St. Mary's Mental Hospital

Сейчас в душе такой покой,

А раньше был

Бардак.

Хорошо ли мне с тобой?

Не представляешь

Как.

П. Шалчюс

Знаете ли вы, каково это – проживать свои дни за одним и тем же удручающим сценарием? Видеть вокруг лишь серые, безжизненные стены, одни и те же безликие лица день за днём? Каждое утро просыпаться с гнетущим чувством сожаления, что ты вновь открыл глаза в этом тусклом мире? Она познала всю горечь этого существования. Мрачные кабинеты лечебницы стали для неё привычным обиталищем, куда более домашним, чем реальный мир. Месяцы безуспешных попыток лечения и бесконечных курсов препаратов убили в ней последнюю искру надежды. Она разуверилась в возможности счастливого будущего, свободного от удушающих тисков и непрерывающихся мыслей о собственной никчёмности. Девушка боялась самой себя, этой зияющей пустоты внутри. Стоило ей остаться наедине со своими мыслями в оглушающей тишине, как внутренние голоса принимались яростно упрекать её. Эти едкие, язвительные шепотки разъедали Анджелину изнутри, отравляли каждую здравую мысль ядовитым сомнением. Страх, вина, ненависть к самой себе – все эти чудовища терзали девушку днями и ночами напролёт. Болезнь высасывала из неё всё силы, все стремления, всю волю к борьбе за собственное выздоровление. Она погружалась в бездну отчаяния всё глубже с каждым новым приступом. Её некогда яркая, полная надежд душа сморщилась и обесцветилась от вселенской тоски. Вера в лучшее будущее, в возможность счастья когда-то существовала, но расстройство вытравило её без следа. Каждый новый день был для девушки липкой чередой кошмаров наяву. Реальность искажалась, смешивалась с дурными видениями, порождая удушливую атмосферу безысходности. Какой в этом смысл? Зачем я вообще должна продолжать существовать? Она проклинала тот миг, когда открывала глаза по утрам в своей больничной палате. Её взгляд утопал в пустоте белых стен и серого неба за решетчатым окном. Любые краски жизни меркли, выцветали до оттенков пепла. Ты никчёмна. Никому не нужна. Лучше сдохнуть. Эти мысли вспарывали душу бритвенными лезвиями, высекая всё новые и новые струйки алой крови. Каждая попытка вдохнуть полной грудью сладкий воздух свободы оборачивалась мукой. Анджелине казалось, что её стягивают железные обручи, не давая наполнить легкие чем-либо, кроме застоявшейся безнадёжности. Ты не жилец. Твоя жизнь – просто патологическая шутка ничтожного существования. И девушка всё глубже погружалась в эту бездонную пучину страданий, где не было спасения, не было выхода. Только бесконечное ожидание избавления в виде скорой смерти. Анджелине виделось, как её душа, истерзанная страданиями, покидает износившуюся оболочку тела и растворяется в бездне вечного ничего. Там не будет места мукам, только ожидаемое отсутствие всего. Временами её воображение рисовало картины посмертного суда, где ей предстояло держать ответ за собственное ничтожество. И девушка приходила в глубочайший ужас от перспективы вечных мук, от которых не будет избавления. Для Анджелины смерть представляла собой нечто большее, чем просто прекращение физических функций организма. Это была дверь в неизвестность, граница между бытием и небытием, последний рубикон в странствии человеческой души. Что ожидает за чертой этого финального перехода? Есть ли вообще что-то после? Или смерть – это окончательная точка, после которой наступает абсолютное забвение, растворение в пустоте невосприятия? Порой Анджелине казалось, что после физической смерти ничего не останется – ни сознания, ни "я". Все мысли, воспоминания, личность – всё это попросту рассеется, подобно облаку дыма на ветру. И наша суть действительно окажется лишь временным сгустком энергии во Вселенской матрице реальности. Но что, если душа – это нечто большее, некая нематериальная искра, переживающая распад физической оболочки? Быть может, за гранью смерти наше истинное "я" обретает новую форму существования? Продолжается ли там поток сознания или он прерывается, давая старт новому витку? Религии пытаются дать ответы на эти метафизические вопросы. Но во множестве противоречивых теорий так сложно отыскать истину. Царство мёртвых, реинкарнация, рай и ад, растворение в безбрежном океане бытия – у каждой культуры свои эсхатологические концепции. Для скептически настроенной Анджелины большинство из этих идей казались бредовыми вымыслами. Но ей оставалось лишь гадать, что же на самом деле ждёт за роковой чертой. Ответ придёт, лишь когда она окончательно переступит этот порог. А пока девушке оставалось лишь изучать различные философские учения и строить догадки, основываясь на собственных ощущениях. Возможно, в этом и заключается подлинная мудрость – принимать факт неизбежности смерти, но не тратить жизненные силы на её остракизм, а стремиться обрести в ней высший смысл. Ибо лишь осознав конечность своего пути, человек сможет по-настоящему оценить дар существования во всей его уникальной красоте и горечи.

***

Утро. Душ. Завтрак. Приём таблеток. Горький привкус оседал на языке, напоминая о гнусности бесконечной рутины. Но с течением времени девушка почти научилась игнорировать это неприятное послевкусие. Здесь, за высокими оградами лечебницы, словно текла совершенно другая жизнь. Или не жизнь вовсе? Анджелина старалась не углубляться в подобные размышления, чтобы не утонуть в омуте собственных мрачных мыслей в очередной раз. Они и без того норовили затянуть её истерзанный разум в свои липкие воды. Взглянув на часы, девушка поднялась с постели – время для ежедневных процедур. Наверное, не стоит говорить, что для неё это было сродни издевательской пытке, особенно когда ты не видишь никаких результатов на протяжении стольких месяцев, лишь слушаешь очередные ободряющие речи врачей о необходимости "держаться". Но держаться за что, если внутри пусто? Каждый новый день был тягостной повинностью – заставлять себя продолжать функционировать, когда всё существо взывало о пощаде. Порой Анджелине хотелось впасть в подобие спячки, чтобы хотя бы временно отключиться от этой никчемной имитации жизни. Часов в её палате, к слову, никогда не было. Собираясь уже выйти из комнаты, она чуть было не столкнулась лбом с кем-то в дверном проёме. Её равнодушный взгляд уставился на незнакомую фигуру довольно молодого парня напротив. Он явно выделялся на фоне остальных часто мелькающих здесь людей. Что-то в нём было другое. Что-то яркое, живое. — Ты, должно быть, Анджелина? На его лице вырисовывалась приветливая полуулыбка, голос звучал мягко, успокаивающе. Полная противоположность назойливым голосам, что терзали и превращали её разум в поле битвы. Девушка едва заметно кивнула, храня на лице маску безразличия. В её затуманенном сознании не было ни малейшего интереса к тому, кто такой этот парень и зачем он её разыскивал. Ей плевать. — Отлично. Я Чхве Сан, и с этого момента я буду приставлен к тебе как твой медбрат. — продолжил он, бегло изучая содержимое папки с личными данными пациентки и историей её болезни. — Мы будем проводить много времени вместе... Но ты расслабься, хорошо? Я позабочусь о тебе. Ответом ему была гробовая тишина. Анджелина молча прошла мимо, направляясь в процедурный кабинет дальше по коридору. Отрешённость уже давно стала её привычным спутником в этом мрачном месте. Но вскоре позади раздались торопливые шаги, и Сан догнал девушку, вновь заговорив: — Я так понимаю, ты немного тихий тип, да? — его голос по-прежнему звучал бодро, контрастируя с гнетущей атмосферой клиники. — Ничего страшного. Я могу разговаривать за двоих. — парень негромко рассмеялся, продолжая следовать по пятам. — У нас есть остаток дня, чтобы узнать друг друга получше. Что скажешь? Анджелина бросает на него короткий, равнодушный взгляд, но снова не отвечает. Разницы не было. Ничто больше не имело значения. Навстречу по коридору им попадались такие же безликие, опустошенные пациенты. Людские тени, ожившие мертвецы – ни один эпитет не мог передать всю глубину отчаяния, запечатленного на их лицах. — Ладно, я понял. Тебе не интересны светские беседы, окей. — выдает Сан смешок, заметив её полное безразличие. — Может, мне просто поговорить с самим собой? Ты всё равно не отвечаешь. — Мне не нужна нянька. — неожиданно тихие слова девушки прозвучали подобно грому среди ясного неба, заставив медбрата вздрогнуть. Парень даже на секунду теряется от неожиданности, удивлённый глубоким, пронзительным тембром её речи. Красивый, но пронизанный леденящим холодом, лишенный малейшего намека на эмоции. Неживой. — О, я не ожидал, что ты заговоришь. Не обижайся, конечно, просто в твоей характеристике написано, что ты не очень-то разговорчива. — опомнившись, парень начинает идти чуть быстрее, чтобы сравняться с ней, и вновь ласково улыбается. — В общем... Я могу попытаться стать твоим другом. Я искренне хочу помочь тебе, если смогу. В лице Анджелины не дрогнул ни единый мускул. Её мёртвые глаза смотрели сквозь Сана, не фокусируясь на его присутствии. Словно перед ним была не живая девушка, а лишь пустая оболочка. Не проронив ни слова, она заходит в процедурный кабинет и резко захлопывает дверь прямо перед носом ошарашенного парня. — Вот так просто? Вау... — изумлённо бормочет медбрат и приваливается к ближайшей стене. Что ж, это было грубо. — Но я никогда не видел никого, кто бы совсем не нуждался ни в ком. — едва слышно добавляет он, словно размышляя вслух, и хмыкает под нос. Сан опускает взгляд на папку в руках, вновь изучая скупые строчки истории болезни девушки, стараясь найти любые зацепки, которые помогли бы ему лучше понять её. Имя: Анджелина Брэдфорд. Возраст: 21 год. Родители/опекун: не заявлено. Жалобы: апатия, навязчивые мысли, проблемы со сном, галлюцинации, бред. Заключительный диагноз: психотическая депрессия (депрессивный психоз), тяжёлая стадия. В глазах Сана сквозит беспокойство. Перед ним совсем юная девушка, чья психика подверглась тяжелейшему удару. Её внешняя оболочка ничем не выдавала пережитой травмы – ни шрамов, ни увечий. Но внутренние раны, ставшие причиной её нынешнего состояния, были куда глубже. Парень чувствовал себя почти потерянным. Как пробиться к человеку, который возвёл вокруг себя неприступные стены? Который отказывается верить в возможность получить помощь? Но Сан надеется, что за этой ледяной бронёй где-то там, глубоко внутри, скрывается живая душа, жаждущая исцеления. Примерно через полчаса Анджелина вновь появляется в коридоре. Её лицо кажется ещё более подавленным и безжизненным, чем прежде. Электроконвульсивная терапия, пожалуй, была её самым нелюбимым "занятием" в этой клинике. Прикованная ремнями к жесткой кушетке, с электродами, холодящими кожу лба, девушка чувствовала себя не больше, чем подопытным существом. Врачи продолжали безуспешные поиски того метода лечения, который наконец-то принесёт ей долгожданное облегчение. Но вместо этого каждая новая процедура лишь отнимала у неё крупицы веры и разрушала её собственное "я" – то малое, что осталось от личности за гранью болезни. Согласно давно вбитому в голову распорядку дня, после процедур ей обязательно полагалась прогулка. Не колеблясь, Анджелина поворачивается к выходу из больничного крыла. Сан, всё это время просидевший на стуле у двери процедурного кабинета и поджидающий девушку, при виде её вновь опустошенного лица чувствует, как его сердце ощутимо сжалось. Неужели ничего нельзя сделать, чтобы зажечь в ней искру жизни? Юноша поспешно вскочил на ноги, когда Анджелина прошла мимо. — Постой! Ты... ты собираешься прогуляться? Я иду с тобой. — он догоняет её, шагая рядом. — Немного свежего воздуха и солнца точно не помешают нам обоим, правда? — Сан бросает на неё быстрый взгляд, силясь уловить хоть какую-то реакцию. Но Анджелина продолжает сохранять молчание и выходит на улицу, направляясь в сторону больничного сада. Как обычно, она выбирает самый отдалённый и уединённый уголок, где почти никогда не бывает людей. Это тихое место стало её убежищем. Широкое раскидистое дерево отбрасывало на землю приятную полутень, укрывая от палящих солнечных лучей. Рядом росли пышные кусты душистого жасмина, окутывая воздух свежим ароматом. Жаль только, что вдоволь насладиться этой красотой не получалось. Девушка садится прямо на зелёную траву, безучастно уставившись в одну точку перед собой. В её голове плотный белый шум, заглушающий всякие мысли. Возможно, так даже лучше. Анджелина даже не замечает, как её новый медбрат, не раздумывая, молча садится рядом. Он скрещивает ноги по-турецки, чуть щурясь от ярких солнечных лучей, и вновь поворачивается к девушке с мягкой, ободряющей улыбкой. — Могу я узнать, о чём ты думаешь сейчас? — тихо спрашивает он после недолгого молчания. Но не получив ответа, Сан пытается ещё раз: — Может быть, тебе будет полезно немного выпустить это наружу? — он старается не давить на неё, говоря спокойным тоном, чтобы расслабить. — Ты в безопасном месте, я никому ничего не скажу. Ты можешь доверять мне. Сан тянется рукой и срывает небольшой нежно-розовый цветок, растущий чуть в стороне от него. Он подносит его к губам, словно это микрофон, при этом забавно прикрывая один глаз от солнца. И это наконец привлекает внимание Анджелины. — Зачем ты сорвал его? — она слабо хмурится. Парень улыбается, радуясь, что она снова заговорила. Он считал это почти прогрессом. — О, из-за этого не стоит беспокоиться. — тихо смеётся Сан, заметив озадаченный взгляд напротив. — У него много братьев и сестёр, растущих вокруг. Я уверен, что он будет счастлив оказаться там, где его могут увидеть и восхититься его красотой, как он того заслуживает. — парень мягко отводит прядь светлых волос с её лица и аккуратно вплетает сорванный цветок за ухо девушки. Он слегка отстраняется назад, любуясь результатом своих стараний с довольной улыбкой. Яркий летний цветок буквально оживляет бледное личико Анджелины, идеально сочетаясь с оттенком её волос, светлой кожей и подчеркивая глубину её светло-голубых глаз. В этот момент она больше напоминает одну из лесных нимф, случайно забредшую в больничные стены. — Но он теперь умрёт... Он больше не сможет расти. — почти обеспокоенно произносит девушка едва слышным голосом, будто впервые за долгое время проявляя эмоции. Сан сразу подмечает это крохотное, но такое важное изменение в её тоне и взгляде. Он ласково смотрит на неё, стараясь удержать этот хрупкий контакт: — Но разве не то же самое происходит с людьми? — протянул Сан. — Мы рождаемся, живём, а в какой-то момент умираем и становимся памятью для тех, кто нас любил и заботился о нас. Этим цветком будут любоваться, а потом он исчезнет. Но даже этого краткого мгновения красоты будет достаточно. Разве это не прекраснее, чем оставаться в месте, где никто не замечает его красоты и не ценит его? Парень чуть наклонил голову. На его лице вырисовывались очаровательные ямочки, лисьи глаза превратились в две счастливые щёлки из-за широкой улыбки. Казалось, что в нём всё ещё живёт непосредственность ребенка – он излучал солнечный свет и жизнь, которых в самой Анджелине почти не осталось. — Цветы распускаются снова и снова, и ты можешь срезать их сколько угодно, но в конце концов они снова распустятся. Они сильнее, чем ты думаешь. — он сделал небольшую паузу. — И ты знаешь их значение, верно? Анджелина немного растерянно покачала головой из стороны в сторону и подняла на него взгляд. Неужели ему наконец-то удалось заинтересовать её? — Это хризантема. — Сан кивает головой в сторону цветка в её волосах. — Она символизирует оптимизм, радость и долголетие. Она также может олицетворять преданность и искренность. — пояснил он. — Говорят, если человек подарит этот цветок кому-то особенному, их отношения укрепятся, станут здоровыми и сильными. — он вновь перевёл взгляд на бутон у неё за ухом. — Мне кажется, тебе очень идёт. Юноша придвигается чуть ближе, стараясь не спугнуть столь ломкое доверие между ними. Сан заглянул ей прямо в глаза с тёплой улыбкой. — Ты снова расцветёшь, я знаю это. Он улыбается ещё шире и тянется рукой вниз, чтобы сорвать ещё пару маленьких цветочков. В воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь звуками бушующей природы вокруг. Анджелина старалась уловить смысл каждого его слова, понять скрытый подтекст. Но из-за болезненного тумана в сознании это давалось ей с большим трудом. Она заторможено следила за его движениями, размышляя над сказанным. Почти против воли, девушка вновь ощущала проблески того живого существа, которым была когда-то. — Позже я могу достать книгу, чтобы мы вместе выучили язык цветов. — негромко продолжает Сан, заметив её сосредоточенный взгляд. — Мы сможем узнать, что они означают, и понять, какой цветок больше всего тебе подходит. Хочешь? Анджелина в ответ рассеянно кивает. Она хотела бы внести хоть какое-то разнообразие в монотонность своей жизни, хотела покинуть застывшую безрадостную реальность. Девушка была бы рада любому, даже самому незначительному изменению, любой возможности вырваться из этой бесконечно повторяющейся петли. Для неё это было сродни седьмому кругу собственного ада. И Сан действительно сдержал своё обещание и принёс Анджелине книгу. Старый тёмный переплёт цвета спелой вишни бережно хранил в себе пожелтевшие от времени страницы, наполненные яркими иллюстрациями разнообразных цветов и их значений в языке флориографии. Многие из изображенных растений произрастали прямо в больничном саду, ставшем для них особым местом. Они договорились заполнять книжные страницы сорванными лепестками, высушивая их на память. Во время каждой совместной прогулки Анджелина безмолвно бродила среди цветочных зарослей, внимательно высматривая нужный экземпляр. Аккуратно срывая цветок, она вкладывала его между страниц с соответствующим описанием значения. Таким образом девушка лучше запоминала символику каждого растения. Это стало своеобразным ритуалом, маленькой традицией, связывающей Сана и Анджелину. Для неё книга становилась чем-то вроде гербария, наполненного не только растениями, но и эмоциями, пережитыми в эти мгновения. За считанные недели между страниц собралась целая коллекция – яркие, уже начавшие терять свой аромат лепестки, высушенные и плоские, застывшие в своей красоте. Красные розы – любовь и страсть. Фиалки – осторожность и скромность. Примулы – юная невинность, надежда на лучшее. Парень с умилением наблюдал, как Анджелина погружается в это новое для неё занятие, забывая на некоторое время о своих демонах, как её рассеянный взгляд постепенно обретает осмысленность. Это было началом её возрождения, окном в живой мир, полный красок и смыслов, из тьмы замкнутого безразличия. И он готов был поддерживать её в этом маленьком увлечении столько, сколько потребуется. Сан также замечал, что Анджелина часто не спит по ночам. Она бродила одинокой тенью по тёмным больничным коридорам или неподвижно сидела в гробовой тишине своей палаты, погруженная в разговор, как казалось, сама с собой. В эти ночные смены молодой медбрат обычно сидел за рабочим столом в главном холле у входа, заполняя истории болезней пациентов в приглушённом свете лампы. И вдруг слышал тихое шарканье шагов по холодному полу – звук, отдававшийся зловещим эхом в пустых коридорах, от которого можно было вздрогнуть. Кто-то другой, возможно, подумал бы, что это бродит местное привидение или неупокоенная душа одного из умерших больных. Но Сан сразу узнавал эти шаги. Тихо усмехаясь, он вставал из-за стола и отправлялся на поиски этого "привидения". И неизменно находил Анджелину стоящей у огромного окна, её нечитаемый взгляд был устремлён вдаль, будто она пыталась что-то разглядеть в непроглядной тьме спящего сада. Или же ждала кого-то. В эти моменты девушка казалась по-особому завораживающей. Лунный свет окутывал её дымчатой вуалью, длинные волосы волнами ниспадали почти до талии, а полупрозрачная кожа отливала жемчужным сиянием. Пугала лишь эта безжизненная пустота в её немигающих, словно стеклянных глазах. Тогда Сан бережно брал Анджелину за плечи, отводил от окна и молча вёл за собой к рабочему месту. Они садились рядом – он продолжал заполнять документацию, а она безмолвно сидела возле него. Но парень не сдавался и порой ему всё же удавалось снова заинтересовать Анджелину, увлечь её в разговор. И в эти редкие мгновения она отвечала ему, отрешённо, будто она была где-то не здесь, не с ним. — Почему ты часто не спишь так поздно? — Из-за кошмаров. Её голос едва слышен. Она сидела абсолютно не двигаясь, её колени подтянуты к груди, а ладони стиснуты между ними, словно она пытается удержать себя от дрожи. Опущенный взгляд устремлён в одну точку на полу. — Я не понимаю, где реальность, а где сон. Поэтому стараюсь… не спать. — она говорит будто в замедленной съёмке, глубокие тени под её глазами можно было заметить даже не приглядываясь. Сан смотрит на неё с откровенным беспокойством. Он прекрасно осведомлён, как сильнодействующие препараты, которые она принимает, влияют на её сон и сознание в целом. Но тот факт, что девушка видит несуществующие вещи наяву, определённо усугубляет и без того тяжелую ситуацию. — Ты можешь рассказать мне о них. — мягко предлагает парень, снимая очки с переносицы и потирая уставшие глаза. Они уже буквально горят от долгой работы за монитором компьютера. — Кто-то зовёт меня. — после долгой паузы начинает Анджелина. — Я всё время слышу этот знакомый голос, но никак не могу вспомнить, чей он. — она снова замолкает, силясь собраться с мыслями. Её веки подрагивают, словно она борется с нахлынувшими воспоминаниями. — Иногда я вижу, как из темноты кто-то... или что-то наблюдает за мной. Мне становится очень страшно. Сан наклоняется ближе и бережно, чтобы не спугнуть, кладёт ладонь на плечо девушки. — Эй, послушай, пока ты рядом со мной, ты в полной безопасности. — он ласково заглядывает ей в глаза и успокаивающе улыбается, стараясь развеять её страхи. — Хочешь, я буду оставаться с тобой по ночам, пока ты спишь? — Твоя работа... — её брови чуть хмурятся, она собирается возразить, но Сан не дает ей закончить: — Не волнуйся об этом. — он ободряюще подмигивает, и его лицо озаряет широкая улыбка. — Да, моя работа важна, но твоё здоровье и благополучие гораздо важнее для меня. К тому же, я не думаю, что кто-то будет против, если я останусь рядом с тобой на одну ночь. Или две. Или сколько потребуется. Парень хрипло посмеивается и откидывается на спинку стула, внимательно всматривается в лицо Анджелины, надеясь уловить там хоть малейшую реакцию. Его улыбка излучала столько тепла и заботы, что казалось, будто в тот миг они оказались в уютном лесном домике, сидя у зажжённого камина, слушая приятное потрескивание горящих брёвен. — Что скажешь? Я могу почитать тебе на ночь, или просто посидеть рядом, чтобы ты знала – тебе нечего бояться. — Сан делает паузу, наклоняя голову чуть в сторону, прежде чем тихо добавить. — Я не позволю никаким кошмарам причинить тебе вред, обещаю. Он оставался с Анджелиной почти каждую ночь. Сидел возле её больничной кровати в дрожащем свете одинокой свечи и охранял беспокойный сон девушки. Она могла часто ворочаться или бормотать что-то себе под нос, но парень терпеливо откладывал в сторону бумаги, над которыми работал, и плотнее укутывал её одеялом. Сан мог часами успокаивающе поглаживать её по голове, пока она шумно не выдыхала и вновь не проваливалась в глубокий сон. Глаза бегло изучали её палату, пытаясь найти что-нибудь примечательное в этом унылом помещении. Но комната была почти пуста – никаких занавесок, картин или ярких красок на удручающе белых стенах. Единственное, что привлекло его внимание – высушенный бутон хризантемы в простой вазочке на тумбочке. Того самого цветка, что он когда-то подарил Анджелине в их первый день знакомства. Нежная улыбка тронула губы Сана при мысли, что этот, казалось бы, незначительный жест всё же что-то значил для девушки, раз она сохранила засушенный цветок. Возможно, в глубине её искалеченной судьбой души ещё тлела искра, крохотный лучик надежды. Парень перевёл взгляд на Анджелину, которая в этот момент безмятежно спала. Её бледное лицо обрамляли растрёпанные светлые пряди, и в трепетном свете свечи она казалась поистине прекрасной. Сан протянул руку и бережно убрал выбившиеся волосы с её лба, любуясь тем, как вздымается её грудь в такт ровному дыханию. Она выглядела такой хрупкой и беззащитной, хотелось оберегать её ценой собственной жизни. "Я не допущу, чтобы тьма поглотила тебя." – пообещал он тогда про себя, продолжая ласково гладить голову девушки. Он будет сиять для неё ярче солнца, пробиваясь сквозь мрак её ночных кошмаров. Сан станет её маяком, ведущим из этого лабиринта безумия к исцелению. Что бы ни ждало впереди, он готов ждать столько, сколько нужно, лишь бы увидеть, как Анджелина вновь расцветёт. Со временем она всё же потеплела к парню. Она уже не встречала его пустым, безрадостным взглядом каждый раз, когда он приближался к ней. Напротив, на её потрескавшихся губах время от времени проступало слабое подобие улыбки. Девушка всё чаще говорила с парнем, хотя было заметно, что это по-прежнему давалось ей с большим трудом. Но она охотнее соглашалась на любое его предложение провести время вместе, чем бы они ни занимались в эти моменты. Просто находиться рядом с Саном ощущалось для неё чем-то... спокойным. Будто весь глушащий шум и хаос в её голове мгновенно стихали, стоило ему посмотреть на неё и озарить лицо солнечной улыбкой, снова обнажая очаровательные ямочки. Анджелина чувствовала такую нужную ей поддержку и надёжную опору, чтобы короткими, несмелыми шагами она могла двигаться дальше. Сан никогда не отталкивал, не осуждал её молчание или стремительные перепады настроения, вызванные болезнью. Парень терпеливо ждал, когда она будет готова заговорить, поделиться своими мыслями и страхами. И когда Анджелина всё же решалась, он жадно впитывал каждое её слово, каждый едва уловимый проблеск эмоций на безжизненном лице. Сан был готов хранить эти крохотные, но столь ценные проблески её настоящей личности, лелеять их и помогать им крепнуть. Он замечал малейшие изменения в её поведении, радовался каждой новой крохотной победе. Возможно, для большинства этого было бы недостаточно. Но для него даже эти робкие попытки Анджелины двигаться навстречу жизни и свету имели колоссальное значение. В один из дней Сан буквально ввалился в палату Анджелины, толкнув дверь ногой и чуть не роняя большую стопку принесённых с собой предметов. Его глаза горели энтузиазмом от новой идеи. В руках парня были листы бумаги, несколько каких-то маленьких баночек и кисточки. Сгрузив всё это на стол, Сан развернулся к насторожено наблюдавшей за его внезапным появлением девушке, озарив её своей фирменной ослепительной улыбкой. — Мы будем рисовать! — воодушевленно объявил он. Анджелина не могла вспомнить, когда в последний раз держала в руках карандаш, делая какие-то наброски в своих старых блокнотах. Нельзя сказать, что она была любительницей такого творчества, но в детстве она часто что-то украшала рисунками от скуки, вплоть до тетрадных листов. Впрочем, Сан не стал даже слушать её попытки отказаться. Парень буквально притащил девушку вместе со стулом прямо к столу. Выхода, похоже, не было. Пока медбрат старательно выводил контуры какого-то забавного дерева на белом листе бумаги, чуть высунув кончик языка в сосредоточенности, Анджелина сидела, оторопело глядя на чистый лист перед собой. Она не могла зацепиться ни за один конкретный образ, чтобы попытаться изобразить его. Девушка будто забыла, что вообще означает само понятие "рисовать". — Эй, ты как? — мягкий голос Сана вывел Анджелину из оцепенения. Он заметил её растерянность. — Не переживай, здесь нет никаких правил. — он ободряюще улыбнулся ей. — Просто позволь своей руке свободно двигаться по бумаге. Пусть линии сами найдут форму, которую ты ощущаешь внутри. Парень взял одну из кистей и мокнул её в краску голубого цвета. — Можешь начать просто с пятен или клякс, если хочешь. Затем мы вместе попробуем разглядеть в них различные образы. — он мило улыбнулся, поджимая губы. — Давай, я буду рядом, чтобы направлять тебя. Встретившись с Саном взглядом, Анджелина ощутила невольное умиротворение. Как будто в его компании она могла не бояться потеряться в путаницах собственного разума. Девушка осторожно взяла протянутую кисть и сделала первый мазок краской на бумаге. Начало пути к новым горизонтам. Она смешивала цвета, не придерживаясь чётких контуров или границ, подбирая нужные оттенки почти интуитивно. Под её рукой рождалось причудливое абстрактное полотно, и Сан внимательно наблюдал за тем, как Анджелина погружается в сам процесс. Он видел, как с каждым новым мазком напряжение постепенно покидает её плечи, брови чуть хмурились. Парень не торопил её, не пытался ничего навязать или отвлечь. Он просто был рядом, терпеливо давая Анджелине возможность открыться заново, найти путь к выражению своих эмоций через краски. И со временем мазки на бумаге становились всё более уверенными, цвета – насыщенными, а формы – отчетливыми. Словно частичка её самой, загнанная глубоко внутрь во тьму, находила путь наружу. Краски причудливо переплетались на листе, создавая живописный хаос. Возможно, это было отражением её внутреннего мира – бурлящего, противоречивого, но несущего в себе невидимые обычному глазу проблески гармонии. Работая бок о бок, слова были не нужны – лишь шорох кистей, тихое позвякивание краски в стаканчиках и мерное дыхание. В этой творческой тишине девушка ощущала редкие для неё моменты покоя и безмятежности. Кем стал для неё Сан? Она сама не знала. Он появился совершенно неожиданно, тогда, когда ей казалось, что она сама способна просуществовать остаток своей жизни, или, хотя бы, остаток дней именно в лечебнице, в одиночку. У неё не было друзей и близких задолго до того, как она оказалась запертой в этом мрачном месте. Поэтому свыкнуться с мыслью, что теперь везде рядом ходит человек, что совершенно магическим образом решил, что будет для неё не просто медбратом, ограничивающийся только рабочими границами, но и тем единственным, кто буквально заставит её снова вдохнуть воздух, было достаточно сложно. Анджелина не до конца понимала что движет им, с какой целью парень преследует её день за днём. Она была больше похожа на неживое существо, утратившее всю веру и надежду в собственное спасение. Казалось, люди, находящиеся в коме и подключенные к аппаратам жизнеобеспечения, выглядели более жизнеспособными, чем она. Девушка не знала, как ей относиться к тому факту, что Сан так беспокойно пытается помочь ей, не получая никакой выгоды от этого. Преданность своей работе или искреннее сочувствие к страданиям пациентки? Анджелина не могла быть уверена. Но всё же быть рядом с ним ей нравилось. Сан был для неё словно тихой гаванью среди бушующего океана. Возможно, поначалу девушка воспринимала эту новую связь с опаской. Но постепенно что-то менялось. Словно его забота пробивала трещины в ставшем непроницаемым панцире её души. Каждый миг, проведённый с Саном, помогал девушке вновь обрести ощущение живой энергии, пульсирующей жизни внутри. Волна за волной его участие смывало наслоения безразличия и безысходности, заставляя её вспомнить, каково это – чувствовать. — Ты уже решила, какой цветок по своему значению больше подходит тебе? Этот неожиданный вопрос застал девушку врасплох посреди их следующего совместного завтрака. Она даже замерла, держа ложку на пол пути ко рту. Но всё же прожевав порцию овощей, она задумывается. — Ахиллея. — коротко отвечает она. Сан слабо хмурится, смешно надув губы от непонимания. — Почему именно она? — парень отпивает прохладный сок из своего стакана. Он клянётся – сегодня за окном не меньше шестидесяти восьми градусов. Анджелина замолкает на время. Она перечитывала ту принесённую им книгу уже не один раз, почти наизусть зная значение каждого из описанных в ней цветков. И именно это растение откликнулось чем-то глубоко личным в её душе. — Выздоровление, примирение, лекарство от страданий, самоотверженность. — произносит тихо девушка. — Это её значение. — Ты считаешь себя самоотверженной? — искренне интересуется Сан. — Мне бы хотелось такой быть. — опустив голову отвечает она, ковыряя ложкой салат в тарелке. — Приносить пользу окружающим ценой собственных интересов разве не героический поступок? Парень напротив сдерживает мягкую улыбку. Ему по-настоящему нравится, когда Анджелина позволяла себе открыться больше, чем обычно, и не боясь осуждения, свободно рассуждать вслух рядом с ним. Но он слабо поджимает губы и качает головой в отрицании. — Самоотверженность – это не всегда буквальная жертва ради других. — начал Сан спокойно. — Подлинная самоотверженность зачастую проявляется в тех незаметных на первый взгляд поступках, что совершаются без расчета на похвалу. Он сделал паузу, замерев взглядом где-то на её больничной рубахе, подбирая слова. — Мать, ухаживающая за больным ребёнком днями и ночами напролёт, не жалея себя. Художник, вкладывающий всю страсть в каждое своё творение. Учитель, стремящийся передать знания так, чтобы они запали в сердца учеников. Во всех этих случаях люди проявляют бескорыстную самоотверженность, жертвуя частичкой себя ради чего-то большего. Сан вновь внимательно посмотрел на Анджелину: — Иногда величайшим проявлением самоотверженности является борьба с самим собой. Героические поступки вдохновляют окружающих, но они мимолетны. А вот твоя ежедневная битва, это упорство, с которым ты стремишься к выздоровлению шаг за шагом – вот что поистине достойно восхищения. Он откидывается на спинку стула и смотрит за окно, замечая других пациентов с приставленными к ним работниками. Парень задумчиво щурит глаза и снова поворачивается к Анджелине, опираясь на локти на краю стола. — Для тебя каждое утро становится вызовом – открыть глаза и не сдаться болезни, навязчивым мыслям, собственным страхам. Ты вынуждена постоянно идти против течения собственных опасений и демонов. Вот что по-настоящему требует самоотверженности – не спасти один раз чью-то жизнь героическим порывом, а каждый божий день спасать свою душу от разрушения. Он ласково улыбнулся, подмигивая в уже привычном жесте: — Так что не смотри на себя свысока. Ты буквально сражаешься за право вновь обрести себя, причём эта битва длится годами. И при этом не ждёшь ничего взамен, кроме возможности когда-нибудь стать снова по-настоящему свободной. А я в свою очередь бесконечно благодарен и горжусь возможностью быть частью твоего пути. Анджелина едва заметно улыбнулась уголками губ – одно из редких проявлений эмоций, которые становились всё более частыми рядом с этим необыкновенным человеком. И он был готов сделать всё что угодно, лишь бы эта хрупкая, но такая драгоценная улыбка не сходила с её лица. — А сейчас, если ты не доешь свой завтрак, я буду вынужден отказаться от идеи показать тебе что-то поистине интересное. — деловито говорит Сан, бросая взгляд на остатки в её тарелке. Он без лишних слов собрал свою посуду и, лукаво усмехнувшись, покинул столовую. Анджелине не оставалось ничего другого, кроме как последовать непреклонной инструкции медбрата и доесть этот пресный комок чего-то, отдаленно напоминающего вареный рис. Обречённо вздохнув, девушка принялась за остатки завтрака в тишине, сама не зная, что больше движет ею – любопытство ко всё ещё таинственному "сюрпризу" или нежелание расстраивать Сана, так старательно пекущегося о её благополучии. Какая-то частичка её души шептала, что вряд ли она заслуживает такого искреннего участия и заботы со стороны парня. Но в то же время она не могла не быть благодарной ему. Проявив немыслимое терпение, он сумел пробиться через её безразличие и холод, напомнив, что жизнь может быть полна ярких красок и эмоций. Возможно, пока Анджелина была не в силах выразить всю глубину своих переживаний, но что-то внутри неё изменилось. Будто лоскутное одеяло её души постепенно обретало новые цвета, сочетаясь в непривычные узоры чувств. И каждая новая встреча с Саном добавляла в эту палитру всё новые оттенки – тёплые, нежные, затрагивающие самые потаённые струны её израненного сердца. Позже она нашла его в своей же палате. Парень что-то высматривал в своём телефоне, пока не заметил её присутствия в комнате. Хитро улыбнувшись, он тянет её ближе к кровати, чтобы усадить рядом с собой. — Готова? — с загадочным видом произнес Сан. Девушка лишь скептически изогнула брови. — К чему я должна... Её слова оборвались, когда Сан потянулся в карман своего больничного халата и достал оттуда нечто смутно знакомое в яркой обёртке. Анджелина не верит своим глазам. — Шоколад? Кажется, в эту секунду она будто снова стала маленькой девочкой. Осторожно, словно это была бесценная драгоценность, она взяла протянутый батончик. Последний раз она пробовала нечто подобное в далеком детстве, когда жизнь была совсем другой. И вот, благодаря Сану, она получила возможность окунуться в атмосферу тех беззаботных дней хотя бы на миг. В этот момент она была по-настоящему счастлива. Девушка бережно огладила пальцами фольгу, словно боясь, что всё это лишь мираж. Но нет, шоколад был настоящим, его сладковатый, бархатистый аромат уже щекотал ноздри. Сан расцвел в довольной улыбке, видя, как преобразилась Анджелина от одного только вида батончика. Он с самого начала догадывался, что эта небольшая радость сможет покорить её сердце. Шоколад был чем-то бо́льшим, чем просто сладость. Это был маленький штрих уюта и нормальности, напоминание о том мире, что существовал за стенами лечебницы. — Я же говорил, что приготовил кое-что интересное. — произнес парень. — Можешь открыть и попробовать, это твоё. Он не без гордости наблюдал, как девушка бережно разворачивает обёртку и осторожно откусывает кусочек. Казалось, её взгляд просиял, будто в него на миг ворвался солнечный луч после долгой ночи. А от расплывшейся на её губах счастливой улыбки у Сана вновь затрепетало сердце. Девушка постепенно становилась для него кем-то особенным – не просто пациенткой с тяжелой судьбой и душевными проблемами, но человеком, за которым он хотел ухаживать, который восхищал его своим присутствием. Он часто ловил себя на том, что невольно заглядывается на девушку, задерживая взгляд дольше положенного. Её глаза всегда завораживали его своей удивительной кристальной чистотой. Сан мог бы часами любоваться этими омутами, мелькающими переплетениями лазурных и голубых оттенков в глубине. Аромат её шелковистых волос, едва уловимая нотка ванили, неизменно околдовывал его, заставляя жадно вдыхать полной грудью, заполняя каждую пору. Россыпь очаровательных веснушек на чуть вздёрнутом носике словно являла собой след поцелуев солнечных лучей. А её пухлые губы, даже чуть обветренные и искусанные, грезились парню в ночных снах. Нет, Сан не пытался обманывать себя – Анджелина определенно привлекала его. И не только как человек, за здоровье которого он отвечал. Это было нечто большее, глубже. Он восхищался её стойкостью духа, той внутренней силой, что позволяла девушке вновь и вновь вставать на ноги после ударов недуга. Даже самые её слабости и несовершенства казались Сану очаровательными – они делали Анджелину еще более живой, настоящей, близкой. Возможно он не мог уберечь Анджелину от боли или трудностей выздоровления, но всем сердцем стремился быть для неё опорой и приютом среди хаоса. Быть тем, кто будет рядом, оберегая её хрупкую надежду и веру. Кто отогреет душу одной лишь искренней улыбкой и напомнит, что у всего когда-нибудь бывает рассвет. И Сан не пугался и признавал эти новые, постепенно зарождающиеся чувства. Напротив, он обретал в них вдохновение, стимул работать ещё усерднее, поддерживая и подбадривая девушку. Единственное, что останавливало его от порыва открыто признаться ей в своей симпатии, был страх причинить вред. Он опасался, что Анджелина в её неустойчивом душевном состоянии может неверно истолковать его чувства или же вовсе отвергнуть их, скатившись вновь на самое дно своих терзаний. А этого Сан допустить никак не мог. Он видел, каким нелегким трудом давались девушке любые, даже самые крохотные успехи, и боялся одним неосторожным шагом разрушить тот даже малый прогресс, достигнутый совместными усилиями. Поэтому Сан решил повременить. Он будет и дальше оставаться для Анджелины самым преданным другом и поддержкой, помогая ей пробиваться навстречу свету день за днём. Он просто будет рядом, тайно любуясь девушкой, впитывая её тепло и улыбки, составлявшие смысл его нынешнего существования. А когда её душа окрепнет, возможно, тогда и наступит время для нового, совершенно иного витка их отношений. Парень готов был ждать сколько угодно, лишь бы не спугнуть это хрупкое создание, медленно обретающее крылья после долгого плена. Сану было трудно уезжать. Взяв незапланированный отпуск на пару недель, он вынужден был покинуть лечебницу и вернуться в родной город, чтобы решить проблемы со здоровьем матери – единственного близкого человека. Женщина уже давно страдала от сердечной недостаточности, а после недавнего серьёзного приступа ей требовался постоянный присмотр. Сама она, конечно, не стала бы просить сына о помощи, не желая отвлекать его от работы и личных дел. Но обеспокоенный лечащий врач всё же оповестил Сана о критическом осложнении. Он помнит, как после его слов об отъезде что-то будто погасло в глазах Анджелины. Девушка застыла, безучастно глядя ему вслед, когда он, попрощавшись, направлялся по коридору к главному выходу из здания. Анджелина будто провалилась в вакуум, не слыша больше ничего вокруг, кроме звона в ушах. "Мне нужно уехать. Не скучай". Но она скучала. Она тосковала по единственному человеку, который вносил в её существование столь необходимый проблеск света и не позволял опустить руки даже в самые тёмные моменты. Без Сана рядом Анджелина вновь ощутила, как её начинают поглощать тягучие сумерки. Словно кто-то отобрал у неё тот самый единственный компас, что до сих пор указывал верный путь сквозь бездну её страданий. Дни без его улыбок, ободряющих слов и тёплой поддержки тянулись мучительно долго. Анджелина будто вновь очутилась в западне собственного разума, откуда с таким трудом пыталась вырваться. В палате, ставшей ей обителью, вдруг сгустилась пугающая тишина. Анджелина ощущала её оглушающим давлением, которое сводило на нет любые попытки уцепиться за ускользающее ощущение реальности. Он тебя бросил... Забыл, как забывают прошлогодний календарь. Зачем ему возвращаться к такой, как ты – сломленной, испорченной? Ей внезапно стало нечем дышать, будто сама жизнь разом выцвела, потеряв краски. Стены палаты начали удушающе сжиматься, грозя поглотить девушку, которая только-только осмелилась высунуться из ставшей привычной скорлупы. Анджелина паниковала, вдруг осознав истинную степень своей зависимости от парня. Ей стало страшно возвращаться к ненавистному состоянию, когда каждая минута существования превращалась в пытку. Что-то в ней опять надломилось, словно нить, на которой она держалась, оборвалась с его отсутствием. Её движения стали вялыми, губы больше не расплывались в улыбках, а взгляд вновь обрёл это пугающе отстранённое, безжизненное выражение. Так день за днем неумолимо пролетали недели. Сан должен был вернуться в клинику ещё позавчера, но Анджелина всё это время напрасно высматривала его в коридорах и залах. Время тянулось издевательски медленно, каждый час казался вечностью. Анджелина часто ловила себя на том, что сжимает в ладони сухой бутон хризантемы почти до боли, пытаясь заглушить эти разрушительные мысли. Он просто пожалел тебя... Как жалеют слепых щенков. Но теперь понял свою ошибку. От этих шепотков по спине Анджелины пробегали морозные струйки, а душа сжималась от страха и сомнений. Несмотря на это, она не могла даже толком разозлиться на него или держать обиду. Она понимала, что не имеет никакого права требовать чего-либо от парня. Он мог распоряжаться своим временем по собственному усмотрению, а его личные дела должны были стоять превыше всего. Сан был здесь работником, чья забота и участие были лишь частью профессиональных обязанностей. Ей оставалось только ждать. Прижимать к груди сухие, ломкие лепестки цветка, высматривать его силуэт на горизонте из окна палаты и надеяться. Надеяться, что он всё-таки вернётся. Вернётся к ней. Глупая... Некому больше идти. Все бросили тебя, оставили наедине с твоими кошмарами. Каждый новый день, наполненный томительной пустотой и ожиданием, открывал перед Анджелиной бездну собственной уязвимости. Её затаенная мольба ежесекундно лишала её сил, и так уже порядком истощенных томлением разлуки. Она чувствовала себя одинокой и беззащитной, растеряв обретённое на короткое время ощущение безопасности. Мысли о том, что медбрат мог позабыть о ней или решить, что она больше не нуждается в его помощи, буквально сводили девушку с ума. Ей отчаянно требовалось, чтобы он вернулся. Как можно скорее. Анджелина до скрипа сжимала зубы, загоняя поглубже эти разрушительные мысли. Вслушиваясь в каждый отдаленный шум в коридоре. Вздрагивая от каждого чужого шага в надежде, что это Он. Вновь и вновь убеждая саму себя, что Сан скоро будет здесь. Что он просто не мог предать её. Он никогда не лгал. Утром её вновь ждали обязательные процедуры в другом крыле лечебницы. Она шла по знакомым холодным коридорам, машинально считая каждую пройденную плитку на полу – старая привычка, помогающая отвлечься и сосредоточиться. По пути девушка бросила рассеянный взгляд в одно из окон и уже было собралась отвернуться, как вдруг её сердце пропустило удар. Неужели... Анджелина замерла, вглядываясь в фигуру человека у ворот лечебницы. Забыв обо всём на свете, девушка сорвалась с места и рванула к выходу из здания. Громкие окрики удивленных санитаров позади доносились словно из-под толщи воды. Она не хотела терять ни секунды. Анджелина с силой толкнула тяжелую входную дверь и остановилась на пороге, не в силах поверить собственным глазам. Это был он – её Сан. Парень только прошёл через будку охраны и теперь неспешно брёл по гравийной дороге к главному корпусу, поправляя сумку с вещами на плече. А когда он поднял глаза и встретился с ней взглядом... Казалось, весь остальной мир перестал существовать. Она снова видит родное лицо, растрёпанные ветром угольные волосы, и такую непривычную нормальную одежду, вместо белого халата. Его губы растягиваются в тёплой улыбке, и он небрежно бросает сумку на землю, широко расставляя руки в стороны. Он вернулся. И ждал именно её. Анджелина ринулась к нему через двор, навстречу ветру, солнечные лучи отражались в распахнутых ясных глазах, полных невыразимого счастья. Казалось, сама жизнь вернулась в это хрупкое тело, наполнив его энергией и сияющей радостью. Сан ловит буквально налетевшую на него девушку в свои объятия и подхватывает её, кружа в воздухе. Звонкий смех обоих разнёсся по округе, но им совсем нет до этого дела. Сейчас больше ничего не имеет значения. Они крепко держали друг друга, позабыв обо всех условностях. Сан осторожно гладил девушку по голове, с трепетом отмечая, как дрожат её ресницы, прижавшись к его шее. Она жадно вдыхала родной, ни с чем не сравнимый запах его кожи, волос, впитывая каждую чёрточку его облика. Как будто вновь запоминая, записывая в самые потаённые уголки своей души то, что было так необходимо для неё. А Сан лишь сильнее прижимал к себе это драгоценное существо, которое стало для него так много значить за такое короткое время. Чувствует, как внутри исчезает тот горький комок тревоги и одиночества, мучивший его все эти дни. Его пальцы бережно зарылись в её шелковистые пряди, заглядывая в слезящиеся глаза. В этот миг в них отражался весь мир – цельный, совершенный и прекрасный. Все обиды, сомнения и переживания остались позади, забытые и ненужные. Они стояли вдвоём, не размыкая объятий, не произнося ни слова – и в этой тишине звучало всё то, что они так долго хотели сказать друг другу. Они вместе шли рука об руку обратно в здание лечебницы, тихо переговариваясь. Парень рассказывал о том, как прошла его поездка домой и о нынешнем состоянии его матери после последнего приступа. Впервые за долгие шесть лет он смог вновь побывать в родном городе, с тех самых пор как переехал в столицу после получения диплома и окончания интернатуры. Безусловно, Сан скучал по дому, по родным улочкам, пропитанными бесценными воспоминаниями. Но в то же время он не мог не достичь успеха и в своей работе – том направлении, которое стало для него истинным призванием. Любовь к медицине зародилась в парне ещё в раннем детстве. Тот любил зарываться с головой в горы различных энциклопедий, справочников и книжек с научной литературой, пусть даже не понимая больше половины прочитанного текста. Мальчишкой он часто приносил домой подбитых котят или раненых птиц, чтобы выходить их. В его душе жило подлинное сострадание, жажда помогать тем, кто остро в этом нуждается. Если он мог протянуть руку помощи – просто не имел права её не предложить. Выбор сферы психиатрии стал для парня решающим и невероятно серьёзным шагом. Помимо заслуженного уважения коллег и окружающих, это направление несло в себе немалый риск. Работать с людьми всегда нелегко, но работать с психическими расстройствами – задача в сотни раз сложнее, требующая невероятных моральных сил. Сан помнил каждый случай, когда его безоговорочное стремление разделить чужую боль и обрести доверие пациента приводило к эмоциональному выгоранию. Он понимал, что каждый из его больных – это ранимая человеческая душа, жаждущая исцеления и сочувствия. И причинить ей еще большие страдания непрофессионализмом было для него абсолютно непростительно. Но он также знал, что готов сражаться до конца за право вновь зажечь огонёк веры в любом, кто обременён страданиями. Поэтому благодаря такой нужной поддержке матери, собственному каменному внутреннему стержню и целеустремлённости, Сан сейчас находился именно там, где он есть. И он ни капли не жалеет. Он остановился в коридоре перед палатой Анджелины и повернулся к ней. Лисьи глаза сияли озорным блеском, а это значит, что парень точно что-то задумал. — Не против, если я украду тебя сегодня вечером на прогулку? — произнес он с хитрым прищуром. — У меня есть одна идея, и я уверен, что тебе она понравится. Анджелина на мгновение растерялась от его внезапного предложения, но тут же залилась тихим смехом, прикрывая рот ладонью. — Не думаю, что у меня даже есть возможность отказаться. — ответила она, глядя на него с легкой иронией. Сан усмехнулся в ответ и наклонился чуть ближе, понизив голос до почти шёпота: — Ты права. Но я-то знаю, что ты даже не думаешь отказываться. Он подмигнул ей и, отступив назад, зашагал по коридору в сторону своей комнаты, по пути приветственно кивая другим сотрудникам лечебницы. Анджелина провожала удаляющуюся фигуру Сана взглядом, чувствуя, как в груди разливается приятное тепло. Впервые за долгое время она ощущала себя настолько настоящей рядом с кем-то. Их отношения с парнем незаметно переросли в нечто большее, чем просто дружба между пациенткой и медбратом. Теперь девушка могла позволить себе быть открытой, не боясь показаться слабой или уязвимой. Рядом с ним она может быть собой. Не нужно притворяться или стараться соответствовать чьим-то ожиданиям. Впервые за долгое время Анджелина почувствовала, что её принимают такой, какая она есть – со всеми страхами, сомнениями и недостатками. Однако слишком хорошо она знала, как легко можно разбить своё сердце, доверившись не тому человеку. Каждый раз, сближаясь с кем-то, она словно протягивала нож и подставляла беззащитную спину, рискуя получить предательский удар. Собирать себя по кусочкам, склеивая раздробленную душу – она не была уверена, что сможет пережить это ещё раз. Разум подсказывал, что нужно быть осторожнее. Держать дистанцию, не подпускать слишком близко. Вот только сердце отказывалось слушать доводы рассудка, всё сильнее привязываясь к парню. И Анджелина отчаянно надеялась, что на этот раз всё будет по-другому. Только не Сан. Он зашел за ней, когда солнце уже клонилось к закату. И настоятельно попросил девушку переодеться в одежду, которую принес для неё – удобные тёмные джинсы и большое серое худи, куда более подходящие для вылазки, чем её тонкая больничная рубаха. Где он взял эти вещи Анджелина даже не спрашивала. Но уютная кофта точно была его собственная, на ткани остался едва заметный запах его нишевого парфюма. Парень также захватил с собой небольшой рюкзак, содержимое которого пока оставалось для девушки загадкой. Она лишь молча кивнула, решив довериться Сану и его плану. Выждав момент, когда в коридоре никого не было, они осторожно выскользнули через чёрный ход, обычно предназначенный для разгрузки. В это время суток всем пациентам были строго запрещены прогулки на территории клиники, поэтому им пришлось вести себя предельно тихо и осторожно, крадучись вдоль стен как парочка преступников, ограбивших самый крупный банк мира. Добравшись до забора на заднем дворе, Сан проворно отыскал узкую лазейку, через которую они выбрались на небольшую тропинку за пределами лечебницы. Парень уверенно повёл Анджелину вглубь небольшой рощицы, виднеющейся невдалеке. Всё это походило на какой-то секретный и слегка безрассудный побег, отчего сердце девушки начинало биться сильнее в предвкушении. Но откинув последние сомнения, девушка крепче сжала его ладонь, идя рядом по узкой тропинке под сплетающимися кронами деревьев. Вечерние лучи пробивались сквозь листву, отбрасывая на их лица причудливую игру света и тени. Заросли вскоре расступились, открывая потрясающий вид на небольшой луг на холмике, усыпанный пёстрыми летними цветами. Солнце уже почти скрылось за линией горизонта, расцвечивая вечернее небо яркими розово-оранжевыми оттенками. Сан вывел Анджелину на поляну и с довольной улыбкой огляделся по сторонам. — Вот мы и на месте. — объявил он, разворачиваясь к ней. — Минуту, я сейчас всё подготовлю. Парень расстелил на траве большой клетчатый плед и жестом пригласил её присесть рядом с ним. Девушка опустилась на мягкую ткань, подобрав под себя ноги, и с любопытством наблюдала, как парень начал выгружать содержимое рюкзака. — Так, ужин для двоих заказывали? — он игриво дёрнул бровями и выудил из недр рюкзака несколько плотно закрытых контейнеров. Анджелина рассмеялась, заметив на одном из них изображение знаменитого логотипа местного фастфуда. — Неужели мой личный медбрат вытащил меня тайком из лечебницы, чтобы накормить нездоровой пищей? — Эй, не смейся! — возмутился Сан с притворным негодованием. — Этот фастфуд для души, между прочим. Я всё продумал. Он сел рядом, закидывая в рот ломтик хрустящей картошки. Его взгляд устремился вдаль, за линию горизонта, где раскинулись бескрайние просторы зелени и пёстрые закатные облака. Бушующая листва деревьев трепетала на легком ветерке, создавая живописную картину природы вокруг. Сан глубоко вдохнул свежий вечерний воздух, прикрывая глаза и позволяя ему овевать лицо, трепля отросшие пряди волос. Он выглядел таким умиротворенным и совершенно свободным в этот момент, словно все тревоги и заботы остались где-то далеко позади. — Раньше ты часто выбиралась вот так из города? — внезапно спросил он, поворачивая голову к Анджелине и продолжая методично жевать. Сан смотрел на неё с таким искренним интересом и теплотой, что казалось, будто они знакомы всю жизнь и знают друг друга почти наизусть. С ним было уютно. Анджелина перевела взгляд с его лица на картонный контейнер в своих руках. Она обмакнула один из ломтиков в соус и поднесла ко рту. — Не смогу точно вспомнить. — несмело ответила девушка после недолгой паузы. — Мне кажется, будто я всю жизнь просидела взаперти. Её голос стих, а выражение лица омрачилось задумчивостью. Анджелина прикусила губу, устремив рассеянный взгляд в сторону заходящего солнца. После стольких лет, проведённых в лечебнице, воспоминания девушки будто специально вычеркнули из её памяти. Вместо чётких картинок прошлого в её голове осталась только зияющая пустота. Она не могла вспомнить, какой была раньше, до болезни, чем занималась и как жила. Словно кто-то вырезал из пленки её жизни отдельные фрагменты, оставив лишь призрачные следы пережитых эмоций. Но даже эти крохи уже не вызывали былого трепета – всё ощущалось каким-то далёким, ненастоящим. Её прошлое напоминало старую выцветшую фотографию, детали на которой безвозвратно стёрлись, оставив лишь смутные намёки на то, что когда-то было. Анджелина часто ловила себя на попытках вспомнить хоть что-то – забытые лица близких, детские мечты, любимые места. Но каждый раз её разум упирался в глухую стену, за которой не оставалось ничего, кроме темноты. Было ли у неё веселое беззаботное детство? Ходила ли она когда-нибудь на пикники с семьей? Как выглядел её дом и каково было просыпаться по утрам не в больничной палате? Эти простые вопросы ставили девушку в тупик. Её прошлая жизнь осталась где-то далеко, будто в другой реальности, затерявшись в лабиринтах её памяти. Анджелина беспомощно пожала плечами, глядя на Сана печальными глазами. Она бы так хотела поделиться с ним воспоминаниями, рассказать что-нибудь из прожитого. Но эта часть её существования будто растворилась в тумане, потеряв свои краски и очертания. — Знаешь, иногда разум по-своему справляется с прошлым и воспоминаниями... — произнёс парень задумчиво. — Нередко люди забывают что-то из-за травмы или других факторов. — Но разве не страшно не помнить, каким человеком ты был раньше? В её голосе проскользнули надломленные нотки. Сан смотрел на девушку с искренним состраданием, не зная, как можно было бы облегчить её терзания. Вздохнув, он слегка покачал головой и тихо ответил: — Да, это может быть страшно. Но это не определяет то, кем ты являешься сейчас. — Я не знаю, какая я… — девушка грустно усмехнулась, комкая в пальцах салфетку. Сан нахмурил брови и снова по-детски надул губы, выражая негодование. — Эй, не говори так. — он слабо пихнул её в плечо. — Ты – нечто большее, чем просто сумма твоих воспоминаний. Ты та, кто ты есть сегодня, и в твоих силах определить своё будущее. Возможно, ты не до конца помнишь своё прошлое, но это не значит, что ты не можешь создать себе новую прекрасную жизнь. И кто знает? Может быть, некоторые воспоминания вернутся, когда ты меньше всего будешь этого ожидать. Анджелина замотала головой, упрямо опустив глаза. — Не хочу. Если мой мозг решил ограничить меня от этих воспоминаний, значит, они действительно способны сильно повлиять на меня снова… Снова сломать. Сан мягко взял её за руку, заставляя посмотреть на себя. — Это нормально, что ты хочешь защитить себя от этого. Но я хочу, чтобы ты помнила, что ты уже не тот человек, который страдал от этой боли в прошлом. Сейчас ты сильнее, выносливее. И ты не одинока. Что бы ни случилось, я буду здесь, чтобы поддержать тебя. Присутствие Сана рядом было подобно глотку свежего воздуха. Анджелина снова смотрела в его открытые и по-мальчишески озорные глаза, и казалось, что всё действительно не так уж и плохо. Она невольно задумалась о том, какой видит свою жизнь впереди. Образы будущего были размытыми, будто увиденными сквозь запотевшее стекло. Но в этом туманном мареве она различала отблески свободы. Анджелина представляла себя выходящей за ворота клиники в последний раз – здоровой, полной сил и решимости начать всё сначала. Возможно, она переедет в другой город, сменит обстановку и найдёт новое дело, которое по-настоящему увлечет её. Устроится на работу, обзаведётся друзьями, а может когда-нибудь и семьей. Её будущее рисовалось чередой ярких цветов, звуков и ощущений, которые она жаждала вновь впустить в свою жизнь. Анджелина мечтала путешествовать, побывать в разных странах, впитывая каждой клеточкой незнакомые виды и ароматы. Забраться на вершину горы и полной грудью вдохнуть разреженный воздух. Окунуться в прохладные воды экзотических морей. Пройтись по оживленным городским улицам, наслаждаясь суетой большого города. Но более всего ей виделось простое человеческое счастье – проживать каждый новый день с улыбкой на лице, зная, что впереди есть к чему стремиться. Встречать рассветы и закаты без гнетущего груза депрессии. Цепляться за каждую мелочь, радоваться обычным вещам, которые когда-то были под запретом. Возможно, впервые по-настоящему почувствовать себя живой. Размышляя об этом, Анджелина осознавала, что будущее – это не просто последовательность событий. Это большее, чем просто ожидание завтрашнего дня. Будущее – это наполненное надеждами и мечтами пространство, в которое каждый может вписывать свою собственную историю. Прожитые дни уходят безвозвратно, но впереди всегда находится свежий чистый лист, ждущий новых ярких красок и смелых идей. Прошлое уже невозможно изменить, но будущее находится в наших руках. И только от нас самих зависит – останется ли оно пустым холстом или превратится в запоминающуюся картину счастья. И пусть сейчас её путь казался тернистым, в её силах создать для себя судьбу, которой можно будет гордиться. Краем глаза Анджелина невольно замечает, что Сан снова потянулся к рюкзаку. Оттуда он достал что-то очень похожее на бутылку вина и два походных стаканчика. И этот ход был весьма неожиданным. — Я знаю, тебе это нельзя в твоём состоянии. — сказал он, ловя вопросительный взгляд девушки. — Но просто попробуй один глоток, клянусь, оно того стоит. Он подмигнул ей и принялся откручивать пробку. Анджелина заколебалась на мгновение, но решила довериться и отпустить себя хотя бы на этот вечер. Если Сан здесь, то он точно не даст чему-то плохому случиться с ней. И когда тот протянул ей стакан с багровой жидкостью, она осторожно пригубила. — Очень терпкое. — произнесла она, чувствуя богатое послевкусие на языке. — Как и наши отношения, верно? — не удержался от комментария парень, глядя ей прямо в глаза. Он отпил из своего стакана, облизнув губы. Вся напускная уверенность вмиг рассеивается от его прямолинейности и Анджелина отводит глаза, смотря куда-то в левый угол. Приятно, но уж точно смущает. — Не хочешь присесть ко мне? — Сан хлопнул по пледу рядом с собой. — Обещаю вести себя прилично… ну или почти прилично. Он залился хриплым смехом, щуря тёмно-карие глаза и прикрывая тыльной стороной ладони рот. У кого-то сегодня действительно хорошее настроение. Но Анджелина всё же решилась и подсела ближе к нему, не в силах отвести взгляд от его лица, будто светящегося изнутри. Придвинувшись почти вплотную, она заметила родинку под его нижней губой – очаровательную маленькую деталь, которой раньше не придавала значения. Сейчас же ей безумно захотелось дотронуться до этой родинки пальцами или… прижаться к ней губами? Она запнулась о собственную смелую мысль, чувствуя, как щёки заливает румянец. Ну, возможно, это вино сегодня действительно развяжет ей язык. — Предлагаю тост. — эти слова вновь вернули девушку к реальности. Она посмотрела на него с лёгким вопросом во взгляде. — Выпьем за новые начинания. Вместе. — Вместе? — переспросила девушка, усмехнувшись и приподняв бровь. Сан в ответ растянул губы в кошачьей улыбке и наклонился чуть ближе к ней, так что девушка могла разглядеть мельчайшие веснушки на его смугловатой коже на шее. — Только вдвоём, против всего мира. — промурлыкал он сладким бархатистым голосом, но тут же выпрямился, возвращаясь к прежней полушутливой манере. — Ты теперь останешься со мной, хочешь ты этого или нет. Парень поднял повыше свой бокал с рубиновым вином, глядя Анджелине прямо в глаза. — Начать всё сначала, рука об руку. — торжественно провозгласил он и звонко чокнулся своим стаканом о бокал девушки, после чего сделал глоток. Анджелина почувствовала, как в груди что-то горячо ёкнуло. Парень точно умел подбирать слова, заставляющие её сердце забиться чаще. Она медленно отпила из своего стакана, не отрывая взгляда от его лица. В вечерних сгущающихся сумерках глаза Сана блестели, словно в них были рассыпаны звёзды, соединяясь между собой в целые плеяды. Что если она действительно построит будущее с ним? Эта идея, ещё недавно казавшаяся невозможной, теперь заполняла всё её существо. Она представила себе, что они – двое людей, готовых начать новую главу вместе. Возможно, они снимут небольшую уютную квартиру где-нибудь в тихом районе. Анджелина будет просыпаться по утрам под аромат свежесваренного парнем кофе и звуки его тихого напевания любимых мелодий. Они будут вместе готовить завтраки, неумело, но с искренним старанием пытаясь удивить друг друга кулинарными экспериментами. По вечерам после работы они станут гулять по парку неподалёку, держась за руки и делясь событиями прошедшего дня. А может, будут устраивать домашние киносеансы, уютно устроившись под пледом на диване и споря о сюжетных поворотах. Сан наверняка не упустит возможности подшутить над особо эмоциональной реакцией Анджелины на происходящее на экране. Быть может, со временем они решатся на путешествие – то самое, о котором Анджелина так давно мечтала. Сан будет фотографировать её на фоне знаменитых достопримечательностей, а она – тайком делать его портреты, любуясь тем, как искренне он радуется каждому новому месту. Они будут пробовать экзотические блюда, гулять до рассвета по незнакомым улочкам и делиться сокровенными мыслями под звездным небом чужой страны. А может... может, однажды Сан встанет перед ней на одно колено с маленькой бархатной коробочкой в руках? И тогда начнется совершенно новая история – их собственной семьи, их дома, наполненного любовью и взаимопониманием. Дом, где Анджелина наконец-то сможет чувствовать себя в безопасности. Где её прошлое останется лишь далёким эхом, а настоящее будет соткано из мгновений счастья. Конечно, их путь не будет устлан лепестками роз. У Анджелины всё ещё много личных монстров, с которыми предстоит сражаться. Но почему-то рядом с Саном даже самые страшные битвы уже не кажутся непосильными. Ведь теперь она не одна. У неё есть тот, кто верит в неё даже тогда, когда она сама в себя не верит. Его надежная рука в её ладони. Его теплая улыбка, прогоняющая ночные кошмары. Его объятия, в которых так легко раствориться без остатка... Будущее больше не страшило её своей неопределенностью. Ведь что бы ни случилось, она точно знала – они справятся. Вместе. Сан сделал глоток вина, позволяя сладковатому богатому вкусу раскрыться на языке. Он поднёс стакан ближе к глазам, любуясь тем, как лучи заходящего солнца преломляются в гранях стекла, рисуя причудливые узоры на гладкой поверхности. Багровая жидкость внутри словно ожила, заиграла бликами в глубине. — Это может показаться банальным, но я рад, что могу разделить с тобой этот момент. — произнёс он задумчиво, не отрывая взгляд. — Это как-то... по-особенному. Анджелина чуть свела брови, но промолчала, ожидая продолжения. Что-то в голосе медбрата заставило её насторожиться – он редко бывал настолько серьезным. — Я не знаю, как выразить это словами. — Сан криво улыбнулся, всё ещё рассматривая блики в вине. — Наверное, я хочу сказать, что этот момент кажется мне... интимным? Как будто это только для нас, и мир перестал существовать на какое-то время. Только мы, закат и тишина вокруг. По коже пробежали мурашки – то ли от вечерней прохлады, то ли от осознания правдивости сказанного. Но признать это вслух казалось слишком уязвимым. — Ты уже пьян, Сан. — попыталась отшутиться девушка, выдавливая из себя смешок. Но парень только искренне рассмеялся, качая головой. — Да ладно, это самое слабое оправдание, которое я слышал. — он шутливо закатил глаза, и на его лице проступили ямочки. — Это всего лишь мой второй бокал. Может, третий... Он сделал паузу, притворяясь, что считает на пальцах, а потом тихонько хихикнул. — Ладно, может, я немного пьян. Но что случилось с девушкой, которая ещё минуту назад была такой застенчивой и краснела? — Я ведь не маленькая девочка, чтобы всё время вести себя так. — парировала Анджелина, пытаясь скрыть лицо за стаканом и невозмутимо делая глоток. Но её выдавали порозовевшие скулы. — Не прячь от меня эти милые щёчки. — поддразнил Сан. Он протянул руку и мягко повернул Анджелину за подбородок к себе, заставляя поднять голову. От его прикосновения по коже словно пробежал электрический разряд. — Посмотри на меня. — тихо попросил он и замолчал, встречаясь с ней взглядом. — У тебя такие красивые глаза... Иногда я могу потеряться в них. Анджелина тонула. Внезапно стало трудно дышать. Каждый вдох давался с усилием, будто воздух вокруг них сгустился, стал тяжёлым. Она замерла, слыша, как бешено колотится сердце где-то в горле. Ей казалось, ещё немного – и оно выпрыгнет из груди, выдавая её с головой. Хотелось отвести взгляд, спрятаться – и одновременно до дрожи в пальцах хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно. Когда он успел оказаться так близко? Девушка ощущала тепло его дыхания на своих губах, и от этого голова шла кругом. Она понимала, что нужно отстраниться, напомнить себе о границах, о том, что они не должны переступать черту. Но она не могла пошевелиться. Не хотела. Впервые за долгое время её не пугала чужая близость. Наоборот – ей отчаянно хотелось преодолеть эти последние сантиметры между ними. И все же где-то на краю сознания билась тревожная мысль – а что, если она всё испортит? Вдруг он оттолкнёт её? Или того хуже – воспользуется моментом слабости, а потом бросит? Но глядя в эти тёплые карие глаза, полные нежности, Анджелина не могла заставить себя сомневаться в Сане. Она верила ему. Доверяла, как никому другому. Он слишком откровенно пожирает её глазами. Он видел много женщин, но ни одна не вызывала такого желания защищать, оберегать, делать счастливой каждый день. Её губы были так близко – чуть припухшие, слегка приоткрытые. Сан гадал, какие они на вкус. Наверное, сладкие от вина. Ему казалось, что он сойдет с ума, если сейчас же не поцелует её. Но имеет ли право? Она так уязвима, так не уверена в себе. Вдруг испугается, отвергнет? Он не простит себе, если заставит её страдать. Но черт возьми, посмотрите только, как она смотрит на него – будто ждёт чего-то, надеется. Неужели тоже хочет этого? Он должен рискнуть. Должен показать, как она важна для него, как прекрасна. Заставить её поверить в себя. Медленно, очень медленно... Дать ей шанс отстраниться, если захочет. Хотя он этого просто не переживёт. Сан чуть подался вперёд, сокращая последние миллиметры между ними. Воздух, казалось, потрескивал от напряжения. Ещё чуть-чуть… И тут его глаза вмиг расширились, словно его ударило внезапным осознанием. Парень резко отшатнулся назад, разрушая хрупкое волшебство момента, и начал судорожно искать свой телефон среди разбросанных картонных упаковок с остатками еды. Выудив гаджет и бросив взгляд на экран, Сан тихо чертыхнулся сквозь зубы и принялся быстро складывать всё обратно в рюкзак. Анджелине оставалось только недоуменно хлопать глазами, не понимая причину его спешки и столь резкой перемены настроения. Ещё секунду назад они почти сдались друг другу, а теперь... Что произошло? — Нам нужно срочно возвращаться. — бросил Сан встревоженным голосом, запихивая контейнеры из-под еды куда попало по карманам. — Меньше чем через десять минут в лечебнице будет ночной обход по палатам, и если нас двоих не будет на месте, то нам очень, очень не повезёт. Он нервно усмехнулся, кидая быстрый взгляд на Анджелину, которая теперь тоже засуетилась, подхватывая вещи. Чувство такое, будто они два подростка, что втайне удрали из дома от строгих родителей. И в этом вся нелепость ситуации. Их охватил почти детский азарт – ощущение опасности щекотало нервы, разгоняя адреналин по венам. Впопыхах собрав остатки пикника и затолкав плед в рюкзак, они сорвались на бег в сторону клиники. Ранние летние сумерки уже опустились на луг, окутывая всё вокруг лиловой дымкой. Их звонкий смех разносится в вечернем воздухе, заглушая трель цикад, пока они со всех ног несутся вниз по склону холма к знакомой тропинке. Они бежали, крепко держась за руки, словно боясь потерять друг друга в этой безумной гонке со временем. Прохладный ветер трепал волосы, забирался под одежду, но они не чувствовали холода. Их лица были озарены счастливыми улыбками, а в глазах плясали озорные искры. И каждый раз, когда их взгляды встречались, новая волна смеха снова вырывалась из груди – счастливого, беззаботного, искреннего. Для них был только этот момент – они вместе, убегающие навстречу приключениям, словно герои романтического фильма. И пусть сейчас они спешили вернуться в стены больницы, но в душе каждого из них теплилось осознание – что-то изменилось. И какими бы ни были последствия, оно того стоило. Ради этих мгновений полёта, ради смеха и украденных взглядов, ради ощущения безграничной свободы – пусть даже иллюзорной и мимолётной. Возможно, именно сейчас, убегая прочь от реальности плечо к плечу, они как никогда близки к тому самому будущему, о котором оба втайне мечтали. К будущему, где есть только они вдвоём – и целый мир возможностей впереди. Миновав ограждение через ту же щель, они старались не создавать ни малейшего шума, пока крались в спасительной тени к чёрному входу клиники. Коридоры здания уже давно погрузились в ночной мрак, и только их торопливые шаги отдавались негромким эхом между стен. Всё же успешно добравшись до нужной палаты вовремя, до начала ночного обхода, они могли с облегчением выдохнуть. Сан закрыл лицо руками, всё ещё посмеиваясь от комичности завершения их вечерней вылазки. Но несмотря на происшествие, никто из них не мог жаловаться – они оба получили непередаваемое удовольствие и новые впечатления. Сан чувствовал тяжесть головы Анджелины на своем плече, девушка пыталась отдышаться после бега, но через растрёпанные светлые пряди он видел её счастливую улыбку. В тусклом свете ночника, пробивающемся сквозь щели жалюзи, её лицо освещалось мягким сиянием. Раскрасневшиеся щёки, радостный блеск глаз – она была прекрасна. Ему безумно хотелось задержаться здесь, в укромном полумраке палаты, притянуть её в объятия и наконец закончить то, что они начали там, на вершине холма, под мерцающими звёздами. Тогда, опьяненные вином и присутствием друг друга, они были готовы забыться и отдаться чувствам без остатка. Сан успокаивающе гладил Анджелину по спине, наклоняясь чуть ближе и утопая в её сладком аромате. Он хотел снова ощутить эту упоительную близость, вновь раствориться в её распахнутом, доверчивом взгляде. Наплевать на всё на свете, кроме биения её сердца под его ладонью, её дыхания на его губах. Но Сан сдержался. Не потому, что испугался ответственности или последствий своего безрассудного порыва. Нет, причина была куда более весомой. Он хотел сделать всё правильно. Неторопливо, со вкусом насладиться каждым мгновением. Пусть их первый настоящий поцелуй произойдёт не в больничной палате в обстановке спешки и страха разоблачения. Они заслуживали нечто более романтичное и особенное, без оглядки на время и чужие запреты. Тот момент был упущен, но Сан поклялся себе, что непременно вернёт его. Поэтому пока парень лишь осторожно убрал выбившуюся прядь за ухо, одарив девушку самой нежной из своих улыбок. Привлёк её ближе, позволяя устроиться в уютных объятиях, и поцеловал в макушку. Сан был готов ждать. Ждать вечность, если понадобится. Лишь бы иметь возможность коснуться этих губ. Их так и не поймали тогда за содеянный временный побег. Дежурившие в тот вечер санитары и медсёстры будто ослепли, никто не заметил их пропажи на несколько часов. А может, кто-то просто решил сделать вид, что ничего не произошло. Как бы то ни было, но никаких неприятных последствий за их небольшое самовольное приключение не последовало. Это стало их маленьким секретом – украденными мгновениями свободы. Дни шли своим чередом, наполненные привычной больничной рутиной. Они по-прежнему проводили почти всё время вместе – Анджелина едва ли покидала свою палату без сопровождения Сана. Их отношения, определённо, изменились после того вечера на холме. Между ними повисло некое интимное напряжение, ощущение близости, ставшей слишком очевидной, чтобы её игнорировать. Иногда Анджелина ловила на себе задумчивый, изучающий взгляд Сана. А порой сама ни с того ни с сего заставала себя на том, что бездумно любуется изгибом его скул или родинкой на шее. Им больше не нужны были слова для флирта – достаточно было короткого прикосновения рук при передаче лекарств или случайной встречи взглядами. Они замирали на грани, балансируя между "возможно" и "нельзя". Откладывали принятие решения на потом, будто отчаянно цепляясь за ускользающее мгновение неопределенности. Но время шло, неумолимо приближая конец августа. Последние летние деньки были на исходе, обжигающее солнце отдавало своё последнее ласкающее тепло. Скоро нагрянет осень, принося с собой холода и туманы. Но пока что можно было ловить каждый закатный луч, впитывая их в себя, запасаясь их огненным сиянием перед долгими серыми месяцами. Анджелина старалась не думать о скором наступлении нового времени года. Ей просто не хотелось ничего менять. Возможно, дело было в том глубинном страхе перемен, что всегда присутствовал в её душе. Каждый новый виток жизни означал шаг в неизвестность, а девушка предпочитала цепляться за стабильность и постоянство. Но как бы ни пыталась Анджелина оттянуть этот момент, время все равно неумолимо шло вперед. Солнце садилось всё ниже, удлиняя тени и окрашивая небо в глубокие багровые оттенки. Дни убывали, как ни старайся их растянуть. Невозможно удержать песок, рассыпающийся сквозь пальцы. Хрупкая безмятежность подпитывала её с недавних пор обретённое внутреннее равновесие. Мысли больше не роились тревожным потоком, голоса в голове стихли, перестали шептать свои угрозы и обвинения. Анджелина с некоторым изумлением ощущала, что её разум очистился, будто прозрачный ручей после весеннего паводка. Она больше не ловила себя на том, что часами рассматривает смазанные следы своего отражения в оконном стекле в поисках чужих фигур. Не вздрагивала при каждом резком звуке, не принимая его за чей-то оклик. Её перестали терзать ночные кошмары, безжалостно вырывая из царства Морфея среди ночи. Прежние страхи и навязчивые идеи отступили, уступая место какой-то новой, но пока еще хрупкой уверенности в себе. Анджелина ловила себя на том, что начинает ценить мелочи – негромкое пение птиц за окном, игру солнечных бликов на застеленной больничной кровати, шорох перелистываемых страниц книги. Мир вокруг неё ожил, обретая новый смысл. Девушка знала, что ремиссия – вещь временная. Болезнь может вернуться, тёмные тени вновь смогут поглотить её рассудок. Но пока день за днём Анджелина шла по жизни с лёгкостью, которой не ощущала очень давно. В палату, даже не потрудившись постучать, снова шумно ворвались. Эта привычка быть немного бесцеремонным была только у одного человека. На пороге стоял запыхавшийся, но сияющий улыбкой Сан. Чуть помятый и взъерошенный после закончившейся смены, из-под расстёгнутого ворота выглядывали ключицы. Он выглядел таким уютным и родным, что у Анджелины невольно потеплело в груди. Девушка не успела даже рта раскрыть, чтобы спросить, что случилось. Медбрат в одно мгновение оказался рядом и, схватив её за руку, потянул к выходу из палаты. — Ничего не говори, просто иди за мной. — бросил он, почти бегом устремляясь по больничному коридору к главному выходу. Анджелина еле поспевала за его стремительным темпом, ошеломленная такой внезапностью. Что это на него нашло? Они уже минули стойку регистратуры, чуть не сбивая по пути одного из врачей, но извиниться девушка так и не успела. Распахнув главную дверь, Сан ворвался под проливной дождь, даже не думая сбавлять шаг. Крупные капли мгновенно пропитали его волосы и одежду, струйками потекли по лицу. Но парень, казалось, совершенно этого не замечал. С него ручьем стекала вода, а он всё равно продолжал широко и счастливо улыбаться. Добежав до середины двора, он вдруг остановился и, не дав Анджелине опомниться, подхватил её на руки, закружив под потоками летнего дождя. Девушка ахнула от неожиданности, хватаясь за его плечи, но Сан лишь звонко смеялся во весь голос, заглушая даже звук ливня. — Ты что творишь?! — только и смогла выкрикнуть она. — Живу! — простодушно откликнулся Сан, не переставая вращаться и ни капли не смущаясь. — Ну же, живи со мной! Он опустил её на землю и сам расставил руки в стороны, запрокидывая голову и подставляя лицо потокам дождевой воды. Он напоминал ребёнка, радующегося первому ливню после долгой жары. Таким свежим, таким беззаботным. Анджелина не сдержала счастливого смеха, глядя на эту бесшабашную картину. Её всю начинало колотить от пробегающих по телу ручейков, но она почему-то совершенно не ощущала холода. Только бурлящую радость, только трепет перед простым ярким чувством жизни, которое источал парень. В этот момент ничто не имело значения. Мир сузился до размеров этого крохотного двора, окружённого высокими стенами. А в центре этого островка реальности стоял Сан – промокший до нитки, с прилипшей ко лбу чёлкой и сверкающими на ресницах каплями дождя. Но в эту секунду он был ярче любого солнца, сияющего в ясный день. Казалось, от его присутствия вокруг разливается тёплый свет, пробивающийся сквозь хмурые тучи. Анджелина смотрела на него, не в силах оторвать взгляд, и чувствовала, как в груди всё сладко сжимается. Как будто разом ожили все застоявшиеся чувства внутри. Столько всего разом переполняло душу, грозя вырваться наружу бурным потоком. Глядя на Сана, хотелось жить. Вдыхать сладковатый запах свежести, расправлять ставшие смирными крылья и взмывать в высоту. Сан потянулся к её лицу и мягко коснулся щеки, поглаживая большим пальцем влажную от дождевых капель кожу. Прикосновение обожгло, сбивая дыхание. Он не отводил пылающего взгляда, будто пытался навечно запечатлеть в памяти каждую черточку её совершенного лица, каждое дрожащее от прохлады движение, каждый бесценный миг их встречи. Сейчас или никогда. Медленно, давая время на последний шанс отказаться, Сан наклонился к Анджелине. Но ответ уже знали оба. Его губы накрыли чужие в первом робком, но таком долгожданном поцелуе. Он был неторопливым, осторожным, полным неизъяснимой глубины чувств. Остались только они вдвоём, стоящие в потоках дождя и со сладким безумием целующие друг друга. Сан касался её бесконечно нежно, будто держал величайшую драгоценность в своих крепких руках, боясь разрушить на атомы сотканный из миллиона звёзд образ. Губами ловил каждую каплю дождя, не смея оторваться. Анджелина таяла в объятиях парня, становясь беспомощной и хрупкой, готовой вверить ему всё своё существо без остатка. А он, казалось, впитывал её жар, обещая защиту, полное принятие. Ливень барабанил по их спинам, но влюбленные не замечали ничего вокруг, кроме вкуса друг друга на дрожащих устах. И в этот поцелуй они вложили всё – годы тоски и одиночества, надежды и страхи. Он излечивал их обоих, позволяя на один сладостный миг стать единым целым. Время замедлилось, растворившись в этих прикосновениях. И когда они, наконец, оторвались друг от друга, Сан прижался лбом к её лбу, всё ещё не выпуская из объятий. Его дыхание было рваным и горячим. — Я так давно этого ждал. — выдохнул он с блаженной улыбкой, кончиками пальцев лаская её щеку. Анджелина открыла глаза и вновь поймала взгляд Сана – тёмный, обжигающий, до краев переполнённый эмоциями. И в эту секунду она поняла – всё изменилось навсегда. Отныне между ними не осталось никаких границ, только долгожданная, блаженная близость двух искренне любящих душ. Стоя так близко, что между их телами не оставалось ни единого миллиметра, они чувствовали биение сердец друг друга. Ливень всё так же шумел вокруг, вымочив их, казалось, до самых костей. Но им было тепло в кольце объятий, согревающих лучше любого пламени. — Клянусь, я готов стоять на коленях, лишь бы ты согласилась быть со мной. — раздался вдруг надтреснутый голос Сана, заставивший грудь сжаться комом. — Прошу тебя… Его голос дрожал, надламываясь на последних словах, и это было почти нестерпимо больно слышать. Прежде столь сильного и стойкого духом человека теперь хотелось оберегать от любого, кто мог ему навредить, лелея и защищая свет в его душе. Анджелина подняла его лицо в ладонях и мягко улыбнулась, стирая каплю из-под глаз любимого. А он смотрел на неё с такой искренней, почти болезненной мольбой, что это разрывало сердце. Как человек, ради которого она желала отдать всё на свете. — Я никуда не уйду. — прошептала девушка, целуя уголки его губ. — Я буду с тобой, даже если весь мир обрушится. Сан издал судорожный вздох облегчения, будто всё эти годы держал дыхание. Слёзы благодарности и счастья смешались с дождевыми каплями на его лице. Он прижал Анджелину к себе, зарываясь лицом в её волосы, вдыхая родной аромат. Их губы вновь нашли друг друга – почти отчаянно, будто оба всё ещё не могли поверить в реальность происходящего. Кажется, их история только начиналась. И эта дорога не пугала, а манила своими бесконечными горизонтами. Потому что Анджелина больше не была одна. Она нашла того, кто стал её путеводной звездой в новой реальности. Того, с кем она была готова шагнуть навстречу любым переменам, не боясь споткнуться. Ведь теперь её придерживали надежные и любящие руки. Они громко смеялись, бегали по лужам, обнимаясь и сливаясь в поцелуях снова, и снова, и снова. Два влюбленных человека наконец обрели свое долгожданное счастье и теперь могли не скрывать чувств. Под проливным августовским дождём Анджелина и Сан резвились, словно дети, забыв обо всех условностях и правилах. Они позволили себе быть снова свободными, отбросив все мысли и тяготы. В этот момент существовали только они двое – замёрзшие, счастливые и безумно влюблённые. Но на этот раз им не удалось избежать последствий. Их идиллия внезапно разрушилась, когда на пороге клиники появилась грозная фигура главврача. Один его яростный окрик – и пришлось вернуться обратно в стены лечебницы. Анджелина и Сан могли лишь послушно кивнуть, едва скрывая довольные улыбки. За свою выходку Анджелина отделалась лишь длинной воспитательной лекцией. Но для Сана придумали более серьёзное наказание – неделя ночных дежурств подряд. Впрочем, эта перспектива казалось скорее приятным бонусом, ведь теперь у них появилась возможность видеться даже по ночам. Полностью промокшие, они вернулись в палату Анджелины, где их заставили немедленно переодеться в сухое и усадили отпаивать горячим чаем, укутав обоих проказников в тёплые больничные одеяла. Клубы пара поднимались над их чашками с мятным напитком под звуки уже медленно стихающего за окном дождя. А в памяти вновь и вновь всплывали яркие фрагменты их первого поцелуя. Анджелина чувствовала, как к щекам приливает румянец при воспоминании о том, как Сан притянул её к себе, запустив пальцы в её мокрые волосы. Как их губы встретились – сперва осторожно, едва касаясь, а затем всё более страстно и отчаянно, будто они не могли надышаться этим новым, опьяняющим чувством. Две судьбы, две изголодавшиеся по любви души наконец обрели друг друга. Сколько ещё испытаний ждёт их впереди – неизвестно. Но Анджелина была полна решимости пройти через все преграды, если ей будет позволено вот так вот любить и быть любимой в ответ. Их история только начиналась… Вечером он снова пришёл к ней, бесшумно подкравшись со спины. Тепло его ладони на обнажённом предплечье заставило Анджелину вздрогнуть и очнуться от потока мыслей. Она сидела на кровати, расчёсывая свои всё ещё немного влажные волосы, которые теперь завивались мягкими волнами после дождевой воды. Повернувшись к Сану, девушка привычно мягко ему улыбнулась и похлопала по простыне рядом с собой, приглашая присесть. Он опустился рядом, не сводя взгляда с её лица в мягком свете ночника. Сан мог часами любоваться этими чертами – длинными изогнутыми ресницами, ровной бархатистой кожей, тонкими запястьями и хрупкой линией плеч. Теперь он мог, не сомневаясь, касаться её, обнимать, ощущать это совершенство ближе, теснее, вдыхать её аромат, прижимая тело к себе. В мире не существовало для него девушки прекраснее, чем она. — Закроешь на время глаза? — вдруг прошептал он, не отрывая от её пылающего взгляда. Анджелина недоуменно чуть свела брови, но почти сразу же коротко кивнула и прикрыла глаза. Это беспрекословное доверие заставило его сердце наполниться абсолютной нежностью. Девушка услышала тихое шуршание ткани больничного халата, а вслед за тем – еле уловимое позвякивание. Мужские руки осторожно коснулись её ключиц, шеи, оставляя ощущение холодного металла на горячей коже. По позвоночнику пробежали морозные мурашки, резко контрастируя с тёплым воздухом в палате. Грудь учащённо заходилась в волнующем ритме. Сан аккуратно убрал её длинные пряди в сторону и застегнул украшение, не удержавшись, проводя ладонями вниз к лопаткам. — Можешь посмотреть. — выдохнул он хрипло. Анджелина распахнула глаза и опустила взгляд. На тонкой цепочке между ключицами покоился крохотный хрустальный кулон в форме сердца, ловя блики света и играя всполохами радужных искр. Её рука инстинктивно потянулась к нежной драгоценности, а удивлённый взгляд встретился с глазами парня. — Я просто хотел подарить тебе что-то особенное. — тепло улыбнулся он, заметив, как по-детски восхищенно Анджелина смотрит на новое украшение. — Что-то на память о наших моментах вместе. — Оно очень красивое... — она провела пальцами по сверкающему кулону, рассматривая переливы граней хрусталя. — Да. — тихо хмыкнул Сан и притянул девушку к себе, целуя в висок. — Но не такое красивое, как ты. Он подмигнул ей с озорной усмешкой. Анджелина закатила глаза, но не смогла сдержать улыбки, прижимаясь к его боку. В эту минуту он ощущался как самое уютное и родное существо на свете – подобно тёплому вечеру с ароматом свежего шоколадного печенья. — Я знала, что ты это скажешь. — она ткнула парня пальцем в ребро, вызвав у него смешок. — Ох, да ладно тебе. Разве можно винить меня за то, что я настолько обожаю тебя? — он лукаво наклонил голову, заглядывая Анджелине в глаза. — Ладно, на этот раз прощаю. — она довольно прищурилась, отчего Сан не сдержал новой порции смеха. — Я должен быть безмерно благодарен за такую милость. — он притворно вздохнул с облегчением, прикладывая ладонь к груди. — Прям гора спала с моих плеч. Он слабо щёлкнул девушку по носу, отчего та возмущенно фыркнула, но тут же снова расплылась в улыбке. — Знаешь, эта твоя улыбка и то, как ты смотришь на меня... — он погладил её по щеке, заправляя выбившуюся прядь за ухо, становясь серьёзнее. — Иногда это сводит меня с ума. — выдохнул Сан ей на ухо. — Насколько сильно? — игриво протянула Анджелина, обвивая руками его шею. — Хммм... По шкале от одного до десяти? — он окинул её томным взглядом и плотоядно облизнулся. — Определённо одиннадцать. Он опрокинул девушку на постель, нависая над ней. Его руки заскользили по её талии, нарочно касаясь кончиками пальцев её живота. — Всё ещё недостаточно. — она закатила глаза, инстинктивно выгибаясь навстречу его прикосновениям. Грудь снова учащенно вздымалась, что она попыталась скрыть, но, очевидно, безуспешно. — Такие высокие требования у её высочества. — Сан хмыкнул, оставляя поцелуй на её щеке. — Ладно, может быть, одиннадцать с половиной? Этого достаточно? Анджелина деловито сделала вид, что задумалась, кусая губы, но в итоге всё же смилостивилась. Она притянула парня к себе за ворот рубашки, смотря прямо в глаза. — Я обещаю подумать над этим. Но сейчас лучше поцелуй меня. — О, я обязательно постараюсь заработать ещё несколько очков. — промурлыкал Сан с хитрой ухмылкой, сразу выполняя её желание. Они никуда не спешили, растягивая каждую драгоценную секунду вместе, стремясь насытиться друг другом. Губы неторопливо двигались навстречу, изучая, лаская, открывая новые грани, даря ощущение невесомости. Их руки блуждали, исследуя линии тел, запоминая каждый изгиб, каждую впадинку. Пальцы Сана бережно очерчивали контуры лица девушки, спускаясь к шее и ключицам. Скользили по спине, талии, бёдрам, оставляя за собой шлейф мурашек и невысказанных обещаний. Анджелина же цеплялась за его плечи, притягивая ближе, словно боясь, что он может исчезнуть, раствориться как сон. Хотелось остаться в этом моменте навечно, где рядом, так близко, любимый человек. Они тонули в объятиях друг друга, умирали и возрождались в каждом прикосновении бесконечное количество раз. Время потеряло всякий смысл, оставив лишь ощущение оглушающей близости и нежности. И тот взгляд. Сан смотрел на Анджелину так, словно она была центром его вселенной. Он смотрел так, словно она была единственным, что имело значение в этом мире. Их тела словно находили недостающие части себя, жар кожи смешивался, создавая ощущение полного безумия, где существовали только они вдвоём, отрезанные от всего остального шумного мира. Кипящие чувства были подобны взрыву сверхновой – чем-то выходящим за рамки простого физического влечения. Поцелуи, становились глубже с каждой секундой, их касания – более смелыми и страстными, губы касались новых территорий. Сердца, отыскав наконец свой истинный ритм, бились в унисон. Дыхание смешивалось в единый поток, а души, освобожденные от оков, сплетались воедино, создавая нечто большее, чем просто сумму двух частей. Они были две половинки одного целого, наконец-то нашедшие друг друга. Отброшенная одежда теперь бесформенной грудой покоилась на полу. Сан исследовал дрожащее тело девушки под собой, прокладывая влажную тропу поцелуев от изгиба тонкой шеи, где отчаянно билась жилка, выдавая её возбуждение, к мягкой груди и дальше – по плоскости рёбер. Его губы нарочно дразнили твёрдые соски, попеременно втягивая их в рот и посасывая, напрочь вышибая воздух из горящих лёгких. Анджелина могла лишь теряться в ощущениях, непроизвольно впиваясь ногтями в широкую спину Сана, оставляя там длинные красные полосы вдоль, и это лишь сильнее распаляло его, побуждало усилить напор, прикусывая зубами нежную кожу и вырывая сверху приглушенные стоны. Каждое его прикосновение словно электрическим разрядом проходило до самых кончиков пальцев, заставляя выгибаться навстречу. Имя парня слетало с искусанных уст, словно священная мантра, словно это единственное, что могло удержать её в этой реальности. Единственное, что могло не дать телу рассыпаться на мельчайшие атомы, не выдержав переполняющих внутри чувств. Мелькнуло ощущение того, насколько правильным казалось происходящее, будто всё её существо было создано для этого момента – его запаха, вкуса кожи, рельефа мышц под своими пальцами. Сан понимал, что никогда прежде не испытывал ничего подобного. Анджелина пробуждала в нём не только неудержимую страсть, но и что-то более глубокое, почти пугающее своей интенсивностью. Девушка под ним казалась воплощением всех его тайных желаний, каждый её вздох и стон отзывался в нём почти болезненным удовольствием. Где-то на задворках сознания бегущей строкой билась мысль о необходимости быть нежным, не напугать, не причинить боль. Но как же было сложно держаться под напором желания обладать ею полностью, без остатка. Сан упивался её мягкостью, её податливостью, контрастирующей с его силой. Осознание того, что она доверилась ему настолько полно, срывало крышу. Он был готов отдать всё, лишь бы этот момент не заканчивался. Разум отключился, оставив лишь чистые ощущения и инстинкты. Он растворялся в Анджелине, готовый дать ей всё, что она пожелает, и взять всё, что она готова отдать. Парень сам раздвинул её колени шире, его возбуждённая плоть прижималась к горячей промежности теснее, вызывая дрожь предвкушения у обоих. Его самоконтроль был на пределе, выдержка трещала по швам, но он сдерживался, не желая поддаваться слепому порыву. Придерживая ствол, Сан медленно, дюйм за дюймом, начал входить, наблюдая, как глаза девушки затуманиваются от удовольствия. Вид закатывающихся зрачков напротив заставил судорожно облизнуть всё ещё хранящие вкус их поцелуев губы. Её руки, словно в поисках якоря, крепко вцепились в его плечи, оставляя полумесяцы от ногтей, а грудь вздымалась в рваном ритме, пока он продвигался глубже, заполняя целиком. Наконец их бедра соприкоснулись, Сан замер, давая им обоим привыкнуть к ошеломляющим ощущениям. Жар и теснота её тела почти лишали его рассудка, голова словно кружилась, и парень просто прижался виском к её виску, начиная плавно двигаться внутри. Анджелина могла лишь хватать ртом разреженный воздух, чувствуя, как её влажные стенки туго обволакивают его твердую плоть. Она словно пребывала в калейдоскопе миллионов и тысяч ощущений, не зная за что зацепиться, чтобы не пропасть окончательно. В комнате звучал лишь шорох простыней, тихое поскрипывание кровати и их тяжёлое дыхание, вперемешку с едва сдерживаемыми стонами. Девушка выгибалась навстречу, когда Сан слизывал языком бегущие капли пота с разгоряченной кожи. Она держала его волосы, вжималась бёдрами, просила не останавливаться. Сан двигался медленно, глубоко, дразня её своим ритмом, доводя до пика, волны удовольствия раз за разом накатывали с головой, заставляя видеть перед глазами звёзды. Теряя последние крупицы терпения, Анджелина уже сама с усилием давила ногами на поясницу парня, вынуждая того двигаться быстрее, сильнее настолько, что громкие хлопки от соприкосновения их бёдер со звоном отражались от стен. Их тела, покрытые испариной, блестели в полумраке комнаты. Воздух наполнился терпким ароматом страсти, мышцы напряглись до предела. Каждый нерв, каждая клеточка пела от восторга, приближая их к той сладкой вершине, где они могли бы раствориться друг в друге без остатка. Девушка ощущала, как внутри неё нарастает что-то невероятное, грозящее затопить её целиком, и она впилась зубами в плечо Сана, заглушая сорванный крик, когда он, словно прочитав её мысли, изменил угол проникновения, задевая ту самую точку, о существовании которой Анджелина даже не подозревала. Дышать было нечем, горло саднило, Сан чувствовал, как та балансирует на грани, её внутренние мышцы пульсировали, сжимаясь вокруг него всё туже. Он знал, что долго не продержится, но был полон решимости довести её до пика первой. Скользнув рукой между их телами, он коснулся клитора и начал ласкать в такт своим движениям, наблюдая, как черты лица напротив искажаются от невыносимого, неизведанного ранее, удовольствия. Парень снова припал губами к подставленной женской шее, легко прикусывая липкую кожу под челюстью, и этот неожиданный контраст ощущений – колкая нотка боли среди океана эйфории – стал той самой последней каплей. Внезапно мир вокруг Анджелины словно взорвался ослепительным фейерверком чувств, унося сознание в глубокий омут чистого, ничем не замутненного блаженства. Каждая частица её тела, казалось, вибрировала, ноги дрожали в тянущих судорогах. Она выгнулась дугой, с силой сжимая бока Сана бёдрами, с губ сорвался протяжный стон, который она даже не пыталась сдержать. Мгновения растянулись в вечность. Анджелина смутно осознавала, как парень продолжает двигаться, продлевая её наслаждение, доводя его почти до болезненной остроты. Его собственные тонкие стоны и учащённое дыхание сливались с её, и Сан больше не мог тянуть. Он кончил следом на смятую ткань одеяла, двигая сжатой в кулак рукой по подрагивающему члену, шумно втягивая воздух сквозь зубы. В голове звенела блаженная пустота, заполненная лишь белым шумом и отголосками бешено колотящегося сердца где-то в груди. Реальность казалась размытой, словно девушка парила где-то между сном и явью. Постепенно ощущения начали возвращаться, и первое, что она почувствовала – это нежные прикосновения мягких губ к своим плечам. Эти лёгкие, почти невесомые поцелуи, тянули её обратно в настоящее. Сознание медленно прояснялось, хотя мысли всё ещё путались, не в силах сформироваться в чёткие образы. Уголки её губ сами собой поползли вверх в усталой, но счастливой улыбке, и Анджелина инстинктивно тянет руки к парню, ища его защиты и тепла. И Сан не колеблясь ни секунды, бережно обнял её, прижимая к своей груди обнажённое тело. Анджелина уткнулась лицом в изгиб шеи парня, вдыхая его запах, который с недавних пор казался таким родным ей. Они лежали так, наслаждаясь близостью друг друга, слушая, как постепенно выравнивается их дыхание. Его руки, ещё недавно страстные и требовательные, теперь лениво гладили её спину, успокаивая после пережитых чувств, под мягкие поцелуи в лоб. Слова были не нужны – в тишине комнаты они делились теплом своих тел и нежностью прикосновений, выражая взаимную клятву друг другу. “Навечно”. И они лелеяли свою любовь как драгоценный секрет, бережно хранили его от посторонних глаз, искренне веря, что их связь неуязвима для каких-либо угроз. В их отношениях они оба находили силу, способную, казалось, разрушить любые преграды, вырваться за пределы давящих стен и прокричать о своих чувствах во весь голос. Для Анджелины Сан стал центром вселенной – её тёплым солнцем, её яркой луной, единственным смыслом. Его нежные слова и крепкие объятия становились тем щитом, который защищал её хрупкое сердце. В его глазах Анджелина находила бесконечный источник воодушевления, побуждающий её становиться лучше, стремиться к новым высотам. Он был её опорой, её покоем, её причиной просыпаться по утрам с улыбкой. Они вдвоём часто украдкой прятались от лишних глаз, и каждый похищенный поцелуй в тени коридоров был подобен глотку свежего воздуха для изголодавшихся легких, каждое объятие, пусть даже мимолётное, дарило отчаянную веру на спасение. Но они оба понимали, что их любовь – это не просто чувство, а вызов всему миру. Каждый день они рисковали быть обнаруженными, но страх разоблачения лишь острее подчёркивал ценность их отношений. Это была их личная революция, тихая, но непоколебимая. Порой, в редкие минуты полного уединения, они позволяли себе мечтать вслух. Шепотом, едва слышно, они делились своими надеждами на будущее. О доме у моря, где шум волн заглушит все тревоги прошлого. О семье, которую они создадут вместе, о детях, которые никогда не узнают тех ужасов, через которые прошли их родители. Эта любовь стала для них источником силы и вдохновения. Она помогала преодолевать трудности, справляться с болью и страхом. В самые тёмные моменты достаточно было вспомнить улыбку любимого человека, чтобы найти в себе силы двигаться дальше. Они верили, что их чувство способно преодолеть любые преграды, изменить судьбу, переписать законы вселенной. И пусть весь мир был против них, пока они были вместе – ничто не казалось невозможным. Их любовь стала символом сопротивления обстоятельствам, доказательством того, что даже в самых тяжелых условиях человеческое сердце способно найти свет и тепло. Их любовь расцветала в самых неожиданных местах – за углом процедурного кабинета, в зарослях больничного сада, даже в лифте во время короткой поездки между этажами. Каждый украденный момент был на вес золота, наполненный трепетом и страхом разоблачения. Была и ночь, когда они тайком пробрались на крышу лечебницы. Лёжа на расстеленном пледе, они наблюдали за звездопадом, загадывая желания на каждую падающую звезду. Сан шептал Анджелине названия созвездий, а она рисовала невидимые линии между звездами, создавая свои собственные фигуры. Они научились общаться тайными знаками. Брошенная медбрата ручка означала встречу в кладовке. Особый узор, который Анджелина рисовала на запотевшем стекле, был сигналом, что ей нужна помощь. Несмотря на риск, Сан иногда приносил девушке запрещённые вещи – сладости, любимую книгу, даже старенький плеер с наушниками. Эти маленькие подарки были для неё окном в нормальный мир, туда, где она так хотела бы оказаться сейчас. Со временем жизнь Анджелины, казалось, вошла в светлую полосу, и всё складывалось как нельзя лучше. Каждый новый день приносил маленькие победы и поводы для радости. Результаты регулярных медицинских осмотров и многочисленных исследований неизменно указывали на то, что состояние пациентки уверенно улучшалось. Это была не просто временная ремиссия, а устойчивая тенденция к выздоровлению. Особенно обнадеживающим было то, что дозы принимаемых антипсихотиков с антидепрессантами можно было постепенно сводить к минимальным. Этот факт не мог не быть намёком на постепенно обретаемое счастье. Ведь уменьшение медикаментозной нагрузки означало не только улучшение физического самочувствия, но и возможность более ясно мыслить, полнее ощущать спектр эмоций. Врачи, наблюдавшие за её случаем, были приятно удивлены и порой даже озадачены столь стремительным прогрессом. Они могли лишь разводить руками, пытаясь объяснить причину такого резкого разворота на поправку. Медицинские карты и графики показывали улучшение, которое выходило за рамки обычных прогнозов. Это было похоже на чудо. Медики выдвигали различные теории: от неожиданного эффекта комбинации препаратов до влияния каких-то внешних факторов. Однако точного научного объяснения этому феномену они дать не могли. Ответ таился в довольных улыбках и влюбленных глазах. Но как бы там ни было, главным оставался неоспоримый факт: Анджелина стояла на пороге новой жизни. Жизни, где она сможет наконец-то почувствовать себя полноценной личностью, свободной от оков болезни, которая так долго держала её в плену. Перспектива возвращения к нормальному существованию, без постоянного страха рецидива, без ощущения, что её разум может в любой момент подвести её, казалась почти невероятной, но точно желанной. Анджелина начала строить планы на будущее, которое теперь виделось ей более чётко. Она мечтала о возвращении к учебе или работе, о путешествиях, о простых радостях жизни, которые раньше казались недоступными. Каждый шаг на пути к выздоровлению придавал ей сил и уверенности, укрепляя веру в то, что чёрная полоса в её жизни наконец-то осталась позади. Окружающие с радостью отмечали изменения в поведении и настроении Анджелины. Улыбка всё чаще озаряла её лицо, в глазах появился давно забытый блеск, а голос зазвучал более звонко. Она стала более открытой, начала проявлять интерес к окружающему миру и людям, чего не было уже очень давно. Этот период выздоровления стал для Анджелины временем переосмысления многих вещей, переоценки ценностей и приоритетов. Она начала ценить каждый момент жизни, радоваться мелочам, которые раньше не замечала. Болезнь, при всех своих негативных аспектах, научила её ценить здоровье и свободу быть собой. Девушка чувствовала, что наконец-то может стать той версией себя, о которой всегда мечтала – сильной, независимой, способной любить и быть любимой без оглядки на прошлые травмы. Каждый новый день был шансом стать лучше, сильнее, ближе к той жизни, которую она заслуживала. Но все ли мечты сбываются? Очередное солнечное утро встречало Анджелину звонким пением птиц за окном. Девушка, всё ещё сонно зевая, уже мысленно прокручивала план дел на день. Ничего особенного – привычные процедуры, завтрак, групповая терапия. Но главным событием, которого она ждала с нетерпением, была прогулка – ещё одна драгоценная возможность побыть с Саном наедине. Аккуратно заправив постель, расправляя каждую складку на ткани, Анджелина направилась к выходу из палаты. В этот момент дверь распахнулась, являя на пороге Сана, с головой погруженного в свои записи. Не успел он и слова сказать, как девушка бросилась к нему с объятиями, обвивая руками шею, её лицо озарилось счастливой улыбкой. — Доброе утро! — воскликнула она радостно. — Я думала, ты придёшь только к завтраку. Однако реакция Сана заставила её застыть в недоумении. Вместо привычного тёплого приветствия он напрягся в её руках. — Извините, но не могли бы вы... отпустить меня? — произнес он с явным дискомфортом в голосе. Что? Анджелина медленно разжала объятия, её улыбка померкла. В глазах читалось замешательство и нарастающая тревога. — Что происходит? — прошептала она, не в силах понять, шутка ли это. Сан неловко прочистил горло и поправил очки, пытаясь сохранить профессиональный вид. — Я Чхве Сан, и с этого момента я буду вашим новым медбратом. — произнес он официальным тоном. Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Анджелина застыла, не в силах вздохнуть. Её мир в одно мгновение перевернулся с ног на голову. — Сейчас у нас по плану процедурная, так что прошу не задерживаться. — продолжил Сан, словно не замечая её состояния. Анджелину будто окатило ледяной водой. Ее разум отказывался принимать происходящее. — Сан, это не смешно. — выдавила она, пытаясь натянуто улыбнуться. — Я не поверю, что у тебя вдруг случилась амнезия. Она снова попыталась приблизиться, но Сан решительно отступил, выставив перед собой руку. — Не подходите. — его голос звучал холодно и отстранённо. — Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, иначе мне придётся действовать за протоколом. В глазах Анджелины застыл немой ужас. Каждое слово Сана нещадно било, словно пощёчина. Человек, которого она любила всем своим существом, смотрел на неё абсолютно безразлично, будто она была совершенно незнакомой ему. Это было хуже любого кошмара. Девушка чувствовала, как земля уходит из-под ног. Реальность вокруг неё начала расплываться, словно акварельная картина под дождём. Это не могло быть правдой. Ещё вчера они были так безмерно счастливы вместе, переплетая пальцы в уютной темноте комнаты, деля тихие секреты и нежные прикосновения. Как возможно забыть всё это? Забыть её? Она отчаянно вглядывалась в глаза Сана, пытаясь найти хоть малейший проблеск узнавания, какой-нибудь знак, что это лишь жестокая шутка. Но его взгляд оставался непроницаемым, чужим, словно стеклянная стена выросла между ними за одну ночь. Воспоминания нахлынули неудержимой волной – их первая встреча и первый настороженный разговор; робкие прикосновения, от которых по коже бежали мурашки; тайные улыбки, предназначенные только друг другу; страстные поцелуи под летним ливнем, когда весь мир исчез, оставив лишь их двоих. Анджелина почувствовала, как к горлу подступает тугой ком, а глаза начинает нещадно щипать от подступающих слез. Она до боли сжала кулаки, впиваясь ногтями в кожу, пытаясь сдержать рвущиеся наружу эмоции. Каждый вдох давался с трудом, словно легкие отказывались работать. Что могло случиться за одну ночь? Как целая вселенная их любви могла исчезнуть без следа? Анджелина чувствовала себя потерянной в лабиринте, где каждый поворот вел в никуда. Её разум отказывался принимать эту новую, жестокую реальность, где Сан смотрел на неё как на пустое место. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли в горле. Как объяснить чувства тому, кто, казалось, забыл само их существование? Как достучаться до сердца, которое больше не билось в унисон с её собственным? Сан потянул застывшую девушку за локоть, выводя из палаты. Его прикосновения, прежде такие тёплые и родные, теперь ощущались грубыми и холодными. Крепкая хватка давила почти до боли, но даже это не помогало девушке прийти в себя. Он вел её по коридору к лестнице, не проронив ни слова и даже не взглянув на неё. Мысли Анджелины метались одна за другой. Что она сделала не так? Но не выдержав, девушка резко вырвалась из его рук, останавливаясь посреди коридора. — Что всё это значит, Сан? В какие игры ты играешь? — её голос звучал надломлено, бурлящие эмоции грозили вот-вот прорваться наружу. Медбрат повернулся к ней, твердо глядя в ответ. Было видно, как он стиснул зубы, хотя и старался сохранять бесстрастный вид. — Мисс Брэдфорд, я прошу вас пройти наконец в процедурный кабинет, как вам и положено. — он смотрел исподлобья, не моргая. Анджелина больно закусила щеку изнутри, надеясь, что это просто очередной кошмар, из которого она вот-вот проснется в своём привычном мире. Но реальность оставалась неизменной – она стояла посреди тусклого коридора, глядя в холодные, почти чёрные глаза человека, которого, как ей казалось, знала лучше всех на свете. — Сан, пожалуйста. — прошептала Анджелина дрожаще. — Посмотри на меня. Ты правда не помнишь? Мы же... мы любим друг друга. Она сделала ещё один шаг к нему, протягивая руку, чтобы коснуться его лица. В её глазах читалась мольба и отчаяние. Ну не могла же она быть настолько сумасшедшей, ведь так? — Не заставляйте меня вызывать санитаров. — произнес парень леденящим душу тоном, отступая. — Я вижу вас впервые. — отрезал он, и в его голосе не было ни тени сомнения. В глазах темнело, а в ушах нарастал шум, заглушающий всё вокруг. Анджелина ощущала, как падает обратно в бездонную пропасть беспомощности. Звон разбитого стекла прорезал тишину – эхо того, как разбивалось осколками сердце. Эмоции, которые она так отчаянно пыталась сдержать, наконец прорвали плотину, вырвались наружу неудержимым потоком, затопив её и перекрыв доступ к кислороду. Грудь обожгло огнём, и девушка судорожно схватилась за горло, отчаянно пытаясь вдохнуть. Но лёгкие словно сжались, отказываясь работать. Паника накрыла её удушающей волной. Взгляд лихорадочно метался по пространству, ища спасения, но реальность вокруг рассыпалась на части, теряя очертания. Колени подкосились, и Анджелина рухнула бы на пол, если бы её вовремя не подхватили сзади. Сан, очевидно, успел нажать тревожную кнопку. Из груди девушки вырвался душераздирающий крик – животный вопль боли и отчаяния. Она обречённо билась в руках санитаров, пытаясь вырваться, но те лишь сильнее держали её, оттаскивая назад. — Ты обещал! — кричала она, но её слова тонули в шуме собственного пульса, грохочущего в ушах. — Ты клялся, что никогда не оставишь меня! Работники тащили её назад в палату, но Анджелина продолжала бороться, цепляясь за дверной косяк до крови под ногтями. Её пальцы оставляли глубокие царапины на деревянной поверхности – последняя безнадёжная попытка удержаться в том убежище, где Сан любил её. Сквозь пелену слёз девушка смотрела на его искажённое лицо. Её взгляд молил о помощи, цепляясь за последнюю, истончающуюся нить надежды, что он одумается, протянет ей руку. Но парень лишь поморщился и отвернул голову, не в силах или не желая смотреть на её страдания. Этот жест стал последней каплей. Анджелина почувствовала, как что-то внутри неё окончательно надломилось. Всё вокруг погрузилось во тьму. В этот момент она осознала, что потеряла не просто любимого человека – она потеряла часть своей души, свой якорь в этом мире и всякую надежду на счастливое будущее. Её тело обмякло в грубых руках, силы покинули её, оставив лишь пустую оболочку, наполненную агонией и разочарованием. Слёзы безудержным потоком катились по щекам, смешиваясь с беззвучными рыданиями, вырывающимися из груди. Анджелина чувствовала, как её уносят прочь, её сопротивление уже угасло, сменившись оцепенением. Её взгляд, полный невыразимой боли и непонимания, до последнего был прикован к спине уходящего Сана – человека, который ещё вчера клялся ей в вечной любви, а сегодня разбил её мир вдребезги. Позже парень сидел на диванчике в ординаторской, нервно постукивая пяткой по полу. Этот ритмичный звук был единственным, что удерживало его от полного погружения в хаос мыслей. Он пытался сосредоточиться на бумагах в руках, но строчки расплывались перед глазами, не складываясь в осмысленный текст. Разум всё ещё был в том коридоре, где десять минут назад разыгралась сцена, которую иначе как сумасшествием не назовешь. Впрочем, Сан горько усмехнулся про себя – называть что-то сумасшествием в стенах психиатрической лечебницы было по меньшей мере иронично. Звук захлопнувшейся двери и торопливые шаги вырвали его из задумчивости. Сан поднял взгляд на вошедшего главврача. Пожилой мужчина устало потер морщинистый лоб, всем своим видом выражая растерянность и озабоченность произошедшим. Однако, заметив Сана, он попытался изобразить понимающую улыбку. — Интересный первый рабочий день, правда? — хрипло усмехнулся главврач, явно пытаясь разрядить гнетущую атмосферу. — Да уж. — парень издал тихий смешок, качая головой. — Я только сегодня приступил к работе, а уже готов написать заявление об уходе. В его голосе слышалась смесь юмора и усталости. Этот день начался куда более сложным и эмоционально выматывающим, чем он мог себе представить. Сан чувствовал себя выжатым как лимон. А это только первые часы смены. — Не принимай близко к сердцу. — главврач опустился в кресло напротив, его взгляд был полон сочувствия. — У нас бывают... непростые пациенты. Но ты справился достойно. Сан кивнул, хотя внутри его терзали сомнения. Образ отчаявшейся девушки, её полные боли глаза – всё это не давало ему покоя. Он не мог избавиться от ощущения, что сделал что-то не так, что-то упустил. — Может, стоит ещё раз просмотреть её историю болезни? — неуверенно предложил он. — Почему она попала сюда? Главврач задумчиво потер подбородок, вспоминая те несчастные крупицы информации, что известны о старой жизни девушки. Его голос звучал глухо, когда он начал рассказ: — Ещё когда она была подростком, группа парней... они накачали её наркотиками и… — он замолчал, не в силах произнести это вслух. Сан побледнел, осознавая весь ужас ситуации. Главврач продолжил, оттягивая галстук, словно ему не хватало воздуха: — Родители… — он скривился, как будто само это слово вызывало у него отвращение. — Они отвернулись от неё, когда узнали. Вместо поддержки, они сочли её позором для семьи. Мужчина тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла, не в силах поднять глаза на ошарашенного медбрата. Он помнил тот день, словно это было вчера. Мать Анджелины ворвалась в клинику под конец рабочего дня, требуя немедленной помощи. Она говорила о кошмарах дочери, частых истериках и о том, как та замкнулась в себе, перестала с кем-либо разговаривать. Но вместо сочувствия, в её словах звучали лишь упрёки. — Они не понимали, что ей нужна была поддержка, а не осуждение. — главврач покачал головой. — Вместо того, чтобы вытащить дочь из этой глубокой ямы, они зарывали её ещё глубже. Винили в том, что Анджелина никак не могла "взять себя в руки". Его голос наполнился горечью: — Мать оставила её у нас, а позже сообщила, что уехала с мужем за границу. Навсегда. Просто сбросили с себя этот груз и зажили новой жизнью. Сан сжал кулаки, едва сдерживая гнев от услышанного. К горлу подкатывает тошнота. Как можно было так поступить с собственным ребёнком? — Сама девушка ничего не помнит – ни о том инциденте, ни о своей так называемой семье. — добавил главврач. — Она полностью на попечении клиники. Но, честно говоря, прогресс очень мал. Медбрат глубоко вздохнул, пытаясь совладать с бурей эмоций внутри. Его взгляд был устремлен в окно, но он не видел ничего перед собой, полностью погруженный в мысли. Что, чёрт возьми, творилось в её жизни? — Что... что мы можем сделать, чтобы помочь ей? — наконец спросил он, повернувшись к главврачу. Пожилой мужчина устало потер переносицу. — Мы делаем всё возможное, Сан. Регулярные сеансы терапии, медикаментозное лечение, создание комфортной среды... Но травма настолько глубока, что процесс восстановления идет крайне медленно. Сан кивнул, сжав губы в тонкую линию. — А её... родители? — с трудом выдавил он. — Они хоть раз пытались связаться с ней? Главврач только горько усмехнулся. — Ни разу за все эти годы. Ни звонка, ни письма. Будто Анджелина перестала для них существовать. Сан тихо выругался под нос, складывая руки в замок перед собой. Злится. Он сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. — Я понимаю, что врачебная тайна не позволяет вам раскрывать подробности, но... есть ли какие-то особенности в уходе за ней, о которых мне следует знать? Что-то, что может помочь ей чувствовать себя лучше, безопаснее? Главврач внимательно посмотрел на Сана, словно оценивая его намерения. Затем медленно кивнул. — Ваше присутствие, Сан, уже будет оказывать положительное влияние. Будьте рядом, дарите ей чувство защищенности и поддержки. Но помните – ни в коем случае не давите на неё. Дайте ей время и пространство, когда она будет в этом нуждаться. Каждый удар разодранного в клочья сердца отдавался пронзительной болью, словно острые осколки впивались в самую душу. Успокоительное, введённое Анджелине в палате, лишь притупило физические ощущения, но не могло заглушить внутреннюю агонию. Лежа на больничной койке, девушка смотрела в потолок невидящим взглядом. Она не могла понять, как вся эта история могла быть лишь плодом её больного воображения, созданный измученным разумом? Каждое воспоминание о Сане, каждый момент их близости теперь казался жестокой насмешкой судьбы. Анджелина чувствовала, как часть её ее умирает, оставляя после себя лишь выжженную пустошь там, где раньше цвела любовь. Её тело содрогалось от беззвучных рыданий, слезы давно иссякли, оставив лишь сухие, воспаленные глаза. В памяти то и дело вспыхивали воспоминания об их уютных вечерних разговорах с Саном. Его голос, казалось, звучал из самых глубин его души, успокаивая и даря надежду. Она вспомнила тот вечер в саду, когда после очередных неутешительных результатов анализов она была на грани отчаяния. Сан нашел её там, сидящую на старой скамейке, окружённую ароматом пышных розовых кустов. Она ясно видела перед собой его лицо – внимательные глаза, полные сочувствия, легкую морщинку между бровей, выдающую его беспокойство. “ — Никогда не воспринимай свою борьбу как бесконечный и безнадежный поход. — произнес он мягко. — В нашей жизни нет ничего вечного – ни страданий, ни радости. Всё течёт и изменяется, подобно реке. То, что кажется бесконечной ночью сейчас, однажды уступит место рассвету. Сан ненадолго умолк, будто подбирая слова так. Сейчас он казался поистине волшебным, окутанный закатными лучами. — Твоя боль, твои страхи – они реальны, но не вечны. Как и всё в этом мире, они со временем исчезнут, подобно облакам, скрывающим солнце. Пройдёт время, и ты тоже снова увидишь этот свет. Парень бережно накрыл ладонью руку Анджелины, заглядывая ей в глаза: — Я буду идти рядом столько, сколько потребуется. Помогая тебе не сбиться с пути, когда кажется, что впереди лишь бесконечная тьма. Напоминая, что за любой ночью наступает рассвет. Ведь моя миссия – нести свет туда, где царит мрак. Пусть пока это лишь крохотная искорка в темноте твоей боли, но я буду бережно поддерживать её, пока она не разгорится ярким пламенем надежды в твоём сердце.” Он не говорил банальных слов утешения. Просто сидел рядом, держал её дрожащую руку в своей тёплой ладони и тихо рассказывать о галактиках над их головами. Анджелина помнила, как его глубокий, чуть хрипловатый голос обволакивал её, словно тёплое одеяло. Как постепенно утихала боль в груди, уступая место умиротворению. Сан говорил о созвездиях, о древних легендах, связанных с ними, и о том, как даже в самой глубокой тьме всегда есть проблеск света. Сейчас, на холодной койке палаты, Анджелина почти физически ощущала нежность его руки, слышала шелест листвы и чувствовала сладковатый аромат роз. Она впоминала, как он приносил ей любимые цветы – нежно-розовые пионы, как читал вслух её любимые книги, когда у неё не было сил держать их самой. Анджелина представляла, как парень заразительно смеялся над её неуклюжими попытками научиться вязать, как терпеливо распутывал узелки на пряже. Эти воспоминания казались такими реальными, такими осязаемыми. Но реальность безжалостно врывалась в сознание, напоминая о том, что её Сана никогда не существовало. Не было ни безопасных объятий, ни проникновенных разговоров, ни той безусловной поддержки, которая помогала ей держаться всё это время. В её фантазиях он всегда находил нужные слова. Он никогда не уставал повторять, как сильно верит в неё, в её выздоровление. Анджелина почувствовала, как по её щеке скатилась одинокая слеза. Но девушка не могла заставить себя отпустить эти иллюзии. Они были единственным, что тогда давало ей силы двигаться дальше, единственным источником тепла и надежды в её пустом, холодном мире. И пусть тот Сан был лишь выдумкой, для Анджелины он был реальнее любого живого человека. Она открыла глаза, возвращаясь в реальность больничной палаты. Пустота и тишина окружали её, но в сердце всё ещё звучал его голос, даря утешение и поддержку. И Анджелина знала, что снова погрузится в эти фантазии, как только закроет глаза. Ведь только там, в мире её воображения, она чувствовала себя по-настоящему живой и любимой. В дверь тихо стучат. Не дожидаясь ответа, кто-то осторожно заходит в комнату. Анджелина поднимает взгляд и узнаёт в вошедшем своего медбрата. Его взгляд встречается с её глазами лишь на мгновение, но она успевает заметить в нём смесь грусти и какой-то неуловимой вины. Парень берёт стул и ставит его рядом с кроватью, но не садится сразу. Он будто не решается приблизиться, словно боится разрушить какую-то невидимую грань между ними. Его взгляд блуждает по комнате, избегая встречаться с глазами Анджелины. Боится того, что может в них увидеть. Девушка внимательно наблюдает за ним, отмечая каждую деталь его поведения. Она видит, как его пальцы нервно теребят край форменной рубашки. Он нервно покусывает нижнюю губу – привычка, которую она помнит из своих фантазий. Это вызывает у неё странное чувство дежавю, словно реальность и воображение на мгновение слились воедино. Он так похож – те же добрые глаза, та же маленькая родинка под нижней губой, те же острые скулы. Но теперь всё это кажется другим, более резким, более реальным. Напряжение в воздухе почти осязаемо. Её сердце начинает биться чаще. Медбрат наконец решается сесть. Он складывает руки на коленях, и Анджелина замечает, как сильно они дрожат. Она ловит себя на желании протянуть ладонь и коснуться его, успокоить, как делала это в своих воображаемых сценах. Она хочет заговорить первой, назвать его по имени, как делала это сотни раз. Но что-то останавливает её. Страх. Страх того, что реальный Сан окажется совсем не таким, каким она его себе представляла. Страх разрушить ту иллюзию близости, которую она так долго лелеяла. Реальность удерживает её – этот человек, хоть и знакомый, на самом деле совсем чужой для неё. Тишина затягивается, становясь почти невыносимой. Анджелина чувствует, как в груди растет тревога. Она знает, что сейчас произойдёт что-то важное, что-то, что может изменить всю её жизнь. И эта неизвестность пугает её. Она ждёт, затаив дыхание. Ждёт и надеется. Сан глубоко вздохнул, поднимая голову. — Извини, я… мне жаль. — его голос дрогнул. — Мне так жаль. — Вы не настоящий, да? — перебила его Анджелина, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. — Вернее, настоящий, но... не тот, кого я помню? Парень кивнул, его лицо исказилось от боли и сочувствия. — Я действительно твой медбрат, но мы никогда не были... тем, что ты помнишь. Анджелина почувствовала, как лёгкие снова горят. Она сжала кулаки, пытаясь сдержать подступающие слёзы. — Но я помню... Я помню, как вы утешали меня, как мы гуляли в саду, как… — Это всё было в твоём воображении. — мягко прервал её Сан. — Твой разум создал эти воспоминания, чтобы защитить тебя от... реальности. Девушка отвернулась, со всех сил держась за последние крупицы растворяющегося спокойствия. Она закрыла глаза, пытаясь выровнять дыхание, как её когда-то учили на сессиях терапии. — Но… — снова начал Сан, — даже если наша история существовала только в твоём сознании, — он сделал паузу, будто решаясь на эти слова, — я хочу быть рядом. Хочу помочь тебе справиться с прошлым и начать жизнь заново. Пусть всё начнется с чистого листа, но уже в реальности. Услышав эти слова, Анджелина застыла. Её сердце, казалось, пропустило удар, а затем забилось с удвоенной силой. Она ожидала чего угодно – отвращения, жалости, даже гнева, но только не этого. Слова Сана эхом отдавались в её голове, и она не могла поверить в их реальность. Девушка напряженно всматривалась в его лицо, пытаясь найти хоть тень неискренности или колебания. Но видела лишь теплоту и решимость в его взгляде. Её губы задрожали, в глазах снова заблестели слёзы. Она попыталась что-то сказать, но слова застряли в горле. Анджелина сделала глубокий, прерывистый вдох, пытаясь совладать с нахлынувшими эмоциями. Её руки непроизвольно потянулись к Сану, словно желая убедиться, что он действительно рядом, живой. — Ты... правда этого хочешь? — наконец выдавила она хриплым от волнения голосом. — Даже зная, кто я? В её тоне смешались недоверие, надежда и страх, что она неправильно поняла, что это лишь очередной обман её воображения. Но постепенно, глядя в глаза Сана, как он кивает, чувствуя тепло его рук, девушка начала осознавать реальность происходящего. И это было больше, чем она могла вынести. Слёзы покатились по её щекам, и она закрыла лицо руками, пытаясь сдержать рыдания. — Я... я бы очень этого хотела. — прошептала она, крепче сжимая его руку, словно боясь, что он исчезнет. — Начать всё заново. По-настоящему. И где-то глубоко внутри, сквозь пелену страха и стыда, начала пробиваться робкая надежда. Надежда на то, что, возможно, она всё-таки не одна в этом мире. Что кто-то готов принять её такой, какая она есть, со всеми её ранами и страхами. Начать всё сначала, рука об руку. Проходили дни, недели, месяцы. Путь к выздоровлению был долгим и трудным. Были моменты отчаяния и страха, но Сан всегда был рядом, поддерживая и ободряя. Постепенно Анджелина училась доверять – не только новому Сану, но и себе. Она начала писать – сначала короткие заметки, потом рассказы. В своих историях она находила способ выразить то, что долго таилось внутри. И однажды она поняла, что может использовать свой опыт, чтобы помогать другим. Спустя годы, стоя перед аудиторией на презентации своей книги, Анджелина говорила: — Наше воображение – мощный инструмент. Оно может создать целые миры, которые помогают нам выжить в самые тёмные времена. Но ещё более мощной силой обладает реальная любовь и поддержка. Когда мы находим в себе смелость открыться миру, несмотря на страх быть отвергнутыми, мы даем шанс чуду произойти. Она посмотрела на Сана, сидящего в первом ряду. Их глаза встретились, и они обменялись тёплыми улыбками. — Исцеление начинается тогда, когда мы позволяем реальности превзойти наши самые смелые фантазии. — закончила Анджелина под аплодисменты зала.

Даже самые глубокие раны могут быть исцелены с помощью понимания, терпения и безусловной любви.

Каждый из нас заслуживает второго шанса.

Истинная сила заключается не в отрицании нашего прошлого, а в принятии его и использовании как трамплина для роста и восстановления.