мой любимый фильм (о нас с тобой)

      Первое, что почувствовала Рюджин, – боль. Не сильную, а скорее навязчивую, ноющую где-то в районе груди и раздражающую. Затем свет ударил в лицо. Всего за несколько секунд в нос ударил резкий запах хлорки, к которому прибавились ароматы кофе и шоколада.       – Что за хрень, – пробормотала она, приоткрывая один глаз.       Это была не её комната и тем более не комната Йеджи. Белые стены и потолок, кафельный пол. В углу стояло оранжевое кресло, от яркости которого почему-то тошнило, и низенький столик из тёмного дерева, на котором валялись блистеры с таблетками, шприцы. Она попыталась встать, но что-то рядом отвратительно запищало.       – Сука…       Белая дверь со скрипом открылась. Рюджин хотела спросить, какого хрена здесь происходит, но медсестра, ахнув, кинулась к ней. Её холодные руки прошлись быстрыми и грубыми прикосновениями по лицу и груди, распахнули ворот медицинской пижамы, коснулись зашитых ран на груди. Стоп, ран?!       Шин не могла вспомнить, что случилось после того, как она потеряла сознание, но понимала, что ей было больно. Очень больно.       – Где моя сестра? С ней всё в порядке?       – Не разговаривай, тебе нужны силы.       – Мне нужно знать, где моя сестра, – Рюджин не сразу узнала свой голос. Он звучал слишком глухо, сипло, неестественно, и пугал. Сколько она провела без сознания? Где Юна? Где Йеджи? С ними всё в порядке?       – Мы сообщим ей, что ты вышла из искусственной комы утром.       – Комы? Какого…       – Позже, Рюджин. Сейчас тебе нужно отдохнуть.       – Самое то после таких новостей.       Всё ещё морщась от боли, она снова опустилась на подушку. В висках гудели, едва не разрывая голову на части, двигатели самолётов, а к горлу подступала горькая желчь. Образ отца снова появился перед глазами. Он, как и всегда молчал, но на губах появилась робкая, едва заметная улыбка.       – Ты отлично справилась, – сказал он тихим голосом.       «Ого», – подумала Рюджин. – «Приятно слышать. Пусть даже и от мёртвого в моём воображении».

***

      Дядя и тётя молчали. Хёнджин разливал по кружкам горячий кофе, пока мистер Чхве в соседней комнате матом обещал развалить, – цитата, – «весь их сраный участок» за то, что они не смогли вовремя закрыть притон на окраине города. Джису держала Юну за руку, иногда поглаживая большим пальцем кожу.       – Я уверен, что всё будет хорошо, – начал дядя. – Рюджин сильная девушка. Ей просто нужно время.       – Они допустили ошибку во время операции. Как… как так вообще можно? – Нахмурилась Юна.       – Они ответят за это, но только после того, как Рюджин придёт в себя.       – Не сомневайтесь, – мистер Чхве отвлёкся от телефона. – Я разберусь с каждым ублюдком, которых хоть как-то причастен к этому дерьму. Врачи, полиция, органы опеки… надоело, что всем в этом городе плевать на то, что происходит.       – Сэр, я… – Юна плотно сжала губы. – Мне жаль, что я втянула в это Джису.       – Мы поговорим об этом позже, Юна. Сейчас нужно разобраться с Рюджин и вашей матерью. Если бы ты сразу рассказала мне…       – Я испугалась. Извините.       – Не извиняйся. Что касается твоей матери… сейчас она в тюрьме, и я сделаю всё, чтобы она оттуда не вышла.       Йеджи почти не слушала. Её руки дрожали, сердце билось всё чаще, а слёзы постепенно поднимались всё выше. Успокаивал только Хёнджин, который мягко притянул её к себе и прижался губами к волосам, не переставая поглаживать по спине.       – С ней всё будет в порядке, – прошептал он. – Я просто это знаю.       – Рюджин сильная, но… ты же слышал, она потеряла много крови.       – Она восстановится. Потребуется время, но скоро она придёт в себя, выйдет из больницы. Всё вернётся на круги своя.       От звука телефонного звонка дрожь стала ещё сильнее. Трубку поднял Хёнджин. Примерно минуту он молчал, но затем широкая улыбка появилась на красивом лице. Вскочив, брат обхватил Йеджи за талию, закружил так, что мир перед глазами слился в бесконечную карусель из красного, оранжевого и жёлтого цветов.       – Она пришла в себя!       – В машину! – Скомандовал мистер Чхве. – Сейчас же!

***

      Йеджи бежала по коридору. Остальные остались где-то позади, их задержал врач, всё ещё пытающийся извиниться за допущенную во время операции ошибку, но Хван не хотела его слушать. Её ждала Рюджин. У знакомой палаты ноги едва не подкосились, но она смогла удержать себя на месте и даже сделать несколько вполне уверенных шагов.       Несмотря на то, что Рюджин провела без сознания не больше трёх дней, она выглядела очень бледной. Медицинская пижама была расстёгнута до третьей пуговицы, – так, чтобы ткань не мешала пяти рваным порезам прямо в центре грудной клетки. Чуть выше чернели присоски датчиков, подключенных к аппаратам справа от кровати.       Услышав скрип старой двери, Шин приподнялась на локтях.       – Йеджи… – улыбнулась она.       – Боже… – подбежав, Хван сжала её пальцы в своих.       – Просто Рюджин. Мне ничего не рассказывают. Что случилось?       – Тебя ударили по голове.       – Я помню.       – Я не совсем поняла, что там произошло. Мы вошли, и Хёнджин попытался оттащить то существо от тебя, но кто-то ударил его, а потом… драка, и… когда всё закончилось, я увидела только то, как она бьёт тебя осколком.       – С Юной всё хорошо?       – Да, её сразу оттолкнули назад, – Йеджи крепче сжала её руку. – Боже, я… я просто так рада, что ты со мной. Я думала, ты умерла.       – Умереть в самом конце было бы глупо и нелогично. Как много фильмов ты знаешь, в которых любовные интересы, – особенно такие крутые, как я, – умирают в конце, хотя для этого не было никаких предпосылок?       – Жизнь – не фильм.       – Может и фильм, – усмехнулась Рюджин. – Зависит от того, как посмотреть. Это как… не знаю, игра с чувствами аудитории. Небольшая драма в конце, чтобы взволновать людей, а затем хэппи-энд. Концовка без драмы – плохая концовка.       Она улыбалась, но Йеджи видела, как по лицу пробегала мелкая дрожь. Ей всё ещё было больно. Раны, конечно, зашили, но затягивались они с трудом и болью, которая вибрацией разносилась по груди Рюджин, мешая нормально дышать, двигаться.       – Рю!       Юна едва не повалилась ей на грудь, но вовремя остановилась и вцепилась в свободную руку. Хёнджин и остальные стояли у двери. Джису плакала, уткнувшись в грудь отца, который со всей нежностью гладил её по спине и распущенным волосам.       Рюджин улыбнулась.       – Ого, вы все здесь. Приятно.       – Как ты? Хотя… – Хёнджин покачал головой. – Прости, глупый вопрос.       – Ну, в целом неплохо для того, кому разбили головой бутылку, а потом поцарапали осколком. Когда меня выпишут?       – Врач сказал, что через неделю или около того. Сразу после того, как твои раны немного зарастут.       Слёзы побежали по щекам Йеджи, и Рюджин мягко привлекла её к себе, осторожно целуя в щёку. Насмешливый, но нежный взгляд прошёлся по лицу Хван, и она прикусила губу, с явным трудом сдерживая ласковый смешок, и это заставило Йеджи улыбнуться. Если она шутила, то точно чувствовала себя нормально.       – Я думала, что потеряла тебя, Рюджин.       – Так легко? Нет, Йеджи, я люблю тебя, и это значит, что ты застряла со мной так надолго, как только возможно.       – Я тоже тебя люблю.

***

      Рюджин потребовалось меньше, чем неделя, чтобы окончательно выздороветь. Раны заживали быстро. Первые пару дней она, конечно, с трудом осознавала, где находится и что происходит, но вскоре полукоматозное состояние постепенно рассеялось, вернулась ясность сознания. Единственное, что её расстраивало, – диета, состоящая из апельсинового желе и приторно-сладких молочных коктейлей с привкусом карамели.       Её встречали Йеджи и Юна. Хёнджин любезно предоставил машину и сообщил, что приготовит для Рюджин праздничный обед и будет ждать их на ферме. Черён заказала несколько новых фильмов, которые могли бы понравиться Шин. Даже хозяин видеопроката подготовился к её возвращению, купив несколько удобных стульев с поддержкой позвоночника.       – Эй, Юна, – позвала Рюджин. – Если ты хочешь узнать об отце…       – Ты и так влезла в неприятности из-за того, что я не смогла вовремя остановиться. Мне… мне так жаль.       – Просто… давай забудем об этом? Плевать.       – Черён права, нам не стоило туда ехать.       – Бесполезно думать о том, что мы могли бы делать или не делать. Всё уже случилось.       – Ты едва не умерла.       – Но не умерла же, – усмехнулась Рюджин. – То есть… мы с Йеджи прошли такой путь, что было бы глупо умереть только из-за того, что моя вдрызг пьяная мамаша решила познакомить мою голову с бутылкой. Это была бы самая дерьмовая концовка из всех возможных.       – Это не кино, Рюджин, – Юна скрестила руки на груди.       – Кино или нет, но концовка в любом случае вышла бы отвратительной.       Йеджи всё ещё не отпускала руку Рюджин. Их сплетённые ладони лежали на её колене, и Хван не переставала поглаживать жёсткую, как наждак, кожу на внешней стороне её ладони. Шин быстро поцеловала свою девушку в щёку.       – Нет, я думаю, что должна рассказать, – Рюджин набрала больше воздуха в грудь и усмехнулась. – Ты права, я приехала раньше. Услышала их крики ещё на подъезде, хотела уехать, но кровь побежала снова, и я решила, что они не заметят, если я быстро пробегу в ванную на первом этаже и заберу немного льда и ваты. Когда я вошла, они оба стояли на вершине лестнице. Отец был повёрнут спиной ко мне, так что я снова подумала, что он даже не заметит, но затем… мать сильно ударила его в грудь. Не знаю, хотела ли она уронить его, но он упал. Я подскочила к нему, а она… она начала смеяться, издеваться над ним. От них обоих несло алкоголем. Я просто… я хотела побежать в полицию, но… она сказала, что, если её посадят, тебя заберут, и я уже не смогу о тебе позаботиться. Она убедила меня, что в приюте тебя либо убьют, либо подсадят на что-то, и это случится по моей вине.       – Рю…       Рюджин покачала головой и грустно улыбнулась.       – Я не буду извиняться, потому что не чувствую вины, но теперь нет смысла скрывать это от тебя.       – Знаешь, теперь… теперь я понимаю, насколько глупо это было. Я так долго пыталась узнать, что случилось с папой, потому что считала его единственным родным человеком, что забыла о том, что у меня есть ты. Я привыкла к тому, что ты всегда рядом, и это стало проблемой, потому что я разучилась ценить твою заботу.       – Я всё ещё с тобой, – протянув свободную руку, Рюджин щёлкнула её по носу. – И всегда буду.       – Я люблю тебя, Рюджин.       – И я тебя. Теперь всё будет в порядке. Я просто это знаю.

***

Полгода спустя…

      – Быстрее, Хёнджин! – Закричала Рюджин, укладывая в багажник автомобиля ещё пару забитых вещами спортивных сумок. Миссис Хван заканчивала упаковывать по контейнерам еду: стейки с пюре, домашнюю пиццу, тако и прочую еду, которую они всей семьёй готовили почти весь вчерашний вечер. – Мы уже должны были выехать.       – Дай мне минуту!       Йеджи хихикнула, глядя на то, как брат рукавом стёр с лица слёзы. Коснувшись его руки, она пыталась улыбнуться, но что-то внутри дрогнуло, и ком застрял в гортани. Конечно, он с трудом сдерживал слёзы. Они прожили вместе больше года, проводя друг с другом почти каждый день, и привязались ещё сильнее, чем раньше.       – Я буду приезжать каждый месяц, – пообещал брат.       – Я буду очень рада тебя видеть, – она прижалась к его груди. – Уверена, ты будешь в восторге от Сан-Франциско. Туманы и троллейбусы, вкусная еда.       – Уже мечтаю об этом.       Когда последний чемодан был загружен, Йеджи, по очереди обняв дядю, тётю и Хёнджина, села в машину. Рюджин помахала им рукой. Автомобиль медленно тронулся, и за окнами начали проноситься знакомые пейзажи Спрингвуда: тёмные хвойные леса, низенькие домики и деревянные заборы, потемневшие после недавнего ливня. Из магнитолы доносилась тихая музыка, – что-то из инди-рока.       – Ты рада уехать?       – Да, – призналась Шин. – Этот город подарил мне тебя, но глупо отрицать, что помимо этого он воткнул меня в глубокую кучу дерьма. – Хотя я буду скучать по Юне.       – Уверена, они с Джису будут чаще приезжать.       – Да, со стороны мистера Чхве было очень мило оформить над ней временную опеку. Я боялась, что мне не позволят забрать её после того, как… ну, ты понимаешь.       – После того, как ту суку посадили.       Рюджин кивнула.       – Она писала мне.       – Серьёзно?       – Просила прощения и всё такое, хотела, чтобы я продолжила навещать её, потому что теперь она не пьёт и всё такое. Я, конечно, сожгла письмо, но какая же это наглость, верно?       – Им бы следовало посадить её на пожизненное.       – Двадцать лет для неё то же самое, что и пожизненное. Она попросила, чтобы мне прислали её медицинскую карту. Там столько дерьма, – органы, покрытые жиром, артрит, гипертония, злокачественная лимфома. Наверное, она надеялась разжалобить меня, но… нет, я всё ещё её ненавижу. Не стоило вообще ехать в тот бар.       Йеджи снова коснулась её руки, переплела пальцы. Улыбка появилась на губах.       – Я рада, что у нас всё получилось.       – Я тоже, – кивнула Рюджин. – Ты, я, Сан-Франциско… это всё ещё звучит как сон.       – Но это реальность. Наша реальность.       – Да, и она лучше любого фильма.