Июль

— Шампур хватай, кому говорю! Я не бью безоружных. Облака медленно текли по темному небу, смущенно краснеющему у покосившейся линии горизонта. Первые звезды пока не успели показаться, но солнце уже скрылось за рекой, унося с собой порядком надоевшую за день жару. Воздух налился живительной прохладой, но земля еще не успела остыть и уютно грела полуголую спину. Игорь валялся в высокой траве, под старой, раскидистой яблоней. С особенно широкой и крепкой ветки он успел свалиться еще утром. Нет, на дереве не было и намека на яблоки, даже на самые ранние, неспелые и кислые. Мальчишка просто получал удовольствие, карабкаясь по упругим сучкам к высокой макушке. Благо, прямо под кроной раскинулись заросли лопуха, которые еще не успел вырезать хозяин дачи. Они смягчили падение, однако младшему Грому пришлось какое-то время потратить на то, чтобы очистить одежду от репейных колючек. За этим занятием Игоря застал отец и тогда провинившегося без суда и следствия приговорили к общественным работам. Полив, прополка, сбор клубники, все по заветам русской деревни. Дача, к слову, принадлежала дяде Феде, однако свое прибывание на ней отрабатывал почему-то только Игорь. Пока он горбатился над грядками с морковью, капустой и прочими культурными, Костя разве что поправил подгнивший, слегка накренившийся забор, да сбегал за шашлыком к местному мяснику. Смирнов Юра, новоявленный член дружной Громовской семьи, так и вовсе показался на солнце лишь раз, чтобы проверить, не лежит ли промеж грядок обуглившийся детский трупик. По недовольному кряхтению, доносившемуся откуда-то из-за кустов смородины, можно было понять, что мальчик жив. Пока. — Сам-то не хочешь слегка зарумяниться, бледная поганка? — заметил Костя, проходя мимо недовольно щурящегося на солнце Юры. — Не имею ни малейшего желания, — буркнул Смирнов, нахлобучивая на голову широкополую соломенную шляпу и поправляя на носу темные очки. —  У меня кожа к солнцу чувствительная. Ты бы тоже не злоупотреблял, сгоришь ведь. Игорь хоть в городе привык немного к пеклу, а ты такая же бледная поганка, как и я. — Да что мне станется… – только отмахнулся Гром и поплелся дальше колотить по несчастному заборчику обухом топора. К вечеру жара спала, а крепостное право отменили. Игоря выпустили на вольные хлеба, и он рухнул в высокую траву, лениво наблюдая за тем, как темнеет небо. Со стороны деревянного дачного домика пахнуло дымом. Это Прокопенко, соорудив на улице что-то смутно напоминающее мангал, взялся разжигать угли. Рядом, в ядовито зеленого цвета тазике, лежали сырые куски мяса, а на слегка ржавом противне валялись длинные шампуры. Выбрался из укрытия и Смирнов. Чтобы ясно видеть окружающий мир уже не нужны были темные очки, очертания предметов наконец-то не размывались в лучах палящего солнца. —  Юр, будь другом, взбрызни там из шланга Ленкины сорняки, — окликнул коллегу хозяин дачи. Под «сорняками» подразумевалась масса цветов, бесстыдно давившая соседствующие с ней кусты клубники. —  А то приедет через неделю и в них же меня похоронит, если помрут. Там вон петунии, это которые фиолетовые, и эти… Оранжевые… Ну ты понял. — Да понял, понял, сейчас сделаем, – отозвался Смирнов, уже заворачивая в сторону валяющегося у бака с водой шланга. Раз уж шашлыка нужно было еще дождаться, Юра был не прочь занять чем-нибудь руки. Он как раз прокладывал шланг к клумбе, когда на глаза попался Костя. Гром сидел неподалеку от мангала, морщился и с большой осторожностью касался покрасневших плеч. — Что, сгорел все-таки? —  злорадно усмехнулся Юра. —  А я говорил. — Подумаешь. Зато по мне хоть видно, что отдохнуть выбрался, - буркнул полицейский. — А ты до сих пор бледный как смерть. Смирнов только хмыкнул себе под нос, выворачивая до упора кран. Зашумела холодная вода, спасая настрадавшиеся за день цветы. На этом, казалось бы, работу можно было считать выполненной, но дурная идея, закравшаяся в голову Юры при виде сгоревшего напарника, не давала покоя. Игорь вздрогнул, заслышав со стороны дома ни то вскрик, ни то визг. Судя по русскому матерному, раздавшемуся после, не принадлежал этот глас ни дяде Феде, ни Юре. Зато хохотал определенно точно Смирнов. Костя стоял напротив коллеги, мокрый с ног до головы и шумно втягивающий ноздрями воздух, не столько от пробирающего до костей холода, сколько от возмущения. Зачинщик, опасаясь ответного удара, поспешил выключить воду и откинуть шланг подальше, чтобы руки пострадавшего к нему сами не потянулись. Однако подле Грома лежали вещи и пострашнее. Например шампуры. Один, особенно кривой, Костя схватил машинально. Благо, топор, которым он орудовал днем, Прокопенко успел прибрать в гараж. Полицейский даже замахнулся им, как бы готовясь к броску, но Юра даже не дернулся, зная, что ничего Гром в него не швырнет. Больно совестливый. Подтверждая этот факт, Костя, задумавшись на мгновение, медленно опустил руку на уровень живота и выставил шампур перед собой, на манер шпаги. — Бери шампур и защищайся, — пугающе серьезно вдруг произнес он, глядя исподлобья на обидчика. — Кость, да пошутил я, ну чего ты в самом деле, — посмеиваясь, отвечает Смирнов в примирительном жесте выставляя перед собой ладони, но Костя, кажется, настроен серьезно. — Шампур хватай, кому говорю! — гаркает он, нехорошо щурясь. — Я не бью безоружных. — Мужики, а ну прекращайте балаган, — спешит вмешаться Федя. За этой инсценировкой произведения Дюма он наблюдает издалека. Раз уж он тут единственный взрослый человек, ему и нужно следить за мясом. — Мне Ленка голову открутит, если вы тут друг друга случайно покалечите. — Спокойно Федь, — отмахивается Юра. Он все еще воспринимает приглашение на «дуэль» как шутку и хватать единственный оставшийся пустым шампур не спешит, только ухмыляется шире. — С фехтованием у него все также плохо, как и со стрельбой. — Это еще почему? — искренне возмущается Костя и даже теряет слегка напускную суровость. — А ты вспомни результаты последнего тестирования. Координация у тебя хромает, — гогочет Смирнов и глядит так самодовольно на противника, уверенно. — А я не собираюсь драться с кем-то слабее меня, это неспортивное поведение. Грому нужно лишь несколько секунд, чтобы пошарить по карманам и найти достойный Смирнова ответ. Всплеснув руками, Костя наигранно разочарованно выдает: — Ох, точно, я и забыл, кто тут лучше всех управляется с твердыми продолговатыми предметами. Над дачным участком мгновенно нависает напряженное молчание. Даже сверчки боятся издать хоть звук. Однако пожалевший уже о своих словах Гром видит, как преображается лицо Юры, как медленно опускаются уголки тонких губ, как заигрывающее и дурашливое настроение коллеги сменяется на решительное и мстительное. — Хана тебе, Гром, —шипит Юра, наклоняясь и хватая с противня шампур. — Мужики, ну хватит! — по-настоящему испуганно восклицает Прокопенко. Игорь плохо видит, что происходит у дачного домика. В сумерках он может разглядеть лишь силуэты, забавно вскидывающие руки то вверх, то вниз. В тусклом свечении мангала видно только взволнованное лицо дяди Феди, зато хорошо различимы голоса. — Ты мне рубашку порвал, Костя! — возмущенно восклицает вдруг Юра. — А нечего было зарыпаться, — отвечает, насупившись, Гром, но в голосе его проскальзывают стыдливые нотки. — Возместишь из своей зарплаты, — еще тише бросает Смирнов. — Да тут зашить -то… — пытается возразить Костя, но его быстро перебивают. — Рот себе зашей. — Да вам обоим не помешало бы, — ворчит в унисон с этими голосами Федя и, махнув рукой на друзей, оглашает уже громче: — Игорюнь, айда к нам, шашлыки почти готовы!