Золотой Птенец

Непроста жизнь человека, ставшего рабом вампирской крови. Он лишен собственной воли, даже если хозяин угрожает его безопасности, лишен свободы, потому что его хозяин нуждается в нём, и лишается жизни, когда перестает быть нужным. За что имеет только глоток витэ по праздникам по вкусу и свойствам отдаленно похожий на то, что пьёт из него его хозяин. Рабы мало чем отличаются от наркоманов, кроме того что, разумеется, они приносят ощутимую пользу. В служении у Клода состоит несколько домашних рабов, которые держат дом в чистоте и порядке, следят за одеждой, машинами и доступностью крови. Самых старых Сир привез из Европы, и они уже не имеют никакой собственной жизни за пределами его дома. Такие как они остаются рабами всю жизнь, веря в то, что витэ спасёт их от смерти, как спасает от болезней и старости. Вроде они действительно долго живут, но не дольше, чем перестают быть нужны. При этом польза от них колоссальная: рабы оплачивают счета, следят за новостями, защищают убежище вампира в дневное время, разговаривают с соседями, ходят в прачечную, заправляют машину, вызывают сантехника и ездят на почту. Некоторые даже заводят семьи для отвода глаз и ходят на оплачиваемую работу, чтобы доставлять меньше неудобств хозяину. У Стивена целый штат рабов в театре, которые жизнь готовы отдать за него и не нуждаются в иной мотивации дрыгать ногами на сцене. Из любви к своим рабам Клод и другие Сородичи называют их гулями, ведь это звучит так современно и не создает лишних ассоциаций.  Сколько гулей всего у Сира, возможно, он не вспомнил бы сам — иногда проще добиться лояльного отношения со смертными пролив немного витэ, чем тратя на них время. И они становятся полезными надолго, не способные забыть вкус крови своего хозяина. Регламент для гулей Клода не менялся из десятилетия в десятилетие: они следили за домом, если жили в нём, их должны были знать соседи и полиция, городской совет и почтальон, но они не должны попадаться на глаза хозяевам и их гостям. Гули не оставляли запахов, звуков и следов, не курили, не заводили детей, не разговаривали друг с другом и не распоряжались собственностью хозяев. Единственное, к чему они могли прикасаться это одежда — одежда хозяев всегда должна содержаться в идеальном состоянии. К пробуждению гули включали в доме неяркий свет, чтобы комнаты не погружались в темноту, и лампы освещали его до рассвета, даже если хозяева отсутствовали. Уютная тишина и приглушенный свет неотрывно сопровождали Птенца в доме Сира с ночи Становления, хотя раньше он помнил этот дом совсем другим. Между тем как наступала ночь и мгновением, когда Рик открывал глаза, проходило всего несколько минут. Просыпалось витэ и пробуждало его тело от мертвецкого сна. Три месяца это давалось ему одинаково просто. Или же что-то менялось? Ричард повернул голову и вспомнил, в чьей постели провел этот день. Рядом всё ещё спал его черный брат, хотя его сложно было узнать: черные волосы отросли и были раскиданы кудрями по подушке. Густой неровной щетины Рик тоже никогда раньше не видел на его холеном лице. На необъятной постели в роскошной современной комнате спал абсолютно тривиальный мужчина средних лет с пробивающейся в бороде сединой. Очевидно, Стивен умер чернокожим рабом, а Клод к Становлению его никак не готовил. Ричард лежал, придавленный тяжелыми мыслями, и не мог отделаться от ощущения  тщетности всего происходящего. Как глупо, что они ложатся спать в застеленные жаккардом постели, обнаженные или даже переодетые в пижамы, чтобы вводить в заблуждение смертных, если те заглянут в спальню. Насколько они должны быть слепы, чтобы принять покойника за спящего? Ричард видел как выглядит во время сна Сир, и это зрелище его напугало — безжизненное тело рядом с ним: грудь не вздымалась и ноздри не раздувались. Рик прикоснулся к спящему Стивену и, разумеется, не почувствовал ничего, кроме холода. Хотя что он собирался почувствовать собственной мертвой рукой? В то же время гули застилают их кровати и меняют бельё каждую ночь, чтобы мертвецам было приятно. Если что-то и может быть приятным, так только мысль, что кто-то обслуживает тебя не за заслуженную плату, а из почитания. Стены этого дома, шелковые обои, полы из натуральной древесины, позолоченные дверные ручки и светильники из муранского стекла — плоды слепой любви смертных к своим бессмертным хозяевам. Какая ирония, что одним из хозяев безропотных рабов стал бывший раб.  Ричард, погруженный в свои мысли, не заметил как Стивен проснулся. Он так и лежал, положив руку на его черную волосатую грудь и глядя куда-то вглубь своих размышлений. И вдруг под ладонью гулко ударилось сердце. Рик даже не сразу понял, что произошло, пока из грудной клетки не раздалось ещё несколько стуков. — Бьётся? — он одернул руку и отодвинулся от Стивена. — Может, если я того захочу, — ответил изумительный бархатный голос. — Зачем? — Чтобы чувствовать себя живым. Ты часто чувствуешь себя таким живым как прежде? Накануне их разговор был поставлен на паузу из-за наступления утра, но не закончен, однако сейчас Рику было непросто снова говорить об этом: — Иногда я думаю, что уже не буду прежним. Давно ли кто-то из братьев мог видеть печаль на лице Ричарда? Он вероятно и сам не понимал, отчего проснулся в таком дурном настроении. Однако в присутствии Стивена он хотя бы чувствовал подобие безопасности, встречаясь с его добродушной стороной. — В моей голове поселился кто-то второй, — неожиданно проговорил Рик, сжимаясь от собственной откровенности, — и у него есть мысли, о которых я не знаю. А когда я узнаю о чём он думает, мне совсем непросто договориться с ним. — Ты пытаешься с ним договориться? — Стивен устроился повыше, чтобы лучше видеть лицо своего собеседника, и положил руку под голову. — Иногда я могу предложить ему что-то, чтобы он отступил от задуманного. Всё, чего он хочет это какая-то жуткая кровавая баня. Но он может насытиться и жертвой поменьше. И я не хочу скармливать ему всё, на что он надеется, потому что он в итоге останется в моей голове, а мне нужно будет как-то справляться с последствиями его решений. — Пока ещё он может быть достаточно слаб и даже слушаться тебя, — задумчиво проговорил брат и теплой рукой обнял Ричарда, — но он станет сильнее. И ты тоже должен становиться сильным. Многих Сородичей сжирали их собственные пороки, и они теряли себя, потому что оказывались слабоваты. Каждую ночь капля за каплей они проигрывали войну с этой темной штукой. Зрелище отвратительное, но завораживающее. Ричард редко задумывался о делах ещё каких-то вампиров, да и как будто не обязан был с ними пересекаться, но слова Стивена его разволновали. Теплая грудь с бьющимся внутри сердцем и почти горячие объятья согревали Птенца, и ему захотелось проверить, как у него получается оставаться живым. Он заставил кровь разжечь его тело. — Сир рассказывал однажды, что каждую ночь говорит с Богом, чтобы не разучиться говорить. Я тогда не отнесся к его словам серьезно, знаешь, он же любит использовать такие слова, когда говорит о простых вещах. Но я вдруг вспомнил об этом, и понял, о чём он тогда говорил.  — В этом я его понимаю, он правда старается. Мы все должны будем так же стараться, если станем стары, как он. Стивен погладил Ричарда по голове. — И как будет выглядеть, если эта темная штука захватит власть? — Ну во-первых, ты станешь ещё более мертвым, серым и холодным, — вздохнул Стивен, говоря об этом очень серьезно, — настолько мертвым, что тебя не будет волновать ничего кроме крови. — Есть такие Сородичи? — И довольно много! Они обеспокоены только тем, как получить больше крови, ведь кровь способна сделать их хоть немного менее мертвыми. По сути, мы умерли, умираем и умрем окончательно, только это занимает в несколько раз больше времени. Поэтому пока у тебя есть возможность что-то чувствовать помимо бесконечного голода — чувствуй это, — Стивен склонился к Ричарду чтобы поцеловать. — Как давно ты умер? — спросил Рик, отстранившись от поцелуя, которого не желал. Противоречивые чувства одолели его, несмотря на то с каким трепетом Стивен преподнес горькую пилюлю: страшный трудноконтролируемый голод насилия оказался чем-то вроде СПИДа — рано или поздно, но он убьет их всех. — А какой сейчас год? — Семьдесят второй. — Через девятнадцать лет будет сто, — задумался Стивен, — если всё будет идти как идет. Если коммунисты не скинут на нас ядерную бомбу. Или если солнце не взорвется… Он нарочно вздохнул в лицо Ричарда теплым воздухом, а на пухлых коричневых губах заблестела влага, как бы противореча словам. — И ты ещё чувствуешь себя живым? — Я бы так не сказал. Силой витэ, разумеется, я могу раскочегарить топку, но это совсем не так, как «в жизни». Ричард высвободился из тяжелых черных рук и поднялся с постели, чтобы сосредоточиться на своих ощущениях. Стивен оставался терпеливо равнодушен, но не отказал себе в удовольствии насмешливо спросить: — Что такое, Птенчик Рики, уже сложнее оставаться тепленьким? Обычно Рик пользовался возможностями витэ для более экстремальных ощущений, например, чтобы делать тело сильнее, ловчее, но последние дни Ричард терял чувство, которого больше всего боялся лишиться. Разогнав кровь, чтобы заставить биться сердце, он хотел снова испытать влечение. Но что это вообще такое? Что он испытывал, кроме тягучего соблазна обладать чужим телом? Он вспомнил как занимался сексом за несколько часов до Становления, и его тело должно было помнить, даже если в голове кто-то разлил туман, сквозь который было невозможно пробраться.  — Ты тратишь слишком много крови понапрасну, — резюмировал Стивен, наблюдая за ним. — То есть как? — Рик был обескуражен новыми ощущениями, а точнее их отсутствием. — Ты ещё не настолько мертв, чтобы сжигать кровь подчистую ради стояка. Если конечно ты не планируешь кого-то этим убить, — Стивен выразительно указал взглядом на член Птенца, выпирающий сквозь белье. Ричард опомнился, что всё ещё стоит посреди спальни брата в одних трусах. Как он выглядел при этом? Его тело болезненно горело от бурлящей по венам крови, и сердце билось вероятно слишком сильно и часто, чем это требовалось. Кровавый пот выступил на широкой безволосой груди, он дышал, но словно неправильно это делал. — Я пытаюсь не забыть, как это — быть живым.  Стивен сдвинул брови, внимательно слушая. В его мягком голосе добавился учительский тон — он будто смилостивился провести Птенца по открывшимся ему адским пустошам: — Так, погоди, не гони лошадей, сейчас проблема не в том, что ты забудешь, как было раньше, а в том, что не учишься как существовать с этим теперь, — произнес он, делая выразительные паузы, — придется заглянуть в свою голову и познакомиться с её новым обитателем поближе. Вообще-то тебе придется разрешить себе испытывать то, что ты подавляешь. Эта темная штука выглянула из тумана сознания, словно обрадовавшись своему упоминанию. Стивен застал Ричарда врасплох, хотя отчасти он уже был готов к этому. То, что рождается в голове помимо его воли, очевидно, и было той силой, которая содержалась в витэ. В этот раз Ричард не успел сконцентрироваться, чтобы закрыть его обратно, пока зверь не обрел силы. — Ты прав, — признался Рик с ноткой удивления. — Я слишком зацикливаюсь на том, чтобы держаться за прошлое, хотя там меня уже ничего не держит. Пожалуй, пора позволить себе быть тем, кто я есть. — он позволил темной штуке сказать это его ртом. — Именно, Птенчик Рики, — усмехнулся Стивен, раскрыв объятия, словно приглашая его в этот новый, непознанный мир. — Живи не для других, а для себя. И помни: чувства по-прежнему делают нас теми, кто мы есть. Привязывая себя к прошлому, ты лишаешь себя шанса покорить настоящее. Ричард улыбнулся, хоть и с явной неловкостью. Между ними промелькнуло какая-то близость, хотя по выражению лица Стивена можно было предположить, что он рассчитывает на большее, чем братская любовь.  — Ну иди ко мне, покажу тебе ещё один фокус, — Стивен настойчивее поманил его к себе. — А знаешь, я бы остановился на этом, — неожиданно Рик отступил, смутно чувствуя, что должен отказаться. Стивен не расстроился, либо очень хорошо отыграл благодушие, с которым попросил Ричарда наконец покинуть его спальню, чтобы он мог собраться на работу: — Мы потратили не болтовню не меньше часа! Иди приведи себя в порядок, нам стоило бы поторопиться, чтобы не опоздать к началу шоу. Рик забрал свои вещи и одевался уже на ходу, поднимаясь на первый этаж дома. Какое-то странное ощущение заставило распрощаться скорее со Стивеном, несмотря на то, что разговор про силу крови казался довольно полезным. Ричард застегивал рубашку и ощутил под пальцами собственную теплую и мягкую кожу, к которой приятно прикасаться. Кожу здорового человека, а не в состоянии предсмертной агонии. Остановившись перед зеркалом в коридоре между лестничными пролетами, он встретил того красавчика, к которому привык и привязался, и настроение ещё немного приподнялось. — Долго я должен тебя ждать? Кто-то позвал Ричарда, и он вздрогнул от неожиданности. Это совершенно точно был голос Сира. Голос засмеялся от удовольствия, но его источник находился где-то далеко и одновременно совсем рядом. — Где ты? В коридоре никого не было, двери в спальни закрыты. Огромный дом погружен в золотистый полумрак, и никто не отвечал Ричарду, пока он не поднялся на первый этаж. Клод ждал на диване в гостиной, и Ричард не сразу обратил внимание на черную голову, лежавшую на его колене. Гуль распластался на диване, очевидно пребывая в состоянии блаженного сна. Клод задумчиво трепал бритую голову Идриса, словно это был уродливый бесшерстный кот, а не человек. Ричард подумал, что не отказался бы присоединиться к завтраку. Ещё не повернув голову в его сторону, Клод подозвал Птенца к себе жестом. — Мой Сир, — Ричард заговорил скорее чем понял, что он хочет сказать, — господь благословил меня наконец видеть тебя. — Я чувствую твой голод. Иди ко мне, раздели со мной трапезу. Он действительно испытывал голод, и ещё не отдавал себе отчет в этом. Так отчаянно пытаясь «завести» своё тело, Ричард израсходовал почти всю кровь, и всё сложнее контролировал себя хоть в чём-либо. Хотя сперва казалось, что помутнение связано с тем, что он наконец встретил Клода. Ведь рядом с Сиром он всегда чувствовал благоговение, и переставал принадлежать сам себе. — Иди поближе, — Клод подарил ему нежную улыбку, - насыться и расскажи, как ты здесь поживаешь. У Ричарда было немного времени чтобы обдумать свой ответ, пока он пристраивался к телу Идриса. Он никогда не торопился, если можно было вкусить витэ в уютной домашней обстановке. Тем более что прислужники Сира были почти такими же вкусными, что и сам Клод. Идрис спал, сложив голову на колени господина, крепко обняв его руками и почти касаясь ногами пола. Воротничок льняной рубашки был испачкан каплями крови. Чтобы прильнуть к его шее, пришлось приподнять худощавое тело; Ричард встал на колени перед Сиром. За ним внимательно наблюдал Клод, наслаждаясь зрелищем. Ричарду вправду хотелось рассказать Клоду вообще всё про последние ночи, проведенные в «Флог-паунд», про их с Жаном разговоры о новой жизни, о том, как он завел себе первого гуля, и даже о том что видел его изображение на древних полотнах. Только вот о том, что произошло с ними дальше, говорить вовсе не хотелось. Впрочем, это всё были дела Жана, и даже он пока был не в курсе всех событий. И если об этом станет известно, вполне вероятно, что у рыжего будут неприятности. Но Ричард совсем не хотел, чтобы у Жана они были. Просто из какой-то солидарности, что ли. А может и из-за чего-то ещё. Ричард был сильно голоден, но лишь отпил из предложенного сосуда, чтобы снять затуманивавший разум зверский голод.  Его сердце наполнялось радостью в присутствии Сира, и таких сильных приятных чувств он уже давно не испытывал. Даже кровь казалась питательнее, пока он был рядом. Клод столкнул Идриса на пол, придвинувшись ближе к Ричарду, чтобы забрать с его губ капли витэ. Их поцелуй длился пару мгновений, за которые Ричард забыл всё, о чём только что думал. — Скромность украшает тебя, агнец, но истинный зверь может сокрушить твою волю, — Клод не отпускал его головы, говоря тихо и интимно, — в моём доме ты владеешь всем, чем владею я, и можешь распоряжаться всей кровью, что здесь есть. Ни одна смертная жизнь не стоит твоих страданий. Заблудший агнец в земном саду, пока ты голоден, ты можешь не услышать даже если сам Господь будет говорить тебе в уши. Согласно кивая, Птенец потянулся, чтобы не терять момента близости между ними. После объятий и поцелуев, Ричарду уже хотелось перейти к чему-то более существенному чем разговоры о Боге, однако его порыв прервал бесцеремонный топот каблуков.  Хлопнула входная дверь и до гостиной донесся сквозняк. А после, и судя по характерному звуку, Жан вывалил на пол в холле очередную сумку с бумагами, с которой, скорее всего, и проспал весь день в одном из своих убежищ. Словно не удостоверившись в том, что его услышали, рыжий прошел в гостиную недовольно покашливая. Жан вновь не выглядел как человек, который хорошо провел время. Каждый свой выход он демонстрировал как разочарован всеми вокруг себя. И расшитый блестящими камушками пиджак только добавлял дьявольских искорок в его уставшие подростковые глаза. — А я ещё подумал, почему Идрис меня не встречает, — достаточно громко, чтобы его недовольство было услышано, проворчал рыжий. Идрис лежал на полу и возможно нуждался в медицинской помощи. — Как поживаешь, любимый? — с раздражением поинтересовался Жан, смерив присутствующих неприятным взглядом то ли ревнивой жены, то ли строгой матери, — принёс мне ещё работы? Я как видишь, только и делаю, что занимаюсь делами твоей семьи. Клод наконец повернулся в его сторону, и всё внимание нехотя переключилось на Жана. — Нашей семьи, Дитя, — поправил его Клод, поднимая Рика с колен и приглашая его сесть рядом. — Я уже проверил, как ты справляешься с моими поручениями. Особенно с самым главным поручением. Воспитывать Птенца самое важное, что может быть в твоем списке дел. Через месяц я планировал представить Ричарда Князю, а он ещё с базовыми вещами не разобрался, — Клод цокнул языком, — у тебя было полгода, чтобы привить ценности, а охота это первое, чему ты должен был его научить. Посмотри на этого Птенца, он голоден! Ты хоть что-то можешь нормально сделать?! Стивен, так несвоевременно поднимавшийся в гостиную, замер на лестнице, не дойдя пары ступеней. Клод снова отчитывал за что-то старшего, и чтобы понять контекст ситуации, пришлось подслушать ещё немного. Жан избегал смотреть на Ричарда, будто тот был заколдован, но презрение, с которым он глядел на Сира, предназначалась и ему тоже. Рик мог только понадеяться, что Клод достаточно отвлечет Жана на себя, чтобы избежать их дальнейшего разговора хотя бы до момента, когда у него появятся хорошие новости насчет полотен. И уж совсем отлично было бы, если бы рыжий не знал всего, что произошло прошлой ночью. Впрочем, Жан и сам не собирался подливать масла в огонь, чтобы упоминать о их договоре со Стивеном. — Займусь этим как только разберусь с текущими делами, — сквозь зубы проговорил Жан. — Надеюсь, твоё Дитя не помрет от голода, пока мы закроем финансовые отчеты по твоим фондам. Ричард только теперь заметил, что брат держал что-то в руках за спиной. Он нервно теребил это, пряча гнев. — Какой приятный вечер застать всё семейство в доме, — наконец появился Стивен, разливающий свой голос как освежающий дождь, — и ведь ещё даже не день благодарения. Он появился в тот момент, который посчитал нужным, чтобы разрядить обстановку. Удивительно, как мало времени ему понадобилось чтобы привести себя в порядок и одеться — подбородок был безупречно побрит, а волосы подстрижены и уложены. Стивен обошел сидящих и встал рядом с Клодом, положив руку ему на плечо. — Я не надолго, — Клод поцеловал его ладонь и сжал её пальцами, — нам нужно обсудить кое-что с Жаном. К сожалению, не смогу уделить вам обоим должного внимания. Стивен поймал взгляд Ричарда и кивнул в сторону, указав на часы на стене, показывавшие почти девять. — А у нас с Птенчиком тоже запланированы большие дела в кабаре. — Серьезно? — Клод обернулся к Ричарду, — ты приобщился к искусству? — О ещё как… У нас оказывается много общих тем, — Стивен не дал Птенцу ответить, ласково гладя Сира по щеке, — мы любим одинаковые жанры. А Рики даже готовит для тебя скромный сюрприз. — Могу доверить тебе помочь ему в этом? — весело спросил Клод, его глаза заискрились от удовольствия. — Кажется, только ты знаешь, что мне на самом деле нравится. Стивен подмигнул Ричарду, подавая тому знак. Жан наблюдал за всей этой сценой, не скрывая негодования. — Тогда отпускаю вас, дети мои. Ричард, сердце моё, тебе нужно в первую очередь хорошо питаться. Не заставляй меня думать о таких глупостях. Клод погрозил ему пальцем, провожая Птенца. Тот неспешно поднялся, остановленный на секунду Жаном, который сунул ему в руку какой-то конверт. Доли секунды хватило, чтобы обменяться на прощанье взглядами, не сулящими друг для друга ничего позитивного. Ричард помахал им рукой, уходя вслед за Стивеном, и имея возможность издалека слышать голос старшего брата. Оставшись с Клодом практически наедине, Жан яростно прошипел, переворачивая носком ботинка тело Идриса:  — Для тебя это конечно не проблема, а я затрахался списывать гребаные трупы! Перед тем как дверь окончательно закрылась, он слышал как Жан заставил Сира отпоить гуля витэ. Птенец спустился в гараж, задумчиво глядя под ноги. Его уже ждал заведенный белый форд Стивена. — Эти двое ненавидят друг друга или… — проговорил Ричард, садясь в машину. — Это не моё дело. Как и не моё дело, что связывает тебя с Сиром, — равнодушно откликнулся брат, больше занятый тем чтобы аккуратно выехать на придомовую дорожку. Странные чувства вновь терзали Ричарда, пока они отъезжали от дома. Всё, что происходило с момента его пробуждения, спутало его мысли и ослабило способность рационально мыслить. Он глянул через плечо на светящийся силуэт здания, где хотя бы изредка, но он ещё бывает счастлив. Снегопад, наконец, закончился, оставив после себя сказочные пейзажи. Лес вокруг был усыпан сияющим сахаром, и лунный свет преломлялся в снежинках, как в драгоценных камнях. Проезжая через город на автостраду, Ричард пялился в окно, как ребенок. За всю жизнь он редко видел так много снега, сколько небо сыпало на Чикаго. Может быть Стивена утомило их слишком долгое молчание, и он обратился к Птенцу, указав на то, что тот задумчиво держал в руке всё это время: — Что там? — Ох черт, — Ричард расправил помятый конверт, на котором было написано его имя — Ричард Дж. Дорранс, — выглядит как плохой знак. — Это от твоей семьи? — многозначительно уточнил Стивен, — ты дал им наш адрес. — Это из гольф клуба. Но с обратной стороны конверта была прикреплена записка: «555-3512 звонил Джон Дорранс, спрашивал Ричарда» — Ты не говорил с Жаном о вашем деле? — откуда-то издалека раздался голос Стивена, и Ричард вынырнул из неприятных мыслей. — Кстати, нет, видимо он не хотел чтобы Сир об этом знал. — Ха, а ты везунчик. Что ж, похоже у тебя всё ещё есть шанс провернуть это дело так, чтобы Жан не узнал о твоих проблемах. — Но не без твоей помощи. — А я не волонтерская организация, и за свою работу я спрошу с тебя, Птенчик Рики, — слишком серьезно для такого приятного разговора вдруг сказал Стивен и даже не улыбнулся. Ричард не смог выдержать этого взгляда и отвернулся к окну, с трудом концентрируясь на проезжающих мимо автомобилях. В голове же у него играли в гольф какие-то чертовски голодные темные существа, загоняя шары не в лунку, а разбивая клюшками последние нервные клетки. Они приехали к кабаре рановато для посетителей. Зато основной зал был наполнен актерами: все галдели, ругались и пели наперебой, будто не замечая никого вокруг. Суета перед началом выступления оказалась невыносима для неподготовленного свидетеля, и Стивен отправил брата в свой рабочий кабинет, чтобы не мешался под ногами, пока он закончит прогон вечерней программы.  Наконец, оставшись наедине с собой, Ричард вновь достал то, что получил от Жана. Отложив записку с номером телефона брата так, будто она могла укусить его за пальцы, Ричард разорвал конверт из гольф клуба. Ничего примечательного в нём не оказалось. Всего-лишь письмо с просьбой больше не появляться на территории клуба и выслать другой чек на оплату в двести долларов. Очень вежливое письмо, адресованное мистеру Доррансу, с которым Ричарду всё сложнее было себя ассоциировать. Он сел за стол Стивена и придвинул к себе телефонный аппарат. Пока в трубке раздавались гудки, он крутил в руках уродливую куклу, сидящую на краю стола. У неё были большие стеклянные глаза и нарисованные черные завитушки, имитирующие волосы, и ужасный длинный нос.  Он не сразу понял, что на другом конце линии раздался голос молодого мужчины. — Алло? — повторил мужчина. — Добрый вечер, Иппи, — опомнился Ричард. Это имя далось ему с большим трудом, чем он мог ожидать от себя. «Иппи» — семейное прозвище Джона как любимого младшего сына, гордости семьи и всего такого. — Рик? Это ты? Так давно тебя не слышал, всё в порядке? — Конечно, перезвонил как только смог. Я тут, знаешь ли, немного занят. — Слушай, я правда рад, что ты позвонил. Семья собирается на ужин завтра, и мы были бы все очень рады тебя видеть. — Даже отец? — хмыкнул Ричард. — Что? Да! Конечно! Он постоянно вспоминает про тебя. — Вспоминает, как я бросил команду? — Что? Да нет, брось, прошло сколько уже? Два года? — Больше, — сколько бы времени не прошло, уж это воспоминание он не мог просто потерять. Слыша голос Джона, он словно слышал отца, неубедительно извиняющегося за пощечину, которую отвесил ему в тот вечер. Рик безвольно закрыл глаза и оказался в пугающей темноте, из которой промелькнул образ его нового знакомого. Этот парень с черными хищными глазами зачем-то нарисовал, как выламывает отцу обе его руки и оставляет корчиться в луже вонючей и никому не нужной крови. Кровь заполнила всё сознание Ричарда. — Об этом все уже давно забыли. Мама спрашивала, только, чем ты занимаешься в Чикаго, но я не знаю, что ей ответить. — Говори, что я умер, — проговорил Ричард, не открывая глаза. Кровь растекалась всё дальше, и голод начал не просто сосать под ложечкой. Её вкус разлился во рту после того как он сильно прикусил себе язык. — Брось, Рик! Ты и так разбил им сердце, — голос Джона стал строже, — Мэри Элис очень скучает по тебе. Она уже в выпускном классе, и постоянно говорит о том, что поступит в Чикагский, чтобы быть поближе к тебе. Рик открыл глаза словно просыпаясь от кошмара. Имя сестры напоминало, что ещё недавно он был дома, и они вместе ели мороженное в Кендис. Но ей ни в коем случае нельзя приезжать. Ничем хорошим для них обоих это уже не закончится. — Тут холодно, — он уставился на фарфоровую фигурку в своей руке, — снега выпало по колено, а ведь ещё даже не наступила зима. Мэри Элис разорит отца на искусственном загаре. И у меня нет времени няньчиться с ней. Если хочет сбежать из родительского дома, пусть просто поищет колледжи подальше.  Они оба замолчали, сделав перерыв в схватке, чтобы дать друг другу отдышаться. — Так ты приедешь на день благодарения? — мягче спросил его Джон. Ричард вспомнил, что на самом деле не хотел поднимать в разговоре с отцом. На ноябрьских праздниках много лет подряд они болели за Далласских Ковбоев, и обсуждали, что Рик тоже однажды будет в команде. А потом наступил кризис 67го, и они уехали из Техаса.  — Не думаю, что у меня получится. — Тогда, может, приедешь на Рождество? — Ты звонил чтобы пригласить меня на семейный ужин? — Конечно! В смысле, не только это. Пришли твои счета из Чикаго, и отец их заморозил. Ричард перестал вертеть игрушку, вспомнив про платеж в двести долларов, не прошедший по его чеку. — Вот как! — Он хочет обсудить с тобой это лично, ты должен понять, это серьезный вопрос, — Иппи снова стал бормотать как мальчишка, словно отец стоял рядом и говорил в другое ухо, что он должен говорить. Ричард был чертовски голоден, и сдерживать гнев уже не было сил. — Какого черта он заморозил мой счет? — Он хочет обсудить с тобой… — КАКОГО ЧЕРТА?!… — его голос сорвался и Ричард отстранил трубку, чтобы не слышать блеяние Джона. — Послушай, Рик, я не знал как связаться с тобой, пока не пришло письмо из гольф клуба, и я должен был убедиться, что с тобой всё в порядке. — Давай я просто позвоню отцу, и покончим с этим, — он заскрипел зубами, что отдалось эхом по комнате. — Думаю, он должен убедиться, что ты в порядке, и лучше было бы увидеться с ним лично. — Да пусть засунет свои счета себе в задницу. Я не собираюсь с ним встречаться. Ричард остался в тишине, звенящей в ушах после яростного удара трубкой об аппарат. Он поднял её чтобы проверить, работает ли он после этого. Внутри снова раздался голос. Это был голос отца. — Не заставляй меня ждать, сынок. И гудок телефонной линии. Дверь в кабинет приоткрылась и хостес, которую Ричард уже видел накануне, попросила его следовать за ней. Внутри зала театра стало безлюдно и тихо, актеры ушли за сцену, алый занавес многозначительно молчал в темноте. Только воздух остался переполнен запахами: грязных костюмов, собачьей шерсти, пота и перегара. Стивен ждал Ричарда в том же месте, где они встретились вчера — на втором этаже, над сценой. Он был в таком приподнятом настроении, хотя они не виделись от силы полчаса. Ричард же чувствовал себя ещё более заведенным и потерянным, он встал у перил, оглядывая первый этаж, пока свет над залом не приглушили. Наконец Рик мог рассмотреть, что из себя представлял кабаре-театр Аполло, о котором, как оказалось, говорили и смертные, и Сородичи. На первый взгляд как-то даже банально в черно-красных тонах классической сцены. Но в зале давно не было ремонта, и тем не менее оформление выглядело богато: гламурные диванчики и кресла, люстры и светильники на высоких ножках, создающие особую атмосферу. На многочисленных фотографиях портреты Билли Холидея, Луи Армстронга и Микки Рудольфа, иллюстрации и картины, посвященные кабаре и современному театральному искусству. Начали выносить и расставлять по кругу перед сценой столы, вновь развернулась бурная суета последних приготовлений. — Люблю вечера накануне семейных праздников, — Стивен встал рядом, следя глазами за работниками, — сегодня будет аншлаг. — Может я посижу в твоём кабинете? Чтобы не отвлекать… — Погоди, я рассчитываю перехватить Чеза перед представлением. Чтобы точно знать, что потратил полтинник не зря. — Действительно, — воодушевился Рик, — куда ты его посадишь? — Я уже всё продумал, — Стивен положил руку на плечо Птенца и неожиданно наклонился поближе и прошептал, — херово выглядишь. Фрэнсис угостит тебя кровью, если скажешь ей пароль. — Что? — Скажи ей «Салли прелестное дитя, но когда она спит, всем спокойнее». — Что это? Это из какого-то фильма? — Рик смутился, оказалось, ему уже тяжело сосредоточиться на том, что говорил брат. Стивен похлопал его по плечу, подталкивая куда-то вниз по лестнице; свет уже постепенно переключали с верхнего на точечный. Девушки в форме официанток выносили для столиков лампы, и театр стал погружаться в привычное золотистое свечение. Кто здесь была Френсис, которой он должен был назвать пароль, Рик терялся в догадках, так как приветливо улыбались ему практически все. Он схватил за край юбки ту, что была ближе всего к лестнице и попытался проговорить эту дурацкую фразу, но возможно перепутал слова, и девушка засмеялась, не ответив ему приглашением выпить её крови. Другие тоже игнорировали его, пока Рик не добрался до фойе, где хостес чуть не сбила его с ног. — Господин Ричард, давайте отойдём в гардероб? — она боялась его, но страх не помешал ей взять его холодную руку и отвести в закрытую комнату, ещё пустующую перед открытием. — Ты Френсис? — не дожидаясь ответа Ричард больно схватил её за волосы, — Салли, пора на боковую. Только чудо уберегло её от смерти, возможно в этот день матушка особенно рьяно молилась за свою дочь в церкви. Но Ричард выпил совсем немного из её шеи и смог остановиться, хотя зверь внутри требовал намного большего. Впрочем этого было достаточно, чтобы взять себя в руки. Вокруг раздавались чьи-то голоса, и кто-то несколько раз дернул запертую дверь. Похоже было, что театр оживал с приходом первых гостей. Рик наконец увидел перед собой Френсис, ту самую хостес, к которой почти привык в Аполло, — она стояла вжавшись в угол, но не теряла сознания, просто стойко ждала, когда её отпустят. На её шее зияла дыра, и кровь бежала по груди. Рик слизал остатки и стер след, чтобы не злоупотреблять гостеприимством Стивена в его домене. Кажется, так говорил Жан, делают хорошо воспитанные Сородичи. Ричард вышел в парадную дверь чтобы наконец передохнуть. Охранники, что накануне не пускали его внутрь, снова стояли на смене, переминались с ноги на ногу и зябко терли руки, согревая их валившим изо рта теплым паром. Снежное покрывало, сияющее в свете вывесок и уличных фонарей, отражалось в звездах. Небо над Чикаго казалось глубоким и чистым, пока ночную тишину не разрушили многочисленные голоса подъезжающих к театру гостей. Первые уже занимали фойе и подходили ко входу, где Френсис встречала их как ни в чём не бывало. Подъезжали машины и хлопали дверьми, голоса и тени наполнили улицу, дымили сигары и сигареты, в воздухе разливались, перемешиваясь, ароматы дорогих духов, и их становилось только больше. Честер приехал вовремя, в самый разгар, когда зал заполнялся людьми. Сородич вытащил свой тяжелый черный зад из пикапа и обошёл, чтобы открыть дверь для своей спутницы. Мисс Оливия выглядела менее вызывающе, чем накануне в «Найт Трейне», но всё равно привлекала взгляды. Ее черное закрытое платье обтягивало фигуру, подчеркивая изящные линии её тела. Убранные от лица кудри падали по обнаженной спине в откровенно глубокий вырез, а густо накрашенные глаза излучали магическую темноту. Этот тяжелый образ немного перевешивал её хрупкую красоту и делал похожей на опасную змею, готовую обольстить каждого, кто решится подойти ближе. Чез оделся под стать своей красавице в старомодный смокинг, но выглядели они оба от этого не менее странной парочкой в глазах высокой публики. Когда они поравнялись с Ричардом, тот не мог не заметить их разницы в росте — Оливия едва доставала макушкой до его груди. — Приятного вечера, пидрила. Мисс Гарнер подмигнула ему. Очевидно, сегодняшний образ не мешал ей оставаться всё той же дерзкой особой из байкерского бара. Вульгарное платье, расшитое мелкими блестками, только добавляло ей убедительности. — Забил нам лучшее место у сцены? Ричард слегка оторопел, но сумел скрыть это за лучезарной улыбкой, с которой поприветствовал Честера и пожал ему руку. У входа собирались и другие гости, и никому из Сородичей не хотелось привлекать к себе внимание. Никому кроме Оливии, вероятно. Они втроем зашли внутрь, и пока Френсис проверяла билеты, Чез быстро бросил Ричарду на ухо: — Твоя тачка в районе аэропорта Охара, на Бастер роад за шиномонтажкой. Хватило половины секунды, чтобы обменяться информацией, и Рик уже потерял к ним интерес. Он нетерпеливо проводил Сородичей до ложи, где особых гостей встречал Стивен. Однако поток гостей настолько усилился, что Ричард не видел брата в толпе. — Я всё сообщил твоему Птенцу, не обязательно таскаться за нами, — усмехнулся Честер, добравшись до Стивена и пожимая ему руку, — ты научил его, что информация очень быстро теряет актуальность? Стивен оглянулся, ища глазами брата, но к этому моменту Ричард уже исчез.