Да, со мной не просто

      Дрейк не был примером старшего брата. Ни для кого. Даже его мать знала о том, что он делал. Чем занимался.              Она знала всё и ничего никому не рассказывала. В конце концов Касс была божьим одуванчиком.              Она любила сына несмотря ни на что. Даже если знала, что происходит в ее дома ночью. Почему дети кричат и молят о помощи. Откуда постоянный стук кровати о стену. Почему дети просятся спать с ней.              Касс Спир была прекрасной женщиной. Даже не смотря на мужа или того же сына, она всегда улыбалась и дарила людям добро. Помогала соседям, подкармливал уличных животных.       Если её просили переночевать, она пускала.              Маргарет была такой же матерью одиночкой. С единственным сыном, которому едва ли исполнилось 13. Эшлин был лапочкой.              Он всегда был готов помочь вымыть посуду. Помогал с делами по дому, пока его мать была на работе.              На праздники приехал Дрейк. Касс рассказывала о нем мальчику, который казалось всегда сиял и улыбался. Он всегда смеялся, даже в хмурые дни, которые, казалось, должны были влиять на настроение, делая его унылым и скучным. Но он всегда находил причину посмеяться.              Казалось, что в течении недели мальчики неплохо так ладили. Касс даже на некоторое время забыла об Эндрю.              Дрейк и Эш обнимались, сидели рядом друг с другом, когда смотрели телевизор, за столом сидели вместе.              Касс не могла нарадоваться.              

***

             — Эш, поможешь разобрать кладовку? — говорит Касс из коридора, пока мальчик, сидевший на диване с книжкой в руках, не оборачивается и смотрит на нее. На его лице прорезается улыбка и он откладывает книгу, страницами вниз и встаёт с дивана, подходя к ней.       — Да, хотите разобрать мусор? — спрашивает Эшлин, и поднимает на неё взгляд темно карих глаз. Улыбка на лице так и сверкает, чего нельзя сказать о глазах. Они будто покрыты пеленой, которая мешает рассмотреть их блеск.              Касс кивает и так же улыбается.              Дверь в кладовку находится в коридоре. Кладовка — это как отдельная комната, она без окна, но лампа там имеется. Она забита до самого потолка разными вещами, будь то коробки, или пакеты с одеждой. Может, старые детские игрушки или кроватка. Сложенная коляска, сломанный вентилятор.              Полки забиты до отказа. На них лежит либо шуруповёрт с болтами, гвоздями и шурупами, либо огромная коробка из-под старого DVD. Ролики, коньки, старые картины, может, обувь.              Эш смотрит на это и видит разного рода вещи, которые видел и в кладовке отчего дома. Только может его коробки были забиты инструментами, а не техникой. Полки были покрыты веревками, скотчем, цепями. Невозможно было разглядеть саму полку, на ней было слишком много хлама.              Под конец дня, когда его мать сообщила, что не вернётся этой ночью из-за ночной смены, он проводил вечер в комнате Касс. Она показывала фотографии маленького Дрейка. Хвалила его. Рассказывала о его достижениях. Упоминала о том, что он должен совсем скоро приехать.              Так и случилось. Через день он приехал. Первым его вопросом было: «где Эндрю?»              Касс опустила взгляд, она мельком взглянула на мальчика, который сидел на диване и читал книгу. Он явно не слушал их разговора, но она все равно прикрыла дверь кухни.              

***

             В надежде спрятаться под одеялом от ночных подкраватных монстров, Эш накрылся им с головой.       Он лежал спиной к двери, надеясь поскорее уснуть и никого не видеть.              Его почти трясет от страха, когда он слышит щелчок двери, тихий ее скрип и новый щелчок, уже закрывающий дверь.              Чужое дыхание, которое он слышит, пугает его до дрожи костей в теле. Кажется, будто весь его скелет трясется лишь от шагов этого человека.              Так он боялся только отца.              Но отец никогда так тихо не крался в его комнату. Вот это пугало больше всего.              Особенно когда руки снова ползут по телу, закрывая его рот, трогая везде, где только можно и нельзя. Доводя его до слез и отчаянных криков, которые никто в доме не слышит.              — Эй Джей был прекрасен, — шепот на ухо такой противный. Это его горячее дыхание заставляет мурашки поднимать свой табун и мчать по коже. — Но ты мягче, — он облизывает ухо и прикусывает его, отчего мальчик под тяжёлым телом дёргается. Слезы хлещут из красных глаз, по всему телу синяки и укусы. — Приятнее.              Эшлин старается шевелить ногами. Хоть как-то брыкаться, но ноги такие слабые. Они так болят.              — Жаль, что завтра ты уезжаешь, — приподнимаясь и облегчённо выдыхая, — Надеюсь мы ещё встретимся.       

***

             Шум дождя за окном машины клонил в сон. В машине было тепло, и приятно. Даже ничем таким не пахло. Только одеколон Ичиро щекотал нос, заставляя постоянно шмыгать, чтобы не чихнуть.              Он так и не сказал куда они едут и зачем. Было тяжело сидеть на одном месте, когда он только-только выпил таблетку. Нужно было выбросить энергию, а в машине этого сделать не получится.              — Так куда мы едем? — сонно спрашивает Нил, не поворачивая головы в сторону соседа.       — Ты согласился поехать со мной не зная, куда я тебя отвезу? — мужчина усмехнулся, — тебя очень легко похитить.       — Я так не думаю.       — Скоро увидишь.              Ехали они до места назначения около полутора часов. В полном молчании.              Нил даже не заметил, как уснул.              Проснулся он от того, что мотор заглох, а машина остановилась. Дождь все ещё лил за окном, а в лёгком тумане показался небольшой амбар.              Только когда они вышли из машины, Нил заметил, что по близости нет никаких домой. Только лес и огромное поле.              — Мафия все свои вопросы решает в амбарах? — усмехается Джостен и зевает. Он закутывается в толстовку накидывая капюшон. Хоть он и под зонтом, который держит Ичиро, холодок все ещё просачивается сквозь ткань.       — Иногда, это удобно, — кивает Ичиро и проходит к амбару.              Когда двери открываются, показывая перед собой темноту, Нил нерешительно идёт следом за мужчиной в костюме. Двери закрываются, а по бокам стоит пара подчинённых.              Свет вспыхивает тусклыми лучами озаряя пустошь всего помещения. Тут воняет сыростью и.…кровью. Зрачки сужаются, и он видит перед собой в нескольких шагах на стуле связанный силуэт. Он такой знакомый, что по телу проносится фантомная боль, ударяющая его в поясницу.              — Рико рассказал мне о дне благодарения.              Эти слова отдаются эхом в голове Нила. Почему-то он больше не слышит продолжения, предполагая, что Ичиро замолк.              Перед ним сидит Дрейк. Щеки впалые, синяки под глазами, разбитая скула, синяк в уголке губ. Вся одежда ободрана и кажется, что под ней ещё куча ран и гематом.              Страх перед этим уродом зашевелился где-то под кожей. Все тело окаменело. Он не может нормально дышать. Нил боится, что это снова повторится. Что у него снова не будет выхода, кроме как кричать и рыдать. Потом снова пытаться бороться с этим. Снова пытаться принять себя таким, какой он есть. Снова пытаться собрать себя по кусочкам. Даже если на нем нет места, где бы его не трогали эти руки.              — Нил? — Из транса его вывел голос Ичиро. Он был обеспокоенным. И только тогда он понял, что не один. Только мысли об этом помогли вдохнуть и прийти в себя.       — Что... он тут делает? — вопрос, прозвучавший из уст нападающего, казался нереальным. Ну не мог Нил таким дрожащим голосом сказать такое.       — Ты можешь отомстить ему-       — Месть для слабаков...       — Сделай то, чего желал сделать все эти годы. У тебя есть полное право на это. — Ичиро хотел было положить руку на его плечо, но что-то в состоянии парня остановило его.              Морияма лишь сжал руку и кивнул подчинённым. Через пару минут перед Нилом стоял стол с большим количеством инструментов. Был даже шуруповёрт на батарейках.              Лицо Джостена оставалось безэмоциональным до того момента, пока он не нашел гвозди в небольшом контейнере недалеко от молотка.              Вообще разнообразие инструментов было извращённым. Деревянный стол валился от количества предметов на нем. Даже вилка была.              Дьявол словно шептал ему на ухо «Всё в твоей власти». Это не могло не радовать его.       По телефону Ичиро сказал, что его ждет подарок. А подарки Нил просто обожает. Особенно, если в главной роли он сам. Но подарок Ичиро... просто идеален.       По лицу начала расползаться улыбка, которая постепенно преобразовывалась в оскал, что так часто плясал на лице его отца. В глазах заиграл огонек. Стало интересно, насколько извращена его фантазия, благодаря отцу. Поэтому, он невесомо проводит по предметам на столе рукой, нежно касаясь пальцами.              — Всё, что хочу? — тихо спрашивает молодой человек и задерживает свой взгляд на гвоздях. Это были огромные толстые гвозди              Он поднял взгляд на Дрейка, который сидел на стуле опустив голову, вероятно он был без сознания, но это не останавливало Нила ни коим образом.       Двое мужчин в костюмах подошли к бессознательному телу на стуле и окатили его, видимо, холодной водой. Вообще очень оригинально будить ледяной водой в лицо, но Джостена это не волновало.       Дрейк, словно по щелчку пальцев, вскрикнул и поднял голову, начиная причитать, а после, видимо, опомнился и огляделся, начиная резко дергать головой по сторонам.       Нил схватил его за волосы и дернул на себя.              — Привет, братец! — радостно улыбаясь, воскликнул Джостен. Улыбка на лице была такой нежной и невинной, что гвоздь в его пальцах казался иллюзией. Не став долго трепать языком, он провел гвоздем по его щеке. — Ты не рад меня видеть? — видя его выражение лица, Нил склонил голову к плечу и свел брови вместе в грустном выражении, — В прошлый раз, ты, казалось, рад был меня видеть... — он сделал наигранное грустное выражение в конце предложения, и перед тем, как Дрейк смог что-либо сказать, гвоздь вонзился ему в скулу. Первую секунду он молчал, а после того, как понял, что произошло, амбар пронзил крик боли.              Нил не стал выдергивать гвоздь. Он провел по нему пальцами, а после надавил на кожу, которая окольцевала его по всему диаметру.       Следующий вонзился ровно в том же месте, но с другой стороны. Оскал на губах Джостена подчеркнул безумный огонь в глазах, который доводил до дрожи в теле.       Всего за какие-то пару минут, Дрейк успел сорвать голос. слабак.              Его глаза были красными, заплаканными. Его лицо было всё в слезах и соплях, что делало его еще более отвратительным. И подумать только, этот человек служил в морской пехоте... смешно.              Нож, появившийся в руке Джостена коснулся его груди. Остатки его футболки были в один миг разрезаны. Лезвие коснулось кожи в районе сердца, которое так безжалостно долбилось в грудной клетке. Он сбивчиво дышал и даже пытался что-то сказать, но при каждом движении челюстью, щеки горели огнем от находившихся в них гвоздей.              — Ну же, — шепчет Нил и улыбаясь, смотрит прямо ему в глаза проводя лезвием по груди с легким нажимом. — Не стесняйся, — его голос мягкий, и по сравнению с тем, что он сейчас делает, совсем не подходит по интонации. — Покажи себя.              

***

             — Не стесняйся, — говорит Дрейк обхватывая детское тело большими руками, тиская его под футболкой и царапая нежную детскую кожу собственными ногтями. — Покажи себя.              Шепчет он на ухо ребенка, пока снимает с него пижамные штаны. Тело под ним ёрзает, постоянно мешая ему сделать то, за чем он вообще пришел. Это выводит из себя, и Дрейк замахивается рукой и с громким шлепком бьёт мальчика по щеке, сжимая его волосы и натягивая их.              — Нравится, когда тебя бьют? — шипит Спир в лицо хмурого мальчика, — Не волнуйся, я сделаю так, как тебе нравится.              Дрейк не всегда выполнял свои обещания, но всегда выполнял то, что говорил именно во время этого.              Почему-то именно сейчас тело сковал страх. Эш не может пошевелится. Тело словно налилось чугуном. В горле стоит ком, он не может кричать, ему больно и неприятно. Этот ком давит на дыхательные пути. Дышать становится трудно. И чем глубже он пытается вдохнуть, тем сильнее он начинает давить, аж до боли в сердце.              — Не нужно плакать, детка, — говорит Спир и большим пальцем стирает одинокую слезу с лицо ребенка. — Скоро будет весело.              

***

             Отвратительный вой раздался по всему помещению, и запах сожженной плоти развеялся по воздуху. Пальцы так глубоко зарывались в открытую рану на груди, прожигая её насквозь.       Стоя за спиной своей жертвы, Нил что-то ему рассказывал, и с каждым его словом, вылетавшим с мягких и покусанных губ, лицо Спира приобретало сероватый оттенок. Он яростно начал мотать головой, когда ещё один палец влез в раскрытую рану.       Тряпка в его рту уже вся промокла, от количества слюны и соплей, которые текли всё сильнее с каждым следующим ожогом.              — У кого-нибудь есть пакет? — он вытягивает руку в сторону, ожидая пластик в ней. Через пару минут пакет уже у него в руках, Джостен вертит его в разные стороны, а после опираясь на спинку стула спрашивает, — Сыграем в игру? Если выиграешь... останешься в живых, — он даже не успел озвучить правила, как Дрейк закивал, дергаясь на месте. — Я ещё не закончил...              Через пару минут перед стулом Дрейка стоял еще один. На него уселся Джостен. Он закинул ногу на ногу и с прямой спиной посмотрел на скрюченного Спира перед собой.              — Всё просто, — говорит Нил и вертит в руке пакет. — Ответишь неправильно, получишь штраф.              Первый вопрос, прозвучавший в тишине, был легким. Слишком легким, любой семиклассник ответил бы верно. Нил придумывал вопросы на ходу, и на каждый из них Дрейк попадал в ответ наполовину правильно. Поэтому штрафы были смягченными. Нил даже не заботился об их правильном выполнении.       Почти под конец игры, на теле Дрейка не было ни одного живого места. За эти три часа, которые они провели вдвоем, Нил использовал всё, что видел у отца. На его лице сияла улыбка, при каждом неправильном ответе. Он не особо сильно волновался, что похож на отца именно в такие моменты, когда-нибудь потом он вспомнит о том, что сделал. Может эти сцены будут снится ему в кошмарах, а рядом будет отец, который бесцеремонно начнет нашептывать на ухо, насколько сильно они похожи.       Дрейк еле дышал. Он лежал в собственной крови, которая растекалась всё больше. Джостен стоявший перед ним поднес большой палец к губам и провел по нему языком. Кровь размазалась по нему сильнее, оставляя неприятный след.              — Ты даже внутри отвратителен, — тихо говорит Джостен и приседает перед ним склоняя голову в бок. — Последнее слово? — улыбка на его лице расползается в оскал, и последнее, что он слышит от Дрейка, его сиплым сорванным голосом: «конченый наркоман»       Джостен замирает на мгновение, будто выпадает из мира на какой-то промежуток времени. По всему амбару разносится его смех. От тихого хихиканья, до дикого смеха.       — Странно, что ты только сейчас это понял! — в перерыве между передышками восклицает он и показывает на свою голову, — Я давно уже башкой поехал, по-моему, по мне и так видно, что с головой у меня порядок, — голос становится всё тише и таким вкрадчивым, что мурашки бегут по телу.              Нож проносится лезвием прямо по глазам Спира. Он вскрикивает, но его голос не слышно. Настолько он сорвал свои голосовые связки. Следующий удар проходится прямо в лоб.       В ушах Джостена только белый шум и биение собственного сердца. В голове проносятся картинки страданий Дрейка.              Дрейк кричал до того сильно, что Нил задумался, не оглох ли он.              На Спире был пакет, который мешал вдохнуть хоть капельку воздуха. По всем телу в разных местах были воткнуты иглы и гвозди.       Его крики были словно песня для ушей. Нил так увлёкся, что, когда крови стало слишком много и он буквально по колено стоял в ней, в голове стол туман. Он не слышал ничего и никого. Только его собственное сердце стучало в груди, напоминая о том, что он всё еще жив.       Кошмар его снов навсегда покинет этот мир. Он больше не вспомнит о нем. Больше никогда не задумается о том, что будет с детьми, которых могла усыновить Касс.              Касс... что будет с ней? Её единственный любимый сын мертв. Она больше не увидит его, даже не узнает, где он будет похоронен... он даже этого не заслуживает. Она была единственным человеком, который принял его таким, какой он есть. Она слишком хорошая... что с ней будет, когда она узнает, что творил её сын за закрытыми дверями? Хотя, вероятно она и так знала об этом. Знала, и блять, всё равно молчала. Но какой бы Касс ни была, она всё равно останется где-то на полочках его мозга, который когда-нибудь вспомнит о том человеке, который подарил ему материнскую любовь. Пусть это была всего неделя, но она пролетела, словно месяц.              Стоит ли хоронить Дрейка? Нет. Абсолютно нет. Он этого не заслуживает. Его плоть можно отдать собакам, кости сжечь, а оставшийся прах развеять по ветру.       Дрейк — имя того, кого нельзя называть. Имя этого ублюдка больше не всплывет нигде. Ни в одной голове. Все будут молчать. Все, кто знал его, будут молчать и ни разу не вспомнят о том, как же его всё-таки звали.        Дрейка забудет даже собственная мать.              — Когда ты уснешь, я убью тебя, — шепчет Эш сорванным голосом, когда Дрейк выходит из его комнаты.