Да, со мной не просто

— прости, прости, прости. Эти слова ударялись в голове друг о друга, заставляя сердце Эндрю сжиматься. Он уже понял, что Нил — полукровка. Понял, но решил проверить. Сейчас Джостен взахлёб старается дышать. Просто сделать пару вдохов, но этого не выходит из-за прерывистых всхлипываний, которые эхом раздавались по комнате. Кевин как мог старался успокоить его, но Нил продолжал шептать слова извинений. До тех пор, пока не вырубился. Квартира Нила встретила их тёплыми объятиями, поэтому сонный и уставший Джостен, который всю дорогу сидел на коленях Кевина на заднем сидении, почти успокоился. Но шею Дэя не отпускал. Поэтому Кевин вздохнув, отправился в комнату Нила, чтобы положить его на кровать и заботливо укрыть одеялом. Эндрю сидел в кресле-мешке которое притащил из гостиной. Почти 9 часов вечера. Он смотрел на то, как Кевин нежно проходится по спине Нила большой ладонью, и как его спина перестает прерывисто двигаться. Блондин наблюдал за этим и иногда постукивал пальцем по колену. Он нервничал. Стоило напомнить ему, что Нил может на столько сильно обидеться на него, что он даже звука в его сторону не издаст и будет игнорировать до тех пор, пока не заслужит прощения. Да, такие манипуляции слишком давили на моральное состояние, и Эндрю приходилось держать себя в руках. Он знал, что не нужно поддаваться на такое, но почему-то продолжал играть по правилам Джостена. Смотря на Нила, который сидел в одном положении уже несколько часов, ноги затекли уже у самого Эндрю, не говоря про Кевина, который уже кажется не чувствовал своих ног. Эндрю встал с кресла, с не громким шорохом. Джостен подскочил с ног Кевина и отклонился назад. Почему-то Эндрю показалось, что он сейчас упадет, поэтому поймал его за плечи. Красные глаза Нила и странно съехавшая коричневая линза, которая была такой неестественной, показала часть голубой радужки. Зрачки Нила сузились. Его глаза бегали по лицу Эндрю, который был совершенно спокоен. — Нил? — произнес Кевин поддерживая его под поясницу, — как себя чувствуешь? — спрашивает Кевин, и осматривает его. Нил переводит резкий взгляд к его лицу. Губы разомкнулись в немом вопросе, но он не произнес ни слова. — прости, — тихий сорванный голос, казалось бы, должен был звучать звонко и громко, но связки, которые ещё до конца не развились, не выдержали. Горло болело так, что каждый вдох сопровождался сильным покалыванием и неприятным чувством, будто что-то отрывается. Грудь ходила ходуном, в надежде вдохнуть тот самый желанный воздух, чтобы наполнить лёгкие до отказа. колени, которыми он стоял на гвоздях, были в кровь разбиты падением с лестницы и проткнуты этими железными штырями. Кровь с его запястий медленными, маленькими, щекочущими струйками стекала по задранным над головой рукам. Проволока, которой руки были связаны над головой постоянно терялась и прокалывала новые дыры на его руках. Перед семилетним мальчиком, стоял мужчина, что был крупнее него в несколько раз. Он стоял, задрав подбородок, показывая, свой статус вышестоящего, словно над «жалким» рабом, который сидит внизу и молит о прощении своего хозяина. — за что ты просишь прощение? — спрашивает грубый голос мужчины. Мальчик задыхается от такого тона. Он не знает, за что просит прощение. Всего пару часов назад он играл со своим пёсиком во дворе дома, а уже после увидел отца. По его лицу было понятно, что он был недоволен. Даже больше. Его лицо выражало гнев. Тот, который он вымещал на своих жертвах, а почему маленький Натаниэль стал его целью. Было непонятно. Точнее было непонятно самому Натаниэлю, отец то знал, почему. Вот мальчик стоит второй час коленями на гвоздях. Ему больно. Хочется кричать и плакать, но перед ним стоит отец. Не смея произнести и звука, он лишь делает тихие дрожащие вдохи, задерживая воздух в груди и переводя дыхание. Перед глазами плывет, в носу стоит запах крови, неприятной сырости и гнили одновременно. Подвал никогда не привлекал внимание мальчика, но всегда давал о себе знать, когда он сам бывал там. До семилетнего возраста, Натаниэль был там всего три раза, что не очень ему нравилось. Пронзающие, кожу коленей, гвозди, были холодными и такими острыми, что одно малейшее движение телом, и они впивались ещё глубже. Боль проносилась током по ногам, напрягая мышцы, что в следствии этого вело за собой громкий вдох и укол кончиком специально заточенных штырей. Натаниэль старался не шевелится. Он боялся издать даже писк. — отвечай, когда тебе задают вопрос, — грубая ладонь соприкоснулась с мягкой кожей лица в сильном и больном ударе, который заставил семилетнего мальчика дёрнуться и задрожать сильнее, от того, как сильно гвозди вонзились в его плоть на этот раз. Он не смог сдержаться и вскрикнул от боли, она обожгла его щеку с такой силой, что он почувствовал металлический привкус во рту. От этого прилетел ещё один удар по другой щеке. Ещё один стон боли, ещё один удар. Натаниэль наконец смолк. Его голова опустилась, и он буквально повис на этой проволоке, сковывающей запястья. Он потерял сознание. Толи от боли, толи от того, на сколько сильно его ударил отец в последний раз. Проснувшись на холодном полу подвала, его пробовала дрожь. Было ужасно холодно, Разгар зимы. Самый холодный месяц. Месяц, который младший Веснински ненавидел всей душой. Холодный пол, казалось, покрывался корочкой льда, заставляя мурашки бежать по спине. Дышать было сложно и больно, от того, насколько холодный и тяжёлый воздух в этом месте заставлял задыхаться. Рецепторы Натаниэля улавливали, впитавшийся в стены, запах крови, который так давил на лёгкие, напоминая о его принадлежности к вампирам. Натаниэль скулил, как собака, которую буквально только что использовали, будто боксёрскую грушу, сумел присесть на пятки, упираясь в пол руками. Он прерывисто дышал ртом, кровь на его лице застыла, а колени немели от холода и неудобного положения ног, когда самые больные места, упирались прямо в бетонный пол. Ноги разъехались, и он упал лицом на руки, стараясь дышать медленно, чтобы привести себя в чувства. Кажется, пролежал он так недолго. Мальчик услышал шаги. Частые, но не быстрые. Будто кто-то торопился, но отчаянно делал вид, что совсем не спешит. Натаниэль знал эти шаги. Знал, кто это. Хотел спрятаться. Убежать, как можно дальше и не высовываться до самого утра. Но прежде, чем он смог поднять свою верхнюю часть туловища, его схватили за волосы. Больно и грубо задрали голову кверху, и он увидел расплывающимся взглядом лицо самого ненавистно себе человека. Ромеро Малкольм. Подчинённый отца Натаниэля, который служит ему левой рукой в то время, как его сестра-близнец — правая рука. Ромеро говорит меньше, чем сестра. Но делает больше и, наверное, качественнее. Противная физиономия Малкольма показалось в его поле зрение и выражение лица мальчика тут же исказилось в страхе. Он еле поднял руки сжимая их на запястье Ромеро, который оскалив зубы хмыкнул. Так громко и отвратительно, что мальчик вздрогнул. Слабость в руках и ногах. Да по всему телу. Натаниэль пытался, он даже верил в то, что всё-таки сможет сбежать. Сможет избавится от грязных рук мужчины. Ромеро перехватил его маленькие, тонкие ручки, почти швыряя, как половую тряпку на холодный бетон подвала. Натаниэль сильно ударился головой о пол. В ушах начало звенеть. Кроме биение собственного сердца он не слышал ничего. Было больно. Было страшно. По сравнению с отцом, который любил физически убивать, Ромеро это делал морально. Холодок обдал оголённые ягодицы. И когда же это он сумел избавится от белья? — хватит.. — тихо хныкнул младший Веснински. Он чувствовал грубую поверхность ладоней Ромеро, которые гуляли по его маленькому телу, пока он пытался прийти в себя. Было тяжело. Тело тяжелело с каждой секундой. Его сковывал страх, но мальчик продолжал держаться за остатки сознания и стараться выбраться из-под крупного тела мужчины. Он старался. Изо всех сил старался. Есть возможность выбраться ребенку, когда на нем почти лежит мужчина весом почти за 70? Невозможно. Натаниэль, как мог, старался избежать прикосновений. Его, словно куклу держали в руках, и вертели им как хотели. Первый вскрик, который издал мальчик. Неприятное жжение внизу, слишком уязвимое положение и слезы. Соленые капли упали на бетонный пол и всхлипы стали громче. Адская боль во всем теле. Спину, будто пронзает тысячи игл, которые вонзаются в позвоночник, ломая его на маленькие осколки. Сознание ускользало от него, и так же возвращалось. Почему именно в такие моменты ум трезв? Голос окончательно сел, и при каждом вскрике горло дерет. Слезы уже не идут. Нет сил даже на простые хрипы, которые издает Натаниэль. Дышать трудно. Грудная клетка болит, а тело купается в собственной крови на бетоне. В глазах всё расплывается, кончики пальцев коченеют. Он смотрит в пустоту. Перед глазами проносится момент, когда его щенок запрыгивает на диван. Это было под запретом Глаза начинает щипать. Мальчик закрывает их, уже не важно, где спать, он хочет умереть. Первые мысли о собственно смерти посетили его именно в этот момент. Он больше не звал маму, не извинялся. Всё равно никто не услышит. Что на счёт просьб о помощи господа Бога? Плевать он на него хотел. Видимо в прошлой жизни Натаниэль согрешил. И настолько сильно, что сейчас его душа расплачивается за это. В полном размере получая то, что натворила в прошлой жизни. Ещё один всхлип и он из всех сил, что остались поджимает ноги к груди. Он двигается медленно. Стараясь сильно не напрягаться. Коленки не сгибаются и на половину, а ужаснейшая боль пронзает голову. Он кричит. Натаниэль на столько громко кричит, что срывает последние голосовые связки. Не обращая внимания на боль в руках, мальчик обхватывает ладонями голову. Сжимает пальцы, запутывая их в волосах, слипшихся от крови. Он сгибается пополам. Голову разрывает на части, череп трещит, словно по нему едут катком. В этот момент с улицы доносится звуки дождя. Гроза на подходе и громыхает совсем близко. Мальчик вырывает клок волосы, когда слышит треск. Гром. Слишком громко, но он быстро затихает, когда в ушах начинает шум, он слышит, как бьётся собственное сердце, как циркулирует кровь по венам. Натаниэль чувствует давление крови в венах. Чувствует, насколько быстро она течет. В одно время слышит шум и не слышит ничего. По спине скатывается словно огромный шар, весом в несколько тонн. Он давит на позвонки, заставляя мальчика выгибаться и корчится от боли. Позвоночник хрустит под таким давлением, и он чувствует, как шарик скатывается ниже. В пояснице начинает давить, а после, словно в одно время, и ломает, и рвет мышцы, которые огибают спину. Пальцы царапают бетон, ногти ломаются, появляются маленькие порезы на подушечках пальцев. В голове шумно. Тело словно трещит по швам. Кровь маленькой струйкой брызнула из носа. Всё пульсирует и рвется. Из него будто демон выходит. В какой-то момент, на фоне белого шума, когда боль паутиной расползалась по его телу, переходя из одной точки к другой, он услышал лёгкие, тихие шаги, словно когтистой лапой ступают по гладкому полу. Казалось, может это глюк? Он уже совсем с ума сошел с этими криками и внезапной болевой вспышкой. На него словно гранату скинули. Мальчик чувствует взгляд. В одно время мягкий, и в тоже грубый. Он впивается в него, и ощущается уколом, который подначивает боль взорваться новой вспышкой рези. Он снова скулит. Сжимает зубы, кусает губы, щеки, язык. Но открывает глаза. Перед ним расплывается силуэт. Не человеческой. Это что-то огромное. Оно смотрит на него дикими глазами, и слухом, Натаниэль улавливает тихое рычание. Оно подкрадывается ближе и уже в тусклом свете какого-то огонька, он видит голову. Чужую. Не человеческую. Это морда зверя. Может, волк, или оборотень. Нет. Лиса Огромная лиса, ростом с человека. Она смотрит на него, недовольно машет хвостом, и мальчик уже думает, что это и вправду смерть. Что вместо бога над ним сжалился сам царь загробного царства. Уголки губ расплываются в разные стороны. Он сам не понимает, как начинает улыбаться. Укол боли, заставляет улыбку дрогнуть, но она не исчезает. Мальчик смотрит на зверя, даже не задаваясь вопросом, как он попал сюда, если входная дверь подвала уже меньше, чем сама лиса. Гром гремел, капли дождя били по крыше дома. Лиса подошла ближе и склонила голову. Она была настолько близко, что мальчик ощущал ее дыхание покалыванием на своем лице. Он радовался скорой смерти, радовался, что совсем скоро он попадет в место, где не будет отца не будет всего этого. Хотелось в это верить. Лиса открыла свою пасть, показывая, насколько острые у неё зубы. Мальчик даже не успел ничего сделать, как она вонзила свои клыки прямо в его шею, прокусывая и даже, наверное, пытаясь разгрызть её. Она сразу растворилась, словно ее никогда и не было. Натаниэль открыл рот в надежде вдохнуть. Лёгкие взрывали от боли, все тело начала колотить дрожь. Кровь хлынула отовсюду. Из глаз, ушей, рта, носа, порезов, царапин. Всё тело билось в конвульсиях. Сосуды в глазах наполнились кровью. Казалось ещё немного, и они лопнут. Горло горело огнем и тихий хрип, который был последним, вырвался оставшимся воздухом в лёгких. Бездыханное тело осталось лежать на полу. Сердце перестало биться, а кровь видимо окончательно покинула тело, отчего кожа стала мертвенно бледной. Холодные, глаза, которые были похожи на ледники остались стеклянными. Словно хрусталь. Дождь закончился так же быстро, как и начался. Гроза стихла, вместе с ней и ветер. Его сменил снег. Снег падал на мокрые сугробы и накрывал их тонкой корочкой льда, которая в будущем, наверное, станет крепким куском холодного камня. Удивительно, как в такое время вообще мог пойти дождь. Вроде зима, а дождь не видел преград. Неожиданные перемены в погоде всегда удивляли своим появлением. Темнота подвала, которая прятала в своих стенах мертвое, холодное тело, забитого до смерти мальчика. Рыжий семилетний мальчик с веснушками на лице и такими нежными, красивыми глазами, был самым жизнерадостным ребенком. Всего несколько часов назад, он играл со своим пёсиком на заднем дворе, оказался мертв всего через 5 часов. Сердце больше не бьётся. Оно не обливается кровью, жизнь не течет по венам. Холодный сосуд, в котором не осталось и капельки того красного сока, который разлился вокруг него, создавая какой-то незримый щит, которые не увидеть никому. Лёгкое дуновение ветра со стороны двери, заставило кровавую лужу зарбеть. Тишина, казалось, так оглушала, что становилось больно. Маленький ручеек, словно по четко начерченному контуру пролился по кругу. Внутри начали вырисовываться непонятные иероглифы, рисунок, в центре которого, в позе эмбриона, находилась бездушная оболочка, отчётливо разлился и повторился в пяти концах звезды. По этим уголкам вспыхнула искра. Ещё одна и следующая. Пламя вспыхнуло, ограждая тело от любой другой опасности. Но оно так же быстро погасло. И казалось бы, что ничего не произошло, но резкий и громкий вдох в тишине подвала отразился от его холодный стен, которые забрали немало жизней. Дрожащие руки упёрлись в прохладный бетон. Рядом с ними упало пару капель крови. Второй рукой, которую мальчик поднёс к носу, провел ею по коже, собирая остатки. Тело дрожало в центре подвала и тряслось. Не столь от холода, сколько от смеха. Он был тихим, но его звук и безумные нотки нарастали с каждой секундой. Детский смех, который раздавался в стенах бетонной коробки под домом был громким, даже самому владельцу смеха становилось страшно от этого. Он выставил руку вперёд и дрожащая ладонь, пальцы которой то и дело, что дёргались, показала на себе пламя. Теплое, настоящее пламя, которое не жгло кожу, но согревало окоченевший полу труп. — отпусти, — тихо сказал Джостен и почему-то резко вскочил на ноги и почти упал, если бы не руки Эндрю, которыми он придержал Нила на плечи. Джостен отпихнул его и словно ветер пронесся по квартире прямо до туалета. Только, когда дверь хлопнула, Эндрю отмер и глянул на раскрывшего глаза Кевина. Нил вышел оттуда только спустя 30 минут. Его лицо было бледным, под глазами синяки, снова футболка с рукавом, но на этот раз в шортах. Всего за каких-то жалких полчаса Нил пришел в себя. Он не говорил о том, почему вел себя так, почему извинялся, почему завис на несколько минут. Но даже Кевин с Эндрю не говорили ни о чем, что могло бы как-то изменить его состояние легкой меланхолии на истерическое состояние неприятного утра. Когда оба убедились, что Джостен в порядке, они с большой неохотой ушли. Нил выпроводил их за дверь в последний раз помахав им рукой. Он мило улыбнулся, точнее, как мог, ведь милой эту странные вытянутые в дугу губы, улыбкой было назвать сложно. Сделав глубокий вдох, Нил прислонился к стене и спустился по ней вниз, поджимая ноги к груди и запуская пятерней в волосы, сжимая их и начиная тянуть. Таким образом он приводил своё «я» в сознание, когда чувствовал, что находится на грани того самого большого обрыва, к которому подбирался с немыслимой скоростью, но так медленно отходил от края, будто не мог оставить это уже такое родное и «любимое» место. Утро понедельника не было таким уж плохим. Пары начинались после обеда. Времени для того, чтобы поспать было много, поэтому десятый номер решил этим воспользоваться. Понедельник — день тяжелый, следовательно пары были многообещающие. Углубленная математика, испанский и Французский. После пар была тренировка, на которую идти не очень-то и хотелось. В конце концов там было как-то неприятно. Скорее неуютно от взглядов. Наверное, должно было быть наоборот, но в универе хотя бы никто особо то и не смотрит на него, а вот вопросы от команды на счет «прогулов» слушать не хотелось. Поэтому Нил старался тянуть время, как только мог. Вот только он безжалостно летело со скоростью света. И время тренировки уже подошло, но он, как всегда, не особо то и торопился. Нил стоял перед дверьми стадиона и думал. Пальцы все дергались в попытке нажать на кнопки и войти в коридор, но были четны. В течении получаса, пока тренировка шла, Нил стоял перед дверью и всё же открыл её. Он подошел к шкафчикам, открыл свой, достал форму и защиту, переоделся. Всё было так монотонно и как обычно, что даже заставило его погрузится в свои мысли и думать только том, что могло бы изменить такие скучные серые дни, кроме наркотиков, от которых можно устать. Постоянная улыбка сводила мышцы лица в неприятных судорогах. Нил наконец вышел на стадион. Когда он сделал шаг вперед — перед ним тут же выросла стена из Кевина, который стоял скрестив руки на груди и хмурился. Да, он мог быть милым и снисходительным, когда дело не касалось Экси. Тут он уже принимал облик тренера, ну может кого-то ещё, но на Ваймака он походил больше в таком положении. Нил хмыкнул и сделал шаг в сторону, но путь был так же перекрыт Кевином, который поставил руку к стене. — ну что? — нетерпеливо выразился Джостен и улыбнулся, показывая своё довольно-недовольное лицо. — ты опоздал, соответственно выполнишь разминку в два раза больше своих обычных нагрузок. — проговорил Кевин и получил закатывание глаз от нападающего. — конечно, — протянул Нил и пихнул его в руку, тогда Дэй убрал её и услышал тихое продолжение от Нила, когда он отходил от него, — принцесса. Оставшиеся полтора часа Нил «старался». Соответственно, он либо стоял в стороне, либо ходил по полю во время тренировочной игры. Силы со вчерашнего дня так и не восстановились, а голова болела, то ли от погоды, то ли от голоса Кевина, который не сдерживался в своих выражениях, но потерял своё рвение в ругательствах на Нила тогда, когда понял, что это бесполезно. В последний момент, когда Нила посадили на скамейку запасных, и Кевин, и Эндрю упустили момент его исчезновения. Это было не ново и не привычно. Прошло всего полчаса, а он уже куда-то слинял. — ну где ты? — произнес юношеский голос в гущу леса. — почему так сложно? На небе ярко светилась луна, красиво мерцали звёзды, словно рассыпанная пыль на ночном небосводе. Было так приятно ощущать легкое дуновение ветерка, который отдавал лесной свежестью и колючей прохладой. Шелест травы под ногами был не таким уж громким, но в тишине лесной глуши, шорох травы, словно гром в ясном небе. — спрятался…— говорит юноша лет 17. Голос спокойный, даже весёлый. — в прятки поиграем? — безумная улыбка растягивается на его лице, и оголяет острые, как бритва, клыки. Шаги были медленными, но такими тихими, словно здесь никого. От такого кидает в жар, парень остановился и повертел головой по сторонам, в надежде увидеть хоть кусочек одежды или услышать шорох с каких-нибудь кустов. — я считаю до пяти, — тянет юноша и закидывает топор, висящий в его руке, на плечо, складывая вторую руку на пояс. Он расслабляется и закрывает глаза, наконец приподнимая голову и вдыхая свежий аромат леса. — не могу до десяти. Шаг вперёд, и он перекладывает топор себе за шею, перехватывая его второй рукой. Парень идёт спокойным, прогулочным шагом, будто простая прогулка по лесу, которая так ему нравилась пару лет назад. — раз, говорит он, и поворачивается в другую сторону, —два, продолжает он счёт и слыша шорох, с другой стороны, снова поворачивается — три, в голосе звучит интрига, которую слышно, наверное, за версту, — четыре, улыбку слышно в его голосе — пять, он открывает глаза и останавливается. — кто не спрятался, я не виноват. Опуская топор, юноша осматривает местность, уловив едва различимый шорох в кустах, что были в нескольких метрах от него, он кидает топор прямо в них, даже не представляя, как он может промахнуться. Душераздирающий крик с той стороны и он уже у этих самых кустов, смотрит на мужчину, который пытается вытащить этот самый топор из своего плеча. — нашел, — шепчет парень, склонившись к уху мужчины. Тот почти подпрыгивает и собирается удрать, но парень хватает руку топора, и упираясь ногой в спину мужчины резким движением выдирает ржавое лезвие старого топора из мягкой человеческой плоти с соответствующим звуком. Кровь хлещет из раны, пока мужчина практически орет, срывая голос. Да так, что птицы разлетаются, кто куда. Кажется, он разбудил всех ночных тварей, которые обитали в лесной глуши. — куда ты так спешишь, красавчик? — нежный голос парня проносится совсем рядом, заставляя мужчину развернуться и схватится за свое плечо. Его лицо выглядит помятым… ну ещё бы. Лицом это трудно назвать, скорее каша из крови и мяса, переломанных костей и выбитых зубов. Его хрип, который перерастает в скулеж такой противный, что парень кривится. Он закидывает топор за голову, замахиваясь им. Его лицо меняется с кривой физиономии, на ту самую дикую улыбку, которую только мог изобразить на своих губах. — встретимся в аду, — топор прилетел прямо в макушку. Лезвие распловинило его голову на две части. Кровь фонтаном вырвалась из раны и попала не только на руки и рубашку, но и пару капель приземлилось точно на подбородок. Он подносит ладонь к лицу и проводит её по подбородку, точно по тому месту, куда приземлились капли. Парень смотрит на то, как она вытекает из головы мужчины. Из него словно жизнь ускользает. Хотя. Так оно и есть. Её аромат распространился на километры, попадая в лёгкие. Запах оседал на языке, словно карамель, которую он так любит. Слюна начала выделяться активнее, и он облизывает губы, словно слизывает сладкий карамельный сироп. Только в такие моменты ему нравились сладости. Если под сладостями подразумевается кровь, тогда он готов есть эту карамель вечно. Громкий всплеск воды, гладь которой испортилась рябью, была холодной. Она так красиво переливалась в утренних лучах пылающего солнца, что отражалась на лице юноши. Его голубые глаза так сверкали в этом необычном свете, что выглядел он ещё красивее, не считая кровавых пятен на лице и одежде. Он выдохнул и вытер губы тыльной стороной руки, стараясь стереть кровь, но только размазывает её. Он ещё раз проводит языком по губам и смотрит в голубую озерную воду. Он знает, что в этом лесу никого и быть не может, эта территория целиком и полностью принадлежит дикой природе, кроме существ, не имеющих и наполовину человеческий облик, здесь нет. Только птицы, звери и другие существа. Изумрудный лес — давно погибшее понятие, когда-то давно, в какие-то там времена, его, может, так и называли, но сейчас это проклятый лес. Банально. Он расположен в штате Вермонт, это область на юго-западе штата с центром в районе горы Гластенбёри в округе Беннингтон. Лес наполнен фантастическими тварями, которые нашли свой дом спустя столетия скитаний по миру. Они нашли то место, где люди практически не появляются. Легенда леса продолжает расползаться по округе и даже выходит за рамки, привлекая туристов. Мертвое озеро, которое находилось почти в центре леса, было неясно голубым, красивым и его глубина, которая скрывалась за туманным дном, не показывая хоть крупиночки песка или глины, или камня в самой глубине. Наверное, немало людей потонули тут, когда туман опускался и сгущался. За стенами корта было спокойнее, тут тихо и никто не смотрит и не спрашивает. Тело болит, а приятный сигаретный дым заволакивает лёгкие, помогая голове начинать думать ясно. Колени нещадно болят, такое чувство, словно их протыкали насквозь. Стоять трудно, поэтому он опирается на стену стадиона. Зимний ветерок продувал прямо под лёгкую форму, заставляя мурашки бежать по телу. Нил делает затяжку, и сигарета загорается красным огоньком и сжигается в пепел. Он стряхивает его, отводя её от губ и постукивая пальцем по ней. Уходя в свои мысли постепенно, Нил даже не услышал, как к нему подошла девушка. Повыше него, это Дэн. Капитан. — слушай, либо ты играешь, — она не продолжает, потому что нападающий выдыхает едкий дым сигареты ей прямо в лицо. Он смотрит ей в глаза, и ощущается это, словно парень её даже не видит, будто сквозь девушку смотрит. Даниэль откашливается и машет ладонью перед носом, помогая себе избавится от дыма. — Нил, — говорит она, а Джостен продолжает её игнорировать, — Джостен, твою мать! Дэн выходит из себя. Обычно её невозможно вывести на такое пограничное состояние, но Нил справился с этим почти за считанные секунды. — ты даже на тренировки не ходишь, — она сдерживается, сжимая руки в кулаки. На этих словах, Нил на пару секунд замирает и теперь смотрит на неё, — это первая за месяц твоих прогулов, — она подходит ближе, и он напрягается, Дэн не видит изменений, поэтому скрещивает руки на груди и делает ещё пол шага. Она останавливается только тогда, когда Джостен снова делает затяжку и выдыхает на неё, со словами «стой на месте» Уайлдс удивлённо вскинула брови. Он смеет мне указывать, где и как стоять? Спрашивает она себя в мыслях и повышает тон в следующих предложениях. Видимо сегодня не очень хороший день для обоих. — Джостен, ты вообще видишь, что ты делаешь? — её тон громче, что заставляет Нила остановить сигарету в руке всего в паре сантиметрах от губ, — в четверг у нас игра с воронами, а ты просто захотел, блять, и не пришел? Это безответственно! — Дэн не смущается в выражениях, поэтому продолжает. Она говорит и говорит, Нил видит то, как двигаются её губы в выражениях и видит мимику лица. Чего она вообще сюда пришла? Он вроде не мешает ей. Или его присутствие ей не нравится? А может ей скучно? Почему? Потому что я не веду себя как клоун? Интересно Нил смотрит на то, как она выхватывает из его руки наполовину истлевшую сигарету и выкидывает, растаптывая её. Джостен наблюдает за ней. Он отворачивается, и она ударяет ладонью по стене стадиона. От этого нападающий вздрагивает и отходит от капитана, она в непонимании смотрит на него и провожает взглядом, когда приходит в себя, то с повышенным тоном спрашиват: — тебя родители манерам не учили? — Когда рука Джостена протягивается к ручке двери, она замирает в паре сантиметрах от ручки. Улыбка расплывается по его лицу. — нет, — говорит Нил и исчезает за дверью с громким хлопком. Через пару секунд дверь снова открывается и по коридору идет уже Даниэль, она догоняет Джостена, и хватает за плечо, и резко разворачивает к себе лицом. — либо ты играешь, — она не успевает продолжить, как её окликает Кевин. Она смотрит на то, как он подходит к ним и отдергивает её руку с плеча Нила, это выглядит, как самая настоящая драма, которую обычно показывают по телевизору и по которой особенно сохнет Ники. Нил усмехается этому и смотрит на взволнованного Кевина, который с беспокойством протягивает руки к нему, но не касается. Они замирают в воздухе и опускаются, сжимаясь в кулаки. Джостен смотрит на это и хмыкает. Как же бесит вот это вот. Его раздражает то, каким понимающим бывает Дэй, как себя одергивает Эндрю. Оба так бесят, но блять. — какого хера ты творишь?! — стоя между Дэн и Нилом, Кевин закрывает его своей спиной от капитана, и у Нила есть время подумать и успокоить свои мысли и натянутые нервы. — а ты сам не видишь?! — так же взрывается Уайлдс, когда Дэй поднимает на неё тон своего голоса. Оба выглядят, как те самые кошки во дворе со взъерошенной шерстью и шипят друг на друга. — тебя разве самого не бесит, то, как он себя ведет?! — тебя это вообще ебать не должно. — из-за угла появляется Миньярд и Дэн, смотря на него, хмыкает скрещивая руки на груди и отворачиваясь. — что, пришел своего птенчика спасать? — говорит девушка беззаботно и таким голосом, что Джостену становится ещё хуже. Под таблетками он трезво мыслить не может, особенно, если он их только-только принял. А сейчас эффект почти закончился, и голова начинает кружиться. С тех пор, ка он вернулся к нормальному режиму приема лекарств, до сих пор не привычно то, как перед глазами начинает плыть всё, что находится перед ним. Нил знает, насколько непривычно будет после такого резкого спада с двойной дозы, до обычной, а после новый подъём на три из-за предстоящего матча. Тошнота, которая резко подкатила к горлу после вопроса капитана, заставила его пошатнуться и оперевшись на стену вспомнить в каком направлении туалет. Всего через пару минут он доходит до него. Джостен осел на пол и едва успел наклониться над туалетом, как горький, обжигающий вкус желчи наполнил его рот, вызывая жжение в горле. Он чувствовал, как его желудок сжимается в судорогах, заставляя его согнуться пополам. Живот неприятно сводит от этого. Нил проводит в туалете 10 минут, приходя в себя и полоская рот. Вот он смотрит на таблетку поднимая её на лампочку осматривая с разных сторон. После он идет сразу в раздевалку. Всё, как в тумане и Нил даже не видит команду, он просто берет свою одежду и уходит в душ. Странно, но в ушах продолжает звенеть. Это продолжается ещё с тех пор, как он вышел подышать воздухом. Почему-то это начинается снова и снова. Даже спустя столько времени, когда здесь никого не остаётся. Стоя под струями горячей воды, которая больно бьёт по коже, оставляя небольшие, легкие ожоги. Голова кружится, кончики пальцев холодеют. Дышать становится труднее из-за высокой влажности воздуха, поэтому он, опираясь спиной на стену скатывается по ней вниз. Сколько он уже сидит в душе, Нил даже посмотреть не может, поскольку нужно встать выйти и взять телефон в руки. Сил в ногах нет, ибо они онемели. Его продолжает тянуть в сон. Глаза слипаются, а он не может и кран повернуть, потому что не дотягивается с пола. Джостен делает глубокий вдох и смотрит на дверцу душевой кабины. Может, он и надеется на какое-нибудь спасение. И словно слыша это, дверь кабинки вздрагивает от видимого удара и распахивается. Нил видит блондинистую макушку перед собой и чувствует дуновение прохладного ветерка, он видит, как блондин что-то говорит, но не слышит. Прохладные руки касаются его горячей плоти, отчего бегут мурашки по телу и Нил шипит. В глазах темнеет и он касается щеки Миньярда поворачивая его голову к себе и чуть подтягиваясь к его уху. Джостен обхватывает его шею руками и что-то шепчет на ухо, пока не увидит Кевина, который стоит в дверях душевой. Его лицо также расплывается. Нил в последний раз улыбается и закрывает глаза.