Когда двое сближались…

В V веке римляне покинули Британию. Но кое-что от их владычества всё-таки осталось. Дороги, развалины и латинские имена блюдущих традицию магических семейств (не говоря уж о заклятиях, которые все были на латыни). В смысле, избавившись при помощи интриг от римского влияния, магическое сообщество туманного Альбиона впало в ностальгию, решив, что у римлян можно было много чего прикольного позаимствовать. Снобизм, к примеру. Называть всех остальных, кроме себя, варварами. Что может больше поднять настроение! Так думала мисс Грейнджер, наблюдая как Малфой, поступью завоевателя, рассекает по музею Естественной Истории. Он уже объявил о противоестественности подобного словосочетания, настаивая, что маггловская история не может быть естественной, потому как в ней нет места магическому миру. Который, как ни крути, тоже являлся частью мировой истории. Гермиона же всегда любила этот музей, расположенный в одном из красивейших неоготических зданий Лондона. Архитектор Уотерхаус вдоволь порезвился, соорудив нечто вроде кафедрального собора с порталом, арками и колоннами, украшенными растительно-млекопитающим орнаментом, намекающим на специфику данного заведения. — Экспозиция посвящена истории Земли и различным видам жизни на планете, — менторским тоном произнесла мисс Грейнджер. — А невмешательство магов в историю человечества прописано в законе министерства Магии, за который, кстати, ратовал твой отец. Малфой обиженно надулся. А Гермиона, уев таки несносного слизеринца, торжествующе улыбнулась, и, гордо вскинув кудрявую головку, за руку ввела Малфоя в главный вестибюль музея. — Ааа!.. — Драко неожиданно дёрнулся и завопил, глядя куда-то вверх. — Что с тобой? — удивилась гриффиндорка. По её мнению, в любимом музее не могло быть что-либо дурного. Ну, кроме самого Малфоя. На них уже стали недоуменно оглядываться посетители музея. Слизеринец, поняв, что все на него таращатся, покосился по сторонам и сглотнул. — М?.. Ничего, — громко сказал он. — Я пошутил. Ха-ха!.. Но Гермиона успела понять, куда он смотрел: на двадцатишестиметровый скелет диплодока. — Ты испугался скелета динозавра? — проговорила она со смехом. — Не бойся, он был травоядным. — Я ничего не боюсь, — с негодованием отверг досужие домыслы Малфой. — Просто всего разумно опасаюсь, — и последний раз бросив на остов диплодока неприязненный взгляд, утащил гриффиндорку в примеченный ранее чуланчик для мётел. Ему требовалась разрядка после стресса. Её он и получил, заложив дверцу чулана метлой, и обратив на всё ещё хихикающую Грейнджер всю силу юношеской страсти. Накануне им удалось посетить маггловский магазин для беременных. И теперь Драко, задрав коротенький подол нового, в синюю полоску, сарафана Гермионы, с наслаждением возмещал эмоциональный ущерб от встречи с представителем вымершей фауны. Закончив, Малфой провёл ладонями по изгибам и выпуклостям тяжело дышащей девушки, и молча порадовался собственной предусмотрительности. Перед тем как отправится с Гермионой за обновками, он скормил ей старательно пропитанные зельем Подчинения печенюшки (тоже собственного изготовления), так что она покорно соглашалась на всю неприличную одежду, какую Драко удалось найти в магазине для беременных. Нашел он немного, но этого всё равно хватило, чтобы вызвать гнев гриффиндорки, когда отхлынул блаженный морок зелья. Продавщицы и так уже стали странно коситься на юную пару, накупившую интимного белья на сумму, превышающую все разумные, по-английски пуританским понятиям, пределы. Но Малфой предварительно сгонял (на машине Грейнджеров) в Гринготтс, поменял галлеоны на фунты и не нуждался в экономии средств. А также в здравомыслии, стыдливости и воздержании, как таковом. В чём он нуждался, так это в стонущей под ним грязнокровочке. Гермиона зашевелилась, приходя в себя после оргазма. И Драко склонился к ней в надежде на поцелуй. Новый оргазм не заставил долго себя дожидаться. Малфой и согласился вести себя в музей только чтобы сменить обстановку. Всё-таки в доме Грейнджер слишком много несуразных запретов. То ли дело в поместье. Драко с запоздалым сожалением припомнил, что не показал Гермионы и десятой части родного имения. И это только в Уилтшире. Малфоев никогда не учили вести себя в общественном месте. Зачем? Весь мир был для них… ну, скажем так, еба… площадкой для эротических игр. Может, поэтому Люциус стремился к ограждению магической популяции от маггловской общественности, скорее всего признавшей оных магов нарушителями общественного покоя и нравственности. Гермиона сформулировала всё это в уме, пока поправляла одежду, отпихивая жаждущего дальнейшего общения представителя старинных магических семейств. Выбравшись из чулана, она не сразу обратила внимание на отсутствие людей в музее. Подобное запустение могло говорить лишь о… — Малфой! Сколько времени мы занимались… этим?! — возопила мисс Грейнджер, внезапно сообразив, что они оказались в музее после закрытия. — Зато теперь можно без помех посмотреть экспозицию, — не говоря уж о том, что трахаться теперь можно хоть на… скелете диплодока. Не то, чтобы он согласился… Ну, разве что, она сама пожелает. Она не пожелала. А ещё дала Малфою «в тык» за то, что посмел решать за неё. Драко пожал плечами. В Слизерине он всегда решал за всех, и не видел причин, поступать иначе. Мисс Грейнджер поняла, что надо разобраться с этой проблемой сейчас, пока… Тут Малфой внезапно схватил гриффиндорку в охапку, зажав её рот ладонью и притиснув к двери чулана, из которого они едва успели выйти. — Тихо, — шепнул он. И Гермиона невольно замерла, испугавшись внезапной перемены в поведении своего всегда такого милого и сладкого Драко. Тот, побледнев, и закусив губу, напряженно прислушивался к тягучей тишине музейных коридоров. Гермиона видела, как у слизеринца расширились зрачки, и ощутила тревожный стук его сердца, перед тем как Драко втолкнул её в вышеозначенный чулан и заколдовал дверь в похожую на нугу «подушку безопасности», по которой Гермиона тут же принялась колотить кулачками и возмущенно вопить. Покуда не осознала бесполезность и того, и другого. Когда ушлый слизеринец успел вытащить спрятанные у неё обе их палочки? Привалившийся с другой стороны двери Малфой глубоко вздохнул — Селенцио он для любимой тоже не пожалел — и осторожно двинулся на шум. Страх — вот понятие, неверно приписываемое гриффиндорцами Драко Малфою. Страх стирает все накопленные знания и умения индивида, оставляя того не готовым к встрече с предметом своего ужаса. Драко же всегда адекватно реагировал на опасность. Увидев, к примеру, на первом курсе чудовище, пьющее кровь единорога, он, в отличие от тормознутого Поттера, сумел быстро оценить обстановку и среагировать соответственно: оповестить громким криком об опасности, и оставить оную опасность далеко позади, то есть — заорать и убежать. Покинув, с немалой долей расчётливости, ненавистного гриффиндорца на съедение — как он напрасно надеялся — неведомому монстру, который был бы занят поеданием Гарри (лучше всего, начиная с ног, чтобы очкарик всё видел), пока Драко героически предупреждает остальных недотёп своими громкими воплями. Драко никогда не хотел быть героем. Ну, может быть ненадолго, когда в детстве мама читала ему сказки. Сейчас герои были другие: в очках, додумавшиеся как расщепить атом и создать ядерную бомбу. Вот они — новые герои. Мисс Грейнджер ошибалась, полагая, что Малфой не в курсе истории, так сказать, мировых катаклизмов. И что Драко твёрдо усвоил из древней мудрости детских сказок — нельзя пускать женщин на поле боя. Это был такой сентиментальный нюанс, но колотящая в мягкую дверь гриффиндорка его не оценила. — Драко! Какая встреча, — глумливо прозвучал голос за спиной юноши. Тот остановился и неторопливо развернулся, встречая взгляд красных глаз. — Заставил ты нас побегать, молодой человек, — Тёмный Лорд шутливо погрозил ему пальцем. За спиной Волдеморта Малфой увидел переминавшегося с ноги на ногу низенького пухлого субъекта весьма потрёпанного вида. Драко всегда было трудно отрешиться от разглядывания КРАЙНЕ занятного облика Тёмного Лорда. Так что когда он произнёс: — Всегда рад видеть Величайшего мага современности, — то нисколько не покривил душой. Волдеморт уставился на младшего Малфоя неистовым красным зраком. — Да, это так, — милостиво согласился он, наконец, так и не поняв контекста. — Позволь представить моего спутника, — он выволок за шиворот Петтигрю, демонстрируя его юноше словно некую диковинку. — Бывший гриффиндорец, предатель и ренегат Питер Петтигрю. Очень рекомендую. Питер боязливо поклонился, заискивающе ухмыляясь щербатым ртом. Драко успел лишь ответить ошалелым взглядом, когда Его Темнейшество, небрежно отбросив Петтигрю, воскликнул: — Ах! Музеум! Какие воспоминания наводит его неподражаемая сухость. Какие истории побед над ничтожными магглами могли бы поведать они. Пройдём же по этим анфиладам, Драко, — воззвал Волдеморт, схватив Малфоя за плечо когтистой дланью. — Я покажу тебе историю, о которой умолчали никчемные магглолюбцы! ……………………... — Сказок довольно! Слушать герольда! Всех, кто отчизне — сын, Оповещаю сим... ……………………...