Желанная ошибка

      Вторник начался дерьмовее обычного. После всего пережитого в понедельник мне так и не удалось нормально поспать, так что утром я едва поднял свою бренную тушку для очередного трудового дня. Дом был необычайно тихим и спокойным, будто неживым. Лишь присутствие Алисы, что то и дело бодала головой мои ноги, скрашивало моё хмурое пробуждение. И говорить не стоит, что наспех сделанные мною бутерброды так и не были прикончены полностью - колбасу и сыр с последнего кусочка батона я без зазрения совести отдал кошке.       Собираться одному, когда за окном морозная темень, особенно тяжело. В такие моменты седалище то и дело желает привалиться на какой-нибудь объект, и если это случается, то нужно быть особо осторожным - стоит лишь прислониться к чему-нибудь, как с высокой вероятностью можно исполнить фокус с перемоткой времени вперёд.       В школе, благо, сонливость отступила. Болтовня Ромы и Бяши, очередные желающие посетить вечеринку в моем доме и недовольная Полина, то и дело кидающая в моё направление недовольные взгляды, окончательно привели меня в чувства. Но особый эффект произвела внезапно тихая, чрезмерно спокойная Катя. Не уверен, что видел когда-либо за всё время учёбы здесь, чтобы Смирнова зевала так часто. Наша сплетница отличалась особой концентрацией на уроках, она обращала внимание на все детали, даже на мельчайшие ошибки учителей. Уж не знаю, почему, но из раза в раз её изумруды хищно искрились, а на личике возникала блаженная улыбка, когда учителя извинялись после её замечаний. Но сегодня она была так невнимательна, что впервые прослушала вопрос не абы кого, а самой Лилии Павловны. Этого ожидать не мог никто, даже Старшая Смирнова. И хоть никто и не мог назвать причину, ясно было одно: эта язвительная фурия, настоящая дочь дьявола, сегодня была уж слишком непохожа на себя.       День тянулся долго. Пусть учителя в этот раз и не пытали меня расспросами, да и контрольных никаких не было, но ни разу вздохнуть с облегчением я так и не смог: когда решились проблемы с новыми желающими встретить новый год вместе, в острую фазу вошла проблема недовольства Полины. Нормально обговорить случившееся мне удалось лишь на уроке физкультуры, пока мы стояли у спортивного зала. Как и ожидалось, ведро недовольств тут же высыпалось на мою голову, едва мы остались одни. Пока учительница ходила за ключом от тренерской, а одноклассники болтали о своём, моя девушка отчитывала меня за неспособность сказать «нет» на очередную сомнительную идею «гопника в дырявых штанах». А что я? А ничего. Полина в очередной раз облила дерьмом моих друзей, даже не восприняв тот факт, что принял я предложение Ромки лишь в качестве благодарности за её спасение.       — Как же заебло…       Усталый вздох сам собой сорвался с моих губ. Я откинулся на спинку лавки и запрокинул голову, упираясь взглядом в серое панельное здание, именуемое школой. С такого ракурса оно выглядело особо зловещим. Трудно даже сказать, почему, но вид свисающего сверху «храма знаний», подпираемого свинцовыми тучами, неприятно скручивал живот.       — «Себе хоть не ври, Петров,» — шальная мысль, которую мой мозг почему-то озвучил голосом Смирновой, невольно заставила мои губы изогнуться в улыбке, хоть и не веселой.       Ведь я прекрасно знаю, что не так.       Почти сразу после урока физкультуры Полина спросила меня о планах на остаток дня. И мне не оставалось ничего, кроме как соврать о том, что буду занят, помогая Бяше с домашними хлопотами. И это после того, как мы смогли, наконец, помириться после ссоры из-за вечеринки…       Дел, разумеется, никаких не было. Просто кое-кто, кто только что попросил меня в моей же голове не врать самому себе, заявил на физкультуре о намерении пойти ко мне сразу после уроков. В таких условиях мне не оставалось ничего, кроме как попросить Бяшу и Рому притвориться перед моей девушкой занятыми. Не то, чтобы она спрашивать их будет, но на всякий случай общую историю придумать не помешает. Поэтому суть такова, что Бяше по дому нужна помощь - кого ещё попросить, если не друзей вроде нас?       Погруженный в поток подобных мыслей, я едва расслышал скрип снега где-то перед собой. Тело само собой постаралось выпрямиться, но недостаток сил сказывался слишком явно: не получилось даже голову поднять. И так как я знал, кто именно прямо сейчас смотрит на меня, мне не оставалось ничего другого, кроме как скатиться по спинке лавки вниз, чтобы она сама зафиксировала мою шею в нужном положении.       Зелёные глаза - первое, что увидел я перед собой. Принцесса школы, по совместительству главная сплетница, подошла ближе, чем я ожидал. Настолько, что до носа доносились едва заметные клубничные нотки, свойственные лишь этой девчонке. Интересно, это её духи? Или шампунь?       — Быстро ты избавился от своей свиты, Петров, — девушка, настырно ухмыляясь, окинула меня не то хитрым, не то надменным взглядом. Сумасшедшая смесь, на которую способная только она. — Хвалю тебя.       — Ты тоже, Смирнова, — ответил я ей коротким хмыком, пусть и не таким едким. Уголки губ Кати поднялись лишь выше. — Редко где тебя можно увидеть одну…       — О, неужели? — зеленоглазка многозначно блеснула своими изумрудами, — я, знаешь ли, не нуждаюсь в компаниях. Мне и одной хорошо, просто люди тянутся, что поделать.       Тон сплетницы сочился театральным драматизмом. Катя в притворной печали закатила глаза, прикладывая тыльную сторону ладони ко лбу, пародируя актрис советского кинематографа.       — Тянутся за тобой даже в туалет?..       Последний комментарий заставил бровки девушки дрогнуть. Зелёные глаза вспыхнули, и почти сразу потухли под усилием воли хозяйки. Катя высокомерно хмыкнула и гордо подбоченилась.       — Кто знает, что может случится? — усмехнулась она, чуть склоняя голову в бок. — вдруг там всякие Петровы шастают, подглядывают, а я одна буду?       Я едва сдержался, чтобы самому не закатить глаза. Старая шарманка «Петров-извращенец» всплыла внезапно, отчего руки чуть не сжались в кулаки сами собой. Мне не оставалось ничего, кроме как выдохнуть и позволить этой мерзавке забрать победу. Прошедший день и так поколотил меня слишком сильно, чтобы кидаться в заведомо проигрышную битву.       В потугах прогнать негодование, я с запозданием заметил, как глаза Смирновой застыли на моей руке. Проследив за её взглядом я тут же понял, что она смотрит на открытое лакомство.       — Хочешь? — непринужденно спросил я, протягивая ей батончик.       Живот странным образом скрутило, и я тут же стиснул зубы, внутренне ругая самого себя за такое неуместное предложение. Ворох мыслей заполнил голову, но ни одна из них не помогала мне понять, откуда это «хочешь» вообще взялось. Мы с Катей не то, что друзьями не являлись, нас даже приятелями тяжело было назвать. Иногда мне и вовсе казалось, что она бы с радостью предпочла наступить в кучу дерьма своими дорогими сапожками, чем признать меня кем-то большим, чем просто одноклассником. И тем не менее, рука моя даже не планировала опускать протянутую сладость.       — Н-нет, не нужно, — тут же развернулась она, — пошли уже. Не будем время впустую тратить.       С трудом сглотнув тревогу, я нехотя поднялся со своего насиженного места и направился вслед за Катей. Девушка не спрашивала, куда идти. Казалось, Смирнову сейчас волновало лишь то, как мы проведём время в моём жилище, поэтому стоило мне лишь поравняться с ней, как тут же в мою сторону хлынул поток предложений по предстоящей подготовке: что нужно сделать к олимпиаде, какими задачниками пользоваться и как можно честно «сжульничать». Казалось, девушка с такой силой загорелась идеей победить, что ничто не могло остудить это пламя, даже таёжный мороз, нещадно кусавший нас за щёки.       В таких обстоятельствах мне оставалось лишь идти рядом, медленно поглощая свой твикс и поддакивая на высказывания Кати. Взгляд из раза в раз скашивался в сторону сплетницы. Где-то глубоко внутри я всё ещё не мог поверить, что Смирнова действительно согласилась пойти ко мне домой. Я вообще редко людей приводил к себе, за исключением Полины, Ромы и Бяши. И уж кого я точно не мог представить в качестве потенциальной гостьи, так это старосту нашего класса, что шагала возле меня, то и дело дёргая рукав моей куртки, настырно пытаясь вернуть внимание к себе.       — Ты вообще слушаешь меня?! — с раздражением цокнула она в очередной раз, впиваясь в меня своими изумрудами.       — Слушаю, Кать.       — Значит слушай лучше! — девушка хмыкнула и гордо отвернулась в сторону леса, показательно задирая носик. — Я что, сама для себя тут распинаюсь по-твоему?       — Ладно, ладно… Всё понял, — тяжело выдохнул я, лениво пережёвывая оставшийся кусочек моего лакомства. Ноги едва волокли меня сквозь блестящее покрывало, будто карамельная начинка твикса сковала не только мои рецепторы, но и нижние конечности. — Просто я устал немного. Тяжёлый сегодня был день.       — Ну… Есть такое, да, — едва слышно ответила Катя, слегка поворачиваясь в мою сторону. На мгновение я даже сбился с шага. Я никак не ожидал, что на мои мысли в слух я получу не просто ответ, но согласие. И не абы кого, а принцессы школы!       Не в силах побороть своё удивление, я развернулся в сторону своей спутницы. Уверен, мой взгляд выражает абсолютное неверие в происходящее. И это было правдой.       — Чего смотришь так?.. — Катя, едва скосив взгляд в мою сторону, снова отвернулась, будто пытаясь спрятаться от меня за своей косой. Даже её голос потерял привычные нотки колкости.       — А, ну… — на мгновение я замялся. Мозг не среагировал вовремя на такую необыкновенную картину. Уж слишком поведение Смирновой выбивало меня из колеи. — Я просто… Не ожидал, что ты согласишься…       Не отвечая на мои слова, девушка спустя несколько секунд вновь повернулась вперёд и опустила взгляд перед собой. Казалось, на лице Кати играли эмоции, которых я не видел в её исполнении никогда прежде, но Я не мог позволить себе рассмотреть её лучше. Точно не сейчас. Не тогда, когда этот мимолётный момент может сгинуть от любого неосторожного вздоха. Отвернувшись от Кати, я небрежно водил взглядом от сугроба к сугробу, старательно пытаясь разглядеть боковым зрением такие знакомые, но неизведанные изумруды.       Забывшись в странном желании раскусить столь необычную сторону главной сплетницы школы, я и не заметил, как мы вошли в лесную чащобу. Здесь царила особая атмосфера, сильно отличающаяся от той, что царит в самом поселке. Здесь намного тише.       Но лишь на первый взгляд.       Ветер глухо завывал сквозь тяжёлые заснеженные ветви, срывая с них снежинки тонким слоем. Где-то далеко, за скрюченными черными стволами раздавался скрип. Противный, повторяющийся каждые несколько секунд, он заставлял с непривычки сжимать зубы, не то от страха, не то от раздражения.       Помню, когда мы только приехали сюда, местные дети часто рассказывали друг другу всякие страшилки про здешние места. Легенды, истории, и даже дешёвые подобия на документальные фильмы. Очевидно, чего ради всё это было: взрослые не хотели, чтобы дети убегали в лес. И так слишком многие потерялись в его мертвенно холодных объятиях. Но вот работали ли все эти истории на мне, или наоборот распаляли искренний интерес? В последнее время я всё чаще склоняюсь ко второму варианту.       — Ну и долго молчать будем?..       Катя внезапно оборвала тишину, слегка поворачиваясь в мою сторону. На этот раз и я решил взглянуть на неё.       — Хочешь поболтать? — не нашел я ничего другого, что можно было бы спросить. В такие моменты я всерьёз задумывался, как люди вообще терпят меня.       — Не то, что бы… — поежилась Смирнова. От её прежней растерянности, которую она продемонстрировала мне всего пару минут назад, не осталось и следа. — Мне просто непривычно в молчании идти, ясно? Рядом со мной всегда есть кто-то, кто говорит.       — «Так и скажи, что тебе стрёмно в лесу…» — чуть было не сказал я, но вовремя сдержался. В кои-то веки Катя не язвила, и портить такой редкий момент не хотелось. — Понятно… Прости, я не особо представляю, о чём с тобой можно поболтать.       Я не стал лукавить. Эта девушка и сама должна понимать нашу ситуацию, особенно учитывая то, какие отношения были между нами в прошлом. И будто слыша мои мысли, Катя взглянула мне в глаза. Долго и глубоко, будто пытаясь рассмотреть каждую деталь моего лица. Живот тут же сдавило холодным комком, и я с трудом протолкнул слюну, силясь удержать пульс ровным. Почему-то именно сейчас, сквозь морозные покалывания моих рук, я вновь ощутил такую знакомую мягкость на пальцах правой ладони. Холодный пот прошиб спину сам собой, и я тут же почувствовал, как припекает щеки.       Мы остановились посреди дороги. И я даже не знаю, когда это произошло. Ни причины, ни эмоции, ни даже собственные мысли были не ясны под этим навесом из заснеженных сосен.       — Да возьми уже, хватит в меня так глазами стрелять… — в попытке справиться со столь непонятной ситуацией, я вновь протянул ей упаковку с оставшейся шоколадной палочкой, и на этот раз Смирнова неуверенно обхватила её.       — Я… Я не стреляю!.. — фыркнула она, но почти сразу зелёные глаза наполнились некой неуверенностью и даже беспокойством. — Ты уверен?.. Твикс не из дешёвых, знаешь ли…       — Уверен я, уверен. Ешь уже, — попытался я поскорее успокоить то ли её, то ли себя. Просто больно смотреть на то, как она на слюну исходит. Ну или так мне хотелось думать…       — Слишком уж ты добр… Но спасибо, — хмыкнула она и отвернулась куда-то в сторону, откусывая кусочек твикса.       Я же, выдавив из себя свою лучшую улыбку, отвернулся, пытаясь отогнать острое чувство дежавю, которое спровоцировали слова русоволосой.       — «А ведь она практически повторила Полину…»

***

      Так мы и дошли до моего жилища. Катя, более-менее привыкнув к атмосфере леса, вошла в знакомую мне колею: учёба. Тема с подготовкой к олимпиаде достаточно быстро отошла на второй план, чему я мог только порадоваться. Девушка решила почему-то пожаловаться на мне на учительницу по физкультуре. Видите ли, не собирается наша принцесса школы морозить задницу на лыжах, тем более первым уроком. Я уже давно знал, что лишь с этой женщиной Смирнова не ладит, но чтоб на столько, чтобы говорить об этом всю дорогу до моего дома? Впрочем, мне не трудно понять её. Раньше мы занимались на улице даже тогда, когда предписано было проводить занятия в зале. Ситуация изменилась лишь после того, как Катя подключила Лилию Павловну к этой проблеме. Уж не знаю, что они сделали, но после этого учительница как миленькая согласилась следующее занятие провести как положено.       Как бы то ни было, стоило мне освободить проход в своё жилище, как девушка тут же впорхнула внутрь.       — «Кажется, кое-кто совсем не переносит холод…» — только и хмыкнул я про себя, — ну вот, как-то так…       Со скрипом закрыв тяжёлую входную дверь, я быстро защелкнул её на замок. Сил внезапно было столько, что тяжести несмазанных петель я практически не ощутил. Тело, казалось, после этого марш-броска желало лишь больше нагрузок, и, развернувшись к своей гостье, я с интересом рассматривал одноклассницу.       Катя медленно осматривалась по сторонам, неспешно стягивая с себя своё пальто. На мгновение мне захотелось даже предложить помощь, ведь именно такому меня учил отец. Вот только Смирнову и меня связывали вовсе не такие отношения, в которых я мог бы позволить себе такое предложение, а она совершенно точно не в той ситуации, чтобы его принять.       Погруженный в такие мысли, я и не заметил, как успел разуться. Катя же, не совладав с молнией на сапожках, села на тумбочку у настенного зеркала. Взгляд мой сам собой скользнул вниз по девушке, от слегка растрепавшейся русой косы по черной жилетке старосты, и к слегка задравшемуся подолу юбки. Черные колготки неожиданно дерзко обтянули девичьи колени, да настолько, что я с запозданием осознал, как поправил воротник рубашки в попытке отвлечься.       — В общем… — неуверенно начал я, наблюдая за шипящей на собственную обувь, Катей. Похоже, ей действительно сложно даётся борьба с этой молнией. — Руки можно помыть на кухне, либо в конце коридора, если налево повернешь. Там же можно сходить в туалет…       Я старался коротко обрисовать планировку дома, невзирая на странный трепет в желудке, которых хотелось списать просто на тот факт, что я, наконец, оказался в тепле после мороза. Разве мог я себе представить всего неделю назад, как буду рассказывать нашей сплетнице об устройстве моего жилища? Смирнова же, наконец, освободила первую ножку от кожаных оков и с тяжёлым вздохом откинулась назад, опираясь затылком о стену.       — Ещё туалет есть на втором этаже. Нужно будет сразу после лестницы повернуть налево и дойти до окна. Дверь слева от него.       — Какие расплывчатые объяснения… — девушка протянула с недовольством, переводя на меня взгляд.       — Мне тебя что, отвести туда? — спросил я, каким-то чудом саркастически изогнув бровь. Сердце зачастило пуще прежнего, словно я своим ответом ступил на чужую территорию. — Не потеряешься, там дверь без ручки.       — Прекрасно! Хочешь сказать, там огромная дыра? — Катя криво ухмыльнулась, и мне было трудно распознать эмоции в её тоне и взгляде.       Подобные вопросы всегда хотелось доводить до абсурда. И этот раз не стал исключением.       — Да. Почти окно.       — Другого я и не ожидала, — Смирнова фыркнула, возвращаясь ко второму сапогу. Казалось, мой ответ дёрнул что-то глубоко внутри неё. Но вот что именно, сказать, увы, не представляется возможным. — Бьюсь об заклад, Морозова только его и использует.       — Это ещё почему? — только и мог хмыкнуть я. Полина появилась в разговоре слишком резко, отчего на мгновение даже дыхание спёрло.       — Ну как же… — сжав плотно губки, Катя, наконец, смогла сдернуть с себя сапог. Едва почувствовав освободившейся стопой прохладную поверхность пола, Смирнова вытянула ножки вперёд перед собой, рассматривая пальчики сквозь ткань колготок.       Это зрелище невольно привлекло и меня, и я слишком поздно понял, что она заметила это.       — Ты ведь тот ещё извращенец, Петров… Разве не захочет Полиночка порадовать тебя своими видами?       Тон Змеи ошпарил щёки. Сердце, колотившееся в ускоренном ритме всё это время, казалось, на мгновение замерло, но лишь для того, чтобы забиться ещё быстрее. Я едва сдержался, чтобы не отвернуться в сторону кухни и не показать тем самым, как сильно её слова проняли меня.       — «Да ты издеваешься!»       — Ну и чего молчим? — улыбнулась девушка, едва заметно склоняя голову на бок. Её глаза, казалось, ухватились за проблеск моего раздражения и никак не желали отпускать. — Думаю, если перевести это в морской бой, твой корабль уничтожен.       Словно в подтверждение своим словам, Катя элегантно закинула одну ножку на другую, продолжая с ухмылкой смотреть мне в глаза. Эта чертовка всегда славилась своей грацией, но то, что она вытворяла сейчас, ни в какие рамки не лезло.       — Чай или кофе?       — А?.. — Смирнова от неожиданности пару раз моргнула, и мне едва удалось сдержать довольный хмык. На её месте я бы тоже растерялся.       — Мне интересно, что ты будешь пить, — пояснил я уверенным тоном, словно она и не дразнила меня вовсе. Слова чеканились сами собой, невзирая на трепет по всему телу. — Чай? Кофе? Если не выберешь - будет простая вода.       — …Кофе…       — Да? Ты всё-таки выбрала одно из двух.       Мой ответ, казалось, поставил Катю окончательно в тупик. Глаза девушки, сочившиеся ещё мгновение назад привычным мне ядом, теперь наполнялись неуверенностью.       — Ты о чём вообще?.. — словно пытаясь нащупать почву под ногами, девушка поддалась вперёд, даже непроизвольно скинув дерзко закинутую ножку с колена.       — Да так… Просто думал, что ты потребуешь свой вариант независимо от моих, — развел я руками, словно пояснял ребенку очевидные вещи. — Какао попросишь, например.       — А есть?       — Есть.       — Тогда…       — А поздно уже! — гаденько улыбнулся я, словно Чеширский кот.       — Э-эй, Петров!       — Первое слово дороже второго, слышала такое? — я окинул девушку победным взглядом и, наконец, направился в сторону кухни. — Моя комната вторая по счету, слева. Дверь не закрыта, так что не промахнешься.

***

      Кате оставалось лишь смиренно принять поражение и отправиться наверх. Ну а как иначе? Она может быть хоть трижды самой гадкой Змеёй в посёлке, да и под чужой крышей права качать всё равно сложнее. Да и у меня тут преимущество, чего уж греха таить. Впрочем, сам факт того, что Смирнова в моём доме всё ещё ощущался чем-то… Неправильным?       — Странно это…       Усталый вздох вырвался наружу вместе со звоном кружки, которую я достал из шкафа и поставил на стол перед собой. Рядом с тарелкой овсяного печенья стоял бокал какао для Кати, и вот сейчас, любуясь на всю эту красоту, я лениво насыпал в свою кружку кофе. Рядом крутилась Алиса - пушистая засранка не отходила от меня ни на метр, как только я оказался на кухне. Ради меня этот рыжий трактор даже со своего любимого стула спрыгнул. Ну или ради еды…       — Ну сейчас, сейчас… — с недовольством протянул я, заливая кипяток в свою кружку. — Будет тебе, Алиса…       Хорошенько размешав свой напиток, я пригубил его и довольно облизнулся, быть может, невольно повторив за Алисой. Быстро всё собрав на поднос, я насыпал корм для кошки и отправился к лестнице. Шаги давались почему-то тяжело. Казалось, руки даже немного подрагивали, и я не мог признаться себе, что это из-за той, кто ждёт меня в моей же комнате.       — И как так вышло… — глухо пробубнил я, подходя к двери, — «сам её позвал - сам и разбирайся теперь, придурок.»       Я никогда не страдал тугой фантазией. Мне ничего не стоило сформировать в голове образ чего угодно, и иногда это получалось даже без моего желания. Но почему-то именно сейчас я не мог себе представить, что делает Катя там, в моей комнате. Сидит за столом в ожидании меня? Ходит туда-сюда, осматриваясь? А может, она вообще отошла в туалет?       — «Ты ведь тот ещё извращенец, Петров…»       Ехидный голос сам собой всплыл в памяти, и на мгновение ноги едва не впечатали меня в стену. Только сейчас я осознал, как быстро бьётся моё сердце. Мысли о Смирновой в туалете - совершенно не то, о чём мне стоит сейчас думать. Хотя мне вообще не стоит об этом думать…       Постояв немного перед входом и сделав пару символических вдохов-выдохов, я толкнул приоткрытую дверь. Та со знакомым скрипом сдвинулась с места и явила моему взору необычную картину: Катя сидела не за столом, а на моей кровати, спиной ко мне. Портфель девушки покоился на полу, у одной из металлических ножек, будто был сейчас совершенно ненужным объектом в данном помещении.       С секундной заминкой я прошёл через порог и направился с подносом к столу, краем глаза замечая книгу в руках Смирновой.       — Кать, что читаешь?       Едва я сказал это, как Катя дёрнулась, тут же поворачиваясь в мою сторону. Её лицо было багровым, будто она тут спортом занималась, а взгляд выражал странную смесь эмоций. Складывалось впечатление, будто девушка сама не могла понять, что сейчас чувствует. И это заставило меня замереть прямо с едой в руках.       — Да вот… Нашла у тебя тут интересное чтиво… — зеленоглазка хищно ухмыльнулась, показывая мне…       Порно журнал…       — «Блять!»       На помятой страничке, которую девушка демонстрировала мне, была изображена женщина с широко раздвинутыми ногами. Она лежала на кровати и ласкала собственную грудь, пока её промежность жадно вылизывал усатый мужчина.       — Честно говоря, я впечатлена, Антон… — Катя, наконец, положила сборник разврата на кровать и откинулась назад, опираясь на руки.       Взгляд сам собой скользнул от журнала к груди девушки, так дерзко выпяченной словно мне назло. Ткань жилетки старосты идеально очерчивала контуры округлостей, к которым никто не смел даже мечтать прикоснуться, и я тут же невольно опустил взор к коленям Смирновой. Катя, словно чувствуя всю бурю эмоций во мне, игриво покачивала носочком, и я не мог не перевести на него взгляд.       Казалось, на мгновение я умер. Грудь сдавило тугой хваткой, едва я почувствовал, как до боли знакомые изумруды наполняются азартом. Здоровенный сборник отборных эротических фотографий, которым хвалился Рома всю прошлую неделю, только что сжимали пальчики этой наглой особы. Этот придурок был настолько горд, что притащил его сюда в воскресенье, чтобы показать. Ну и, видимо, слишком пьян, чтобы додуматься утащить его обратно.       — «Рома, блять…»