Сказка на ночь: Снежная королева

      Сколько за волей не гоняйся, а судьба все равно настигнет и назад притащит.       Есть много способов побороть волнение и страх. Но когда это действительно нужно, ты не вспомнишь ни одного. Ты просто ломаешься с хрустом крекера, глупо хлопаешь глазами и ждешь, что кто-то схватит крепко за плечо и поможет справиться.       Она знает эту дорогу до последнего поворота, так часто изучала ее по спутниковым картам и панорамам фотографий в Интернете, смотрела подробное описание на сайте. Кто бы мог подумать, что у такой школы есть сайт, и даже в свободном доступе, а не в Даркнете. Она будто была здесь сотню раз, так плавно входит в поворот машина, так уверенно проезжает перекрестки без указателей.       Автоматические ворота гостеприимно распахиваются, пропуская ее автомобиль. Логан машет издалека, указывая на парковку для посетителей. — Классно выглядишь, — говорит ему Алиса, обводя рукой черный спортивный костюм. — Преподаешь физкультуру? — И еще историю, — улыбается он. — Я рад, что ты позвонила. — Мне нужно было однажды это сделать. Лучше сейчас. — Идем, они тебя ждут.       По лужайкам носятся стайками дети, играя между уроками, кто-то сидит на крыльце, погрузившись в учебники, кто-то просто отдыхает в тени раскидистых деревьев. Школа для одаренных подростков Чарльза Ксавье была бы просто хорошей частной школой, если бы не особенные способности детей. Сложись все абсолютно иначе, могла бы Алиса Саммерс здесь прижиться? Могла бы стать своей среди одаренных?       Она берет Логана под руку, прижимается к боку. Мужчина даже не протестует, хотя, судя по настороженным взглядам, которыми провожают их ученики, нежностей от него не дождешься. Дети обходят их, как ручей камни, стараются скрыть пристальное внимание, но их звонкие голоса снижаются до свистящего шепота, стоит им приблизиться.       Кабинет профессора расположен на первом этаже, в спокойном дальнем крыле, где можно встретить только старших учеников и преподавателей, а сейчас никто не нарушает их покой. Алисе не то, чтобы страшно, но каждый шаг по мягкому ковру отдается неприятным чувством в животе. Дом, который она совсем не помнила. Родители, которых она абсолютно не знала. Пустота там, где должно быть хотя бы что-то, пусть даже гнев. Пережила. Переболела. Но идет как на тяжелый экзамен, к которому не подготовиться, который нужно только сдать и не упасть в грязь лицом. — Послушай, Алиса, — Росомаха останавливается, не доходя пары шагов до двери с желтой табличкой. — Что бы не случилось, как бы не пошло… Не бойся их. Скотт, конечно, тот еще придурок, и я сам не рад, что он увязался… — Он тоже должен знать, — закончила за него Ал. — Это наша общая беда, Логан. Спасибо, что помог. — Рыжие девицы без царя в голове, — с грустной усмешкой напомнил он, открывая дверь.       В кабинете темная мебель под старину, книжные полки до потолка, камин и мягкая мебель, обтянутая материалом под кожу. Джин Грей-Саммерс по-прежнему очень красивая, Скотт Саммерс по-прежнему суров и холоден, Чарльза Ксавье она по-прежнему не может вспомнить. — Добрый день! — с максимальной доброжелательностью здоровается Ал, пытаясь контролировать свой голос, не пищать тревожно, не звучать, как ребенок, которого вызвали с родителями к директору. Воздух в кабинете будто густеет, застревает в горле. — Меня зовут Алиса Бартон, я была агентом ЩИТ и членом команды «Мстители», сейчас в отставке. Я пришла к вам как гражданское лицо.       Нужно просто подумать о чем-то хорошем, представить себя в безопасном месте. В памяти всплывает деревня, овраг в лесу, чай с мятой и горсть земляники. Там она была обычной, не Мстителем, не снайпером, а девчонкой, приехавшей к старшим родственникам на лето. И представилось все настолько ярко, что почудился даже запах крепких сигарет и хриплый смех.       Логан садится вместе с Алисой на диван, напротив Джин и Скотта. Он все еще чувствует обязанность защищать, хотя уверен, что никто в комнате не станет причинять ей вред. — Мистер Хоулетт рассказал нам о ваших приключениях на Аляске, — начинает профессор. — Там действительно, — он сбивается на короткое мгновение, выдавая свою тревогу, — действительно была попытка призвать Феникса? — Барбара Морс знала о силе Феникса очень много. Она собрала на своей базе не только отряд пришельцев и арсенал инопланетного оружия, но и все легенды, какие приходили вместе с ними. Не знаю как, но она пыталась сделать меня сосудом. Говорила, что моя ярость привлечет его, а помыслы — направят. — Это не так работает… — попытался вставить Скотт, но Логан оборвал его тяжелым взглядом. — Это не так работает, — кивнула Алиса. — Но сработало кое-что другое. Бобби не могла об этом знать, однако, нашла для Феникса лучшего кандидата. Вашу генетическую дочь, Алису Саммерс.       Джин сжимает руку Скотта. Профессор хмурится. Логан разворачивается к Ал всем телом с таким выражением на усталом лице, будто все знал, и не секунды в ней не сомневался. Они все — внимание.       И это просто выходит, как кровь из открытой раны, как вода из треснувшей вазы — медленно, тягуче, но неотвратимо. История о жизни и времени, история о смерти и желании. Алисе все равно, она уже не чувствует острой боли от одиночества, как раньше. Она теперь замужем. Цветная бумажка дает ее мужу право навестить жену в больнице в любое время, получить всю необходимую информацию и оказать любую помощь. Равнодушно, как нанизывает бусины на нитку, она перебирает факты и свои воспоминания. Как Феникс сжег все в момент ее рождения, как разорвал ее на части вместе с миром, как все пожрал в пламени бесконечной войны без победителей. Как умерла Джин. Как предал ее Скотт или жестоко попытался спасти. Как плохо, что в этот момент рядом не было Логана. Это тяжело и больно, но необходимо. Потому что нужно рассказать и отпустить. Ничего не чувствовать тоже плохо, теряешь свою человечность и обрываешь связь с миром. — Ты позволишь? — Джин тянется рукой, намекая, что хотела бы пробраться в ее голову и увидеть весь мучающий ее (не)дочь ад. — Нет, — мотает головой Алиса. — Тогда как мы можем знать, что все, что ты сказала — правда? — Скотт все еще сомневается, пытается защитить свою любимую женщину от того горя, что сыплется на них. От мысли, что не справились с ролью родителей, что не смогли защитить своего ребенка. Что последняя замершая беременность Джин была не случайной. Тот, кто должен был родиться, сидит сейчас перед ними и рассказывает о будущем, которому они ее подвергли. — Думаешь, нужно, чтобы мне верили? — скалится Алиса. — Либо сейчас, либо когда будет поздно — выбирай.       В ее разуме сейчас буйно разросшиеся кусты черной смородины с крупными вкусными ягодами. Посиделки на берегу с удочкой. Шаверма, которая «еще утром мяукала». Прикрепленные к стене кнопками выцветшие снимки Полароида и карандашные рисунки на вырванных из скетчбука листах. Нагретая солнцем земля под босыми ступнями. Теплый дождь. Простая девчонка.       Она рассказывает дальше. Про Аляску и Френа. Про Инквизицию. Про борьбу за жизнь. Говорит о билете в один конец и о том, что когда находишься слишком близко, то видишь меньше всего. Бобби не понимала, что притащила для жертвы Фениксу дочь Джин Грей, не представляла, какую удачу схватила за огненный хвост. Сила искрила по венам, не имея возможности развернуться, словно на то, чтобы вернуть к жизни любимого человека, Ал потратила все, что в ней было. Но это только начало. Однажды пробудившись, Феникс будет терзать её вновь и вновь. — Но почему ты сразу не пришла сюда, к нам? — отчаянно спрашивает Джин. — Потому что я вам не верю, — прямо отвечает Алиса. — Но веришь Мстителям, — уточняет она. — Но верю Мстителям, — так же ровно подтверждает миссис Бартон. Сложно не верить тем, кто боролся с ней из последних сил. Боролся с ней против несправедливого будущего и боролся с ней и ее желаниями радикально все закончить.       Она заново переживает свои страхи, но знает, что на этой планете и за ее пределами есть безопасные места и безопасные люди. Сильные ловкие пальцы, заплетающие косы. Сладкий чай. Гитарные переборы. Стук шахматных фигур. Радостный смех. Брызги на мелководье. Салют над головой. Холодная газировка с дольками лимона. Обычная девчонка. — Но я знаю, что у меня есть люди, которые готовы пойти на все, чтобы меня остановить, — доводит до конца Алиса Бартон. — У Джин тоже есть, — парирует Скотт. — А Джин сама в это верит? — прищуривается на (не)родителей Ал.       Джин Грей крепкая, не плачет, сдерживается силой воли, чтобы потом, в темноте спальни вылить всю боль и разочарование в подушку. Она сама про себя все давно поняла, и сидящая напротив (не)дочь — лишнее тому доказательство. Ей не быть нормальной, ей не иметь хорошую крепкую семью, только не с телекинезом и телепатией, с огненным монстром в себе. Есть ли у нее еще дети, которые стремились перекроить время, исправить ее ошибки, стать лучше, чем родители? Или эта девочка единственная, кому хватило храбрости прийти к ней, все рассказать, не пожалеть, раскромсать (не)мать, как та сделала с ней. Или она единственная, кто выжил в пламени Феникса благодаря чужой любви и заботе. — Я всегда думала, что это психическое заболевание. Шизофрения. Наследственное диссоциативное расстройство личности. Надеялась, что без суперспособностей я не смогу причинить такой вред окружающим. Теперь я опасна и буду бороться до конца. Хочу, чтобы вы об этом знали.       У нее в кармане куртки лежит патрон от дальнобойного орудия — длинный и узкий золотисто-медного цвета снаряд для верной Шальной. Это сработало бы, будь Джин просто безумной. Но не имеет смысла против космической силы. Значит, останется просто напоминанием. — Тогда… — говорит Ал. — Я бы и тебя убила, и себя заодно вычеркнула бы из реальности. Не успела, закрутилась, хотела прожить последний год как человек, но и этого не смогла. Стив… Стив Роджерс сказал, что со всем можно справиться, если действовать вместе, и верить в то, что делаешь. — Моя прабабушка танцевала в кордебалете Капитана Америка, когда он ездил по военным частям и агитировал солдат, — вдруг говорит Скотт. — И родила моего дедушку уже после того, как он пропал. Она рассказывала о прадедушке безумные истории, словно сама не помнила, с кем и когда. В том числе говорила, что лишила девственности самого Стива Роджерса. Возможно, Стив может быть твоим прапрадедушкой. — Возможно. Так можно было бы объяснить наше внешнее сходство. Логан, ты не мог бы меня проводить? Думаю, что мы здесь закончили, — с улыбкой просит Ал.       Она хочет как можно быстрее покинуть это место, неживое, не свое, с каждой секундой напоминающее, что она не такая, что она никого из них не знает. Они не виноваты, никто не виноват в том, что было и чего не было. На плечах ощущается фантомная тяжесть старой кожаной куртки, насквозь пропахшей сигаретным дымом. Туристический коврик на деревянных мостках над прохладной водой. Запах краски. Комариный писк и красные пятна по всему телу от укусов. Гирлянда фонариков и прикрепленные декоративными прищепками к проводам маленькие открытки. Побитая жизнью зарядка для старой модели телефона «Нокия» с наклейкой Микки Мауса. Просто девчонка, которая была в безопасности, которой сказали, что все будет хорошо, и которая поверила. — Знаешь, я подозревал что-то такое, — вдруг произносит Логан, останавливаясь посреди пустого холла. Все дети неожиданно исчезли, возможно, разбежались на занятия. — Что у Скотта и Джин никогда не будет нормальных детей? — Что у них будут замечательные дети, и я ни на шаг от них не отойду. — Получается, что ты пусть и отчаянный, но самый надежный.       Вариативность событий иногда убивает. «Что, если…», «А если бы…», «Могло быть…». Не могло. Все, как есть, сделало их теми, кто они есть. Пусть так и остается.