Да, со мной не просто

      Он никогда не задумывался над тем, когда его называли «монстром». Никогда не волновался на счет того, когда звали «бездушным», или слыша в свой адрес «убийца». В голове его собственный голос говорил: «Люди, не зная всей правды, судят тебя по обложке и твоим громким поступкам, не обращая внимания на деятельность тех, кто причинил боль тебе и твоей семье». Эндрю никогда не зацикливался на этом, предпочитая пропускать всё мимо ушей и скрывать собственную боль, которая росла в груди, словно пламя, в которое подкидывали дрова.              Боль внутри него росла со временем. Росла до тех пор, пока он не узнал о родной матери и брате-близнеце.               Пожар внутри утих. Утих до того времени, пока он не узнал о том, что делает мать и чем занимается. Ему было плевать на это, но, когда он узнал о положении брата, первое предупреждение для матери прозвучало в тот же момент.              Странно, что она не поняла с первого раза.              Повторяться не хотелось, но пришлось.              Второе предупреждение было успешно ей проигнорировано, и тогда огонь внутри снова разжегся. Эта женщина, называвшая себя его матерью, была ему никем. Да, она всё ещё оставалась матерью Аарона, но для него она — чужой человек.              — Тебя вообще не смущает, что она была нашей матерью?! — Аарон схватил его за грудки, начиная трясти. Больничная койка начала пошатываться, но Эндрю сидел неподвижно, не предпринимая никаких попыток хоть как-то противостоять действиям Аарона.       — Эндрю… зачем ты так поступил с тётей Тильдой… — следом задал вопрос Ники, стоявший за спиной Аарона, он придерживал его за плечо.       — Я? — вопрос Эндрю звучит тихо, его голос хриплый и уставший, он буквально только что пережил аварию, в которой чудом выжил. — Водитель фуры выехал на встречную, — говорит парень и на щеку прилетает обжигающий удар. Голова по инерции поворачивается в сторону, а на губах расцветает полуулыбка. Ники тут же вздыхает и ловит Аарона, который готов повторить то, что только что сделал.       — Кому ты чешешь?! — вскрикивает Аарон. На его глазах даже слезы не наворачиваются, так какая уже разница, сдохла она или нет?              

***

             — Ого, тренер, вы завели питомца? клетка уже имеется? — усмехается Эндрю. Он смотрит на потрепанного брюнета перед собой, с татуировкой в виде римской двойки и рукой в гипсе.       — На твоё попечение до конца дня, пока я не улажу все вопросы. Не ломай птенца ещё больше, — говорит тренер и Миньярд выгибая бровь выходит за дверь, следом за ним уже раздается пара шагов.               Звук от них такой неприятный, что Эндрю резко останавливается на ступенях лестницы. Шаги замирают в двух ступенях от него. Он делает шаг вперед и слышит позади себя точно такой же, потом еще один и за его спиной тоже. Эндрю поворачивается и смотрит на брюнета.              — Что ты делаешь? — задает вопрос блондин, и двойка смотрит на него с непринужденным видом.       — Иду, — голос Кевина звучит тихо, будто он боится, что его услышат. — Чего встал?              Эндрю недовольно склоняет голову к плечу. Он кривит губы и цыкает, но повернувшись продолжает путь из квартиры тренера вниз по лестнице прямо к машине. Но он не может ступить и один пролет, когда снова поворачивается ко второму номеру.              — Прекрати, — говорит Эндрю. Кевин смотрит на него с раздражением, он не понимает чего хочет блондин перед ним, почему он возмущается и что не так. Настроения и так нет, а тут собственный отец не знает о нем, да и не только не знает, вместо того чтобы, помочь ему хоть как-то он отправил его с каким-то мелким таракашкой в общагу. Ах да. Он не знает, что Кевин его сын. Точно.       — Что? — спрашивает Кевин и задирает голову кверху. — Что тебя не устраивает? Раздражают мои шаги? — Кевин нервно усмехается. Его и так трясет от нарастающей паники из-за будущего неизбежного. Он проходит вперед и обходит блондина слабо зацепив плечом.              Эндрю провожает его взглядом. Он смотрит на неконтролируемые дерганные движения ворона, когда тот спускается по лестнице, а после и вовсе ждет у машины, ударяя пальцами о большой. Быстро и ни разу не промахнувшись.              Машина открывается, и на переднее сидение рядом с ним падает дерганная пташка. Он смотрит на него с минуту, оглядывая везде.              Лицо было бледным. Синяки под глазами, впалые скулы. Он выглядит максимально измученным, словно не видел свет… с рождения. Он же ворон. Эндрю оглядывал его со всех сторон, и со всех сторон он выглядит одновременно изящно и истощенно.       Его скулы были остры, словно выточены из камня. Как те изваяния в Лувре. Даже не смотря на впалые щеки.       Кевин был словно скульптура, высеченная из камня. Его кожа сверкала на солнце, но она была бледной. Бледной настолько, будто он совсем недавно вышел из склепа (хотя, жизнь в гнезде, наверное, так и выглядит). Второй номер был тем самым обработанным мрамором. Его кожа переливалась каким-то непонятным блеском, но в то же время поглащала его очень и очень жадно, заставляя кожу бледнеть.              На фоне белёсой кожи, глаза, словно глубина лесной глуши, были слишком ярко выражены. Он выглядел невозможно. Будто статуя, стоявшая вдали от всего искусства, которая пряталась за колоннами в отдельном зале, скрытым от глаз человека.              Чернильная татуировка на скуле словно брешь на его лице. Она выглядит острой и холодной. Будто на ней стоит печать и к ней нельзя прикоснуться.              Брови были строгими. Их четкий природный контур казался нереальным. Не каждый мог похвастаться ровной линией роста волос, а Кевин — живое доказательство, что природа бывает слишком благосклонна.              Эндрю смотрел на него казалось вечно. Будто забыл, где он и кто. Кевин уже в нетерпении и раздражении повернулся к нему в 3 четверти лица и нахмурился.              — Долго смотреть будешь? — он уже привык к этому. Привык ко вниманию к собственной внешности, и даже был бы не против, если бы блондин смотрел на него, когда тот был ещё в форме. Когда не было этого гипса на руке. Когда не было бы этих долбаных синяков под глазами.              Эндрю не ответил, он просто моргнул и завёл машину.              Они тронулись и Кевину стало немного легче. Немного, потому что он прикрыл глаза и откинулся на спинку сидения. Можно было расслабиться и попробовать поспать, хоть чуток.              Приехали они, казалось, за считанные минуты, потому что Кевин и вправду уснул на некоторое время.       Наверное, сказалась усталость от бессонных ночей.              Общежитие выглядело неплохо. Оно было светлым и непривычным глазу. Везде были окна, потёртые светлые стены, где-то осыпалась штукатурка. Сейчас тут было тихо, но шум с улицы все ещё просачивался сквозь окна, поэтому создавалось впечатление живости в этих стенах. Тут была жизнь. В отличии от Эвермора, где каждый угол был выбран до блеска, все было ужасно ровным.              Тут было приятно, но ново. Это заставило Кевина скривится. Было неловко чувствовать гармонию в атмосфере.              Это не про гнездо.              Оно стало для него домом. Домом, где тепло проявлялось — в наказаниях, любовь — в избиениях, привязанность — в приказах.              Пока он провалился в свои воспоминания, Эндрю успел довести его до комнаты. Когда они попали внутрь, его встретил свет из окна. Он светил прямо в лицо, но был таким приятным, хоть и жег глаза.       Кевин пощурился и посмотрели глянул по сторонам. Его взгляд привлек ещё один блондин, который сидел на диване подогнув ноги под себя и с книгой в руках. Он вяло перелистнул страницу и невольно глянул на вошедших. Он скривился, потом его глаза расширились.              — Это ещё кто? — спросил он тихим голосом.              Кевин склонил голову к плечу, а потом посмотрел на еще одного точно такого-же рядом с собой, но с более… меньшей выраженностью эмоций.              — Твоя мечта мокрых снов, — закатывает глаза Эндрю. Он кивает в сторону закрытой двери, и это возвращает ворона в прошлое. Он помнит, как Рико кивая в строну двери, приглашал к ним новичков или провинившихся.              Уши заложило. Будто вокруг только вода и ничего более. Дышать становится тяжелее с каждым глубоким вдохом. Фантомные прикосновения лезут ото всюду. Трудно держаться на ногах. Колени подкашиваются, ноги дрожат. Он задыхается. Захлёбывается в воспоминаниях.              — Эй, — чья-то теплая рука падает на шею, сжимая пальцы — Птичка, ты здесь. Со мной, — говорит вкрадчивый голос. Он такой приятный, будто сладкая вата, тающая на языке. Странное сравнение, ведь он никогда не ел ее, даже не думал об этом.              В глазах прояснилось и дышать стало легче. Только сейчас поняв, что он почти упал. Его держит маленькое тело. На которое Дэй навалился своим весом. Попытавшись встать, Кевин покачнулся.              Непонятным образом, но Эндрю, почему-то, тянуло ко второму номеру. Хотелось прикасаться. Хотелось чувствовать тепло от его прикосновений.       

***

       Это казалось Эндрю странным. Сначала это пугало его. Пугало и выводило из колеи.              Первые дни он был совершенно отстранен. Было странно чувствовать тягу к человеку, которого он видел впервые. Узнавать Кевина Дэя было интересно и страшно. Да, вратарь лисов ничего не боялся, но того, что он чувствовал к Кевину он боялся. Да и не самого Кевина вовсе, а чувств к нему.              При касаниях друг друга между ними пробегал ток. Мурашки по всему телу. Но, сука, такие приятные. Даже несмотря на то, что это страшно.       От прикосновений Кевина, он таял. Под кожей зарождалось что-то легкое и постоянно щекочущее, отчего было противно. Противно сладко. Ему нравилось.       Нравилось то, что было ново. В одно время любить и ненавидеть. Обожать и брезговать. Нравится это комбо. Оно противно сладкое.              

***

             — Ненавижу тебя, — шепчет блондин, пока волосы сжимают на затылке и нежно массируют голову пальцами. Кевин, не стесняясь покрывал шею Эндрю поцелуями. Мягкими, нежными, долгими и приятно щекочущими.       — Я тоже люблю тебя, — говорит Дэй и нежно проводит зубами по связке на шее, добираясь до уха. — Обожаю до боли в сердце.       — Оставь это для Джостена. Ему явно не хватает таких слов, — Миньярд дергает уголками губ и тянет его за волосы. — А теперь будь хорошим мальчиком и убери свою слюнявую рожу.              На кровати было тесно, а Кевин, навалившийся на него всем своим весом не то, чтобы сильно помогал. Он оперся по обе стороны от его тела. Он излучал тепло и уют. Прикосновения, будто шелк по коже.       — Тебе же нравится? — озадаченные лицо Кевина показалось в поле зрения Эндрю — Но ладно, если хочешь, чтобы я отстал, то конечно. Как скажешь, — он начал приподниматься на кровати, но рука блондина на его шее сжалась и потянула обратно. Довольное лицо Дэя снова показалась прямо перед глазами. Миньярд закатил глаза и грубо толкнул его голову в свою шею.              Казалось, пройдет вечность прежде, чем тихий и смущённый голос Эндрю прозвучит над его ухом:       — Продолжай.              

***

             — Я не могу просто выйти на стадион без тебя? — Дэй выгибает бровь и склоняет голову к плечу, скрещивая руки. — Почему?              Эндрю глянул на него. Его взгляд был спокойным, даже, можно сказать, теплым.       Он смотрел на Кевина, как на идиота. Блондин уже сказал почему, а повторять в третий раз было уже неинтересно. Даже с учётом того, что он не повторяется.              Чашка с какао в его руках почти опустела, она была холодной, а рука все время еле заметно прокручивала кружку, перемешивая содержимое.              За окном уже совсем темно, а сон все никак не шел. Поэтому Эндрю сидел на диване с пледом и холодным напитком. Ехать куда-то в такую погоду — настроения вообще не было. Кевин со своей паранойей почти все мозги съел.              Эти его постоянные случайные прикосновения и все такое. Это вводило в ступор, особенно когда Эндрю сам ловил себя на чем-то подобном. Аж в дрожь бросало.              — Пожалуйста, — говорит Кевин, уже готовый подойти ближе, но Эндрю замирает. Его глаз дёргается, а руки крепче сжимают кружку.       — Умолкни, Дэй, — этого достаточно, чтобы Кевин закрыл рот и остался на месте.       — Прости, — говорит он, склонив голову. Кевин и не заметил, как не сдержавшись выдал то, чего боялся и сам. — Могу я хотя бы… пробежаться?              Эндрю молча смотрит в экран телевизора. Проходит около пяти минут, прежде чем он встаёт и в чем был идёт к входной двери со словами: «у тебя 5 минут». Дверь хлопает и Кевин, не теряя ни секунды идёт в комнату переодеваться.              Эндрю опять согласился. Опять согласился на уговоры. Он должен напомнить себе, что чувства это зло.              

***

             — Я могу тебя коснутся? — вопрос Кевина звучал так тихо, так вкрадчиво. Прямо на ухо. Эндрю выдохнул и чуть откинул голову в сторону, давая нападающему больше места.       — Выше пояса, — говорит Эндрю. Поцелуй в уголке губ был мягким, таким нежным, что становилось больно на душе. Кевин единственный, кто был мягок с ним. И это до мурашек раздражало, но Эндрю смирился. В какой-то момент он даже улыбнулся, хотя это легкое подергивание губ.       — Люблю тебя.       — Скажи это Джостену, — повторил Миньярд.              

***

              — ты нужен только мне, — женский голос шепчет на ухо сладкие речи. Она нежно водит рукой по шее, постукивая пальцами по кадыку. — Никакой команде ты не нужен. Только нам.