мой любимый фильм (о нас с тобой)

      Джису настояла на том, чтобы Йеджи провела большую перемену, обедая за их столиком. Пара их обычных спутниц из команды поддержки сейчас ели за столиком своих парней-футболистов. Черён и Рюджин нигде не было. Юна равнодушно сообщила, что они закрылись в классе фотографии, чтобы проявить снимки, которые сделали во время прогулки по лесу.       – Очень мило, что они увлечены чем-то настолько сильно, что даже готовы пропустить ужин, – улыбнулась Чхве. – И мне нравятся их фотографии. У Черён есть талант.       – Я слышала, она собирается в Сиэтл после школы.       – Она поступит. А что насчёт Рюджин?       – А что с ней?       – Ты не знаешь, куда она собирается?       – Не то, чтобы мы болтали об этом.       – Не то, чтобы вы вообще болтали, – Джису продолжала улыбаться, но Йеджи заметила, как изменился её взгляд. Она пристально смотрела на Юну, будто пытаясь понять что и когда пошло не так.       – Мы собираемся болтать об этом при Йеджи?       Поймав на себе их взгляды, Йеджи с трудом выдавила улыбку. Рюджин была далека от образа «понимающего» человека. Холодная, сдержанная, насмешливая, но где-то в глубине души Хван понимала, что она не жестока. И Юна не могла об этом не знать. Так почему же она так холодно относилась к сестре? Из-за чего они поругались?       – Если она теперь с нами, то ей стоит быть готовой к вашим ссорам.       – Мы не ссоримся.       – Рюджин не ссорится, – поправила Джису. – Ты ссоришься с ней, пока она просто молчит.       – Я… детка, не сейчас, пожалуйста.       – Извини, но рано или поздно вам придётся с этим разобраться.       – Лучше поздно, – хмыкнула Юна.       – Прости за это, – Джису виновато посмотрела на Йеджи и обняла Юну за плечи.       – Всё в порядке.       Ничего давно не порядке, но Йеджи может это скрывать. Им необязательно знать, что случилось. Это приведёт к очередной порции полных жалости взглядов, слов утешения. Нет, она слышала достаточно соболезнований, чтобы понять, что они бесполезны. Слова не вернут её родителей, жизнь, которой она жила до крушения. Они только снова пробудят в голове обжигающие, словно лава, воспоминания, а что в этом хорошего?       Они приносят только слёзы, а Йеджи устала плакать.       Это бесполезно.       – О чём болтаете, детишки? – Рюджин упала на стул рядом с Юной, вытянув ноги.       – Ни о чём. Как фото?       – Черён ещё не закончила с ними. Она отправила меня сюда, чтобы я не путалась под ногами. Вот сучка.       – Ты можешь раздражать, – пожала плечами Юна.       – Да, как и ты. Но дело не в этом. Я снимаю кое-что, и мне нужна помощь.       Джису подалась вперёд, явно заинтересовавшись. Юна недоверчиво вскинула брови.       – Это для твоего вступительного экзамена?       – Да, типа того. В любом случае, мы с Че не можем заниматься съёмками на открытой местности только вдвоём. Нужно следить за светом, звуком и прочим дерьмом. Я бы не отказалась от добровольной помощи.       – Я только «за», – улыбнулась Чхве. – Съёмки – это интересно. Юна?       – Я… ты действительно хочешь заниматься этим? – Когда Джису интенсивно закивала, Шин-младшая сдалась. – Ладно. Я в деле.       Йеджи не ожидала, что Рюджин повернётся к ней и спросит:       – А ты?       – Я?       – Ну, вроде бы рядом с тобой никого нет. Только если ты, конечно, не видишь призраков, но бестелесные ребята вряд ли смогут помочь мне с аппаратурой. Так что, ты с нами, Нэнси?       – Да, я… конечно. Мне… мне нравится кино.       – Супер, – кивнула Рюджин. – Начнём на выходных. В пятницу я скажу точнее.

***

      – Ты предложила ей лично? – Удивлённо спросила Черён, когда Рюджин рассказала ей об обеденном разговоре. Последний клиент ушёл десять минут назад, и они решили, что могут немного отдохнуть. В конце концов, никто не арендовал фильмы в среду. Все были заняты скучной жизнью. – Воу, отличный шаг.       – Что в нём отличного? Они сидели втроём. Было бы странно, если бы я предложила Джису и Ю, а к Нэнси подошла бы в конце дня.       – О, ты уже дала ей прозвище. Мило.       – Она девочка с улицы Вязов. Конечно, я дала ей прозвище. Как и Джисону.       – Чэён сказала, он до сих пор обижен на тебя из-за этого.       – Он живёт на Лампкин-лейн, 45 и должен был ожидать, что рано или поздно кто-то назовёт его Майклом. Это в любом случае лучше, чем жить на Кромвель-стрит, 25.       – Не помню такого адреса в кино.       – Это не из кино.       – Ты свихнёшься, если будешь столько читать про всяких ублюдков.       Рюджин пожала плечами.       – Для меня это будет хорошим концом.       Когда Рюджин была младше и верила, что матери есть до них с Юной дело, то любила представлять, как попадает в больницу. Конечно, это было не что-то серьёзное, страшное. Чаще всего она представляла, как случайно сильно ударяется рукой, возможно, даже ломает её. Это больно, но она мужественно сдерживает слёзы, пока врач делает рентген. Юна, разумеется, рядом, и мама приезжает, потому что очень волнуется, и долго разговаривает с доктором о гипсе, лекарствах и приёмах у физиотерапевта. Когда она открывает перед Рюджин дверь машины, от неё не пахнет алкоголем. Волосы заделаны в хвост, одежда чистая. Так же, как и у других детей.       К шестнадцати Рюджин поняла, что мать не придёт даже на её похороны.       – Ты такая упрямая ослица, Рюджин, – усмехнулась Черён. – Почему ты продолжаешь отгонять от себя всех? Очевидно, что ты многим нравишься. Даже Чонину.       – Этот парень идиот.       – Я знаю, что на самом деле ты так не думаешь. Ну? В чём дело?       – А почему «дело» обязательно должно быть? Посмотри на меня. Я депрессивный семнадцатилетний подросток, который любит одиночество, вот и всё. Не ищи второе дно там, где его нет. Помнишь, что сказала Грета Гарбо в «Гранд-отеле»? «Я хочу быть одна».       – Да, а потом трахнула того усатого парня.       – Серьёзно? Несколько сюжетных линий, потрясающие актёры, атмосфера, и всё, что ты запомнила, – усы?       – Этот фильм слишком старый для меня.       – Чёртова янки, – беззлобно пробурчала Рюджин, отворачиваясь, чтобы убрать коробки с нуаром на верхнюю полку. – Никто из вас не ценит настоящее кино. Может, поэтому сейчас на экранах и выходит столько дерьма. Это карма бога кино. Особенно тот фильм, который получил семь «Оскаров».       – «Влюблённый Шекспир»?       – Да. Затянутое романтическое дерьмо, от которого хочется застрелиться. И у этого тринадцать номинаций? Академия перестала брать на работу людей с хорошим вкусом?       – Ты уходишь от разговора.       – Да, как и всегда. Давай просто вернёмся к нашей обычной болтовне, ладно?       – Я беспокоюсь о тебе.       – Мило, но я в этом не нуждаюсь. Давай, засунь свою жалость подальше и верни мне старую Черён. Ну, или позови кого-то менее занудного.

***

      Рюджин сразу заметила, что что-то не так.       Трава на дорожке, ведущей к их крыльцу, была сильно примята. На потёртых деревянных ступенях чернели грязные следы. Где-то сбоку, в кустах, прыгали несколько кошек, и в воздухе неприятно пахло рвотой. Это означало одно, – к матери приходили гости. Вероятно, сейчас весь первый этаж дома был разгромлен от их пьяной вечеринки, а стены насквозь пропитались мерзкими ароматами алкоголя и дешёвых крепких сигарет.       – Сука, – ругнулась Рюджин, мысленно подсчитывая, сколько времени уйдёт на уборку.       – Эй, – окликнула Юна из-за спины. – Что здесь произошло?       – Мамины приятели решили повеселиться, очевидно.       – Чёрт… так… слушай, я просто хотела взять кое-что из вещей, так что… могу я просто зайти через заднюю дверь?       – Серьёзно? – Рюджин скрестила руки на груди.       – Что?       – Чем я обидела тебя, что ты постоянно оставляешь меня наедине с этим дерьмом?       – Я не оставляю, я просто… я хочу провести время с Джису, пока она не уедет в колледж.       – Ты появляешься дома раз в месяц, чтобы забрать что-то, почти не разговариваешь со мной. Ты уходишь, когда я пытаюсь к тебе подойти. Ты… блять, Юна, я знаю, что могу быть дерьмовым человеком, но за всё время, что ты есть в моей жизни я ни разу тебя не подводила. Я терпела это, потому что мне казалось, что это правильно, но сейчас я устала. Мне надоело вытирать блевотину нашей мамаши и её друзей, мыть её, убирать за ними бутылки.       – Я буду делать это в следующем году.       – Не будешь!       Рюджин чувствовала, как её злость достигла апогея. Хотелось кричать, но что-то внутри останавливало. Это ведь была Юна, – её Юна, её любимый крольчонок. Она просто… ей было слишком тяжело видеть, как их мать делает это. Рюджин не могла злиться на неё из-за этого.       – Ладно, плевать. Хочешь забрать вещи – вперёд. Я сама уберусь.       – Но…       – Проваливай! Просто иди к чёрту, пока я не наорала на тебя.       – Мне жаль.       – Нихрена подобного, – усмехнулась Рюджин. – Иди быстрее, пока я окончательно не вышла из себя.