Проглоти Свои Страхи

Утро еще никогда не было таким приятным для Синдзи, которому всегда было так одиноко во время утренней мастурбации. Но больше не было, потому что теперь он просыпался с величайшей тревогой в мире; рука Мисато крепко обхватила его член, уверенно поглаживая его, и она уткнулась носом в его шею, покрывая её серией неуклюжих поцелуев. - Доброе утро, - промурлыкала она, сама все еще сонная, немного взбудораженная предыдущей ночью, проведенной в пьяном виде верхом на нём. Это было такое теплое и любящее пробуждение, о котором он и не подозревал, но которого всегда хотел, пока оно не стало для них ритуалом в дошкольном возрасте, и в этот момент он понял, что пути назад к обычному звуку будильника больше не будет. С момента их самого первого сексуального контакта Мисато обнаружила, что её затягивают привычки Синдзи, хотя она не очень жаловалась на это. У него исчезла необходимость мастурбировать втайне, теперь он просто подходил к ней, иногда даже не говоря ни слова, поскольку его аппетит настолько переполнял застенчивого мальчика, что он время от времени просто начинал тереться о нее своей эрекцией, пока она не получала сигнал. Она всегда заботилась о нем, так или иначе, даже если у неё не было свободных рук и не было сил, он был более чем рад вытереть её или трахнуть ее бедра, пока она смотрела телевизор у него на коленях. К концу её ноги всегда превращались в липкое месиво, но она едва ли могла пожаловаться на это, улыбаясь и обмениваясь с парнем похотливыми, небрежными поцелуями. По её мнению, в их отношениях не было ничего постыдного. Конечно, это было трудно объяснить; движимая сексом, она, безусловно, выходила за рамки эмоций, что, вероятно, должно было бы вызывать у нее меньше дискомфорта, но она была слишком занята, пожиная плоды его юношеской энергии и болезненного возбуждения, которое сопровождало это. Невероятно частый секс не только не смог обуздать аппетиты Синдзи, но вскоре он достиг девяти оргазмов в день, не в силах устоять перед потрясающими ощущениями, которые приносил секс с ней практически в любом качестве. Его собственная рука бледнела по сравнению с ней так, что он даже не осознавал этого до той первой ночи, когда терся о неё через трусики. Её рука быстро двигалась вверх и вниз по его длине, ее поцелуи скользили от шеи вдоль линии подбородка к тому месту, где она увидела, как его губы изогнулись в улыбке, одной из немногих, которые, как она знала, могли постоянно оживлять обычно сурового парня. Он обожал секс с ней больше, чем она ожидала, и это удовлетворение только подпитывало её дальнейшее участие в их злодеяниях. Конечно, не то, чтобы его проникновение по самые яйца вызывало у нее зуд, которого никогда не могли вызвать её вибраторы. Нет, определенно не из-за этого. Его руки опустились вниз, сжав попку Мисато и заставив её возбужденно тереться о его ногу. Трусики были сброшены, обнажив её киску, фиолетовые волосы на лобке, покрытые засохшей спермой, терлись о его ногу. Она уже была влажной от этого акта, чувствуя, как пульсирует его член в её руке, когда она обрабатывала его. Она застонала, наклонила голову вперед и прижалась губами к губам Синдзи, жадно принимая его поцелуй и начиная чуть сильнее поглаживать его ногу. Её небольшая процедура утреннего пробуждения была ради него, но она постоянно становилась невыносимо возбужденной, пытаясь начать его день на правильной ноте, что часто приводило к тому, что она делала его еще более правильным. Но Синдзи привык воспринимать эти маленькие вылазки в утренний секс как должное, тайком доставляя ей дополнительный оргазм. Его бедра подались вперед, когда он кончил, покрывая ее руку липкой, густой спермой, и он содрогнулся, плавно приподнимаясь с кровати. Он задыхался и извивался, когда оргазм захлестнул его, его энергия только росла, а член оставался совершенно твердым, руки Мисато держали его за бедра, заставляя оседлать его в нетерпеливой попытке ко второму раунду. "Тебе нужно идти в школу", - сказала она, совершенно неубедительно пытаясь выглядеть ответственной взрослой. Она продолжала целовать его еще мгновение, прежде чем приподняться и сесть ему на колени, чувствуя, как кончик его члена скользит по её щелке, еще больше вовлекая её в темное искушение, и ей едва ли нужен был толчок, чтобы погрузиться в его глубины. "В понедельник мы уже воспользовались предлогом, что заболели". - Я буду рядом, - заверил он её, потянувшись назад, чтобы снова сжать её ягодицы, и притянул к себе. Секс был тем, в чем Синдзи находил уверенность, что, по его мнению, противоречило всякой логике. Не совсем доминирующий, он все же был настойчив в том, чего хотел, знал, как этого добиться и как не уклоняться от своих желаний. Для него это было почти преображенное состояние, настолько сильное вожделение, что он хватался за вещи и брал ситуацию под контроль, а не убегал в нервном, самоуничижительном ужасе. То, как он прикасался к ней, было собственническим и обожающим, а то, как он сжимал её круглую попку, было чем-то диким и совсем на него не похожим. Он ласкал и шлепал её, пока она опускалась на его длину, непрерывно постанывая на протяжении всего движения по его длинному члену. - Обещай мне, - она вздрогнула и прикусила губу, когда он вошел в неё. Не важно, сколько раз она испытывала это прошлой ночью или еще много ночей до этого, первое проникновение всегда было таким сладким переживанием. Её руки нашли его грудь, удерживая равновесие, когда она начала двигаться, груди свисали и соблазнительно покачивались перед Синдзи, когда она начала двигаться, подпрыгивая на его члене, позволяя все еще просыпающемуся мальчику медленно приходить в себя. В конце концов, это было его утреннее удовольствие; она прекрасно справлялась со всей работой, зная, что, когда он будет трахать её в первый раз за этот вечер, он будет напрягать их обоих. О, как же ей нравилась его сексуальная напряженность. Синдзи застонал, глядя на её упругие груди, обращенные к нему, с затвердевшими и удивительно податливыми сосками. Если бы у него были силы, он бы сел, позволил ей покататься у него на коленях, пока он лизал и посасывал их, вероятно, заработав еще один выходной на этой неделе, чтобы провести его в экстазе плотских ощущений, но он знал, что на это у него не хватит сил. Он не был жаворонком, если не считать приступа храбрости в то самое первое утро, и был гораздо более доволен, позволив своему опекуну сделать его утро ярким и чувственным. - Я обещаю, - сказал он, сам немного неубедительно, но он знал, что слишком поздно менять курс, она уже начала подгонять его с энергией, которую, казалось, никогда больше не проявляла. Она зашла слишком далеко, чтобы остановиться сейчас, охваченная вожделением и увлеченная самым восхитительным образом. Она жестко оседлала его член, стряхивая с себя пьяную сонливость с гораздо большей легкостью, чем следовало бы. Что-то просто проснулось внутри неё, зажгло ее мозг и отказывалось отпускать, пока она не получит то, что хотела. Как только он уйдет в школу, она, вероятно, тоже ляжет спать, хотя он об этом никогда не узнает. Ничто так не помогало ей уснуть, как горячая струя спермы, выстрелившая глубоко внутри неё. Помогало то, что она изматывала себя на его члене, скакала на нем жестко и быстро и отказывалась останавливаться, пока у него не будет чудесного утра, которого он заслуживал. Но, конечно же, она кончила первой, задыхаясь, когда её спина выгнулась дугой, когда она потеряла себя. Она крепко зажмурилась, когда наслаждение пронзило её, сердце забилось быстрее, посылая электрический ток блаженства по всему телу за считанные миллисекунды. Она громко застонала, уткнувшись лицом в лицо Синдзи и заставив себя замолчать небрежным, неистовым поцелуем, быстро рассказывая обо всех своих чувствах к нему. Он тоже знал их всё наизусть, потому что часто слышал, но всегда дорожил ими. По его мнению, Мисато не использовала его в своих интересах и не издевалась над ним. На самом деле, она была единственным человеком в его жизни, в котором он был уверен, что это не так. Плотное сжатие стенок её влагалища вокруг его члена довело его до изнеможения, и он быстро кончил во второй раз за это утро, кряхтя, вознаграждая её за то, чего она так явно добивалась. Его член заныл от нахлынувшего наслаждения, отчего у него ослабли колени. Он наполнил свою возлюбленную семенем, о котором она мечтала, шепча ей в ответ всё, что он чувствовал, так же сладко, так же любяще, и для Мисато это было доказательством того, что он был единственным, кто по-настоящему и совершенно любил ее так, как она того заслуживала. Они оторвались друг от друга, затаив дыхание, Синдзи почти готов был снова попросить разрешения отпроситься в школу по болезни, а Мисато почти хотела позволить ему это. Но здравый смысл едва не победил, когда она снова завернулась в одеяло - её сон после секса был самым страшным секретом, который у нее был - и сказала Синдзи, что если он не пойдет в школу, то не сможет наслаждаться её ртом до конца дня. Даже если он знал, что это пустая угроза, ему не хотелось рисковать, и он неохотно пошел приводить себя в порядок и отправляться в школу. Мисато подождала, пока он уйдет, прежде чем снова расправить одеяла. Ей хотелось спать, но она не смогла удержаться от того, чтобы немного не поправить прическу; Синдзи кончил дважды, но она насладилась только одним, и ей хотелось большего. Она раздвинула ноги, потянулась вниз, туда, где из неё сочилась его сперма, зачерпнула немного пальцем со своего бедра и воткнула обратно. Мастурбация все еще вызывала у Мисато трепет, и она сомневалась, что это когда-нибудь перестанет быть таковым, пока она жива, но сейчас ей нужно было нечто большее. Этим "чем-то", несомненно, была сперма Синдзи, густая и обильная внутри неё, растертая по внутренним стенкам и размазанная по всему ее клитору и половым губам. Это был беспорядочный, непристойный кайф - мастурбировать с его спермой, но она никогда не испытывала такого сильного оргазма, используя только свои пальцы. Однажды она покажет это Синдзи, но в данный момент ей было слишком стыдно из-за того, насколько сильно она зависела от его члена, чтобы посвятить его в свой секрет.

__________________________________________________________

Поддразнивание стало чем-то вроде улицы с двусторонним движением для новых влюблённых, которые обнаружили, что почти соревнуются в попытках разозлить друг друга. Мисато больше не заботилась о том, чтобы её декольте было слишком открыто, иногда даже снимала шорты и ходила по квартире в одних трусиках. Синдзи последовал его примеру, и его боксеры заставляли ее быть настороже всякий раз, когда он возбуждался, даже если он не сразу набрасывался на неё, чтобы заняться этим. Они всегда были там, твердые и натягивающие ткань его нижнего белья, заставляя её извиваться, кусать губы и гадать, как бы он хотел, чтобы она с ними обращалась. Её всегда забавлял его подход к делу: она видела, насколько творчески он подходит к делу. В те дни, когда на ней было только нижнее белье, он иногда заново знакомился с ней своей эрекцией, крепко прижимаясь к её заднице, наслаждаясь её изгибом, когда его руки сжимали её плечи, прижимая к любой поверхности, которая была ближе всего. Она была бы вынуждена корчиться в муках, пока он насухо ласкал бы её задницу, позволяя джекпоту её возбуждения неуклонно нарастать и оставлять мокрое пятно на передней части ее трусиков, поскольку его прикосновения возбуждали ее, но, казалось, были далеки от удовлетворения. Этого было недостаточно, но на её просьбы о большем он отвечал поцелуями в шею и шепотом, что только ещё больше заводило её. Он продолжал тереться о неё, его член пульсировал у её кожи, а ткань не позволяла ей почувствовать его горячее прикосновение к своему телу. Он кончал, иногда прямо ей на трусики, иногда на спину или бедра, а потом уходил, оставляя её хныкать, пока он занимался домашними делами. Во время ужина она часто становилась игривой, и дрочка ногами под столом стала для них нормой. Они ели и разговаривали о прожитых днях, как ни в чём не бывало, придавая сексуальному акту непринужденную таинственность, когда её ноги потянулись под столом к его коленям, прижимая подошвы по обе стороны от его тела и медленно покачиваясь вверх-вниз. Они съели свой ужин, и это было что-то почти похожее на семейный ужин, когда семья наслаждается обществом друг друга, испорченная тем, что они прятали под ним. Это было веселое приключение, передышка от случайного, безудержного секса, который они так же обожали, даря им захватывающее и новое. Не говоря уже о том, что мысль о том, что секс со временем может стать для них настолько нормальным явлением, что это будет просто то, что они делают, ни с того ни с сего, продолжая заниматься сексом. Показ её декольте больше не был способом заставить Синдзи поежиться. Теперь он был слишком сексуально уверен в себе, уверенный, что она хочет его. Напротив, это было приглашение, по крайней мере, так он его воспринял; вряд ли это должно было быть приглашением, но она не возражала, когда он вытащил свой член и погрузил его в ложбинку между ее грудей, не снимая топа. Она предложила снять его и как следует поиметь его, но он удовлетворился тем, что вместо этого погрузился в тепло, а стоявшая на коленях Мисато покрывала поцелуями его живот, пока он трахал её грудь в нетрадиционной манере. В первый раз она не поняла, почему он так поступил, но как только почувствовала, как его сперма стекает по её животу и ложбинке между грудей, заставляя рубашку прилипать к телу, она все поняла и начала наслаждаться небольшим изменением знакомой концепции. Их отношения продолжали развиваться по мере того, как шли дни, по мере того, как они находили общий язык и с комфортом устраивались в том, что у них получалось. Отношения, которые казались слишком бурными, чтобы их можно было отнести к разряду физических или эмоциональных. Они трахались как кролики, но когда всё закончилось, то, как они обнимали друг друга по ночам, в безопасности и вдали от всех своих страхов и сомнений, было чем-то настолько теплым и любящим, что это, конечно, не могло быть просто похотью. Но потом начался секс, такой необузданный и страстный по своей интенсивности, но не по медленной привязанности, который казался слишком порочным и грубым, чтобы быть настоящей любовью. Они этого не понимали, но разбираться не для них; были дела поважнее. Всё, что они знали, это то, что это было правильно, независимо от того, что думали об этом другие люди, независимо от того, насколько "неправильным" это могло показаться кому-то другому. То, что они чувствовали, было слишком искренним и прекрасным, чтобы испытывать чувство вины, даже если им приходилось хранить свои отношения в полной тайне.

__________________________________________________________

Вскоре они стали принимать душ вместе. Это был только вопрос времени, когда их поддразнивания пойдут по этому пути, хотя Мисато и не ожидала, что окажется одной из тех, кого сексуально намыливают и дразнят. У неё был довольно чёткий план, который включал в себя то, что Синдзи, стоя у неё за спиной, протирал намыленной тряпкой всё свое тело, прежде чем, в конце концов, обернуть её вокруг его члена и погладить его, контрастируя крепкой хваткой с мягкой тканью. Все было продумано так идеально, но, действуя в соответствии с этим, она обнаружила, что полностью оказалась во власти этого. Наклонившись над стенкой душа, Мисато чувствовала эрекцию Синдзи у своего бедра, медленные и уверенные толчки дразняще терлись о неё, доказывая, что, если она собирается подразнить его, он может подразнить её в ответ и сделать это намного лучше. В конце концов, несмотря на то, что он был так сильно привязан к побуждениям, которые заставляли его мастурбировать, что многие сочли бы "разумным", он обнаружил, что Мисато обладает гораздо меньшей решимостью и не может кончить, просто потираясь о что-то с той же легкостью, что и он. Чем он охотно воспользовался, когда начал поддразнивать её. Мисато провела по телу обильно намыленной тряпкой, смачивая её в мыльной воде, которая оставляла полосы белых пузырьков по всей ее пышной плоти. Ее груди стали скользкими и смыли всю сперму, которую он оставил на них ранее вечером, вода быстро смыла большую часть оставшейся пены, когда горячий поток обрушился на них обоих. Из-за этого он поспешил нанести его повторно, сосредоточившись главным образом на ее груди с той самой целью, чтобы затронуть ту её часть, которая, как он знал, была наиболее чувствительной. Время от времени, спускаясь вниз по её животу и к ногам, он стирал то, что стекало по ее бедру, только для того, чтобы нанести ещё раз, как только он снова продвигался вперед, заставляя её извиваться, когда она получала лучшее из обоих слов; её очищал мужчина, которого она любила, только для того, чтобы снова испачкать он. - Это к чему-то приведет? спросила она, застонав и опершись руками о стенку душа. Ей это нравилось, но поддразнивание определенно казалось гораздо менее спланированным, чем у нее самой; разворот без развязки, хотя она предполагала, что заставить его испытывать вожделение к своему члену до такой степени, до какой она только что набросилась на него, было само по себе замечательным завершением. Почти сразу же она засомневалась, было ли спрашивать об этом хорошей идеей или нет, потому что он быстро подсказал ей свою идею развязки, которая заключалась в том, чтобы крепко прижать её тело к кафельной стенке душевой кабинки. Она невольно застонала, почувствовав, как его тело прижалось к ней, и для такого маленького человека он внезапно показался намного сильнее, чем имел на это право, подпитываемый своим возбуждением, чтобы по-настоящему начать действовать. Он ничего не сказал, погружая в неё свой член. На самом деле, в этом не было необходимости, это говорило само за себя. Он был возбужден и хотел трахнуть её, и это был единственный ответ, который был нужен им обоим для того, что происходило. Разворотное поддразнивание сработало идеально, и Мисато уже была возбуждена и скользка, её внутренние стенки были еще более влажными, чем внешняя плоть, когда предвкушение достигло почти невыносимой точки. Член, прижатый к её бедру, и намыленная ткань, обращающая внимание на все самые чувствительные места, которые он знал, были всего лишь факторами, с которыми она не могла бороться, даже если бы захотела, и она уже давно преодолела даже самую малую степень беспокойства. Это было чистое вожделение, и она знала, что лучше не делать ничего, кроме как принять его, ради всех удовольствий, которые оно могло доставить. Его толчки были слишком поспешными и нетерпеливыми, чтобы не быть вызванными той же потребностью. Хотя он смог продержаться дольше, как только Мисато сдалась, он сразу же оказался позади неё, отбросив все свои сомнения и ставя оргазм превыше всего остального. Горячая вода стекала по его боку и спине, придавая ему бодрости и возбуждения, пока он трахал её, сосредоточив все свое внимание на одной-единственной точке - на ней. Крепкая хватка его рук на её бедрах, ощущение её тела, прижатого к его груди, то, как она громко стонала, перекрывая шум душа, - все это помогало ему сосредоточиться на этом моменте. Каждый звук, который она издавала, каждое её движение были далеки от того, чтобы отвлекать. Это было грубо и сексуально и только обостряло его внимание, заставляло возбуждаться и желать увидеть и услышать больше о том, как его член воздействует на прекрасную женщину. Мисато была в два раза старше Синдзи, но полностью отдалась его члену и тем ощущениям, которые он доставлял. Впрочем, её почти не волновала разница в возрасте, и она очень вольготно относилась к их любви. Все, что имело значение, - это то, насколько это было приятно, когда они наслаждались развратом и грехом, которые они находили вместе. Никто никогда не трахал её, прижав к стене или через её рубашку. Только Синдзи. То ли из-за молодости, то ли из-за того, что внутри него таился неуправляемый зверь, он был одарён чем-то таким, чего она больше нигде не могла найти, что удерживало её зависимой и прикованной к нему и его аппетитам. Её чувства неуклонно росли в ответ, поднимаясь все выше по траектории, которая, как она знала, сделает её такой же ненасытной, каким был он. Это было то, чего она ждала с нетерпением, захватывающее место, где можно было бы оказаться, с таким же сильным сексуальным влечением, как у Синдзи, с кем-то, кто мог бы полностью соответствовать ему и, возможно, даже посвящать долгие периоды времени бесконечным приступам секса. О, как может мечтать женщина. Но мечта уже сбылась, когда Синдзи безжалостно обругал её, постанывая и вкладывая все свои усилия в благородное дело - оттрахать великолепную женщину, стоящую перед ним, до конца. За это утро он уже испытал два оргазма, трахнул себя в грудь, подрочил ногами за ужином, и даже когда он придет сюда, ему все равно придется отсосать еще целых четыре раза, прежде чем он насытится настолько, чтобы отправиться спать. Была ли она той, кто притягивал их своим телом, или она была просто вместилищем, широко улыбающимся, когда он дрочил на нее, полностью зависело от нее, но она, безусловно, жила своей жуткой мечтой, настолько погруженная в фантазии и неверие, что не осознавала, что это было на самом деле. Всё это казалось таким безумием, что она вела такую насыщенную сексуальную жизнь, женщина, которая чувствовала себя далеко не в расцвете сил в объятиях человека вдвое моложе ее, который искренне обожал её. Но она была там, прижавшись грудью к стенке душа. - Это довольно подходящее место, - простонала она, упираясь руками в кафельную стену и оглядываясь через плечо, а Синдзи продолжал осыпать её поцелуями, слишком нежными для яростных толчков в неё. Она поджала пальцы ног и приподняла ноги, но силы его тела, придавившего ее, было достаточно, чтобы удержать ее в вертикальном положении, прижав к стене. Она была поражена этим, но не отрывала ног от земли, наслаждаясь тем фактом, что ее в буквальном смысле слова трахают прямо с ног, купаясь в возбуждении и изумлении по мере того, как секс становился все жарче и жестче, и не было никаких признаков того, что он скоро закончится. Именно так, как ей больше всего нравилось. "О боже, Синдзи, трахни меня!" - воскликнула она, откидывая ноги назад и наслаждаясь горячностью своего положения. Он действительно стал для нее чем-то большим, чем она могла вынести, но она ни в малейшей степени не сожалела и не боялась этого. Ему не нужно было повторять дважды. Синдзи задвигал бедрами так сильно и быстро, как только мог, яростно врезаясь в мокрый член Мисато. Он почувствовал, как ее вес немного изменился, когда ее ноги оторвались от земли, и было невероятно видеть, как ее уносит вожделение. Он никогда не хотел, чтобы Мисато так глубоко погрузилась в вожделение вместе с ним, но он не жалел о том, что сделал. Как только он немного изменился и набрался смелости, он увидел, что Мисато стала счастливее и увереннее в себе, поскольку безусловная любовь согрела ее и залечила некоторые старые шрамы. Ее поддразнивания казались не столько действиями отчаявшейся, одинокой женщины, сколько живой, внешне сексуальной женщиной, которая чувствовала себя красивой и живой так, как не чувствовала уже давно. Они были возбужденной парой, находящейся в самом разгаре медового месяца, и, как бы они ни выглядели, для них не было ничего, кроме веселья и блаженства. Осознание того, что она тоже меняется к лучшему, помогло Синдзи выложиться по полной, заставить свою невероятно великолепную, любящую и, откровенно говоря, не в своей тарелке, даже если они были ровесницами, девушку чувствовать себя настолько потрясающе, насколько это было возможно. - Трахни меня! - снова закричала она, изо всех сил вцепившись в стену. - Ооох, трахни менятрахнименятрахнименятрахни! Такая необузданная дикость обычно была ей не по силам, но в тот момент она была далеко от себя, голова её вжалась в плечи, глаза закатились, ощущения накатывали на нее волнами. Она была на ускоренном пути к освобождению и не смогла бы остановиться, даже если бы захотела! Наслаждение нахлынуло волной, пальцы ее ног сжались еще сильнее, руки сжались в кулаки, и она поняла, что освобождение приближается задолго до того, как была готова к тому, что это закончится. Она не хотела, чтобы это когда-нибудь заканчивалось. Просто прижатый к стене, Синдзи входил в нее по самые яйца, пока она больше не могла стоять. Но, тем не менее, она кончила как по команде, закричав, когда ее тело снова озарилось ярким, горячим белым светом. Пульсирующие волны пробегали по всему её телу, нервы возбужденно напряглись, когда освобождение пришло самым сладостным образом. Синдзи был невысок над ней и во второй раз за этот день начал неистово накачивать ее горячей, густой спермой, его, казалось бы, бездонные яйца выстреливали веревку за веревкой глубоко внутри нее, оставляя ее с теплым восторгом от того, что она кончила, даже когда толчки безжалостно сотрясали ее тело. Он тяжело дышал, напрягшись настолько, что ему, наконец, понадобилась передышка, прижимая ее к стене, когда его руки потянулись, чтобы найти ее руки, мягко удерживая их, пока они вместе стремились к блаженству, со всей страстью и любовью, которые, как знала Мисато, мальчик его возраста не мог подделать. Такими темпами они, возможно, смогут как следует принять душ.

__________________________________________________________

Секс казался жалкой наградой за хорошие оценки. В конце концов, секс стал чем-то, чем они занимались почти постоянно, и Синдзи уже довольно легко доказал, что может отговорить Мисато от похода в школу, если это будет означать, что она получит член, так что вряд ли было реальной угрозой удержать его, если он потерпит неудачу. Но всю свою жизнь Синдзи хотел только одобрения, и соглашение о том, что если он успешно сдаст тест, то получит минет такой продолжительности, какой пожелает, было предложением, от которого он не мог отказаться. Речь шла не о получении орального секса, а о праздновании, о том, что кто-то в таком положении, как Мисато, вознаграждает его за хорошую работу, гордится им и стремится доставить ему удовольствие. Обильное количество слюны полностью покрыло его член, когда Мисато приподнялась, струйки слюны задержались на её губах, когда она улыбнулась Синдзи. Мальчик сидел на краю кровати перед ней, раздвинув ноги, и наблюдал, не в силах оторвать глаз от великолепного зрелища, открывшегося перед ним. Она стояла перед ним как богиня, улыбаясь, несмотря на растрепанные волосы и легкий румянец на щеках, делая несколько столь необходимых глубоких вдохов после того, как полностью вобрала его член в себя. Каждый поцелуй, касавшийся его основания, вызывал возбуждение исключительно потому, что она была достойна восхищения уже тем, что смогла проникнуть так глубоко! Она потянулась к его длине, беспорядочно погладила её, собираясь с силами, прикусила губу и одарила его самым похотливым взглядом, на который была способна, когда её рука скользнула по невероятно влажной и скользкой длине. "Думаю, я буду хорошо справляться с тестами", - со смехом сказал Синдзи, проводя пальцами по волосам Мисато и наблюдая, как она делает заслуженный перерыв в своем интенсивном минете. Она, безусловно, заслужила это, отдав все свои силы, сделав это событие по-настоящему особенным, сделав минет, который ни в малейшей степени не разочарует. Ему нравилось, что она прилагала усилия, что она знала, что он жаждет одобрения и хочет сделать так, чтобы празднование не было похоже на обычный разукрашенный день. Она так редко получала удовольствие по самые яйца, но было ясно, что она считала это актом особого случая, что его вполне устраивало. Мисато улыбнулась, приподнимая его член и продолжая поглаживать его, когда она откинула голову назад, уткнувшись носом в его набухшие, ноющие яйца. "Лучше бы тебе это делать", - предупредила она его, начиная облизывать и целовать свисающий мошонок, не сводя с него глаз, пока она работала. Её рука всё ещё двигалась, но теперь его член уперся ей в лицо, мокрый и размазывающий слюну по всему ее телу, пока она работала. Это заставляло ее чувствовать себя грязной, как будто она отдавалась похоти так, что не могла вернуться, и ей это нравилось. Слегка потирая его взад-вперед, она сильнее прижала его член к своему лицу и глубоко затянулась вдоль его левого члена, высоко поднимая его, прежде чем позволить ему опуститься обратно. "Почему? Так у тебя есть повод пососать мои яйца?" Такие слова казались Синдзи совершенно неприемлемыми. И в любом другом месте он никогда бы так не заговорил, но его сексуальная уверенность толкала его дальше, чем когда-либо прежде, в глубины, и грязные разговоры были той зоной свободы, где он мог по-настоящему раскрыться. Он воспринял тот факт, что она не ответила, как доказательство его правоты, в котором он нуждался, и удовлетворенно откинулся на спинку стула, пока она приступала к работе. Зная, что он, конечно, не ошибся, Мисато принялась сосать, похотливо облизывая его яйца. Она обхватила губами его правое орешек и начала крепко посасывать его, слегка откинув голову назад, чтобы вытащить. Ее рука продолжала неистово поглаживать, решив позволить скользкой плоти направлять ее движения, пока она отжимала пряди предварительной спермы, которые стекали вниз и попадали ей на лицо и волосы. Это усиливало непристойные ощущения от ее действий, которые делали ее еще более влажной и горячей, и у нее начали появляться идеи. Они сделали много вещей, но была одна, которая осталась пока незамеченной, и которая стала бы прекрасным способом завершить этот показательный минет. - Дай мне знать, когда будешь рядом, - сказала она, лихорадочно дыша, отпуская его правое яичко только для того, чтобы с такой же нежностью прикоснуться к его левому. Она была так голодна по нему, так возбуждена, и ей хотелось, чтобы он кончил как можно скорее, чтобы он мог начать трахать ее так, как она того хотела. Но это было для него, и она должна была помнить об этом; избавление от него было благородной целью, но она должна была набраться терпения и позволить ему насладиться своей наградой. Он так хорошо справился, и это заставило ее гордиться собой. Если бы он продолжал в том же духе, она чувствовала бы себя еще лучше, оказывая положительное влияние на Синдзи, которая своими необычными наставлениями помогла ему улучшить свою жизнь. Это то, чем она могла бы гордиться, когда возбуждение от множественных оргазмов, наконец, прошло. Синдзи возбужденно ерзал на краю кровати, приподнимая бедра, чтобы поспособствовать трению своего члена о её лицо, прекрасно понимая, насколько это непристойно, и наслаждаясь зрелищем, которое это вызывало, тем, как она улыбалась ему во время всего этого. Это было утверждение своего превосходства и заявление о том, как далеко она зашла, когда его член втирал ей в лицо ее собственную слюну. Он был рад видеть ее там, внизу, с ним, в этом аду страсти, ярком и безрассудном приключении, в котором ему нравился каждый элемент. - Я сейчас кончу, - простонал он, крепко зажмурив глаза и сделав глубокий вдох, когда его колени напряглись, а яйца напряглись еще сильнее. Быстро отодвинувшись, Мисато провела языком вверх по стволу перед собой, быстро добравшись до его головки, прежде чем направить его пульсирующую, набухшую головку к своему лицу. Её рот широко открылся, а глаза закрылись, когда она приготовилась к своей награде. Синдзи никогда раньше не делал ей массаж лица и слишком сильно наслаждался ощущением того, как его член сокращается в ее напряженном горле, чтобы думать о чем-то другом, но когда он начал изливать всю свою сперму ей на лицо, он понял, что был неправ. Мисато погладила его по всей длине и выжала из него все до последней капли, пока они стекали по ее лицу, окрашивая ее черты густым мускусно-белым цветом. Это была великолепная картина, и он почувствовал удовлетворение, которого так не хватало, когда кончал ей в рот. У них обоих были свои достоинства, но у него перехватило дыхание, когда он посмотрел на ее покрытое спермой лицо, на то, как она улыбнулась ему и радостно уткнулась носом в его скользкий член. - Поздравляю, - промурлыкала она.