Глава

      — Да, да, — бормочет Лиза сбивчиво, — здесь.       Мишель мягко усмехается и придвигается чуть ближе.       — Всегда бы ты была такой разговорчивой, — поддевает.       Андрющенко вместо ответа что-то недовольно ворчит и прогибается в спине, подставляясь, а Мишель в отместку тут же останавливается.       — Ну пожа-а-алуйста, — тянет Лиза. — Тебе что, сложно?       Мишель смеётся снова, ведёт руку чуть выше и ногтями проводит по всей поверхности спины.              Уточняет:       — Я, по-твоему, для этого вчера маникюр сделала?       — Больше ты всё равно ничего не можешь, — парирует Лиза.       Она быстро переворачивается на живот и одним ловким движением задирает майку, укладываясь поудобнее.       — Под лопаткой, пожалуйста, — Андрющенко расплывается в улыбке.       — Я тебе сейчас что-нибудь сломаю, — шипит Мишель.       Но всё равно послушно усаживается на бёдра и кончиками ногтей царапает кожу чуть ниже правой лопатки — прямо рядом с едва заметным шрамом.       — Ногу, я надеюсь? — смеётся Лиза.       После издаёт какое-то нечленораздельное мычание и тянет:       — Ни-и-иже…       У Мишель в голове ни одной приличной мысли, даже несмотря на то, что Лиза явно ничего такого в виду не имела — она медленно оглядывает сильную спину с россыпью родинок вдоль позвоночника и расплывается в наглой улыбке.       Спрашивает довольно:       — Насколько ниже?       И это всё ещё невероятно странно.       Странно — иметь возможность касаться Лизы практически в любой момент своей жизни.       Странно — посреди спокойного вечера срываться на другой конец города, просто потому что: «Приезжай, мне скучно».       Странно — постоянно метаться между желанием поцеловать и прибить к чёртовой матери.       Гаджиева легко переносит вес на руки, а кончиками слегка влажных после душа волос касается кожи.       — Здесь?       Лиза замирает, пальцами цепляясь за задравшийся кончик простыни.       На часах около двенадцати дня, а кровать до сих пор даже не заправлена — показательно.       — Мише-е-ль… — угрожающе тянет Андрющенко.       Мишель нравится, как у Лизы тут же меняется голос; нравится, как она реагирует на любое — иногда даже вполне безобидное — прикосновение; нравится, как Лиза сначала теряется, не зная, куда себя деть, а минут через десять нагло просит не останавливаться.       — Что?       Гаджиева легко касается губами выступающего позвоночника, спускается ниже и замирает аккурат рядом с лопаткой.       — Или здесь? — усмехается Мишель.       Она медленно проводит кончиком языка по коже, чуть цепляется серёжкой и самодовольно улыбается от того, как Лиза резко выдыхает.       — Погоди, — бормочет Андрющенко, — приподнимись.       Мишель кивает и возвращается в первоначальное положение, усаживаясь на бёдра, а после чуть поднимается. Лиза, подгадав момент, резко переворачивается и садится, а руки перемещает Мишель за спину.       — Упс, — Гаджиева глупо улыбается. Затем, нахмурившись, добавляет: — Вроде я гимнастикой занималась…       Лиза смеётся:       — А я каратэ. И тхэквондо. Короче, не советую…       — Можно подумать, — ворчит Мишель.       Лиза чуть улыбается и одним движением притягивает Мишель к себе; Мишель выдыхает и смущённо утыкается лбом Лизе в плечо, пока Андрющенко еле слышно посмеивается.       Иногда Мишель кажется, что Лиза за пару месяцев отношений её наизусть выучила, словно любимый стих или красивую гитарную мелодию.       Лиза пальцами аккуратно касается волос и бормочет это её любимое: «Посмотри на меня».       Мишель хочется расщепиться на атомы.       — Ты мне когда это в эфире сказала, у меня чуть инфаркт не случился, — смеётся Гаджиева.       — Помню, — коротко отвечает Лиза.              Ещё Мишель нравится, как Лиза улыбается, хоть Андрющенко и не любит свою улыбку от слова совсем; нравится, как Лиза периодически странно тянет слова — хоть это и последствия травмы; и даже нравится, как Лиза посреди ночи весь дом готова перевернуть в поисках сладкого, хоть Мишель и не высыпается потом из-за этого.       Лиза аккуратно касается губами шеи — Мишель послушно запрокидывает голову, подставляясь.       — Густые такие, — бормочет Андрющенко.       Мишель непонимающе хмурится, а Лиза, улыбнувшись, поясняет:       — Я про волосы.       — А-а-а, — тянет Мишель. — Ну, конечно. Ты ведь всему интернету об этом рассказала.       Гаджиева протягивает руку и щёлкает Лизу по носу.       Добавляет:       — Дурная.       Лиза чуть щурится:       — Я уже десять раз извинилась!       Затем хитро улыбается, запускает руку в уже почти высохшие волосы Мишель и слегка тянет.       — Блять, — Мишель резко выдыхает.       Последовавший за этим еле слышный стон Гаджиева пытается замаскировать под кашель, но получается не очень убедительно — как минимум потому, что Лиза самодовольно усмехается.       — Не сдержалась, — Лиза улыбается, — вот и рассказала.       Андрющенко нагло запускает руки под футболку — ту самую, фиолетовую, — пальцами касается живота и ведёт ладони выше.       — Если бы была возможность, — бормочет она, — я бы обо всём рассказала.       — Знаю, — Мишель кивает и подаётся вперёд.       У Лизы губы вечно искусанные и обветренные, а у Мишель, наоборот, мягкие — они чертовски разные даже в этом. Гаджиева ногтями царапает Лизе шею — не зря ведь маникюр делала! — нетерпеливо углубляет поцелуй, а после серёжкой проходится по нижней губе, заставляя Лизу чуть дёрнуться.       Андрющенко убирает руки из-под чужой футболки, разрывает поцелуй и опирается на ладони, прогибаясь в спине. Мишель восхищённо оглядывает девушку — свою, между прочим, — и ловит себя на мысли о том, что к Лизе в принципе невозможно привыкнуть.       Потому что как только Мишель думает, что вроде бы начинает к ней привыкать, как Андрющенко обязательно выкидывает что-нибудь новенькое.       Вот и сейчас: Лиза чуть ведёт плечами, из-за чего лямки растянутой домашней майки легко спадают вниз, и с улыбкой наблюдает за реакцией. Мишель придвигается, пальцами проводит по плечам и выступающим ключицам, а затем медленно ведёт ладонь ниже.       — Сними, — просит Мишель.       Лиза мотает головой и вновь принимает сидячее положение.       — Не-а, — усмехается. — Ты же знаешь, что мне нужно ехать.       — Издеваешься?       Только вот у Мишель точка невозврата уже пройдена: она руками цепляется за сильные плечи, прижимается ближе, смущённо утыкается носом в шею и выдыхает, а после делает характерное движение бёдрами.       Лиза матерится и, кажется, проклинает всё на свете. Руки она перемещает Мишель за спину, мягко придерживая, а ногу сгибает в колене — Мишель снова бесстыдно трётся, бормочет что-то, и стонет, и…       — Господи, — бормочет Андрющенко. — Я же ненадолго…       Мишель поднимает голову и сглатывает.       Затем нагло заявляет:       — Да я к тому времени уже сама справлюсь.       — Эй, — фыркает Лиза, — так не честно.       Мишель вместо ответа подаётся вперёд: оставляет цепочку поцелуев вдоль линии челюсти, спускается ниже, касается шеи.       — Ты вообще первая начала, — выдыхает Лиза.       Гаджиева тут же останавливается.       — Вообще-то, ты…       Лиза закатывает глаза:       — Вообще-то, ты.       Мишель замолкает на пару секунд, раздумывая, а после с улыбкой выдаёт:       — Ну, вообще-то, я. И что?       Лиза смеётся, не сдержавшись, а Мишель в отместку легонько прикусывает кожу на шее.       — Переста-ань, — тянет Андрющенко. — Мне нужно собираться.       — Ну так останови.       Мишель запускает ладонь в чужие волосы и легонько тянет, заставляя Лизу запрокинуть голову, а после, наклонившись, кончиком языка обводит иссиня-чёрные буквы на шее. Андрющенко всё-таки не выдерживает: стонет еле слышно, бормочет что-то неразборчиво и подставляет под касания шею.       Мишель улыбается, замирает на середине слова — никогда ведь ничего до конца не доводит! — и спускается ниже. Языком проводит по ключице, чуть прикусывает кожу, руками нагло задирает майку.       — Может, не пойдёшь никуда? — бормочет Гаджиева с усмешкой.       Затем мягко давит Лизе на плечи, заставляя её лечь на спину, а сама нависает сверху. У Лизы растерянный взгляд и сбитое дыхание, а Мишель даже замирает на секунду, стараясь до мельчайших подробностей запомнить этот момент.       И запоминает: например, то, как Андрющенко хмурится и ладонью неловко сжимает простынь, просто потому что безобидная попытка подразнить зашла слишком далеко; или то, как она сглатывает и инстинктивно пытается свести ноги; или то, как Лиза протягивает руку и аккуратно заправляет растрепавшиеся волосы Мишель за ухо.              Мишель чуть улыбается, снова целует шею и оголённые плечи, а после отстраняется и, уцепив Лизу за ворот майки, мягко тянет на себя.              — Сядь, — бормочет Гаджиева.              Лиза бросает в ответ недоумённый взгляд, но в итоге всё-таки пожимает плечами и кивает. Мишель слазит с кровати, а с рядом стоящего кресла берёт небольшую подушку и бросает на пол.              Андрющенко хмурится:       — Что… Что?              Мишель смеётся и, пододвинув подушку поближе, медленно опускается на колени.              — Иди сюда.              Лиза сглатывает, но при этом всё равно послушно подползает ближе и усаживается на самый край кровати. Мишель кивает, давит Лизе на колени, заставляя развести ноги, а после пальцами пробегается по внутренней стороне бедра; Андрющенко опирается на руки и подаётся вперёд, окончательно сдаваясь.              Бормочет:       — За какие грехи ты мне досталась?              — Почему сразу за грехи?              Мишель кончиком языка медленно ведёт по коже, специально издеваясь, а пальцами мягко касается Лизы поверх белья. Лиза укладывается на спину и придвигается ближе, но Мишель в ответ только смеётся и, наоборот, отстраняется.              — Мне остановиться? — уточняет.              Андрющенко чуть приподнимается и быстро-быстро мотает головой.              Мишель кивает, отодвигает ткань в сторону и двумя пальцами проводит снизу-вверх; Лиза снова подаётся вперёд и еле слышно стонет.              — Слу-у-ушай, — вдруг тянет Мишель с ухмылкой. — А может всё-таки остановиться? Тебе же ехать нужно было…              — Блять, — бормочет Лиза на выдохе.              Затем запускает руку Мишель в волосы и нетерпеливо тянет к себе ближе.              — Только попробуй.