка для его зверьков? Я бы не удивился, черт возьми.       Тишина меня не успокаивает, как это обычно бывает, а начинает нервировать. Так я слышу собственные мысли, а они мне сегодня не нравятся… Слишком много думаешь, Каспер. Тебе нельзя. Ты — зверушка Винсента и навсегда ею останешься. Хотелось бы, чтобы все было по-другому, но моя проблема в том, что я попросту не знаю, что такое это ваше по-другому.       Когда я наконец дошел до дома, то первым делом растопил камин, а затем согрел воду, и вот уже через полчаса я сидел в кресле возле пламени и потягивал свежезаваренный чай, который мне принесли из отеля пару дней назад. Поленья, обволакиваемые совсем не ласковым огнем, мирно трещали, привнося в мой дом тепло. Хотелось бы добавить — и уют, но я соврал бы самому себе. Какой может быть уют в моей лачуге? Нет, многого мне не надо. Вся эта вычурность, весь пафос и погоня за цацками — это удел идиотов. Мне же хватает крыши над головой и свежего чая в чайнике. Чучела, висевшие над моим камином, смотрели на меня своими уродливыми глазами. Бездушные, безжизненные предметы. Убрал бы их к херам, но Винсент настаивает на том, что это нужно для привлечения постояльцев. Животные должны жить в лесу, а не существовать на стене, но кому это здесь интересно, кроме меня? Хотя та женщина, которая склонна проявлять излишнюю сентиментальность, наверняка со мной согласится. Интересно, что сейчас с ней. Жива ли? Надеюсь, да, иначе…       Иначе что, Каспер?       Что?..       Ты знаешь, что ты сделаешь, если с нее упадет хоть волосок…       Но с нее упал уже не один, а ты сидишь здесь и злишься на самого себя. Слабак.       Грязно выругавшись, я поднялся с кресла и включил побольше света. Нужно чем-то занять себя, иначе совсем поеду головой. Взял дробовик, сухие мягкие тряпки, бутыль с маслом и полироль. Удобно устроившись в кресле, я взял оружие и начал его чистить, хоть мысли мои были очень далеко за пределами хижины. Честно сказать, они были глубоко под землей — где-то там, где сейчас держали ее. Ей плохо? Страшно? Черт возьми, Каспер, конечно, да! Я начал начищать дробовик с еще большим остервенением. Что я могу сделать, чтобы ей было хорошо и чтобы она чувствовала себя в безопасности?       Ответ вертится на языке.       Обнял бы тебя и заключил в спасительный кокон. Готова ли ты довериться мне?.. Сможешь ли? Если что, я… пойму. Не осужу. Себя, разве что.       Неотесанный мужлан и такая хрупкая утонченная девушка. Тогда, в лесу, я чувствовал ее горячее дыхание на своей холодной коже. Я таял, словно восковая фигурка, поставленная на опасную близость к пламени. Так кто мы? Неужели она — это опасное пламя, а я — всего лишь мотылек, что грациозно парит в воздухе, медленно приближаясь к источнику света, словно к спасительному маяку, надеясь, что, если останусь живым, смогу очнуться и взглянуть на многие вещи иначе? В комнате стало жарко. На лбу выступила испарина, а я все сидел и занимался оружием, думая о ней. Надо же, какая ирония. Еще вчера я готов был пристрелить ее, а сегодня думаю о том, как совладать со своими мыслями и желанием прикоснуться к ней, прижать к себе, узнать вкус ее пылающих губ. Так желанно, так прекрасно. Ощутил прилив жара в теле и желание распахнуть окно, чтобы пустить в комнату свежий воздух. Перехватив дробовик другой рукой, я нанес полироль на тряпку и продолжил. Интересно, куда порой тебя заводит жизнь. А ведь вместе мы могли бы подарить друг другу хотя бы малейший осколочек счастья — думаю, и этого будет достаточно для того, чтобы с улыбкой смотреть в будущее. Она была такой нежной, желанной. Я хотел ее. Да, черт меня подери, я хотел ее целиком и полностью. Винсенту не нужно было изобретать велосипед в поисках идеи серхчеловека в форме зверя — ему достаточно было познакомить меня с ней. Рядом с этой не неженкой хочется хотя бы на мгновение отпустить мысли и логические доводы и просто отдаться природным инстинктам. Картины, что вырисовывались в моей голове, были одна откровеннее другой. Не стыдно. Так увлекся, что потерял счет времени. За окном уже разворачивалось зарево, а я сидел в кресле и поглаживал свой ствол, думая о ней.       Когда закончил, я вытер тряпкой грязные от масла руки и отставил дробовик к стене, любуясь на его идеальный блеск. Наконец распахнув окно, я вдохнул свежий воздух. Думал, что кости будет ломить, а мышцы станут отдавать болью, но я чувствовал себя превосходно, не спав этой ночью ни минуты. Голова была чиста как никогда. Взял потертый темно-зеленый рюкзак и, расстегнув, проверил все еще раз.       Паспорт, ключ зажигания, патроны. Еда и вода?.. Уже ждут меня там, бережно упакованные в бокс.       Беру дробовик и вместе с рюкзаком закидываю за спину, а затем еще раз обвожу взглядом свое жилище. Деревянный пол, немного покосившиеся стены с висевшими на них чучелами, склянки и коробочки со всяким барахлом, мягкие дорогие ковры. Очень уютно. Витавший в воздухе запах пороха уже стал обыденностью.       Запомни это место, Каспер Стормар.       Ушел.       Утро было прохладным, как и всегда. Иней бриллиантовой крошкой покрывал траву. Серые тучи разрезались золотыми полосами у линии горизонта, позволяя лучам солнца освещать остров. Дорога лежала через обильное марево. То ли мне так казалось, то ли действительно так оно и было, но мне словно мерещилось, что жизнь на острове остановилась. Не было ни птицы, ни человека, никого. Подошел к отелю. Величественное здание, выполненное в присущем Синклеру пафосе, крепостью стояло надо мной, насмехаясь. И вновь я не слышал голосов. Затаились.       Я должен это сделать. Просто обязан. Иначе зачем я последние дни думал об этом?..       Войдя в холл, я пошел по мраморному полу в сторону лифта, оставляя за собой особо громкое ввиду тишины эхо. Вызвав лифт, поднялся на нужный этаж. Когда его двери распахнулись, вышел в широкий длинный коридор. Такой знакомый. Слишком хорошо знакомый. Я шел по нему и чувствовал, словно за мной кто-то наблюдает. Кто-то с потолка. Не оборачиваясь, я встал на месте, пытаясь совладать с собой. Какое-то необъяснимое чувство ужаса нависло надо мной, мешая здраво размышлять. Там наверняка никого не было, я все это придумал. Наверняка слышал от малышки Кацен историю про превратившуюся в еще большую тварь Ришар, которую она здесь застала. Нервные окончания спины и шеи напряглись. Но я уверен в том, что там никого нет. Это все мои нервы, которые обострились до предела. Я знаю точно. Обернулся и…       Пустота.       Снова накручиваешь себя, мужик. Успокойся.       Я сделал глубокий вдох и потер пальцы друг об друга, чувствуя, как неприятно липли ладони. Неожиданно это придало мне большей смелости, и я направился к двери Винсента и уверенно постучал в нее, зайдя, не дождавшись ответа. Он сидел в своем дорогущем кресле, а на кушетке был…       — Адам… — сорвалось с моих губ.       Адам болезненно посмотрел на меня, в то время как Винсент, самодовольно усмехнувшись, соизволил встать и взглянуть в мою сторону.       — Не думал, что тебе присуще нетерпение, Каспер. — спокойно сказал Синклер-старший.       Я встал перед ним как вкопанный. Ненавидел этот спокойный тон, в то время как глаза его горели адским пламенем.       — Чем вызван твой визит в столь ранний час? — начал надавливать Винсент. Я точно знал, что он заметил мой взбеленившийся вид и пытался поймать в свои сети.       — Нужно поговорить. — уверенно ответил я.       — В таком случае не вижу препятствий. — выгнул бровь Винсент. — А что до этого, — он небрежно кивнул в сторону лежавшего на кушетке сына, — то не обращай внимание. Я приведу его в порядок перед следующим этапом.       Адам был плох. Глаза ввалились, веки были серыми, со лба стекал холодный пот. Он уставился на меня, как на своего спасителя. Казалось, он хотел так много сказать, но его сухие губы смогли прошептать лишь одно слово.       — Гамлет…       Не понял, каким я больше был в тот момент — разозленным, обескураженным или растроганным. Одно слово, и я понял, что передо мной был тот Адам, которого я знал всю жизнь. Адам, с которым я играл в детстве. Адам, которого я все время хотел назвать братом. А рядом с ним был человек, который, играя в свои игры в великого, лишил нас обоих всего и почти лишил самих себя.       — Ах, какой трогательный момент. — насмешливо прошептал Винсент, намеренно растягивая слова. — Воссоединение. Ты зашел весьма кстати, Каспер. Мне было интересно, отреагирует ли он на кого-то из своего прошлого. Значит, нейронная связь не повреждена. Это весьма… неплохо.       Как он мог так холодно и безразлично говорить о своем сыне?       — Я хочу видеть мисс Кацен. — уверенно заявил я. — Пусть ее приведут сюда.       — А что я получу взамен, удовлетворив твой каприз?       — Я… — растерявшись, быстро взял себя в руки. — Я правда хочу ее видеть.       — Что ж, — пожал плечами Винсент, — небольшая беседа не повредит моим зверушкам.       Зверушкам? Это он обо мне? Совсем забыл, что я стоял рядом здесь? Мой гнев начал закипать.       Винсент позвонил этой мерзкой Минерве, и та буквально через каких-то пять минут лично привела ее в кабинет, в то время как я просто молчал в ожидании, позволяя Винсенту ощущать себя богом.       Когда я увидел ее, мои ноги едва не подкосились. Загнанная, заторможенная, уничтоженная. В какой-то момент мне показалось, что я не знал эту девушку, что это была самозванка. Ее взгляд пугливо метался по этому кабинету, что, я уверен, она ненавидела. Наконец, заметив меня, она, кажется, облегченно выдохнула.       — Каспер… — слабо прошептала она. — Каспер, пожалуйста…       И я увидел в ее глазах всё. Всё высказанное и не высказанное ранее. Что они с тобой сделали? И почему я позволил всему этому случиться? Никогда не прощу себе. Никогда!       — Занятно. — вслух задумался Винсент.       — О чем Вы, мистер Синклер? — уточнила Минерва, поправляя складку на своем белоснежном костюмчике.       — Два испытуемых одинаково реагируют на появление одного человека.       — Это может служить подтверждением определенной эмоциональной связи между ними.       — О, да, несомненно. Проявление памяти сложно стереть. А лимбическая система, несомненно, вносит определенную эмоциональную окраску данному событию.       Они так переговаривались, словно забыли, что я нахожусь здесь. Но мне было плевать на них обоих в данный момент. Я подошел к… своей маленькой девочке, что готова была сейчас забиться в угол и, обхватив голову руками, разразиться огромным плачем-мольбой. Обнял, вдохнув запах ее волос. Ее трясло от страха, но с каждой секундой ее тело, прижатое ко мне, успокаивалось. Она ассоциировала меня с безопасностью, а значит доверяла.       — Прошу тебя, Каспер, избавь меня от этой сентиментальной чуши. — недовольно выдохнул Винсент. — Уж от тебя я не ждал подобного.       А я тоже не ждал…       — Отдай мне ее и Адама, и я уеду.       Синклер, не ожидая такого от самого себя, громко рассмеялся, словно я попросил его немедленно пойти на кухню и самолично испечь мне булочек с шоколадом.       — Скажи-ка мне, Каспер, что это такое взбрело в твою умную голову? Отчего все эти разговоры? — наконец унявшись, спросил он.       — Просто выполни мою просьбу.       Минерва выпрямилась так, словно к ее спине привязали стальной прут. Она боязливо уставилась на Винсента, ожидая от него реакции. Тот же молча, сложив руки на груди, не спеша подошел к огромному окну в пол — по моему мнению, единственному красивому месту в этом проклятом кабинете.       — Нет. — тихо ответил Винсент. — Вы втроем все нужны мне.       — А если я не хочу? А если они тоже не горят желанием участвовать в твоем долбанном эксперименте? Посмотри, до чего ты их довел.       — Я близок к цели как никогда… — словно и не слушая меня, рассуждал Винсент. — Еще немного, и мы добьемся нужных результатов. Минерва?       — Да, мистер Синклер? — к женщине вернулась речь, и она подошла ближе к Винсенту.       — Будь добра, распорядись готовиться к заключительному этапу, когда вернешься в лабораторию. Я подойду позже.       Он устало смотрел в окно на начавший бушевать от ветра океан.       — Непременно, мистер Синклер.       — А ты, Каспер, можешь отправляться к себе и ждать моих распоряжений. И выбей наконец эту чушь из своей головы. Сейчас не время для этого.       Я уверенно заявил:       — Как раз сейчас самое время.       — Что же я слышу? — Винсент лениво развернулся ко мне лицом. — Неужели ты отказываешься мне подчиняться?       Ну же, Каспер, ты должен это сделать. Ты не можешь не сделать это, иначе ничего не получится!       — Ты с самого начала был на моей стороне. Обязан и впредь. — продолжал Винсент.       Не тяни. Сделай это.       — Если хочешь девчонку для развлечения, так уж и быть, одолжу на пару часов, но не более. Потом придется вернуть.       Каспер, очнись!       — Ты всегда будешь мне предан. Ты — мой цепной волк.       Давай!       — Больше не цепной… — проговорил я.       А далее все произошло за какие-то жалкие секунды. Я снял с плеча дробовик и, направив в грудь Винсента, нажал на курок. Звук выстрела прогремел на весь кабинет. Я навсегда запомню застывший ужас в глазах Винсента, что с зияющей дырой в теле с грохотом вылетел из разбившегося вдребезги окна. Оцепеневшая от ужаса Минерва не могла дышать. Ее лицо, волосы, кипенно-белый костюм — всё было в крови. Я чувствовал, как с моего лица стекает горячая вязкая жидкость. Я чувствовал свободу.       Я взглянул в глаза Минерве.       — М-мистер С-синк-клер… — она осела на пол, пытаясь осознать новую реальность.       Не было времени. Совсем.       Я подбежал к своей девушке и крепко обнял.       — Все позади! — поспешил ее утешить. — Но еще не закончилось. Необходимо убираться отсюда!       — Каспер, я… Я не… Неужели правда?.. — она плакала.       — Да, всё это взаправду. Но нам нужно торопиться, пока не подняли шум. Можешь помочь мне поднять Адама?       Я подбежал к кушетке и помог ему подняться.       — Можешь идти? — спросил я его.       — С трудом. — прошептал мужчина и, облокотившись на меня, тяжело, но упорно зашагал. — Спасибо тебе, брат.       Как же было приятно слышать это от него. Значит, он был прежним Адамом, которого я знал.       Втроем мы быстро покинули отель и скрылись в лесу. Я вел нас по тропе, через которую вряд ли бы сунулись приспешники Винсента. Спустя каких-то полчаса мы вышли к заливу, где нас ждал катер, который я пригнал сюда одной из прошлых ночей. Кацен помогла мне поднять на борт Адама. Затем я обрубил тросы и, быстро вставив ключ зажигания, вырулил в море. Всё было как в дымке. Я понимал, что натворил, и, сказать честно, страшно гордился этим. Я спас нас.       Этим двоим дорогим мне людям, на чью долю выпало немало испытаний, пришлось какое-то время посидеть в тишине в каюте, переваривая пережитое. Я не стал докучать им разговорами. Теперь у нас будет достаточно времени для этого. Потом мы поели. Адам сказал, что сильно хочет спать, и мы помогли дойти ему до постели.       Я стоял у штурвала и вел катер в нужном направлении. Он разрезал водную гладь, а в нос бил соленый морской запах. Неужели это был запах свободы? Почувствовав, как мою грудь сзади обняли, я почувствовал родное тепло.       — Каспер… — прошептала она. — Спасибо тебе.       Я коснулся ее руки и понял, насколько же холодной была моя собственная.       — Я сожалею о том, что тебе пришлось пережить, но обещаю, я тебе клянусь, что мы забудем об этом.       — Я знаю это, Каспер. Я верю тебе. Я верю в нас.       Она положила руку на мою щеку и, привстав на носки, чтобы дотянуться, поцеловала.       Наверное, я был самым счастливым человеком в этом мире. Однако мой мир всю жизнь был заключен в том острове и омывающих его водах. Разумеется, реальный мир был намного больше и в нем были люди гораздо счастливее меня. Мне только предстояло всё это узнать.       Но разве впору измерять чужое счастье, когда ты наполнен безмерно собственным?..