Пособие по правильной любви

Белой ниткой было сшито Всё, что случилось до меня, Потому что я решила Что ты теперь любовь моя Долго я вязала, вышивала для других, И в канву вплетала тёплых ниток золотых. Для меня любви же не добавила судьба Потому сплету сама, эх, сплету сама WaveWind — «Нитки» — Ты помнишь, какой сегодня день? — глаза у Ло Бинхэ сияют. Шэнь Цинцю любит его глаза — такие яркие, с шальными красными отблесками на дне, ласковые. В них все — и любовь, и восхищение жизнью, и странное, до сих пор чуточку пугающее, обожание. Они были такими всегда, с возрастом только искорок становилось больше, будто Ло Бинхэ как дерево наращивает годовые кольца — копит искры счастья. — Конечно, — Шэнь Цинцю улыбается и берет его за руку. Вопреки расхожему мнению, он не был совсем бесполезным в вопросах отношений. Он прекрасно помнил, что сегодня уже пять лет, как они вместе. Пять лет «Учитель, можно вас обнять?» и «Учитель, а поцеловать вас можно?», а еще «Да можно уже не смотреть друг на друга вот так?!» от Лю Цингэ и «Вы невероятно милые» от Юэ Цинъюаня, а еще «Признаю, вы красивая пара» от Шан Цинхуа (вот от него Шэнь Цинцю вообще такой подставы не ожидал, конечно). — Чем займемся? — Ло Бинхэ улыбается, успокоенный ответом. Или, лучше сказать, расцветает — его улыбка широкая, с детской ямочкой на щеке, волосы растрепанные ото сна, и он похож на одуванчик или подсолнух, тянущийся к теплу. На первую годовщину они отправились гулять по городу и провели весь день там, на вторую — срочно спасали Лю Цингэ от какой-то морской хтони, похожей на русалок, но то ли Шан Цинхуа не сумел описать их нормально, то ли намеренно сделал какое-то мракобесие, глаза бы его больше никогда такого не видели. На третью их позвал в гости Юэ Цинъюань и что-то долго вещал про любовь и верность, а еще про то, что им всегда рады дома (особенно Лю Цингэ, который с каждым появлением Ло Бинхэ то ступеньки подпиливал, то устанавливал противные заклинания, заставляющие чихать без остановки. Скорее всего, точнее, не он сам, хотя Шэнь Цинцю забавляло представлять, как тот сидит на ветке и пилит ее мечом), и Шэнь Цинцю постеснялся ему сказать, что все эти три года они уже женаты. На четвертую им пришлось отвлечься, потому что Ша Хуалин поссорилась с Лю Минъянь и три часа плакала Ло Бинхэ в плечо, пока сам Шэнь Цинцю с Лю Цингэ искали Лю Минъянь. Та, узнав, что они от Ша Хуалин, швырнула в них тарелками, но вечером девочки уже помирились и куда-то исчезли. В общем, с празднованием как-то не клеилось. — Хочешь, останемся дома? — несчастно предлагает Шэнь Цинцю, решив, что в прошлом он уделял недостаточно внимания чтению любовных романов. Или нет, скорее, просмотру ромкомов, хотя его жизнь сейчас и есть сплошной ромком. Ло Бинхэ расстроенно дует губы. — Точно? — Или не обязательно, — поспешно исправляется Шэнь Цинцю. — Куда ты хочешь? Ло Бинхэ возится, подкатывается поближе, обнимает и утыкается носом Шэнь Цинцю в плечо. — Можно я свожу вас в одно место? Шэнь Цинцю не удерживается от мысли, что сначала Ло Бинхэ говорит, что знает одно место, а потом ведет в царство демонов, но согласно кивает. Одно место так одно место. Ло Бинхэ радостно вскакивает, путается в одежде, что не летит носом на пол (Шэнь Цинцю успевает подхватить его за талию и удержать), а потом убегает собираться. Видимо, рисовать свои красивые красные демонические стрелочки. Шэнь Цицню вздыхает, зарывается пятками в прохладное одеяло, еще немного возится, но встает тоже. Шан Цинхуа когда-то сварливо ему сказал, что он может выйти в мешке из-под картошки и выглядеть красивым, пусть скажет спасибо его писательскому таланту, и он успешно этим пользовался — запахивает полы халата, откидывает с лица волосы, немного рассеянно стоит у комода с вещами и идет переодеваться. Никаких особых стараний, он все же правда и так красивый. Ло Бинхэ находит его на крыльце — обнимает со спины, целует в макушку, кладет свои ладони на ладони Шэнь Цинцю. От этого по всему телу бежит мягкое, ласковое тепло, и Шэнь Цинцю довольно улыбается. — Вы очень красивый, — шепчет Ло Бинхэ. Да обычный, вроде. Шэнь Цинцю переплетает их пальцы и улыбается. — Так куда ты хотел меня отвести? Ло Бинхэ снова взволнованно расцветает. — Сейчас покажу! Как отправимся? На мечах или... — На мечах, — соглашается Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ уже привыкает катать их обоих на одном мече — и всю дорогу обнимать Шэнь Цинцю. Он никогда не говорит этого вслух, но расстраивается, если упускает такую возможность. Шэнь Цинцю вспоминает те слова Юэ Цинъюаня: «Это замечательно, что вы есть друг у друга, потому что ощущать поддержку и любовь действительно важно, и я рад, что она у вас есть». Но только... Он до сих пор не уверен, любит ли Ло Бинхэ. В какой-то момент этот вопрос не стоял — он просто пытался сначала спасти себя, потом Ло Бинхэ, потом мир, и все средства были хороши. Было не так важно, что чувствует он, лишь бы Ло Бинхэ с расстройства не разворотил реальность окончательно. Он даже не задумывался, зачем эту реальность спасать — не до того было, в конце концов, он столько душевных сил на нее потратил, было бы обидно все так потерять. А потом все закрутилось — спасенный мир, обещание быть рядом с Ло Бинхэ, сам Ло Бинхэ, который верит в него. А Шэнь Цинцю, ну, хотел, чтобы его любили. По-настоящему, ярко, так, чтобы весь мир казался светлым и важным — потому что важен он сам. Такую любовь не описывали в романах, которые он обычно читал, но он знал, что она бывает. Может быть, не в жизни, но и он уже давно, технически, не жив, так что может рассчитывать на какие-то компенсации от системы за то, что он выжил, спас мир и умудрился в процессе ничего не поломать. Разве что оригинальный сюжет новеллы, но его не жалко. И Ло Бинхэ любил его именно так — тепло, почти обжигающе, ярко, со всей своей нечеловеческой привязанностью и заботой. Обнимал всю ночь, готовил завтраки, целовал ласково и трепетно, улыбался, глядя на него, так, будто видел какое-то сокровище перед глазами. Ну, и, Шэнь Цинцю правда чувствовал себя любимым. Впервые в жизни. И если ради этого нужно было следить, чтобы Ло Бинхэ не расстраивался лишний раз, обнимать в ответ, быть рядом — то да, конечно, почему бы и нет. Все же, он-то не герой книжки и не умеет любить так ярко. Возможно, в этом и нет ничего плохого. — А до этой новеллы ты что-нибудь еще писал? — спрашивает он как-то Шан Цинхуа. — Разумеется. Ты не рождаешься Цао Сюэцинем, — фыркает тогда Шан Цинхуа. — Это кто? — Да забей. Так вот, да, писал. — А ты описывал настоящую любовь? Не ту, как в... — Шэнь Цинцю кривится. — Ну ты понял. Шан Цинхуа оскорбленно закатывает глаза. — Конечно. — И какая она? — Тебе Ло Бинхэ мало? — он удивленно приподнимает брови. — А я думал... Шэнь Цинцю быстро закрывает ему рот рукой. — Хватит болтать чушь! Шан Цинхуа не остается в долгу и кусает его за палец. Вот ведь, как жизнь с демонами пагубно влияет на человека! — А тебе зачем? — Хочу понять. Шан Цинхуа смотрит на него так, что сразу становится понятно — не впечатлился. — Ну так почитай фанфики про вас с Ло Бинхэ, там все очень подробно написано. Шэнь Цинцю, как взрослый и серьезный человек, злобно его пинает. Шан Цинхуа пинает его в ответ. — Когда ты восхищаешься человеком, — сдается Шан Цинхуа. — Когда ты смотришь на него и думаешь: «Ну неужели он реален», когда ты хочешь быть рядом и хочешь знать, что происходит в его жизни, когда ты радуешься, если он рядом. Когда ты сам готов быть рядом, если это нужно и хочешь сделать все, лишь бы решить проблемы этого человека. Это как... Фонтан? Или фейерверки, — в этот момент его глаза тускнеют. — Впрочем, не всегда это значит, что второй человек чувствует то же самое. — Ло Бинхэ точно чувствует, — хмыкает Шэнь Цинцю, а потом прикусывает язык. Шан Цинхуа же явно не о нем. — Ты думаешь, этот твой Мобэй-цзюнь тебя не любит? Шан Цинхуа пожимает плечами. — Может, и любит, но не так, как нужно мне. — Ну так ты говоришь, что любить — это значит, делать все, чтобы решить проблемы... — Просто кто-то решает их разговором, а кто-то, — Шан Цинхуа закусывает губу. — Ну, в общем, неважно. — А ты им правда восхищаешься? — с сомнением спрашивает Шэнь Цинцю. — А ты Ло Бинхэ нет? Он никогда об этом не думал. Сначала он был слишком занят тем, чтобы спасти свою жизнь, потом — чтобы спасти мир. Все, что делал Ло Бинхэ, он воспринимал как факт, с которым дальше нужно работать. Да... Ло Бинхэ восхищал — своим упорством, своей силой, своей странной, трансформирующейся, но по-прежнему горячей любовью к жизни. Но это же тоже были просто факты, которые Шэнь Цинцю принимал — значит, это все же не любовь? — А что тебя восхищает в Мобэй-цзюне? — Шэнь Цинцю решает, что лучшая защита — это нападение. Шан Цинхуа смущенно заминается. — Он красивый. — Это все? — А зачем что-то еще? Умный у нас я, а он лучше продолжает просто быть красивым, чтобы меньше проблем возникало, мне же их потом решать. Шэнь Цинцю не выдерживает и начинает хохотать. Еще он говорит об этом с Лю Минъянь. Это оказывается чуточку проще — она сразу понимает, в чем дело, кивает головой и улыбается. После того, как они раскрыли свои отношения с Ло Бинхэ, она перестала носить при нем вуаль. С этого Шэнь Цинцю и начинает диалог — интересно же. — А почему ты больше не прячешься при мне? — спрашивает он, прокручивая в голове все эпитеты, которыми Шан Цинхуа наградил Лю Минъянь. Там был поразительный разброс от типичных для «мужских» романов «неземных красавиц» и «тех, от кого любой мужчина потеряет голову» до очень аккуратных, но явных намеков, что Лю Минъянь была сильнее половины местных заклинателей и сражала их мечом, а не взмахом ресниц (впрочем, может быть, что вторую половину заклинателей она сражала именно им). Видимо, в какие-то моменты пересиливало желание понравиться аудитории, а в какие-то — желание придумать хороших героинь. Кажется, Лю Минъянь Шан Цинхуа побаивался до сих пор. — А зачем? — удивляется она. — Ты про то, что мы теперь вместе с Ло Бинхэ? Так при нем ты в вуали ходишь. — Это не обязательно, — смеется она. — Хотя, если бы я не знала, что он любит только вас, то снимать бы точно не стала. — Я не понимаю. Она выразительно приподнимает брови. — Так ему нравятся и мужчины, и девушки, а вам — только мужчины, — Лю Минъянь мягко улыбается. — Тогда зачем мне от вас прятаться? Шэнь Цинцю несколько мгновений только удивленно хлопает глазами. — Ты думаешь? — Про вас или про него? — Лю Минъянь снова поразительно тонко улавливает проблему. — Ты думаешь, мне нравятся только мужчины? Почему? — Потому что вам нравится Ло Бинхэ. И, я подозреваю, нравился мой брат. А девушки вас никогда не интересовали. — Просто я никогда... — Нет, — сурово отрезает она. — Дело в другом. Все мужчины смотрят на женщин так. — Как? Лю Минъянь смотрит на него так раздраженно, что Шэнь Цинцю чувствует — еще немного, и на него нашлют какое-нибудь проклятие. Вечного молчания, например. — Молчу, — самостоятельно покорно соглашается он. — Как на что-то, что они могут присвоить себе. Они хотят с нами переспать, — Шэнь Цинцю сначала порывается закрыть ей рот, потом вспоминает, что ей больше двадцати и у нее есть девушка, разумеется, она знает, что такое «секс». — Они смотрят на нас и думают, как мы будем кричать, если зажать нас в углу. Вы так не смотрите. Как и не смотрят другие мужчины, которым нравится только их пол, — когда Шэнь Цинцю подается вперед, чтобы ответить, она взмахивает рукой, мол, да замолчите вы уже. — Но не думайте, что это делает вас лучше. Вы все еще мужчина, как и остальные. Для вас мы все еще вещь, те, кого вы хотите подчинить и кого вы хотите заставить бегать по вашим делам, жить в придуманном вами мире. Вас выделят только то, что вы не получите удовольствие, если захотите, — она хмурится, — переспать с кем-то из нас. — А Ло Бинхэ смотрел на девушек так? — от нее отповеди у Шэнь Цинцю пересыхает в горло, и выходит как-то совсем хрипло и жалко. Ну а что он может еще сказать? Он прочитал сколько сцен с сексом с девушками, что Лю Минъянь может проткнуть его пару сотен раз своим мечом и, видимо, будет права. — Он... — Лю Минъянь задумывается. — Да, думаю, да. Это не значит, что он любил кого-то, кроме вас, или для него существовал кто-то, кроме вас. Просто это... то, чего не изменить. И я знаю, как это выглядит. Несколько мгновений они молчат. — Ты говорила, что мне нравился Лю Цингэ? — вдруг уточняет Шэнь Цинцю, и Лю Минъянь весело фыркает. — Совсем немного, да. Вы очень восхищенно на него смотрели. — Это было заметно? — Нет, но я же его сестра, я замечаю такие вещи. — А я ему?... — Не скажу, — пожимает плечами она. — Это не мое дело. Вы спросили про себя, я вам ответила. Про остальное я ничего не скажу. Но вы же пришли не за этим. — Не за этим, — несчастно соглашается Шэнь Цинцю. — Как понять, что ты действительно любишь этого человека? Лю Минъянь вздыхает. — Я поняла, что люблю Ша Хуалин, когда она сказала, что знает короткую дорогу до города и предложила прогуляться по лесу. А потом мы прошли через болото, чуть не свалились в яму, нас почти съело странное крылатое существо, а потом мы не заметили горку и долго катились по ней вниз, — она улыбается, ласково и тепло. — А потом мы лежали на траве, она на земле, я — наверху, и я все смотрела на нее, на то, как она смеется, на то, как сверкают ее глаза, и думала: «Я так ее люблю». И где фейерверк, фонтан и про что там еще Шан Цинхуа рассказывал? Лю Минъянь, кажется, видит озадаченность на его лице. — А вы не понимаете? — Мне кажется, теперь я вообще перестал что-либо понимать, — признается Шэнь Цинцю. Еще один разговор выходит спонтанно. Юэ Цинъюань в тот раз снова говорит что-то про то, что их с Ло Бинхэ всегда рады видеть дома, что им стоит заглядывать почаще, что это очень важно — чтобы они были вместе. — А разве ты не злишься? — вдруг спрашивает Шэнь Цинцю. — Из-за чего? — удивляется Юэ Цинъюань. — Ло Бинхэ почти уничтожил мир, ты пострадал из-за него, я почти ушел с пика, а ты по-прежнему принимаешь нас, как дома, — он качает головой. — Почему ты так добр к тем, кто много лет приносил тебе проблемы? Разве можно любить того, кто сделал тебе больно? Юэ Цинъюань вздыхает. — Можно я скажу одну вещь, а потом мы притворимся, что я никогда этого не говорил? — Хорошо, — осторожно соглашается Шэнь Цинцю. — Я знаю, что ты не Шэнь Цзю, — внутри у Шэнь Цинцю холод волной прокатывается от легких до живота. — И не знаю, кто ты, что случилось с моим Шэнь Цзю, где он сейчас, есть ли он сейчас вообще-то где, — Юэ Цинъюань вымученно улыбается. — Но я рад, что ты счастлив. Как надеюсь, что Шэнь Цзю тоже был бы счастлив, если бы ему подарили такую любовь, которую я ему подарить не смог. Может быть, ты счастлив за вас обоих. Или нет. Но я хочу думать, что да. И я скажу тебе то, что никогда бы не сказал ему. Может быть, если бы сказал, все сложилось иначе, но что теперь поделать. Я его любил. Очень. И да, он принес мне много боли, но если бы мне выпал шанс снова его увидеть и снова прожить тот кусочек жизни, который у нас был — я бы сделал это. — Я... — Не говори ничего, хорошо? — качает головой Юэ Цинъюнь. — Не нужно. Шэнь Цинцю обнимает его тогда — в первый раз. За себя и за Шэнь Цзю. В общем, выходит какая-то сплошная фигня. Может, им с Ло Бинхэ тоже нужно вместе свалиться с какой-нибудь горочки, чтобы он смог все понять? С другой стороны, учитывая, как Ло Бинхэ его оберегает, с горки они будут падать исключительно в шлемах и на матрасы, не важно, что в этом мире нет ни того, ни другого. — А пошли пешком? — вдруг предлагает Шэнь Цинцю и мгновенно приходит в ужас от своей идеи. Его же всю дорогу тогда за руку держать будут! Ло Бинхэ смотрит на него невероятно удивленно. — Это далеко. — Ничего, — улыбается Шэнь Цинцю, надеясь, что вышло искреннее. — Куда нам торопиться? Ло Бинхэ пожимает плечами и действительно берет его за руку, а Шэнь Цинцю переплетает их пальцы. Сначала они идут по дороге, потом — по какой-то тропинке в лесу, потом выходят на широкую торговую дорогу. Шэнь Цинцю переживает, что люди будут засматриваться на них, держащихся за руки, но потом чувствует, что в этом есть и что-то приятное. Есть города, есть ярмарки, есть маленькие домики у порогов леса, и ни один человек в мире не знает всей их истории, а они идут мимо и показывают — вот они, мы, и мы вместе, все еще вместе, несмотря ни на что. Кажется, это гордость? Желание, чтобы все увидели, что у них все хорошо, и Шэнь Цинцю не заруинил все своим неумением нормально ухаживать. Интересно, Ло Бинхэ чувствует то же? Поэтому всегда держит его за руку? Шан Цинхуа сказал в том разговоре, что старается идти от Мобэй-цзюня подальше, потому что обычно начинает дергаться, если тот слишком близко к нему начинает взмахивать руками — будто готовится снова накинуть на шею волшебную удавку. \ — Разве это не значит, что ты его боишься? — Не совсем, — возражает Шан Цинхуа. — Я его боюсь... в каком-то плане, но вместе с этим это же я его создал, я знаю его лучше, чем кто-либо еще. Да, он может сделать мне больно физически, но никто и никогда не поймет его так, как понимаю я. — И это для тебя любовь? — Любовь — это то, что он покупает мне самую дорогую бумагу и самые красивые заколки, — сурово отрезает Шан Цинхуа. — Он, кстати, считает, что бить — это выражать привязанность. — Это значит, что тех, кто ему не нравится, он и бить брезгует? — удивленно уточняет Шэнь Цинцю. — Видимо, — задумчиво признает Шан Цинхуа. — Будем работать. На ночь они останавливаются в постоялых дворах — Шэнь Цинцю сначала ворчит, потом закономерно вспоминает, что, вообще-то, сам предложил, так что нужно страдать дальше. Как назло, горок не подворачивается — Ло Бинхэ ведет его по самым светлым и самым удобным дорогам, в целом, этого и следовало ожидать, но все равно грустно. Так, что там еще в было в списке ухаживаний? Лю Минъянь говорила про то, что нужно выслушивать партнера. — Ша Хуалин раз в неделю рассказывает мне, какие все демоны глупые, — сообщает она. — И что ей необходимо скинуть их всех в лаву для достижения душевной стабильности. — И как, скидывает? — интересуется Шэнь Цинцю. — Мне кажется нет, — задумчиво откликается Лю Минъянь. — Иначе бы демоны закончились рано или поздно. Логично. Спасибо Ша Хуалин за то, что ради своей девушки до сих пор не оставила заклинателей без работы. С Ло Бинхэ Шэнь Цинцю тоже решает поговорить про демонов. — Расскажешь, что происходило в те годы, пока ты был в Бездне? — и сжимает его руку, чтобы показать — он рядом. Ло Бинхэ удивленно смотрит на него. — Я думал, учитель не хочет знать. — Мне жаль, — искренне говорит Шэнь Цинцю. — И жаль, что тогда... все случилось так, как случилось. Мне стоило больше заботиться о тебе. — Да что вы говорите, — смущенно взмахивает рукой Ло Бинхэ. — Учитель и так сделал достаточно, да и потом, как бы я мог заботиться о вас сейчас, если бы не научился всему тогда? И все же начинает рассказывать. Он говорит, пока они идут по дороге, пока лежит у Шэнь Цинцю на коленях, пока пытается заснуть вечером — путано, сбивчиво, явно очень волнуясь и не зная, что нужно, а что не нужно рассказывать. Что-то из этого Шэнь Цинцю знает по новелле, что-то — слышит впервые. А потом Ло Бинхэ заканчивает историю о том, как убил рогатого демона, и отвлекается на бабочку, которая садится ему на нос. Он пытается прикрыть ее руками, бабочка улетает, а Ло Бинхэ смеется. Интересно, и как он только умудрился сохранить эту любовь к жизни? В его глазах до сих пор клубится алое — будто душу выстирали от крови в озерной воде, — а на губах расцветает теплая улыбка. Кудри лезут ему в нос, и он смеется, пока пытается убрать их, а вокруг расползается мрачная аура демона. — Учитель злится? — осторожно уточняет Ло Бинхэ. — Из-за чего? — Я столько плохого сделал... — Ну, — вздыхает Шэнь Цинцю. — Ты же демон, у тебя не было другого выбора. — Выбор есть всегда, — хмурится Ло Бинхэ. — Просто я сделал такой. — Значит, ты сделал такой, — легко соглашается Шэнь Цинцю. Он чувствует, что нужно добавить слова про то, что он всегда все равно будет его любить, но не может сказать это вслух. Не сейчас. — Идем дальше? — Идем, — соглашается Ло Бинхэ. Они тратят на дорогу почти неделю — с учетом остановок, потому что Шэнь Цинцю надоедало идти и потому что Ло Бинхэ хотел посмотреть на какую-то диковинку в городе. Приходят они в итоге к горам — и тут горы! Но с таких Шэнь Цинцю не согласился бы падать ни за какие коврижки, все кости переломает, а пользы все равно не много будет, потому что Ло Бинхэ будет испуганно бегать вокруг него, и никаких признаний в любви не выйдет. — Итак, на что мы смотрим? — В мире демонов есть похожие, — начинает Ло Бинхэ. — Или, может быть, те же самые. Там, выше, есть водопад. И озеро, в котором отражаются облака. В мире демонов озера нет, конечно, — неловко улыбается он. — Учитель спрашивал про то, как мне там жилось, и я рассказал, чем занимался, но было еще кое-что. Эти горы. Я приходит и смотрел на них — они были самыми высокими и напоминали мне наш пик. Я думал про вас и надеялся, что смогу еще увидеть. А эти я увидел случайно во время одного из путешествий, а потом решил, что однажды обязательно сюда вас приведу. — Покажешь? В этот раз Ло Бинхэ не тащит его пешком, а все же достает меч, направляет его куда-то к центру гор, привычно обнимает со спины. Там правда есть и водопад, и озеро — весь воздух пронизан сверкающими каплями, будто небо упало и разлетелось на сотни осколков, которые завязли в густом воздухе, — а в озере правда отражаются облака — они возятся и шуршат, не в силах выбраться за кольцо из камней, венцом надетое на водяную гладь. Шэнь Цинцю чувствует, как Ло Бинхэ обнимает его чуточку крепче, а потом кладет свои руки на его и переплетает пальцы. — Тут правда очень красиво, — признает он. — Да? — мгновенно расцветает Ло Бинхэ. — Да, — отвечает Шэнь Цинцю, а потом целует Ло Бинхэ в щеку. Опрометчиво — потому что они они чуть не летят с меча вниз в это самое озеро — так Ло Бинхэ удивляется, чуть не теряя контроль. Кажется, до этого Шэнь Цинцю никогда первым его не целовал. — Учитель... — Тшшш, — просит Шэнь Цинцю, и Ло Бинхэ послушно замолкает. Вообще, это хорошо — стоять вот так, смотреть на озеро, чувствовать, как его обнимают. Никакого фейерверка, если верить словам Шан Цинхуа, никак падений с горок, если Лю Минъянь. Ло Бинхэ сделал ему больно и пугал его много лет, но это не значит, что он не может его полюбить, и Юэ Цинъюань в этом прав. Может быть, у него своя любовь? Без ярких вспышек, фонтанов, что там еще было нужно? Он же может любить Ло Бинхэ по-своему — за то, какой тот смелый, упрямый, красивый, любящий мир и при этом невероятно опасный? Наверное, он не любит его так, как его любит сам Ло Бинхэ — этой пламенной, живой, чуточку пугающей любовью, которая готова сжечь все преграды на своем пути, — наверное, Шан Цинхуа описал правильную любовь, а у них, как обычно, черти-что. Но это же не значит, что дело совсем пропащее? Шэнь Цинцю долго копается внутри, пытаясь найти любовь — а что вообще люди имеют ввиду, когда говорят это слово? Трепет, восхищение, желание защищать, желание быть постоянно рядом? Шэнь Цинцю восхищается упорством Ло Бинхэ, хочет защищать его — и мир от него тоже, но как иначе, он же все-таки его ученик, он должен нести за него ответственность и все такое, — хочет быть рядом, потому что рядом с ним он чувствует себя нужным и любимым. Может быть, это не то чувство, о котором в его мире сняли столько фильмов, но ему досталось то, что досталось. Как сказал Юэ Цинъюань, выпади шанс прожить эту жизнь заново, он снова бы постарался защитить Ло Бинхэ, потому что был должен. Ну и что, что он так и не смог полюбить его так, как его любит сам Ло Бинхэ? Как другие любят тех, с кем хотят провести жизнь? Они же все любят по-разном у. Может быть, его любовь тоже имеет право на существование? И он продолжит быть рядом с Ло Бинхэ, потому что тот заслужил счастье. — Учителю нравится? — на грани шепота спрашивает Ло Бинхэ. — Очень, — отвечает Шэнь Цинцю, отводит от его лица кудрявые пряди, заправляет их за ухо, почти физически чувствуя, как громко бьется сердце Ло Бинхэ, целует еще раз — теперь в уголок губ, — и улыбается, чувствуя, как в темную ауру Ло Бинхэ примешиваются солнечное юное любопытство и радость. Может быть, однажды он тоже сможет сказать вслух первым, что любит его. Как говорит Шан Цинхуа, будем работать.