Глава

      Лиза просыпается посреди ночи — но не от кошмара, как это часто бывает, а от липкого ощущения собственной никчёмности. Затем быстро тянется к телефону, лежащему на полу рядом с кроватью, жмёт кнопку блокировки и нелепо щурится от яркого света.       На часах три сорок пять.       Андрющенко еле сдерживается от того, чтобы не выругаться: кажется, нормально выспаться ей удастся только на том свете. Лиза аккуратно поднимается, усаживаясь на край кровати, босыми ногами касается мягкого ворса и сглатывает — в комнате слишком темно.       Внутри тоже темно — темно настолько, что даже лампочка из той воодушевляющей проектной песни не справляется. Лиза устало прячет лицо в ладонях и тяжело выдыхает, попутно пытаясь посчитать от одного до десяти, но это, как и всегда, не срабатывает.       Мерзкая горькая тревожность — словно те таблетки от головной боли, которые Лиза ест пачками, — насмешливо шипит и извивается, не позволяя себя схватить; а в голове слышится лишь мамино строгое: «Ты ничего не делаешь… Рано или поздно это всем надоест».       Рано или поздно ты всем надоешь.       Андрющенко сжимает руки в кулаки и медленно встаёт, стараясь не издавать лишних звуков. Практически на ощупь она плетётся в соседнюю комнату — там мягко прикрывает за собой дверь, щёлкает выключателем и снова смешно щурится. На столе, стоящем около окна, в хаотичном порядке разложены инструменты: специальные акриловые краски для ткани, несколько кистей разного размера, ещё пока что чистая футболка и небольшая стопка плотного картона.       Лиза выдыхает, стараясь взять себя в руки, и опирается руками о стол, а после жмёт кнопку на настольной лампе — и рабочее место приветливо вспыхивает тёплым светом. Дышать на секунду становится чуточку проще, но в следующий момент привычная тревога сменяется дикой злостью; Андрющенко с силой сжимает зубы.       Неимоверно хочется спать, но желание успеть всё и сразу оказывается сильнее; Лиза тянется к баночкам с краской, а параллельно думает о том, что мама, конечно же, права: завтра нужно будет постараться возобновить тренировки, не забыть глянуть цены в местных автошколах, потом, возможно, съездить на очередной богом забытый склад за футболками, а ещё обязательно обсудить условия планирующейся фан-встречи и…       — Ну, и что ты здесь делаешь? — слышится насмешливый голос.       Лиза оборачивается. Мишель — растрёпанная, сонная и в растянутой футболке на голое тело — стоит в дверном проёме, опёршись плечом о косяк. Руки её строго сложены на груди, а недовольное выражение лица не обещает вообще ничего хорошего — Лиза это знает на собственном опыте.       — Рисую, — бормочет Лиза, отвернувшись.       Андрющенко подкладывает картон под внешнюю часть футболки и открывает баночку с краской, а в следующую секунду вздрагивает от ощущения холодных пальцев на шее. Мишель заботливо мнёт её и без того забитые плечи, затем треплет ладонью смешно торчащие волосы на затылке, а после недовольно фыркает.       — Четыре утра, — ворчит Мишель. — Ты совсем?       Лиза улыбается и пожимает плечами — Мишель в ответ по-детски цепляет её за запястье.       — Пошли-и-и, — тянет Гаджиева.       Лиза мотает головой:       — Не могу. Я и так не успеваю…       — Куда? — недоумённо бормочет Мишель.       — В том-то и дело, что никуда, — фыркает Лиза. Затем тараторит: — Мне нужно решить, либо я беру эти футболки, либо надо завтра ехать смотреть ещё одни, а ещё надо с Кирой созвониться насчёт фанки, и…       — Лиз, — перебивает Мишель.       Андрющенко выдыхает и послушно замолкает. Мишель утыкается носом ей в шею, а руку, которой держала запястье, тянет чуть выше и переплетает пальцы.       — Это всё можно сделать завтра.       Лиза сжимает зубы и раздражённо дёргает плечом.       — Нет, нельзя, — грубит.       Мишель обиженно выдыхает и отстраняется.       — Как хочешь, — бурчит Гаджиева, убирая руку. — Я спать.       Лиза стыдливо жмурится, но всё равно бормочет себе под нос тихое: «Угу». Мишель выходит из комнаты и легонько прикрывает за собой дверь, а Лиза в ответ только улыбается, понимая, что Мишель ни капельки на неё не злится — иначе с потолка бы уже обязательно посыпалась штукатурка.       Андрющенко медленно поднимается со стула, закрывает так и нетронутую баночку с краской, а после щёлкает сначала кнопкой на настольной лампе, затем — выключателем на стене. В наступившей темноте вновь становится неуютно, а неуместная злость сменяется чуть более уместным чувством стыда перед Мишель за озвученную вслух грубость.       Лиза плетётся на балкон, который примыкает одновременно к обеим комнатам, там усаживается прямо на пол и утыкается лбом в колени. Думает-думает-думает: и, вроде бы, ещё сегодня вечером саму себя убеждала в том, что мама не права, — но сейчас все приведённые до этого аргументы почему-то вмиг становятся пустыми и неважными.       Мысли в голове напоминают рой разозлившихся пчёл, каждая из которых старается ужалить побольнее, а из-за вечного недосыпа и стресса в висках отдаётся одновременно стук сотни маленьких молоточков. Андрющенко поднимает голову, тяжело выдыхает и проводит ладонями по лицу, а в следующую секунду слышит звук открывающейся со стороны зала балконной двери.       Лиза переводит растерянный взгляд на Мишель — у неё в руках большой плед, уже распакованная Лизой до этого огромная шоколадка и пачка сигарет вместе с зажигалкой.       Андрющенко усмехается:       — Набор джентльмена прям.       — Так и есть, — смеётся Мишель.       Она усаживается рядом, один край пледа накидывает себе на плечо, а вторым заботливо укрывает Лизу — и Андрющенко в ответ только смешно щурится, слабо понимая, как от рукоприкладства на проекте они пришли к этому.       — Извини, — бурчит Лиза еле слышно.       Мишель кивает, с улыбкой протягивает ей бережно завёрнутую в упаковку половину шоколадки, а сама чиркает зажигалкой. Окно на балконе слегка приоткрыто, и резкий порыв морозного декабрьского ветра заставляет Лизу поёжится — она сильнее кутается в плед и двигается к Мишель ближе, прижимаясь плечом к плечу.       — Расскажешь? — спрашивает Мишель, затягиваясь.       Андрющенко распаковывает шоколадку и сразу откусывает от неё большой кусок, даже не отломив, — Мишель закатывает глаза.       — Чево расфказывать-то… — бормочет Лиза с набитым ртом. Затем наконец прожёвывает и фыркает недовольно: — Тьфу, блять! Короче, нечего рассказывать.       Мишель смеётся и маленькими аккуратными колечками выпускает дым — Лиза заинтересованно поворачивает голову, пробегается взглядом по едва-едва различимому в темноте силуэту и чуть щурится.       — Не пялься, — смеётся Мишель.       — Буду, — Лиза протягивает руку и щёлкает Мишель пальцем по носу. — Имею право, вообще-то.       Гаджиева согласно кивает и затягивается снова, пока Лиза, опустив голову вниз, внимательно изучает узор на своих домашних клетчатых штанах.       А затем выдаёт шёпотом:       — Я просто себя чувствую, как, знаешь…       Лиза замолкает, раздумывая, а спустя пару секунд с довольной улыбкой поднимает палец вверх.       — Как жук в смоле, вот!       — Чё? — выдаёт Мишель, поворачиваясь.       — Ну… — Лиза хмурится и неловко касается пальцами лба. — Такое ощущение, знаешь, будто барахтаешься-барахтаешься, а толку всё равно нет…       Мишель выдыхает дым и серьёзно отвечает:       — Смолой заливают уже мёртвых насекомых, солнце.       — Ты не помогаешь, — ворчит Лиза, хлопая себя ладонью по лбу.       Мишель берёт сигарету в другую руку, а голову вдруг кладёт Лизе на плечо — Андрющенко в ответ чуть улыбается и вытягивает ноги. Мишель не умеет поддерживать — Лиза об этом прекрасно знает; но зато Мишель умеет мастерски поднимать настроение своими извечными подколами, а ещё умеет слушать.       В этом Лиза убедилась ещё до того, как они начали встречаться: тогда, когда Мишель находилась в Шри-Ланке, и они впервые после съёмок выясняли отношения по телефону. В тот раз Гаджиева на протяжении часа терпеливо выслушивала сбивчивый поток Лизиных мыслей, а в конце разговора заявила, что она уже давным-давно не злится и что Лиза душнила, каких поискать.       Лиза запускает ладонь Мишель в волосы и мягко перебирает светлые пряди — Гаджиева в ответ что-то довольно бурчит и прижимается ближе.       — Мне просто кажется, что я делаю недостаточно, — почему-то шёпотом говорит Лиза.       Мишель вместо ответа только глубоко затягивается, а характерный треск табачной бумаги кажется Лизе уже чем-то родным и уютным.       — Мама сказала, что никому не интересно смотреть на то, как я ничего не делаю… И я понимаю, что она не права, но… Не знаю, — Андрющенко проводит ладонью по лицу.       Затем на выдохе признается:       — Я устала.       Мишель протягивает руку и в качестве поддержки легонько сжимает ладонью коленку Лизы.       — Это нормально ведь, — бормочет Мишель.       — Что?       — Уставать, — Гаджиева пожимает плечами. Затем добавляет: — Перестань так много думать.       Лиза сгибает правую ногу, локтем опирается на колено и устало подпирает ладонью голову.       — Легко сказать… Особенно тебе, — фыркает Лиза.       — Это, типа, намёк на то, что я не думаю? — уточняет Мишель.       Андрющенко кивает:       — Чаще всего, ага.       И в отместку тут же получает тычок под ребро. Мишель что-то недовольно бурчит себе под нос, но всё равно притягивает Лизу к себе за подбородок; Андрющенко улыбается и послушно придвигается ближе.       — Ты делаешь достаточно, — бормочет Мишель. — Я же вижу.       Лиза подаётся вперёд и устало утыкается лбом Мишель в плечо.       — Я так не считаю, — бурчит Андрющенко.       — Пересчитай, — Мишель пожимает плечами. — Ты вечно чем-то занята! Какой вообще смысл себя насиловать, если потом ты чувствуешь себя… Так?       Лиза даже не находит, что на это ответить, и, насупившись, замолкает — Мишель в ответ терпеливо гладит её по спине успокаивающими круговыми движениями.       — Завтра ты никуда не пойдёшь, — говорит вдруг Мишель. — Ясно?       — Пойду-у-у, — упрямо тянет Лиза, поднимая голову. — У меня планы, вообще-то.       — Подождут, — отрезает Мишель. — Розенберг мне за это ещё потом доплачивать будет.       Лиза смеётся:       — Я ей не расскажу.       Мишель закатывает глаза, затем тушит уже почти полностью стлевшую сигарету в пепельнице, которую Андрющенко специально оставила на балконе пару недель назад, и поднимается. Протягивает Лизе руку — та цепляется за ладонь и встаёт тоже. Мишель переступает через упавший на пол плед, отпускает чужую руку и обнимает Лизу за шею, а после оставляет аккуратный поцелуй на щеке.       — Я горжусь тобой, ясно? — бормочет Мишель еле слышно. — А теперь заткнись и пошли.       Лиза смеётся, чувствуя, как разливающееся внутри тепло разгоняет тревожность по углам; затем легко подаётся вперёд и замирает в паре сантиметров от губ Мишель.       — Спасибо.       — Отработаешь, — фыркает Гаджиева.       — Ладно, — Лиза кивает. — В следующий твой приезд.       Мишель хмурится, цепляет Лизу за растянутую майку и притягивает к себе — целует мягко и медленно, но при этом всё равно неосознанно прогибается в спине в тот момент, когда Лиза осторожно углубляет поцелуй.       — Пошли уже, — бурчит Мишель, отстраняясь. — Время видела?       — Не видела, — Лиза усмехается.       Мишель привычно берёт Лизу за руку, открывает балконную дверь и проходит в зал — ведь именно в зале они обычно ночуют вместе в те редкие дни, когда Юли нет дома. Лиза послушно шагает за Мишель следом и так же легко позволяет утянуть себя на кровать; Гаджиева нависает сверху, случайно щекочет лицо Лизы кончиками волос и смешно морщится.       — У меня есть предложение, — смеётся Мишель.       Лиза подаётся вперёд и оставляет смазанный поцелуй в районе щеки, а после падает обратно на холодную подушку.       — Удивляй.       Мишель быстро перекатывается вправо, тянется к двум лежащим на полу телефонам, и показательно их выключает — сначала свой, а потом и Лизин.       Затем возвращается обратно и с довольной улыбкой усаживается Лизе на бёдра.       — Побудь со мной, — просит Мишель. — Пожалуйста.       Андрющенко жмурится:       — Я не могу… Там дела, и фанка, и много всего, я…       — Ли-и-из, — тянет Мишель. — Расслабься уже.       Мишель протягивает руку, медленно оглаживает выступающие ключицы и татуировку на них, а затем мягко проводит кончиками пальцев по линии челюсти. Лиза чувствует, что эти лёгкие касания даже ни на что не намекают — и ей на полном серьёзе хочется уточнить у Мишель, не подменили ли её за те полчаса, что Лизы не было.       — Иди сюда, — Мишель улыбается.       Андрющенко приподнимается на локтях, подаётся вперёд и легко позволяет Мишель себя поцеловать. Мишель отстраняется, слегка задирает майку и мягко ведёт пальцами по выступающим ребрам — Лиза дёргается.       — Щекотно, — бурчит.       Гаджиева смеётся, снова нависает сверху и смотрит — смотрит так, что Лиза в этот момент готова согласиться практически на всё что угодно.       — Ты красивая, — бормочет Мишель, откидывая с лица волосы.       Лиза смущённо жмурится:       — Угу… Отстань.       Мишель переносит вес на правую руку, а левую ведёт ниже: снова касается ключиц, живота, бёдер — и в этот раз Лиза уже легонько подаётся навстречу.       — Так мы договорились? — улыбается Мишель. — Завтра отдыхаем и никаких телефонов?       Лиза закатывает глаза, но спустя пару секунд всё-таки кивает.       — Можно подумать, ты дашь мне отдохнуть, — фыркает Андрющенко. — Нервомотатель.       Мишель привычно морщится:       — Кто бы говорил.       Лиза согласно кивает, тянет девушку на себя за плечи, а в следующую секунду ловко переворачивается и нависает сверху — Мишель удивлённо дёргает бровями.       — Я так понимаю, спать ты уже не собираешься?       Андрющенко помещает колено между разведённых ног и легонько толкается вперёд — Мишель в ответ резко выдыхает, правой рукой сжимая простынь.       Лиза усмехается:       — А ты хочешь спать?       — Хотела, — бормочет Мишель растерянно.       А затем вдруг расплывается в наглой улыбке и подаётся бёдрами вперёд.       — Но уже не хочу.