Глава 27. Недосказанное.
Лето 1995.
***
«Дорогая Бетт, очень жаль, что этим летом мы не сможем увидеться здесь — в «Норе».
Мы понимали, что тебя больше не отпустят к нам, но всё же я верила, что мнение твоих родителей сможет измениться.
После случившегося на платформе, мама отчитала Джорджа за его поступок, а папа и вовсе пригрозил ему.
Как только мы оказались дома, Джордж отправился к себе в комнату и не выходил из неё до вечера.
Мы с Фред и Роном пытались объяснить родителям, что всё не так как кажется на самом деле.
Но ответ был один — запрет на общение с тобой.
Попрощавшись с Гермионой на вокзале, мы договорились о её приезде к нам на каникулы в конце июля.
Несмотря на эти глупые запреты, я, ну, и не только я, всё равно будем писать тебе письма, рассказывая в них, что у нас будет происходить за это время.
Я ведь всегда сдерживаю общения, Реббенс.
Надеюсь, что это письмо окажется у тебя до вашего отъезда из дома.
Твоя Джинни Уизли»***
«Привет, Элизабет. Надеюсь, что у тебя и Джорджа всё в порядке. Последний месяц перед отъездом он снова был сам не свой. То, что случилось на вокзале ввело нас всех в тупик, но потом Фред нам всё рассказал. Я отправил Рону несколько писем с расспросами, но пока не получил ответа. Я бы очень хотел поговорить с тобой на одну тему, как только мы снова окажемся в Хогвартсе, разумеется. Это довольно личный разговор и в письме его раскрыть не удастся. Увидимся на том же месте, в то же время.Твой друг, Гарри»
***
«Come stai, distruttore?
Не знаю как, и когда ты успеваешь попадать в неприятности, но даже и здесь Уизли преуспели.
Signora Rebbenc изложила в письме моей маме, что тебя «наказали».
Это действительно так?
Если это правда, и signore Rebbenc не шутит, то могу представить как тебе сейчас одиноко.
Надеюсь, что письма от меня не входят в список твоей недоброжательной почты.
Я бы хотел сказать тебе многое насчёт некоторых твоих «друзей», но думаю, что мы вернёмся к этому разговору лично при встрече.
Пусть то время, которое ты проведёшь взаперти, пролетит для тебя незаметно за изучением тёмной магии, если ты понимаешь о чём я.
Con grande amore, il tuo amico burlone.***
«Моя дорогая Элизабет — Вилия. Как ты поживаешь? Всё ли у тебя в порядке? Блейз Забини прислал письмо о том, что у тебя появились проблемы из-за этого Джорджа Уизли. Разве вы не расстались перед отъездом? Я ведь помню те проведённые вместе дни в библиотеке, где ты плакалась нам о том, как он с тобой некрасиво поступил, а сейчас узнаётся, что вы вновь помирились? Не понимаю тебя, Реббенс. Ты никогда не была такой… Безрассудной. Будь я на месте твоих родителей, которые благо не знают всю картину сложившейся ситуации, то возможно наказала бы тебя куда строже. Астория передаёт тебе привет. Ждёт день, когда мы снова сможем все увидиться. Надеюсь, что это произойдёт раньше, чем начнётся учёба. Уверена, Драко Малфой лишь и ждал этого дня, когда твои родители узнают о вас. Что бы ни случилось, не поддавайся панике. Лучше направь свои негативные эмоции в полезное русло, как посоветовал Блейз. По крайней мере, это может пригодиться в будущем.С переживанием и заботой, сёстры Гринграсс»
***
«Мой листочек.
И снова я совершил ошибку, что не смог совладать своими чувствами к тебе.
Я решался и боролся с мыслями, когда видел уходящую тебя от нас, крича себе, что увижу тебя лишь осенью. И я не смог.
Не смог отпустить тебя. И не хочу отпускать.
Джинни показала мне твоё письмо.
Мне очень жаль Элизабет, что всё так вышло, но признаюсь честно, я ни о чем не жалею.
Они всё равно узнали бы. Они должны знать.
Элизабет, когда я рядом с тобой, то теряюсь как мальчишка.
Когда я смотрю в твои глубокие глаза, то вижу солнце, такое яркое, как твоя улыбка.
А твои ямочки...Порой кажется, что я живу только ради них.
Когда ты распускаешь длинные волосы, мне так и хочется прикоснуться к ним, заплетая сорванные цветы в твои косички, чтобы потом я смог играть ими.
А твой характер.
Когда-нибудь я сойду с ума от него, но точно не в этой жизни.
Твой смех, который до сих пор звучит в моей памяти, даже когда пишу тебе это письмо.
Именно с него и началась наша история.
Каждый день и каждую ночь, я думаю и буду думать о тебе, ожидая нашей встречи.
Пообещай, что следующий год мы проведём вместе.
Наш последний год в Хогвартсе.
Помни, что бы ни случилось, думай о хорошем.
Плохого в жизни и так достаточно.
Надеюсь, что это письмо дойдёт до тебя раньше, чем вы окажетесь в Италии.
С любовью, твой Джорджи»***
-Это все письма за июнь, мой господин. -осведомил домовой эльф, закрывая последний прочитанный конверт обращённый к Элизабет. -Так мало… - безэмоционально произнёс Реббенс. Вставая с кожаного кресла, Найлас подошёл к письменному столу, доставая из нижнего ящика сигарную трубку. Подойдя к Райзу, он забрал из его рук письмо Джорджа. -Подай огоньку, Райз. -Да, сер. — выполнил просьбу эльф, щелчком поджигая трубку. Развернувшись к нему спиной, Найлас подошёл к окну, любуясь красотой полной луны на звёздном небе. Пробежав глазами по строкам, Найлас сделал затяг, вальяжно выпуская дым табака из трубки. -Брось эти письма в камин, Райз. -Но господин, а как же ваша дочь… -расстеряно начал эльф. -Сожги их… -приказал он холодным тоном. -Как пожелаете, мой господин. -с поникшим голосом, он подошёл к горящему камину, скидывая письма для его юной госпожи. -Об этом тебе распространяться не следует, особенно госпоже Элеоноре. Сжав письмо в небрежный комок, он отодвинул ящик, бросая его на дно, громко захлопывая дверцы. -Свободен. -делая ещё затяжку, тихим голос приказал Найлас. Услышав хлопок, он убедился, что теперь в кабинете он находится один. -Ох, Вилия, что же мне с тобою делать… Мариус устало выдохнул, прикрывая глаза правой ладонью, сжимая их у переносицы.