сапфировый город

      — Чимин-а, прекрати, нервы треплешь, — недовольно шикнул на него Тэхен.       За то, что по его вине отвлекся от важного дела, бросил в него зажигалку. Первое, что попалось под руку на заваленном хламом кофейном столике.       — Ну тогда облизывайте друг друга в другой комнате! — в тон ему ответил Чимин и кинул зажигалку обратно.       Попал в Чонгука, но лишь вернул взгляд на телефон. Как будто если будет чаще смотреть на время, оно быстрее пройдет. Нога снова неистово затряслась, шурша о потертый грязный ковролин.       — А чего так волноваться-то?       Сидя на коленях Тэхена, Чонгук закатил глаза с недовольным лицом и повис на нем, обнимая за плечи и ерзая бедрами. Конечно, он ничего не знал и поэтому не понимал, хотя и не особо его это интересовало. Стояк, на котором сидел, и пара таблеток в конверте на столе, вот что было действительно важно.       — Юнги получил ультиматум, кажется, — тихо сказал ему Тэхен и прикусил мочку уха.       — Насчет чего?       — Я тебе потом расскажу.       Чонгук довольно заулыбался, когда Тэхен припал к его шее, чтобы оставить засос, который завтра утром уже придется замазывать тоналкой. На работу нельзя ходить с проявлениями любви, это почти прописано в правилах, на которые они все плевать хотели, но покорно выполняли.       — Да сколько можно, — застонал Чимин, вскакивая с дивана и начиная свои извечные круги по комнате.       Такой привычный для него маршрут, когда ему страшно или слишком хорошо.       — Успокойся, Чим-Чим, — со снисходительной нежностью сказал Тэхен, оторвавшись от Чонгука. — Покури хотя бы, на тебя уже смотреть больно. Придет он скоро, как будто раньше не опаздывал.       — Как будто раньше… — эхом отозвался Чимин и не смог продолжить: «как будто раньше ему угрожала лишить свободы собственная семья».       Остановившись у раскрытого окна, он уставился на безлюдный переулок внизу, на угол соседнего здания, откуда хен всегда появлялся. С капюшоном на голове и насупленными плечами. Прокрадывался тенью в запретное место, оглядываясь по сторонам, чтобы никто не увидел его здесь.       Должен был прийти полтора часа назад, и все сообщения оставались непрочитанными. Это пугало больше всего, ведь Юнги всегда отвечал ему чуть ли не сразу. Даже если занят, даже если совсем не вовремя, писал ему «попозже», и все становилось ясно, сердце спокойно ждало ответа, оно не заходилось бешеным ритмом. И мысли в голове не рисовали ему страшные картинки.       Поэтому сегодня Чимин был уверен — что-то случилось. Заставило опоздать так надолго и пропасть из сети. А что если его уже забрали? Намеренно, чтобы он даже не успел попрощаться. Чимин с силой сжал в руке телефон и задумал выбросить его с пятнадцатого этажа. К черту, эта железка нахрен не нужна, если на нее больше никогда не придет ни одно сообщение с единственного записанного в контакты номера.       — Эй, Чимин-а, — позвал Тэхен со вздохом. — Выйди на западный балкон.       — Зачем? Выгоняешь вот так просто?       Чимин обернулся на них и с явным недовольством посмотрел на Чонгука. Этот парень ему не нравился с самого начала, появился из ниоткуда и украл у него Тэхена. И даже сейчас, в такой трудный момент ему приходится уходить из-за него? Какая же хрень.       Но Тэхен посмотрел на него таким взглядом, который нельзя было проигнорировать даже периферийным зрением.       — Иди, — сказал он.       И Чимин не смог противостоять его напору. Тем более, этот взгляд значил нечто хорошее. Настолько, что вся темнота разметалась по углам, словно яркое утреннее солнце ворвалось в комнату.       — Ты мыслишь катастрофами, прекращай это, — заметил Чонгук.       Но Чимин его уже не услышал, выбежав за дверь. Хотя эти слова были полны искреннего сочувствия.       Бег по темноту коридору. Бетонные стены, бетонный пол. Железная дверь в самом конце, а за ней светит яркое закатное солнце. Прямо в глаза. И ветер захлопывает дверь с грохотом и лязгом не смазанного металла. Чимин не замечает, как холодный ветер взметает его угольные волосы в стороны, как залезает под футболку и распахнутую кофту чужими холодными руками. Они трогают его нежную девственную кожу, они хотят забрать его целиком и полностью.       Хен стоит у ограды, опирается на пыльные перила и курит свои несносные сигареты. Чимин подбегает к нему и попадает в родные объятия. Крепкие, нежные. Теплые руки Юнги роняют сигарету и совершенно не случайно забираются под задранную футболку, прижимая ближе.       — Я волновался, — выдохнул Чимин ему в шею. — Ты не отвечал.       — Извини, все в порядке, просто…       Просто в этот раз ему пришлось приложить неимоверное количество усилий, чтобы оказаться здесь даже с опозданием. Чтобы увидеть его.       — Скажи мне, — с тихой улыбкой попросил Юнги, отстраняясь, но не отводя взгляд, — у тебя есть хорошие новости?       Сначала Чимин растерялся. Ветер продувал этот западный балкон изо всех сил. Мысли улетали с ним быстрее, чем цеплялись за разум. Но сейчас Юнги были нужны хорошие новости.       — Ты помнишь? — спросил Чимин, усмехнувшись, когда понял, о чем хен спрашивает.       Конечно, он помнил. Это было важно для них обоих.       — Ну, — Чимин сделал шаг назад и выполнил скромное деми-плие. — Я прошел второй тур.       — Это замечательно, — Юнги улыбнулся своей самой редкой улыбкой с деснами. Широкая счастливая улыбка. — Поздравляю.       — Спасибо.       Румянец на щеках. Он появляется каждый раз, когда он хвалит его, и Чимин смущается этого еще больше. Чувств, что теплятся скромным огоньком в самой глубине.       — Остался последний, у тебя все получится.       — Веришь в меня?       Юнги вздохнул. Точнее, потерял весь воздух из легких и нашел способ вдохнуть в последний момент. Он говорил ему это так много раз, и каждый из них Чимин с таким невинным трепетом желал услышать снова, как в первый.       — Я не встречал танцора лучше, чем ты.       Это правда, и Юнги действительно знал, о чем говорит. Он видел многих, и ни в одном из них не встречал таких же сильных чувств. Чимин танцевал так, что сердце откликалось на каждое движение. Плавное, резкое. Он и музыка были одним целым, казалось, с начала времен.       — Думаешь, я смогу покорить этот город своим танцем?       Чимин оперся о перила и наконец, отвлекшись от лица Юнги-хена, взглянул на город, что тонул в лучах редкого закатного солнца. Мечтательный, но грустный взгляд. Там за острыми высотками уже подбиралась ночь. Еще немного, и город загорится холодным синим светом. Их родной, ненавистный сапфировый город.       — Я уверен в этом.       Как и на небе, в глазах Чимина загорались звезды, когда их взгляды встречались и задерживались дольше положенного.       И так посмотрел на него сейчас: без улыбки, но с той признательностью, которую легко было упустить невнимательным сердцем. У хена оно было совсем другим, Чимин это знал и сделал шаг ближе. Плечо к плечу.       — Тебе не холодно? — спросил Юнги.       — Хен, они это сделают?       Чимин отвернулся, потому что боялся снова взглянуть ему в глаза и увидеть ответ «да». Только наощупь поймал его пальцы своими и переплел их.       — Я не уверен, — ответил Юнги и соврал.       Эта ложь казалась такой очевидной им обоим. Но она была необходима.       — Я не хочу… — Чимин подавился словами и воздухом, и ему пришлось взять паузу прежде, чем закончить: — Не хочу, чтобы они забрали тебя.       И что Юнги мог сказать? «Не волнуйся, все будет в порядке»? Это ничего не изменило бы, как и любые обещания, что он никуда не уедет, что будет рядом всегда и прочее, прочее, прочее. Ему уже выставили ультиматум, у него не было выбора.       Руки Юнги дрогнули, и он убрал их, хотя тепло Чимина и согревало замерзшие пальцы. Хотя ему нравилось держать его за руку. Случайно, невзначай, как незаметно для них самих их руки притягивались друг к другу и соединялись. Это всегда было так естественно.       Природа создала их с одной единственной целью — чтобы они друг к другу прикасались.       — Хен…       Это вырвалось само по себе на тяжелом вздохе, и Чимин почувствовал, что уже потерял его. Захотелось спрятаться, и он прижался к нему напуганным загнанным зверьком. Бесчеловечный холодный город темнел и смотрел на них без капли сожаления. Он уничтожит все, что когда-то было им дорого.       — Чимин-и, послушай, я…       Но Чимин не хотел ничего слушать, он поцеловал его. Еще одно слово, и слезы сдержать будет уже невозможно. Это всегда занимало столько сил, а хен все равно разорвал их первый поцелуй.       Отчаянный и такой недолгий.       — Я вернусь, — прошептал Юнги.       Его голос дрожал, потому что он не мог знать этого наверняка, не мог обещать, это было нечестно. Но он обещал.       — Не говори мне этого, — Чимин упрямо замотал головой и уже ничего не видел перед глазами, кроме смазанных слезами пятен.       — Ми-ми, я тебя люблю.       Тело как будто вмиг раскололось, пошло глубокими трещинами, должно было развалиться на мелкие кусочки прямо сейчас. Юнги держал его в своих руках, не позволяя упасть. Прижимал к себе, целовал его мокрые щеки. А Чимин рыдал, цеплялся за куртку и сам не понимал, что бормотал себе под нос. «Нет, нет, не надо, пожалуйста, нет». Как долго он ждал этих слов, с таким трепетом и тоскливой нежностью. Какая злая ирония, что их первый поцелуй и первое признание случились в день прощания.       — Я люблю тебя, люблю тебя.       В первый и последний раз.