Пламя над Эстеррой

14-е месяца митрона 759 г. со дня основания Империи —       В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца митрона в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Каликса Справедливого вышла прокуратор Формала Пинна Ко Лада.       Сегодня она старалась быть как никогда сосредоточенной, ибо день предвещал, по всей видимости, что-то серьёзное и, скорее всего крайне, неприятное. Но пока что самым неприятным, с чем довелось столкнуться Пинне, так это со взглядами проходящей мимо дворцовой прислуги. По большому счёту в них не было ничего такого предосудительного, на что стоило бы обращать внимание, однако самой прокуратору вечно казалось, будто все вокруг смотрят на неё с каким-то снисхождением вперемежку с презрением. Мысли те, конечно, были небезосновательны, ведь в чём точно была уверена Пинна, так это в том, что именно так к ней относится большая часть сената.       И проблема была даже не в половой принадлежности юной особы, вовсе нет. Главным, что особенно смущало сенаторов был её возраст. В должность прокуратора Пинна вступила, ещё не успев отпраздновать двадцатых именин, а сейчас еле дотягивала до двадцати четырёх. Да и росту она была не сказать что велика. Все как один были уверены, что причиной столь странного выбора императора послужил тот факт, что сама Пинна приходилась ему родной дочерью. Но в таком случае в обществе возникали другие вопросы: неужто правителю настолько безразлична эта провинция, что ему всё равно, кого ставить местным управителем? И хоть Пинне претила сама эта мысль, но других причин, почему ей доверили такую ответственную должность, она не находила. Поэтому при всяком удобном случае она старалась, сама не зная кому и для чего, что-то доказать. На людях она всегда двигалась исключительно вальяжной походкой, с гордо поднятой головой, твёрдо чеканя каждый шаг, даже не смотря на то, что со стороны это выглядело откровенно смешно, а самой двушке доставляло крайний дискомфорт. А со своим прокураторским одеянием, доставшимся ей от предыдущего управителя, Пинна, казалось, не расставалась даже отходя ко сну. Она считала, что постоянное ношение этих вещей придаёт ей горделивый и серьёзный вид, хоть и замечала, как люди периодически старательно отводят от неё глаза. Возможно, всё дело было в том, насколько странно и нелепо смотрелись на ней эти одежды, особенно металлическая кираса с рельефом в виде мужского торса. Как бы то ни было, император своей воли не изменял и прокуратора нового назначать в ближайшее время, как стало уже ясно, не спешил, отдавая предпочтение другим, более важным делам. Потому провинции оставалось только смириться со своим новым управителем.       Пройдя вдоль колон, Пинна остановилась у мозайчатого фонтана. Тут её уже ожидал секретарь, который почтительно вручил ей свёрнутый пергамент. Развернув его, Пинна принялась читать и по мере того, как взгляд её продвигался по тексту, глаза округлялись от удивления. Свернув пергамент, девушка вновь состроила серьёзное лицо.       — К отц... кхм... императору посылали?       — Да, прокуратор — ответил секретарь, — мы отправили сообщение в столицу, но оно дойдёт минимум через неделю. Люди не могут столько ждать. Они хотят получить ответы прямо сейчас.       — От кого?       — От вас, прокуратор.       Секретарь указал ладонью в сторону мощёной площадки внутреннего двора, на которой собралась довольно внушительная толпа. Горожане, явно чем-то обеспокоенные, что-то бурно обсуждали между собой, то и дело бросая на дворец нетерпеливые взгляды.       — И что же, по вашему, я должна им сказать?       Мужчина в ответ лишь пожал плечами.       Всучив пергамент обратно секретарю, Пинна развернулась в сторону людей.       — Уважаемые граждане!       Обсуждения тут же прекратились и теперь все взоры были обращены к ней.       — Объясните мне, пожалуйста, — продолжала Пинна, — в чём причина вашего беспокойства? По какому поводу вы отвлекаете меня от государственных дел?       После пятисекундного молчания из толпы послышались встревоженные голоса.       — Там в небе... огни!       — Холм Алнус! Кольцо... оно...       — И в небе... в небе... летело!       — Я видел... оно там!       Люди вновь заговорили, а отдельные фразы мигом переросли в неприятный шум, в котором невозможно было что-либо разобрать. Какие-то обрывки слов доносились до Пинны, но ничего цельного она слышала.       — ТИШИНА ВО ДВОРЦЕ! — громогласно выпалила она, от чего даже закашлялась.       Толпа мгновенно замолкла.       — Пусть говорит кто-то один!       — Разрешите мне, — послышался слегка хриплый голос откуда-то с центра, после чего вперёд, протискиваясь через людей, вышел дородный, крепко сбитый мужчина в стальных пластинчатых доспехах.       — Центурион Луций Валерий? — удивлённо произнесла Пинна.       — Игемон... я..., — центурион почтительно поклонился, — прежде чем начну попрошу вас поверить мне. Я говорю, находясь в добром здравии и будучи полностью уверенным во всём, что видел сам. Для меня важно, чтобы...       — Ближе к делу.       — Простите, игемон. Так вот... Когда мы с отрядом возвращались сюда, в Италику, то видели, как в ночном небе над священным Алнусом пляшут разноцветные огни. Тогда я посчитал, что это какое-то доброе знамение от богов, но когда утром мы продолжили путь, над холмом возникло чёрное кольцо. Оно было большим, — мужчина развёл руками, пытаясь изобразить масштаб увиденного, — в-о-о-о-т такое. Не буду лгать, мы все очень перепугались, но, слава Зенитусу, вернулись сюда живыми, чтобы поведать всем об этом ужасе.       — Интересно... — Пинна оглядела остальных, — кто-нибудь ещё видел кольцо, о котором говорит Луций, вживую?       Люди в ответ лишь молчали и озадаченно смотрели на прокуратора, хлопая глазами.       — Луций, неужто вся это паника лишь следствие распускаемых вами слухов? Вы что, тронулись умом? Или же, не приведите боги, пытаетесь посеять смуту в общество?       — Нет, игемон, ни в коем случае! — закачал головой центурион, — это чистая правда! Я сам всё видел!       — Да, да, это правда, я тоже видел, — прокричал кто-то с задних рядов.       — И я видел! — вторили ему другие.       — Поверьте ему! Он говорит правду!       — Позвольте мне сказать! — едва не срывая голос кричала какая-то женщина с передних рядов, но её крики мгновенно терялись среди десятков других. Она оказалась активна и чрезвычайно настойчива, поэтому, не бросая попыток, раз за разом что-то пыталась донести до прокуратора.       — Да дайте же сказать! Я вживую видела то кольцо!       Старания оказались не напрасными и она всё-таки оказалась услышана.       — Тишина! — рявкнула Пинна, — дайте ей слово!       Люди тут же затихли и из толпы вышла хрупкая на вид невысокая девушка с собранными в пучок каштановыми волосами, одетая в слегка потрёпанную голубую столу.       — Благодарю вас, госпожа, — она, последовав примеру Луция, отвесила лёгкий поклон, — моё имя Клаудия. Я хотела сказать, что центурион не лжёт, я тоже видела то кольцо.       — Более того, — женщина огляделась по сторонам и, убедившись, что никто не собирается её перебивать, продолжила, — мой муж, Марк Кассий... Когда всё произошло он шёл к священному Алнусу, чтобы воздать молитвы богам, и кольцо... оно... поглотило его.       Послышались тревожные вздохи и восклицания. Люди стали переглядываться между собой и о чём-то шептаться.              — Поглотило? В каком смысле? — Пинна удивлённо вздёрнула бровь и наклонилась чуть вперёд .       — Позвольте для начала разъяснить. Дело в том, что мы родом из деревни Кода, что к юго-востоку отсюда. Мой муж - человек нерелигиозный и часто отказывался, когда я предлагала ему вместе сходить в храм. Но в один день он ни с того, ни с сего решил пойти к Алнусу помолиться. Я, конечно, обрадовалась, дала ему немного еды для подношения и он ушёл. Но не вернулся. А потом... потом небо будто разверзлось и там, где он должен был остановиться возникло то проклятое кольцо.       Как только Клаудия закончила свой рассказ на её глаза навернулись слёзы.       — Это всё Харди! Она забрала твоего мужа в своё подземное царство за его неверие! — громко заявил какой-то старик, стоявший неподалёку.       — Да смилостивятся боги над нашими душами! — взмолился кто-то рядом с ним.       — Неужто Харди действительно явилась сюда?       — Расплата пришла! Боги обрушили на нас свой гнев за наши грехи!       — Да как вы смеете так говорить! Кто дал вам право судить моего мужа?! — взвилась Клаудия, оборачиваясь на наговорщиков.        Обстановка стала накаляться и теперь люди в толпе принялись о чём-то агрессивно спорить. Ото всюду слышалась ругань и даже нецензурная брань. Было ясно, что теперь так просто заткнуть никого не получится, что начало потихоньку выводить Пинну из себя. Тогда она, не придумав ничего лучше, схватила с земли увесистый камень и несколько раз что есть мочи ударила им по стоявшей рядом бронзовой статуе. К удивлению даже самой Пинны удары оказались достаточно сильными, да настолько, что звуки от них гулким эхом пронеслись по колоннаде, заставив всех разом замолкнуть.       — Так, — спокойным тоном начала прокуратор, — это всё, что вы хотели мне сказать?       — Госпожа прокуратор! — к Клаудии присоединился ещё один человек из толпы, мужчина средних лет, — верите мне или нет, но я отчётливо видел, как из того кольца на священный Алнус ступили какие-то люди.       — Люди? Как они выглядели?       — Я...ммм... не знаю даже, как описать. На них были зелёные одежды и... как бы так сказать-то... что-то наподобие шлемов.       — Шлемов? Они были вооружены?       — Точно говорить не могу, игемон. Я не заметил у них ни копий, ни мечей, ни щитов, ни даже знамён. Поэтому не думаю, что это были чьи-то солдаты или наёмники. И... Я хотел бы ещё кое-то добавить, но, боюсь, вы можете сочесть меня за безумца.       — Говори, я тебя внимательно слушаю.       — Эти люди передвигались на огромных повозках такого же цвета как и они сами. Если на глаз прикинуть, повозки те большие были, больше, наверное, военных колесниц. Но это не главное. Главное то, что повозки эти сами ездили. В смысле, они не были запряжены никем: ни лошадьми, ни ослами, — он сделал паузу, будто пытаясь что-то вспомнить, — ещё там, над Алнусом, в воздухе что-то кружило. Я, было, подумал, что это птица, да только не похоже. Неестественно двигалось оно как-то. Думаю, эта штука может быть связана с кольцом и теми людьми.       — Понятно... — озадаченно протянула Пинна и многозначительно моргнула.       — Игемон, пожалуйста, поверьте мне. Уверяю вас, я не сумасшедший.       — Ничего, — успокоила его Пинна, — это всё, что вы хотели сказать?       — Да, игемон.       — В таком случае... уважаемые граждане! — благосклонно заговорила Пинна, — я понимаю ваши переживания и тревогу. Позвольте мне, как вашему прокуратору, во всём разобраться лично. Обещаю вам, что я возьму ситуацию под свой личный чуткий контроль, а пока смею заверить вас, что всё будет хорошо.       Последнюю фразу она произнесла как-то неуверенно.       — А теперь, — Пинна обернулась к мужчине в полном военном облачении, стоявшему у одной из колонн, что был выше самой Пинны на целые две головы, — Брут, будь любезен, проводи этих людей наружу. Меня ждут дела.       Брут кивнул в ответ и гремя своими массивными, тяжёлыми доспехами спустился к площадке, нависнув грузной тенью над собравшимися.       — Приём на сегодня окончен. Слышали, что сказала прокуратор? Давайте, фить все отсюда! — грубо проговорил он и махнул руками в сторону людей и те, не осмелившись перечить, покорно зашагали к выходу.       Вернувшись в свои покои, Пинна живо скомандовала:       — Гамильтон, Громовержца ко мне, живо!       Через минуту перед прокуратором стоял командующий особой центурией Август Цицерон, прозванный громовержцем.       — Прокуратор, вы хотели меня видеть?       — Именно так, Август. Теперь слушай сюда и очень внимательно. Сейчас же начинай собирать людей и прикажи готовить провизию. Завтра, на рассвете мы выдвигаемся к Алнусу.       — Прокуратор, но ведь...       — Я всё сказала, — огрызнулась Пинна, не дав командующему продолжить мысль, — я желаю лично посмотреть на то кольцо, о котором все так говорят и на тех людей, что вышли из него. Если кто-то решил просто так, без разрешения ступать на нашу землю, с ним нужно немедленно разобраться.       — Будет сделано, прокуратор, — поклонился центурион, после чего поспешно покинул комнату.       Пинна же уселась за рабочим столом, схватила перо и пергамент и стала усердно что-то записывать.       А тем временем безутешная Клаудия поникнув головой брела по улице. Несмотря на происшествие, все будто упорно делали вид, что ничего не случилось. Италика всё так же была по обыкновению своему оживлена, здесь стоял привычный для всякого более-менее крупного города шум: цокот копыт по вымощенным дорогам, стук колёс гружёных телег, болтовня снующих туда-сюда прохожих. Но Клаудия ничего из этого не слышала. Её разум был занят только одной вещью.       «Бедный мой Марк. Страшно только представить, что с ним сейчас творится». 06.03.2022 г. от р.Х. Посёлок Орловка, Климовский район, Брянская область, Российская Федерация       — Ещё чаю, Марк? — улыбнулся Вячеслав Игоревич.       — Не откажусь, если можно, конечно, — робко ответил тот.       — Ну что ты, конечно же можно!       В тот же момент профессор поставил на стол перед Марком армейскую кружку с непонятным ароматным коричневым напитком, к которому за всё недолгое время пребывания в этом мире парень успел пристраститься. Немного понаблюдав за вздымающимся над поверхностью паром, он сделал осторожный глоток. На этот раз вкус был отличался от того, который он пробовал ранее: более мягким, с нотками, как ему показалось, каких-то кислых ягод и пахучих трав. Марк сделал ещё глоток, дабы лучше распробовать.       — Нравится? Этот с барбарисом. Ты не стесняйся, если хочешь, налью ещё.       Отпив ещё пару раз, Марк отставил кружку в сторону и окинул взглядом комнату. Место, в котором сейчас он находился, было во много раз чище и цивильнее, чем тот обшарпанный подвал. Как ему пояснили, это был чей-то дом, однако владелец по определённой причине был вынужден временно его оставить, зато теперь здесь можно было постигать тонкости садерского языка в более комфортных условиях.       Тут действительно было гораздо удобнее, правда Марку никак не давала покоя одна вещь. Всюду его и Синчинова сопровождали непонятные люди в зеленых одеждах и причудливых шлемах, больше всего смахивавших на котелки. И всё бы хорошо, но только эти люди всё время пристально наблюдали за ним, как за каким-то диковинным зверем, от чего порой становилось неуютно.       — Вья-чье-слав И-горъевить — с трудом произнёс Марк имя своего нового знакомого.       — Что-то случилось, друг мой? — отозвался тот, стоя к парню спиной за столом напротив.       Марк исподлобья поглядел в сторону одного из зелёных людей, что сейчас находился рядом.       — Скажите, пожалуйста, а этот человек... он... зачем здесь?       — Он просто присматривает за нами, — не отрываясь от дел ответил Синчинов, — не бойся, даже если он и решит подслушивать, то просто не поймёт, о чём мы с тобой говорим.       Закончив рыться в бумагах, Вячеслав Игоревич вернулся к Марку.       — В общем, я, кажется, начинаю лучше понимать твой родной язык, — сказал он, протягивая парню лист бумаги, — я тут составил небольшой текст. Можешь, пожалуйста, проверить, всё ли я правильно написал?       Марк несколько раз пробежался глазами по строчкам, а потом перечитал чуть внимательнее. Текст был составлен на отличном садерском. Единственным, что смущало его, были причудливые для его уха слова, по всей видимости, обозначавшие имена и названия каких-то географических объектов.       — Всё хорошо, — задумчиво ответил он, не отрывая взгляда от листа, — но... тут в паре предложений ошибки есть.       — Ошибки? Ну-ка, покажи, — Синчинов положил перед Марком ручку.       Марк озадаченно покосился на непонятный предмет, служивший, как он понял, для письма. Но какой именно стороной он должен писать и почему ему не дали чернильницу? Он повертел вещицу в руках, не беря в толк, что именно с ней нужно делать. С одной стороны она сужалась и заканчивалась маленьким отверстием, а с другой был вступ сбоку и болтающийся наконечник. С этим наконечником, по всей видимости, и надо было что-то сделать. Парень сначала попытался покрутить его, потом потянуть, а потом надавить. Всё это время Синчинов с каким-то нездоровым любопытством наблюдал за мучениями коллеги. Щёлк. Внезапно из отверстия показался острый наконечник. Щёлк. И вот, он снова исчез. Щёлк. Опять появился. В этот момент глаза Марка засветились. Неизвестно почему, но это внезапное открытие вызвало в нём искренний восторг. Забыв, о чём его попросили, он стал с детским озорством щёлкать ручкой. Щёлк, щёлк, щёлк, щёлк...       — Он у вас прям как дитя малое, Вячеслав Игоревич, — усмехнулся солдат.       — Это да, товарищ... эээ... прошу прощения, не напомните, как у вас было? — замялся профессор.       — Зовите меня Сергей Белоусов или просто Сергей, если вам угодно. К чему здесь эти формальности?       — Как скажете. И да, Сергей, вы правы. За ним глаз да глаз нужен, а то ведь он Бог весть что учудить тут может.       — Например?       — А вот смотрите. Он-то поначалу пугливый был, дёргался от всего подряд.       — Ну, и?       — Так он с недавнего времени осмелел, значит, и теперь постоянно норовит всё потрогать, потянуть и даже оторвать... — Синчинов сделал паузу и поправил очки, — вот, к примеру, недавно он пытался из настольного светильника лампу вытащить, «понять, откуда свет идёт», говорит, хотел. А я ему и говорю нельзя, электричество, током убьёт и всё такое.       — А он что?       — Послушался, слава Богу, да только потом вопросами засыпал, что это за электричество такое. Но до приборов, вроде, домогаться перестал и на том спасибо.       — Да уж... Ну и кадр, светильников чтоль никогда не видел?       — А вот не видел, можете себе представить? Он мне о своей Садере тут рассказывал, что...       — Вьятьеслав Игоэвьитчь, — неожиданно прервал их беседу Марк. Вдоволь наигравшись с новой игрушкой, он всё-таки вспомнил, что от него требовалось и мигом исправил все ошибки в тексте.       — Видите? — Марк ткнул ручкой в листок, — тут нужно писать одну «m», а не две. А тут должна стоять «q» вместо «k». А в остальном всё нормально.       — Ну-ка, — Синчинов снял очки и приблизил бумагу к глазам, — да, вижу. Спасибо, друг, буду знать. Так, а теперь, если ты не против, нам ещё нужно...       — Я не хочу.       — Согласен, — понимающе закивал профессор и откинул очки в сторону, — ты устал, да и я уже порядком вымотался. Думаю, генерал не будет возражать, если мы немного передохнём. Ты только, будь добр, не испорть тут ничего.       — Договорились.       Марк неспеша поднялся со стула и принялся расхаживать по дому. Его взгляд постоянно метался туда-сюда, будто выискивая что-то. Наконец, он остановился на, как догадался Марк, карте с изображёнными на ней континентами и островами, что висела на стене одной из комнат. Подойдя поближе, он попытался найти знакомые ему земли, однако все нарисованные тут места были ему неизвестны. Глаз зацепился за самую крупную страну, название которой парень попытался прочесть.       — Покку... — он не понял, как читается последняя буква, напоминавшая больше всего отзеркаленную "R".       — Россия — пришёл ему на помощь Синчинов.       — Роу-сьи-йя, — неуверенно проговорил Марк и тут же приободрился, вспомнив один из недавних разговоров с профессором, — ааа, Роуйссийа! Вы Роуйссия!       — Да нет же! — рассмеялся Вячеслав Игоревич, — мы русские, а Россия - наша страна.       — Русске — повторил Марк, а затем снова повернулся к карте и стал пристально разглядывать её.       «Боги, куда же я попал?» Несколько дней назад       «Нет, никуда это не годится!»       Марк уже хотел было скомкать кусок пергамента с неудавшимся чертежом и что есть силы швырнуть его в стену, но вовремя остановился, вспомнив, во-первых, что это был последний лист, во-вторых, что хоть и пергамент был невероятно удобен в использовании, он в той же степени был неприлично дорогим, а на последние несколько листов ему уже пришлось потратить внушительную часть своих и так небольших накоплений, а новых поступлений пока не предвиделось. Последняя неделя выдалась, мягко говоря, отвратительной. Заказы новые не приходили, а со всеми своими старыми клиентами он уже успел разорвать отношения из-за несхожести взглядов. Проекты часто резко критиковались, заказчики ругали их либо потому что находили слишком старомодными, либо, что ещё хуже, непрактичными. Любые подобные комментарии Марк принимал крайне болезненно, ведь в своё время учился у одного из лучших зодчих Садеры, у которого считался лучшим учеником. Большую часть свободного времени он посвящал изучению трудов предшественников, а также попыткам создавать свои собственные чертежи в качестве практики. В одно время Марк даже смог позволить себе поездку в одну из дальних стран, Аэллею, что славилась своими искусными мастерами и ремесленниками и чья столица являла собой золотой эталон, на облик которого старались равняться многие архитекторы с других государств. Там он учился какое-то время, а по возвращению на родину представил светлое будущее, где он сможет себе ни в чём не отказывать, ибо сертеции будут сыпаться как из рога изобилия. Профессия архитектора всё-таки очень ценилась. Однако у судьбы оказались на него совсем иные планы и, едва начав свою карьеру, Марк столкнулся с кризисом.       Последний его принятый проект был неплохо оплачен, правда это был проект общественной уборной, которую планировали построить где-то на задворках Италики. Отец Марка был известным в широких кругах зодчим и уважаемым гражданином Империи, чьи труды также послужили вдохновением для многих. Но его сын, если и запомнится кому-то, то, наверное, только как "Марк строитель сортиров" и осознание этого оптимизма совсем не придавало.       Из этих мыслей парня вырвал усталый голос жены за спиной:       — Любимый, заканчивай уже работу и пойдём спать.       — Извини, Клаудия, не могу. Это очень важный проект. Ложись первая, я потом.       Клаудия молча удалилась и скрылась во тьме дальних комнат, оставив Марка одного.              Сидя в своей каморке в тусклом свете масляной лампы он пытался сообразить что-то толковое, но в голову ничего не приходило. Новый заказ из-за многочисленных требований клиента оказался крайне неподъёмным, но такое было не в первый раз. Каждый всегда требовал очень многого и сразу, что впоследствии создавало трудности с реализацией. Этот же заказчик оказался на редкость капризным и в попытке удовлетворить все его требования Марк успел переделать чертёж раз пять, если не больше. Сейчас на бумаге появлялся новый план, но то был не полноценный чертёж, а просто набросок. Тем не менее, творцу своему он не понравился. Просидев какое-то время и предприняв ещё несколько безуспешных попыток что-то изобразить, Марк, наконец, сдался и принял решение идти спать.       На следующий день нужно было снова ехать в Серену, а потом назад в Коду и желательно для такого было встать пораньше, но заснуть как на зло всё не получалось. Разум Марка был занят лишь мыслями о том, что завтра он скажет заказчику и, самое главное, что ему делать дальше. Такими темпами он рискует в скором времени лишиться работы. Единственным выходом, наверное, который оставался в такой ситуации, это попросить помощи богов. Нельзя было сказать, что Марк не верил в их существование, просто не понимал, для чего нужны все эти обряды, собрания и прочая мишура, а также почему боги часто бывают так жестоки к людям. Но теперь он отчаялся, и, похоже, они остались его единственной надеждой.       Вечером следующего дня, вернувшись домой, Марк первым делом направился к жене, дабы попросить еды. По правде говоря, он не видел никакого смысла во всех этих подношениях. Боги что, нуждаются в пище? А даже если и так, не могут они разве сами себе наколдовать всё, что нужно, боги всё-таки. Ответов на этот вопрос Марк не находил, зато с детства знал, что чем богаче ты принесёшь дары, тем доброжелательнее будут к тебе высшие силы. Спорить с этим он не стал.       Сегодня Клаудия, как и обычно, находилась в прекрасном расположении духа, однако когда муж явился к ней с такой неожиданной просьбой, впала в ступор. Но быстро собралась и, обрадовавшись, тотчас принесла огромную чашу, до краев заполненную различными явствами. На последок Марку пожелали славного пути и благосклонности со стороны богов.              Путь предстоял недалёкий, но и не близкий. Когда Марк прибыл на место, уже начало смеркаться. Он рассчитывал, что всё пройдёт быстро и получиться вернуться домой до наступления темноты. В крайнем случае ему бы пришлось заночевать в поле, благо погода позволяла. В первую очередь он осмотрелся в поисках места, где многочисленные паломники обычно оставляют свои дары. Не то, чтобы он особо стремился поскорее угодить высшим силам, просто, пока шёл сюда, руки устали от такой тяжёлой ноши. Всё-таки Клаудия тогда слишком перестаралась. Он ещё немного побродил вдоль пологого склона, прежде чем заметил гору пустой посуды, корзин и прочей утвари. Примечательно было то, что из съестного здесь не осталось почти ничего, даже крошек и тех не было. Тут напрашивалось два варианта: либо всё, что сюда приносили боги съедали, либо эти подношения становились пищей для разного рода бродяг и снующих в округе животных, и Марк скорее склонялся ко второму. Чашу ему было оставлять жалко, поэтому всё её содержимое он благополучно вывалил на одно из пустующих блюд, а саму посуду оставил чуть поодаль в надежде забрать потом.       Взобравшись на самую вершину Алнуса, он сделал ещё несколько шагов и посмотрел на небо. Полдела было уже сделано, оставалось только помолиться. Только проблема заключалась в том, что парень совершенно не имел ни малейшего понятия, как это делается. Клаудия частенько посещала местный храм и периодически приглашала Марка присоединиться к ней. Тот, конечно же отказывался, но порой приходилось идти против своей воли. Храм в деревне Кода не представлял из себя ничего примечательного: невзрачная постройка, в центре круг, вокруг него стройными рядами стоят скамьи. Оказываясь здесь, Марк всегда стремился поскорее занять самую дальнюю, чтобы не попадать под прицельный взгляд местного жреца. Тот, одетый в пёстрые одеяния, из раза в раз толкал из центра какие-то пафосные речи об исцелении, о преображении, о чистоте души и чего-то там ещё, причём на Марка он внимания никогда не обращал. И это было ему на руку, ибо все эти слова он находил крайне утомительными и потому большую часть времени просто дремал, либо скучающе наблюдал за прихожанами, включая жену, которые периодически выходили к кругу и о чём-то молились. Ни слова из их обращений он так и не запомнил, так как не считал нужным, и даже не подозревал, что однажды это может ему пригодиться.       «Ладно, начну, а там дальше само пойдёт» — посетила его голову мысль. Марк вскинул руки и посмотрел вверх.       Эммм... уважаемые боги! Меня зовут Марк Кассий, но вы наверняка и сами уже это знаете. А ещё вы, скорее всего, знаете, в каком положении я сейчас нахожусь. Вы там, наверно, сейчас смеётесь надо мной, конечно, ведь я постоянно пренебрегал походами в храм и всё такое... Но... ммм... у меня сейчас такая ситуация, что даже и не знаю к кому ещё обращаться за помощью. Видите ли, я архитектор, но клиентов у меня в последнее время совсем нет, а те, что ещё остались отвергают мои проекты. Боюсь, скоро они найдут себе других исполнителей и тогда я совсем без работы останусь. И я вот решил обратиться к вам.       Марк приостановился и немного помолчал, будто чего-то ожидая.       Боги, ну прошу вас, простите, если что не так. Я же не для себя, не для своего тщеславия, а ради семьи, ради Клаудии. Ну пожалуйста...       Тишина. Марк вспомнил, как прихожане часто становились на колени и решил последовать их примеру в надежде, что хоть так будет услышан.       ... Я обещаю, что буду ходить в храм, буду молиться. Только помогите мне. Я совсем без идей, мои наработки называют старомодными, чертежи отвергают. Подайте мне вдохновения, пусть мои работы будут востребованы, пусть у меня будут клиенты. О боги, пожалуйста... Аферрос, Эмрой, Зенистус, Аврилий, Нифея, Амолия, Юцилиана, Харди в конце-то концов. Ну прошу вас... Неужели я так многого требую? Подайте же мне знак!       Марк отвесил поклон, едва не коснувшись земли лбом. Вновь тишина.       Ещё немного постояв на коленях, он аккуратно поднялся и отряхнулся.       «Мда... И чего ради вот это всё было» — подумалось ему. В полном разочаровании Марк развернулся и собирался уже спускаться, как вдруг всё вокруг осветилось настолько ярким светом, что он на рефлекторно зажмурился. Открыв глаза, он увидел как по небу расползается разноцветная рябь: десятки огней спускались откуда-то сверху и медленно двигались в его сторону. В ушах встал нестерпимый шум и Марк рухнул на землю, схватившись за голову.       Умоляю вас, боги, простите, пожалуйста, если я что-то сказал не так, не забирайте меня в подземное царство. Клянусь, мне очень жаль, простите, простите...       Внезапно он почувствовал, как земная твердь уходит из-под ног. Увидеть, что происходит он тоже не смог, глаза заполонило тьмой. Парень попытался нащупать хоть что-то, но ничего не получалось. Он словно парил где-то высоко, но вместе с тем ничего не ощущал. Тогда он стал дёргаться и метаться в надежде хоть что-то почувствовать, но всё попытки оставались бесполезными. Страх накатил с новой силой и заставил его оцепенеть. Потом всё было как в тумане. Тяжело было даже понять, сколько всё это длилось. Минуты? Часы?       Наконец, он ощутил что-то. Трава, это была трава. Он со всей силы вжался в сырую землю, словно боялся отпустить. Он лежал так ещё долго, приходя в себя. По всему телу прошёл холод. Наконец, вернулось и зрение. Медленно приподнявшись с земли, он огляделся. Огней уже не было, как не было холма и всего остального. Это было какое-то совершенно другое место. Внезапно на горизонте замаячили две фигуры. В настоящее время       «Вот, значит, в чём дело» — думал про себя Марк, вертя в руках и разглядывая какое-то устройство, назначения которого, как и большей части вещей в этом мире, он не мог понять.        «Я попал сюда сразу после того, как помолился на Алнусе. Получается, боги и вправду исполнили мою просьбу?».       В последнее время его никак не покидало любопытство с связи с тем, что всё, с чем ему довелось столкнуться здесь, было ему незнакомо, и поэтому он всё время пытался изучать окружающую обстановку. Из того, что он уже успел увидеть, можно было точно заключить, что русске эти явно не были варварами. У этих людей были такие блага и удобства, о которых не смел и мечтать не то, что самый богатый патриций, но даже сам император, а ведь местные жители были всего-навсего плебеями. Взять хотя бы одежду. Русске, в отличие жителей Садеры, одевались совсем иначе. Помимо удобных прочных туник, они опоясывали ещё и ноги. И причину этого он понимал. Впервые оказавшись в стране русски, Марк успел сразу же продрогнуть до костей и, если б не помощь тех добрых людей, замёрз бы насмерть. Он оттянул низ футболки, выданной ему зелёными людьми заместо его рванной туники, которую они позже зачем-то забрали себе. Ткань оказалась невероятно эластичной.       «Интересно, что за ремесленник смог соткать такое?». И как будто отвечая на его вопрос, у края показалась бирка, которая, к удивлению, была на садерском языке: «Мейдин Чайна». Ремесленника зовут Мейдин Чайна.       Однако больше одежды Марка заинтересовали технологии русске. Например, лампы на потолке, дававшие настолько яркий свет, что одной бы хватило на всю комнату, да и к тому же их можно было зажигать и тушить одним движением, не используя ни масла, ни лучины, но даже это казалось мелочью. Самым большим потрясением для него стали те массивные чудища из стали, что время от времени пролетали мимо, молотя воздух своими здоровенными винтами. "Неужто эти люди настолько могущественны, что им покорилось само небо?". Марк всё допытывал своего нового друга расспросами о той или иной обнаруженной им вещи, просил рассказать о принципах её работы, но тот всякий раз лишь отмахивался, мол, не знает, не разбирается, а если Марк и пробовал изучить что-то самостоятельно, то у него это сразу же отбирали, мотивируя тем, что оно опасно для него.       «Понятно, боги послали меня сюда, потому что я хотел вдохновения и новых идей. Этим русске явно есть, чем меня удивить, а их архитектура не похожа ни на что, с чем доселе сталкивался я. Однако, они всё же не спешат делиться со мной своими знаниями. Видимо потому, что для них я такой же дикарь, как нордероны или орки для садеранцев. Значит, я должен втереться в доверие русске, стать их другом».        С этой мыслью Марк обрёл и твёрдое желание дальше помогать профессору Синчинову, ибо это был сейчас наилучший способ проявить себя перед русске. Вернувшись на кухню, парень вновь уселся на свой стул.       — Вьячьеслав Игорьевить, я готов продолжать.       — Славно, коллега, — отозвался тот, поправляя стопку бумаг, — мы, в принципе, друг друга уже хорошо понимаем, но у меня есть ещё кое-какие маленькие проблемы с письмом.       — Да, конечно. Я готов помочь.       Разговор их прервал внезапно ворвавшийся в дом солдат, который тут же с порога обратился к товарищу.       — Серёг, там это... командир тебя разыскивает.       — Чего ему ещё? Сам же меня зачем-то поставил пришельца этого охранять.       — Я по-твоему знаю? Пойди сам к нему и спроси, — раздражённо пробурчал в ответ тот, после чего поспешно удалился.       Не сказав больше ни слова, Сергей Белоусов ушёл вслед за ним, захлопнув входную дверь. Момент спустя пол под ногами задрожал, а с улицы послышался мощный гул. Марк уже понял, в чём дело. Он мигом метнулся к окну и выглянул в открытые створки. Снаружи по сельской дороге следовала вереница железных повозок и черепах русски, которые Марк неоднократно в большом количестве видел до этого. В брезентовых тентах виднелись многочисленные люди в зелёном, а сами машины двигались в сторону кольца. Картина для Марка была уже нова, ведь за день до этого точно такая же колонна проезжала в том же самом месте. Несмотря на это, он решил не отказывать себе в удовольствии ещё раз поглядеть на это зрелище и оно, как и впервые, произвело на него неизгладимое впечатление. Грохот десятков двигателей его уже не пугал, как раньше. Напротив, ему было теперь любопытно, что за зверь в чревах этих устройств заставляет их двигаться самим по себе, да ещё и так жутко рычать.       «Русске... Боюсь, нам предстоит многому у них научиться».