Без слов

🐟🐟🐟

      Кожура апельсина срезается толстыми спиральками, брызгая соком на руки. Разрезанная на кубики мякоть перекладывается на сковороду с жжёным сахаром, который уже начал надуваться пузырьками. Руки и домашняя майка в муке, где-то на локте кусок засохшего песочного теста. Тарталетки уже остывают после духовки на столе поодаль. От запаха, во рту скапливается слюна, вспоминая кисло-сладкий вкус излюбленного десерта. В квартире звучит булькающий звук кипящего джема, а на фоне идёт видео о доисторических видах морских обитателей. Чонин постоянно говорил, что Минхо помешан на морской биологии, но было как-то плевать. Ему интересно, так почему это должно кого-то беспокоить? На телефон приходит уведомление о начале трансляции. Увиденный ник опускается уголки губ. Хан. Палец быстро смахивает уведомление, вновь включая фильм. Он не будет как какой-то фанат смотреть его трансляцию. Не будет, но всё ещё не понимает, на кой чёрт тогда подписался на его канал. Блендер жужжит разбивая в горячем джеме крупные кусочки мякоти. Вновь вернув на огонь массу, она нагревается до пузырьков и начинает загустевать от добавленного желатина. Через минуту содержимое кастрюльки переливается в баночку и убирается в холодильник. Минхо всё мельтешит на кухне, чуть улыбаясь от работы. Взгляд вновь падает на телефон, от зародившегося интереса. Глупая идея. Но все же интересно. Забавы ради, Минхо, опираясь бедром о стол, открывает уведомление, переходя на трансляцию. Просторная комната увешана у потолка гирляндами, окрашивающие светлые стены во все цвета, у дальних стенок не полная книжная полка, комод с суккулентом и креслице. Уютно. Компьютерное кресло пустует и, кажется, что в самой комнате никого нет. Цвет гирлянды останавливается на голубом и с верхнего угла экрана появляется маленькая мягкая игрушка дельфина, которую волнообразно двигает загорелая рука. — Здравствуйте, дорогие зрители, — говорит исковерканный голос за кадром, явно пародирующий диктора известной передачи про животных. У Минхо дёрнулась бровь. — Сегодня мы погрузимся с вам в подводный мир, чтобы познакомимся с невероятным представителем морских обитателей. Дельфины, несмотря на то, что живут в воде и выглядят подобно другим морским жителям, гораздо ближе к людям, чем кажется. Они теплокровны, рожают детёнышей и кормят их молоком. У этих прекрасных созданий эволюции даже нет чешуи, — вторая загорелая рука очень манерно показывает на игрушку, — всё их тело покрыто гладкой кожей, создающую прекрасную обтекаемость те… Придурок. Телефон блокируется и откладывается на край. Всё же он придурок, думает Минхо, принимаясь убирать со стола. Тряпка растирает мыльное средство до момента пока не появляется скрип. Гранитная столешница блестит. Спустя минут двадцать звучит звоночек и Ли принимается за сборку десерта. Песочная основа промазывается молочным шоколадом, чтобы корж не размок от апельсинового курда, потом слой уже застывшего джема и взбитые сливки выдавленные маленькими башенками. Сверху падает тонкая стружка апельсина. Проделав всю работу несколько раз, Минхо вздыхает, удовлетворённо разглядывая готовые десерты. Красивые, не хуже тех, что продают в пекарнях как на вид, так и на вкус. Минхо уверен. На телефоне открывается камера и Минхо и делает несколько снимков тарталеток, высылая их родителям и Чонину. Через пару минут уже приходят ответы: хвалебные от мамы и завистливые от Яна, которые сразу поднимают настроение и дают плюс к самолюбию. Удовлетворённый ответами, Минхо пересаживается за стол. Горячий чай, любимый десерт и интересный фильм, лучше Минхо и пожелать не может. Он ест, опять нахваливая себя за проделанную работу. Губа испачкалась в джеме и сливках, но это совершенно не смущает, Ли просто слизывает всё, запивая чёрным чаем. Блаженство. Фильм заканчивается, а тарталетки убавляются в количестве. Как оказалось, в квартире тихо. Лишь слышно как работает холодильник и шумят проезжающие машины за окном. Тихо. Минхо окидывает зал взглядом, не замечая ничего лишнего. Чисто до блеска, каждая вещь на своем месте. Запах чистящих средств всё ещё ощущается в воздухе. Всё как в отеле: чисто, просторно, светло и… одиноко. Здесь будто никто и не живёт. Даже кухня, на которой он провел последний час, уже была надраенной до блеска, а посуда помыта. Привычка, которая хорошо занимает время и создаёт иллюзию жизни. В последнее время это начинает ощущаться сильнее. По сути, он же больше никуда и не выходит, не считая редкие выходы с Яном или поездки к родителям. Дом, работа, дом, работа. Минхо никогда не был тем заводилой, всегда снующего сутки на пролёт во всех компаниях. Не видел нужды, ведь по учебе и так общался со многими с потока. Общая группа, общий чат, но ни одного друга. Была та, общая с Яном небольшая компания, с которой он мог хорошо провести время не сковывая себя рамками, но и она распалась после университета. Из-за чего сейчас Минхо и имел в своём арсенале только Чонина и пару знакомых, с которыми раз в год перекидываются поздравлениями. А потом началась работа и всё совсем зависло. Точнее не зависло, а встало в расписание. Думается Минхо, что если бы не Чонин, что по случайности пришёл работать к ним, то он бы и правда заперся в футляре. Это такое обманчивое чувство, когда первое время всё даже нравится. Живёшь как хочешь, гуляешь где и сколько хочешь, ни под кого не подстраиваясь. Но потом смысл во всём этом пропадает. Гулять? Зачем если можно этого не делать? Больше времени на себя, дом, работу. Но итогом всегда будет затворничество, переходящее в социальную неловкость. Сейчас, перелистывая прожитые дни, Минхо понимает одну вещь — ему становится страшно, когда, придя домой после тяжёлого дня, его встречает звенящая пустота холодной квартиры. Рука уже подрывается, чтобы набрать кому-нибудь, но Минхо вспоминает; мама в ночную в больнице, отец наверняка недавно только вернулся с работы и хочет отдохнуть, а Чонин сегодня у Сонми ночует. Оказывается, позвонить больше и некому. В груди как-то неприятно пусто, а тарелка тарталеток только усугубляет положение. Их больше, чем Минхо один сможет съесть. Зачем он тогда столько приготовил, если сам знал, что есть ему их одному? Аппетит пропал. Тихо. Взгляд находит телефон, некоторые время сканируя его. Глупая мысль. Но всё же рука тянется к нему, переходя на трансляцию одного человека. Хан раскачивается на компьютерном стуле, рассказывая о прошедшем дне на работе. Такой яркий. Такой заразительный. Такой живой. У него явно нет проблем с общением. Он как раз и выглядит как тот самый заводила имеющий круг общения в пол страны. В груди жгут скручивается сильнее. Оказывается Хан хороший рассказчик. Любая рассказанная им история, будь то даже самый банальный поход за молоком, из его уст звучит очень интересно. Новая татралека съедается с вернувшимся аппетитом, немного крошась от укусов. Чувство одиночества не уходит, но разбавляется его голосом. Он рассказывает о прошлом, когда ещё учился в музыкальной школе и даже подрывается, убегая из кадра на минуту. Вернувшись с гитарой и улыбкой до ушей, Хан вытирает тонкий слой пыли, рассказывая, что из-за работы давно не играл и просил не судить его строго. С минуту вспоминая аккорды он начал играть простые, но известные всем песни, подпевая в пол голоса. И голос красивый. Минхо уже не помнит сколько времени сидит на трансляции, только подложенную под бедро ступню уже покалывает. Руки чешутся что-нибудь поделать и встав, прошипев от неприятных покалываний в ноге, он быстро убегает, принося дневник с ручкой из спальни. На следующей странице появится пара набросков дельфина, который до сих пор лежал на столе Хана. Потом и он сам, в профиль и анфас. Везде широкая улыбка и кажется Минхо ещё не видел его без её. Она уже плотно стала неотъемлемой частью образа Хана. В углу появляется дополнение к характеристике. — Очень болтливый. — Навык юмора уровня дошкольника. — Чрезмерно живая мимика. … — Приятный голос.

🐟🐟🐟

      Новый день превратился в персональный ад Минхо. Он не выспался и проспал, что раньше не случилось, позавтракать не получилось и пришлось до обеда глушить чувство голода лимонной водой. И ладно бы если на этом всё закончилось. Но нет. Начальство собрало срочное совещание по среди уроков, оповещая, что запланированная на следующую неделю проверка приедет сегодня. Поднялся бедлам, самые эмоциональные перепугались, заражая этим и других, и факт того, что школа документами и бухгалтерией была чиста, никого не успокаивал. Как и то, что время прибытия комиссии было неизвестно. На протяжении всего рабочего дня в уроки зам забегала, проверяя ведение уроков и чистоту кабинетов на взгляд, постоянно отвлекая от тем. А на переменах всё дёргала со сдачей планов и отчётов по журналам. Мозги кипели, кажется, не переставая с самого утра. Но пройдя мимо бухгалтерии, что соседствовала с учительской, Минхо понял, что им намного хуже. Бухгалтеры чуть ли не бросались бумагами, перепроверяя и перерисортировывая их. Новость о том, что приезд комиссии перенесён на изначально запланированную дату, взбесило ещё сильнее. Зачем так поступать? Непонятно. Только на уши всех поставили. Последний урок стал по ощущениям более продолжительным от прожитого стресса. Хочется чтобы всё уже закончилось, а время, как назло, тянется медленно и каждый раз смотря на часы проходила лишь пара минут. Заранее дав задание, Минхо последние минуты сидел уже готовый выйти со звонком. Впервые он вышел первым, доверяя ключ от кабинета старосте класса. Три этажа он почти проплывает, быстро перебирая ногами по ступенькам. Но выйдя на первый этаж его ловит зам директора, прося зайти в кабинет на пару слов. Дерганье глаза Минхо успешно скрыл. Второе за день не запланированное совещание, только уже по поводу приближающегося выпускного, сейчас совершенно не входит в планы Ли, но отказаться он не может, хоть и не имеет в своём списке ни одного выпускного класса. Приходится плестись в директорскую и выслушивать предложения для концерта и общего номера преподавателей. Ему это не нужно. Точно не сейчас. Нога постоянно постукивает от нетерпения, а глаза то и дело убегают к настенным часам. Совещание заканчивается лишь когда минутная стрелка проходит полный круг. Он потерял целый час и пропустил автобусы. Такси он заказал ещё сидя в кабинете и, к удаче Ли, оно уже стоит у остановки, высаживая другого клиента. Голова гудит, а тело размякает от навалившейся усталости. Минхо буквально ощущает себя выжатым лимоном. Перед глазами временами бегают пятна, заставляющие промаргиваться и растирать глаза до салютов. Наблюдая за бегущими за стеклом дома, окрашенными в ярко-облепиховый цвет, в мысли закрывается мысль. Не поздно ли будет приехать? До закрытия около получаса. Но этот факт как-то не сильно останавливает Минхо. Конечная точка пути меняется. — Думаю, мне уже стоит на каждую среду вам билет бронировать, — хихикает кассир океанариума. — Поздновато вы сегодня. — На работе задержали. — Вот как. Неужели вам так нравится наблюдать за рыбами? Клавиатура звонко стучит, когда кассир пробивает билет. — Да. «Конкретно за одной воблой.» — Приятного просмотра, но знайте, мы закроемся через двадцать минут. Залы проходятся без остановок, направляясь прямиком в купол. Людей в здании, кажется не было вообще, не считая работников. Тишина разбавлялась тихим гудением водных насосов и его шагов. Даже шуршание накрахмаленной собственной рубашки слышно слишком отчётливо. В нос ударил запах чистящих средств. Вероятнее всего, некоторые залы уже готовят к закрытию. Шаг ускорился. Усталость отошла на задний план. Под куполом ещё тише. Создаётся ощущение, что Минхо физически ощущает давление водной массы. Рыбы и китовые акулы мирно плавают, украшая дно тенями. Русалок нет. Его тоже. Возможно он зря всё это затеял и так потратился ради каких-то двадцати минут, но Минхо не задумывался, почему ему было так необходимо сегодня сюда прийти. С вздохом учитель падает на скамью, прикрывая глаза. Не дурак ли он? Уже мог бы быть дома. Но зачем-то приехал сюда. К нему… Из сумки, шурша бумагами, достается дневник и ручка. Бугристая бумага щекотала кончики пальцев своей шершавостью. Листы сами открылись на последнем рисунке. Улыбка в виде сердечка изображена слишком детально, как и весь портрет в целом. Обычно он просто делал наброски с минимальной детализацией, но, почему-то, не здесь. Даже пару ресничек нарисовал на оленьих глазах. Зачем? Следующая страница украшается наброском дельфина в нескольких ракурсах, несмотря на то, что их здесь нет. Просто захотелось. Упавшее настроение не поднимается, но приходит смирение и спокойствие. Ручка вновь летает над бумагой, но временами глаза всё оглядывают бассейн. Только рыбы. Стук замечается сразу и тело поворачивается на него. Хан удивлённый, но какой-то радостный машет ему рукой паря за стеклом. Снова без украшений и грима, только хвост. Собственная улыбка останется не сокрытой. На душе как-то легче сразу. Хан вопросительно смотрит на Ли, показывая на воображаемые часы. — Почему так поздно сегодня? — Хан кивает, проследив за чужими губами. — На работе задержали. Его голова понимающе кивает, а рот растягивается в круг, выпуская несколько пузырьков воздуха. Рядом проплывающие рыбки сразу играючи напали на них. Заметивший это Минхо заулыбался. Хан заинтересованно наблюдал за ним, а вновь заметив книжку принялся показывать на неё. Почему-то сейчас Минхо не хочется отказывать ему. Он встаёт, подходя к Хану с раскрытой страницей где красовался дельфин и прислоняет её к стеклу. По выражению лица Хана можно было понять, что ему очень понравилось; рот открылся, а глаза раскрылись почти до ровной окружности. Его живая мимика и правда что-то удивительное. Без слов понятно, что он чувствует и пытается сказать Минхо. Хотя он постоянно дополняет своё восхищение жестами сердечек и «класс». Оказывается, Хан очень подвижный. Хан вновь показывает на книжку со смесью просьбы и интереса в глазах. Минхо щурится, сдавливая улыбку в ленту. Хочется вновь немного поиграть на его терпении. Но сегодня он сдаётся, хотя и не сильно пытается воспротивиться этому. Сейчас не хочет тратить на это и так малое количество времени и сил. Сегодня это кажется лишним. Минхо уже собирается показать ещё пару страниц, как Хан попросил подождать его. Он резко оттолкнулся руками о воду, уплывает вверх, но, как оказалось, не к маске. Его силуэт вовсе пропал из вида, и только сейчас Минхо заметил очертания мостов, по которым вероятнее всего и перемещались работники океанариума. В воде остался один хвост, но уже через мгновение поднялись клубы пузырей воздуха из которых выплывает русал, утаскивая за собой какой-то шланг. Только вернувшись к куполу, Минхо смог рассмотреть маску, к которой был присоединён тот самый шланг. Не хочет лишний раз плавать вверх? Лень или что-то другое? Страницы сменяются одна за одной и на каждую Хан реагирует не менее ярко, чем на первую. Страницы с его портретами Минхо разумно пропускает, но Хан не оставил это без внимания. Играя бровями он показывает на дневник и себя. Каменное лицо Минхо было для него довольно развернутым ответом. На моменте когда Хан увидел уже пятый скетч с китовыми акулами, он, с вопросом в глазах, начал показывать на дневник, Минхо и сердце. На понимание этой шарады у Минхо ушло больше времени из-за уставшего мозга. Его брови нахмурились, а губы чуть вытянулись трубочкой от непонимания. Посмотрев ещё раз на Хана, он встал, открывая последнюю страницу дневника. «люблю ли я рисовать?» — гласит сделанная им запись. Хан отрицательно замотал головой, раскидывая руки в стороны, как бы показывая то ли что-то громадное, то ли на весь бассейн. Через секунду ручка зачёркивает слово «рисовать», выводя рядом другое. «Рыб?» В ответ русал снова качает головой, показывая на проплывающую поодаль от них акулу. Минхо наконец понял его и закачал головой. Хан заулыбался, начав осматриваться по сторонам. Заметив пару акул с детёнышами, он направился к ним, глубоко вздохнув в маску и бросая её у купола. По мере его отдаления, он становился на фоне акул всё более крошечным. Минхо стало немного не по себе. Он знал, что китовые акулы не представляют для человека никакой угрозы, так как питались они планктоном и мелкой рыбой, - у них даже ребёнка проглотить не вышло бы, - но из-за разницы в размерах тревожность всё же присутствовала. И доля зависти, ведь сам Минхо не рискнул и подплыть к такими гигантами. А Хан свободно плавает как настоящая рыба. Вот же вобла. Такая невероятная вещь была для него каждодневной рутиной. Удивительно. И завистно. Из косяка акул Хан возвращался не один. Детёныш китовой акулы плыл следом, ведомый командами русала. Минхо наблюдая это прислонившись почти вплотную к стеклу и прижав к нему руки. В районе рта, от взволнованного дыхания стекло запотело. Он специально ведёт её к Минхо? Только из-за того, что он сказал что любит их? Удивительно. Минхо просто не знает как реагировать на подобные действия. Из-за чего он просто во все глаза наблюдал как они плывут ближе, даже не замечая своего открытого рта. По телу пробежали мурашки. Хан улыбаясь гладил квадратную морду детёныша китовой акулы, что размером был чуть больше самого русала. Детёныш китовой акулы завис рядом с ним, в жалком метре от Минхо, постоянно подныривая под гладящую руку. Книжка вновь открылась на новой странице, позволяя перьевой ручке делать детальный набросок плоской морды акулы. Минхо мог разглядеть каждое её пятнышко на спине, мелкие широко поставленные глаза и движущиеся жабры из полости рта. Невероятно. Видеть их на экране, даже в HD качестве, и в живую на расстоянии вытянутой руки — совершенно разные ощущения. Глаза жадно бегают от бумаги к акуле, пока рука чиркает линии. Для Минхо сейчас есть только он и эта акула. И взгляд Хана он не видит абсолютно. Настолько поглощён моментом, что скулы от улыбки начало сводить, а закушенную губу покалывать. Но непоседливый детёныш не приучен к долгому позированию и уплывает через полторы минуты. Минхо до безумия рад и этому времени. За уплывающим хвостом он наблюдал не моргая, не заметив как помахал в след. Вновь вернув внимание Хану, что от неожиданного движения дёрнулся и захлопал глазами, Ли одними губами сказал спасибо и чуть склонил голову. Наверное самая искренняя его благодарность за последние годы. Хан наверняка не знал, что сегодня прожил Минхо, не знал как он сегодня устал, но он даже и представить не мог, как поднял ему настроение. В ответ мягкая, застенчивая улыбка, склонившаяся на бок макушка и поднятые плечи, будто говорящие, что это совсем плёвое дело. Хан буквально из тяжёлого и тревожного дня, за какую-то минут превратил его в момент, который хочет вспоминать почаще. Давно Минхо так искренне не улыбался. Давно он так сильно не хотел уходить откуда-то. От кого-то…

🐟🐟🐟

      Солнце еле пробирается сквозь занавешенные шторы, тонкой соломкой падая ровно на глаза Минхо. Лоб хмурится и со стоном он еле переворачивается на бок, чувствуя как из-за забитой пазухи давит лоб. Голова болит, но хотя бы радует факт того, что температура уже вчера спала и теперь тело не потело и не тряслось на постоянной основе. Рука в слепую тянется вниз где лежит распотрошённая аптечка, ища спрей от насморка. Но натыкается на скинутый ещё вчера телефон. Сил его даже включить не было, от чего он так и пролежал там почти сутки. Спрей находится и через силу Минхо пшикает в нос, тут же жмурясь от ненавистного ощущение, но уже через минуту дышать становится ощутимо легче. В такие моменты начинает ценить возможность просто дышать полной грудью. Пародия на недвижимую жизнь тюленя продолжается ещё около часа, пока Минхо окончательно не убедился в том, что он способен функционировать. Желание и сил готовить совсем не было, но хотя бы в душ он сходить готов. Липкость больного тело вызывало неприязнь. Быстро заказав суп, Минхо, спустя двое суток, наконец-то полноценно встаёт с кровати. Спустя некоторое время, когда Минхо уже вышел из душа и бездельно сидел на диване, пришёл курьер. Ещё одна открытая повседневная ценность — чувство вкуса и запаха. Ещё горячий суп с креветками своим сладковатым запахам скручивает желудок голодным узлом и дразнит вкусовые рецепторы, выделяя больше слюны. В телефоне видно несколько пропущенных звонков и сообщений от Яна и родителей, с пожеланиями скорейшего выздоровления. По привычке открывается уже просмотренный в доль и поперёк канал про подводный мир, но заметив значок уведомления от другого аккаунта, Минхо переход на него. Вчера у Джисона опять была трансляция. Первый канал забывается в ту же минуту как включается сохранённая трансляция. Хан привычно начинает её с пародии на программу про животных, вызывая улыбку. В этот раз была плюшевая белуха. Это стало, до старого, привычно нужным, просто слушать его речь, занимаясь своими делами. Хан рассказывает о работе и странных ситуациях в ней. Рассказал как терял в раздевалке хвост и некоторые украшения от костюма. Как от непривычки в первые рабочие дни часто врезался в стекло купола из-за того, что плохо видит в воде. Смешок скрывает в сжатых губах, от осознания того, что Джисон, вероятнее всего, так и не знает как Минхо выглядит в жизни. Он же видит его через пелену воды, а не как Минхо и другие зрители, через начищенное стекло. Почему-то это вызвало неприятную грусть. Но Хан, будто прочитав мысли Минхо, отвечает на заданный вопрос. — Тут в чате кто-то спрашивает, помню ли я своих зрителей. Конечно! Хоть я и плохо вижу под водой, но заядлых посетителей узнаю всегда. Минхо дёргает ушами в ожидании продолжения. Жирная капля супа опасно скапливается на выпуклом дне ложки, что уже как несколько секунд зависла на месте. — Почти всегда, конечно, люди новые приходят или экскурсионные группы, но есть и постоянные зрители. Пара школьников стабильно приходит с родителями, — загибает первый палец Джисон, задумчиво вскинув голову и нахмурив брови, прокручиваясь на кресле. — Потом, пожилая пара часто приходит к нам… Точно помню девушку с каре светлым, пара студентов и… Всё, кажется. Приоткрывшийся ранее рот Минхо захлопывается с последней фразой. С фырком, голова отворачивается в сторону, усиленно направляя внимание глаз на солонку. Ложка не съеденного супа отправляется обратно в полупустую тарелку, расталкивая плавающие в бульоне креветки и овощи. На что Минхо рассчитывал? Что Хан запомнил его? Что станет выделять его? Он всего лишь постоянный посетитель океанариума, который приходит, как по расписанию, каждую среду за час до закрытия к нему поиграть в шарады, порисовать рыб и в который раз показать исписанный скетч. А значит никто. Никто… Почему-то этот явный факт было неприятно признавать. Минхо не понимает, но чувствует как настроение ощутимо падает вниз. Показательно фыркнув, Минхо натягивает маску безразличия и встаёт, уходя к чайнику. На периферии всё ещё слышно как Хан что-то рассказывает, но слух как-то не очень хочет фокусироваться на его речи. Ну и ладно… Не так уж и важно… Вобла… Крышка чайника с щелчком открывается. Вода плещется из крана наполняя чайник который так же с щелчком ставится на подставку. Через пару секунд вода уже начинает медленно закипать, пока Минхо копался в чайных наборах, то и дело шмыгая и промакивая нос салфеткой. — Хотя знаете, — воскликнул Хан, подпрыгивая в компьютерном кресле. — Ко мне начал какой-то парень приходить раз в неделю, но… — Уши Минхо вновь дёрнулись, вслушиваясь в речь. Чайный пакетик завис в руке, пока шея по гусиному вытянулась, смотря на экран из далека. — Я даже не знаю. Вот скажите, когда посетитель становится постоянным зрителем? Минхо возвращается к телефону, забыв в руках коробку с чаем. Глаза вновь следят за экраном. Хан сильно приблизился к камере из-за чего в кадре осталась лишь пышная черная макушка и нахмуренные брови с серьёзными глазами, что бегают по чату. У него красивый разрез глаз. Как у оленёнка… Всплывшая мысль не развивается дальше. Из интереса Минхо открывается чат трансляции, также вчитываясь в комментарии, где подписчики начали думать, с какого посещения зритель становится постояльцем. — Вот и я о том же, — вздыхает Джисон, откидываясь на спинку кресла и закидывая руки за голову. — Кто говорит, что уже после второго прихода, а кто после десятого… Непонятно. Но он приходит в один день и в одно время. Уже как… — в молчании он зажимаем поочерёдно несколько пальцев, невесело смотря на них, — полтора месяца, получается. Но вчера он не пришёл… Взгляд вновь падает на чат, где многие уже начали размышлять по поводу сказанного. Устал, не смог прийти, семейные дела, работа — перечисляли подписчики, ни разу не приближаясь к правде. Мелькнувшее где-то «может заболел» по как-то причине чатом не замечается, но не Ханом. — Может и заболел… Не знаю. Может я накручиваю себя? Просто. Не знаю. Может я привык ждать, что он придёт, а не заметив его вчера стало как-то… непривычно, даже грустно, — пожимает он плечами, склонив голову. — Короче, надеюсь с ним всё в порядке и мы ещё встретимся. В чате многие поддержали Хана в этой ситуации. Минхо испытывает странное чувство, видя как почти тысяча человек обсуждают его, у него же перед глазами. Он даже не может идентифицировать это чувство. Удивление? Вероятнее всего, но и ещё что-то, что заставляет его стоять и хлопать глазами, пока за спиной чайник уже выключился. В груди потеплело. Джисон всё-таки его помнит. Помнит и, как оказалось, ждёт. Губы дёргаются в улыбке, но насильно сдерживаются, сжимаясь в ленту. Не стоит тешить себя странными фантазиями, потом только хуже будет — думает Минхо, возвращаясь к приготовлению чая.       День проходит относительно спокойно и хорошо. Температура больше не возвращалась, слабость ближе к вечеру ушла, только насморк всё ещё беспокоил и если бы не больничный, за которым он полуживой поплёлся в больницу, то уже бы на следующий день вышел на работу. Идей как скоротать день было немного. Честно говоря, всего одна. Вооружившись тряпками и чистящими средствами, Минхо принялся разбираться в книжном шкафу, что не сильно, но уже покрылся слоем пыли. Принесённая из коридора коробка книг, что двое суток там и проделала, наконец-то открывается. Упаковка шуршит, а пузырчатая плёнка не остаётся без внимания; около десяти минут уходит на то, чтобы Минхо наигрался с ней. Книги отбираются тряпкой и раскладываются в стопки по жанрам. Обертки летят обратно в коробку. Из стеллажа книги тоже отправляются на пол. Тряпка пробегает по полкам, убирая тонкий слой пыли, который, для некоторых, и не был бы замечен. Раздавшийся на кухонном столе звонок заставляет Минхо с кряхтение подняться. Только ответив на вызов, из динамика слышится радостный голос Чонина. Спрашивает про здоровье, ел ли Минхо и он не может не подстебнуть друга тем, что тот волнует сильнее его матери. — Я бы не волновался так, если бы ты по тупости не заболел. Дожди уже неделю идут, а ты так ни разу не взял зонт с собой. — Ладно, признаю. Ты чего сегодня так рано освободился? — Воду отключили и два последних урока отменили. — Вот как, — бубнит Минхо, задумчиво зажевав губу. — Планы есть? — Да нет. — Прогуляться не хочешь? — Можно, но ты точно себя хорошо чувствуешь? — Да. Уже перебираю книги. Из динамика раздается смех. — Тогда точно здоров. Хорошо. Мне до тебя идти минут десять где-то. Успеешь собраться? Взгляд падает на разложенные высокими стопками книги. Чтобы разобрать их нужно ещё минимум час. — Да. Успею. — Отлично. Тогда я в пути. Звонок заканчивается и книга, находившаяся всё это время в руке, откладывается в какую-то стопку. Минхо потом с этим разберётся. Быстро нацепив штаны с единственной в гардеробе толстовской и захватив с собой пару лекарств, на всякий случай, Минхо уже натягивал кросовки. Из открытых окон дует прохладный ветер, пахнущий прошедшим дождём. Минхо на секунду замирает, сканируя обувь глазами. Стук в дверь, у самого уха, и он открывает её. — Куда пойдём? — Спрашивает Чонин заходя в квартиру. — Ты же так и не купил кросовки? — Нет, всё или дорогое как крыло самолёта, или выглядит как скульптура из современного музея. — Знаю в центре магазин один, думаю сможем найти тебе что-нибудь.