CoD MW4

      Миссия закончилась победой. Все, так или иначе, радовались этому факту. Прайс даже не настаивал на скором отъезде, позволил парням присоединиться к общему гулянию — данные, полученные от Валерии не прояснили ситуацию от слова «совсем», потому торопиться не было смысла.       Ласвэлл и без того знала, что Хассан прибыл в Чикаго. Обнаружить его местоположение было лишь вопросом времени. Да, теперь они наверняка знали что это небоскрёб в центре города — офис фиктивной компании «Лас Альмаса», но где находилась сама ракета и куда нацелена, так и оставалось загадкой.       Понятно, что отдыхать в Чикаго было бы менее затратно по времени сбора, однако, доверять разведке, несколько раз подряд сработавшей через жопу, даже Кейт не решилась.       Прайс с Гоустом договорились, что эту ночь они проведут с мексиканцами, а на утро улетят под прикрытием «Вакерос» транспортирующих Эль Син Номбре.

***

      Задорный смех сержанта ласкал слух лейтенанта, грел душу, плавил уставший мозг. Саймону не нужно было пить или как-то иначе помогать организму расслабиться, когда рядом ошивался МакТавиш. Конкретно сейчас парень стоял в окружении молодых «Вакерос», восторженно, на ломаном английском расспрашивающих подробности битвы с танком.       Джон красовался. Природная харизма позволяла парню трепаться обо всём и ни о чём одновременно, приковывая к себе внимание. Он так привык. Он таким родился: задиристым выпендрёжником, обоснованно полагавшим, что весь мир у его ног. Его любили все, даже малознакомые люди и Гоуста раньше это бесило. Теперь он знал, что панибратство с другими для пиздлявого шотландца ничего не значило. Единственный человек для которого старался сержант, сейчас сидел на походном стуле, вдали от костра, в неизменной балаклаве с принтом черепных костей, лёгкой ветровке, расслабленно закинув ногу на ногу.       МакТавиш знал, что Саймон не сводит с него глаз, потому крутился на видном месте выставляя себя в самом выгодном свете. А свет от костра не только подчёркивал крепкую фигуру, но и добавлял первобытной дикости его образу.       Парень почти не пил, растягивая вторую бутылку посредственного пива на второй час, в то время как его собеседники, каждый всадил по упаковке.       — Берегу фигуру, — шутил Соуп. — Чтобы опьянеть, мне нужно не меньше десяти литров. Ну, или напиток поблагороднее.       Самый смелый, ну или пьяный, парнишка, положил свою узкую ладонь на его плечо, навалился выдыхая чуть не в самое ухо:       — У нас есть текила, сержант. Достаточно благородно для тебя?       Джон скосил глаза на чужую ладонь, периферийным зрением выхватил резко поднявшегося на ноги лейтенанта. Деликатно вывернулся, с оттяжкой хлопнул мексиканца по плечу, чуть не сбив несчастного с ног:       — Извини, amigo, но этого недостаточно для победителя танка.       Грянул хохот. Кого-то забавляла шутливая заносчивость нового соратника, а кто-то высмеивал откровенную попытку забраться к нему в штаны.       — Сержант? — сурово раздалось за спиной Джона.       От тембра голоса и лёгкого, родного запаха пороха и железа, у парня скрутило живот, приятно растеклась по венам истома.       — Лейтенант, — широко улыбаясь, Соуп повернулся на три четверти, запрокинул голову, чтобы видеть опасно блеснувшие глаза. — Решили присоединиться к празднику?       — На два слова, сержант, — холодно, в приказном тоне, процедил сквозь зубы Гоуст, остановившись по стойке смирно в шаге от подчинённого.       Он не склонял головы, а только опустил тяжёлый взгляд на смешливое лицо и голубые, чистые глаза, в глубине которых правили бал озорные черти.       — Это срочно, лейтенант? Мы здесь впечатлениями делимся…, — Соуп начал было испытывать терпение Саймона, но тот по-хозяйски прихватил его за загривок и Джону стало не до смеха. — О! Ясно. Ваш вопрос не терпит отлагательства.       Беззаботно улыбаясь, парень махнул рукой новым знакомым и, под осторожные шепотки, пошёл, куда повели, оставив недопитое пиво на подоконнике.       Костёр развели вблизи казарм, чисто для атмосферы, из ошмётков мебели. Можно было вывезти этот мусор за территорию, но Родольфо показалось символичным сжечь старьё, чтобы построить новое. Ещё полчаса назад огонь стоял столбом, доставая языками второго этажа и освещая всю площадь до штаба. Сейчас поутих, сыто поедал прессованные щепки столешниц, полки шкафов и прочую горящую труху, дарил ровный, уютный свет в радиусе десяти метров.       Электричества на базе, по понятным причинам, не было, но парни усердно работали над его восстановлением. Очень не терпелось войти в свои комнаты, оценить нанесённый ущерб, принять душ и нормально поесть, а не давиться сухпайком после омовения из-под шланга.       Благо, резервный запас воды хранился в высокостоящей башне — под напором, ей даже насос был не нужен.       Гоуста в четыре стены не тянуло.       Привязки к месту у лейтенанта Райли не стало вместе с утратой семьи. А с обретением Джона, дом был там, где сержант. Забавным Саймон находил факт, что Джон старался держаться ближе к лейтенанту.       Выходило, куда бы ни отправился Саймон «Гоуст» Райли, он везде был дома.       Рука скользнула с загривка на плечо, довершив обычное, партнёрское объятье.       Обычное для большинства людей, но не для Саймона Райли.       Гоуст подстроился под шаг напарника и повёл того к складскому помещению, с крыши которого они, кажется вечность назад, оценивали логово Валерии.       Соуп не решался приобнять старшего за талию — хотя такая конструкция из тел и рук передвигалась бы более гармонично — по базе ходили одиночки и группами «Вакерос», могло возникнуть недопонимание.       Но парню было нужно ощутить близость своего лейтенанта! Он буквально сгорал от нетерпения оказаться в укромном месте, без зазрения совести прижаться и быть прижатым к широкой груди, запустить пальцы в длинную вьющуюся челку, бережно изучить пальцами каждый шрам на лице, расцеловать в знак принятия, поддержки…       — Ты был прав, ЭлТи, — он обнял напарника за плечо, борясь с желанием коснуться упругих ягодиц. — Грэйвза действительно не было в том сраном танке.       — Ничего, мы ещё с ним встретимся, — хмыкнул Саймон, кладя вторую руку поверх чужой ладони на своем плече, естественным движением сплёл пальцы в замок.       Жест был бы более интимным, не будь на лейтенанте извечных перчаток.       — Кто ты? — совершенно серьёзно задал вопрос Джон, сжимая пальцы в ответ. Он обернулся на строгий профиль и требовательно не сводил глаз. — И что сделал с моим лейтенантом?       Гоуст остановился, вынуждая и Джона остановиться. Повернул к нему голову, чуть опустил лицо, чтобы чувствовать жар его дыхания, тихо выговорил растягивая слова:       — Я — Призрак. И вселился в это тело, чтобы быть с тобой, Джонни.       Глаза напротив заблестели в Лунном свете как два сапфира, а ровные губы растянулись в счастливой улыбке.       — Ты, блять, невероятен, ЭлТи, — тихо хохотнул в накатившей неловкости.       Саймон тоже издал звук, похожий на фырканье, сместился в сторону, чтобы прижать Джона к своей груди. Навис над ним, как оберегающий скальный полог.       — Это всё ты. Ты сделал меня таким. Мягким, сентиментальным… человечным. Мне плевать, как это выглядит со стороны, но, пока тебе нравится, я останусь таким.       Соуп не удержался и потянул горловину балаклавы вверх. Гоуст не мешал, лишь убрал обе руки на чужую поясницу, а губами нашёл ловкие, с огрубевшей кожей пальцы.       — Бля…, — выдохнул Джон от незатейливой ласки, смутился: — Я же их не мыл!       Влажный язык опробовал кожу между средним и безымянным пальцами, одновременно цепкие руки надавили на сержанта сзади, вынуждая притереться пахом к бедру лейтенанта.       — Я наблюдал за тобой и знаю, чего ты касался, — снова лизнул пальцы, теперь между указательным и средним.       — Ты нормальный вообще?! — нервно вырвалось изо рта Джона, но руку всё же не убрал.       — Разве похоже, что «да»? — Гоуст всосал средний палец, обильно его облизал и отпустил.       — Тоже так хочу…, — парень жадно проследил как палец покидает горячий рот, самолично потёрся о выставленную вперёд ногу, но быстро взял себя в руки. Осмотрелся. — Мы шли на крышу?       — Да, хочу встретить с тобой рассвет.       Шутки Гоусту никогда не удавались. Все эти душевные и физические травмы в течение жизни не прошли бесследно — юмор у него подчас был плоский, как блин.       — Мы не были парой, верно? — донимал Соуп, поднимаясь по ступеням первым. Лестница была узкой и двух мощных парней рядом попросту не вмещала.       — Нет, не успели, — Саймон шёл следом. В полумраке ему сложно было рассмотреть все детали, но он и так помнил каждое движение этого тела.       Как натягивалась ткань брюк на бедрах и ягодицах, подчеркивая идеальные линии и литые мышцы, если Джонни присаживался на корточки или сиденье; как напрягалась спина, становясь шире и крепче, если он что-то (или кого-то) тянул снизу вверх; каменный пресс выдерживал не самый его сильный удар, но отправляющий в нокаут большинство бойцов SAS; а руки…       — Стой, Джонни, — тихо, почти мягко произнёс Саймон, когда они оказались на крыше, совершенно одни.       Это не было приказом, но Соуп безоговорочно остановился как вкопанный — слишком привык подчиняться этому хриплому, низкому голосу с ебучим британским акцентом.       Гоуст подошёл к нему со спины, но не прижался, лишь застыл в критической близости. Тяжёлые ладони легли на плечи, ощутимо двинулись вниз по рукам. Джон всё ещё был в его водолазке, но подкатал рукава выше локтя — горячий парень даже в прохладную ночь томился от жары и таким образом пытался компенсировать разницу температур. Забитые мышцы отлично прощупывались через плотную ткань: дельты, бицепсы, трицепсы, плече-лучевые.       Сила и сталь.       В глазах Саймона парень был хрупким и уязвимым, но это обманчивое впечатление, скорее всего, было вызвано его низким ростом и открытостью всему миру, потому как парень ни раз доказывал свою зрелость и стойкость успешными рисковыми выходками. И дело не всегда зависело от удачи. Его тело выдерживало сверх нагрузки и вмещало сильный дух, который притягивал к себе людей, словно магнитом.       Лейтенант Райли не стал исключением поддавшись инстинктам, но стал исключением, получив то же притяжение в ответ.       Джон коротко выдохнул, подался назад, но пальцы сжались крепче почти причиняя боль — намёк не двигаться.       — Перед Смертью не надышишься, — невесело пошутил он, украдкой прослеживая движение правой руки, благородно-бледной в сравнении с его плебейским загаром.       Но Джонни ещё не знал, что Гоусту поебать на эти романтические сравнения, он любил его целиком и полностью. Загоревшего, побледневшего, грязного, чистого, испачканного в чужой крови или собственной (в собственной, конечно, не предпочтительно).       Без оглядки, без условий и предубеждений.       Больше нет. Никто и ничто не изменит теперь его курс.       — Плевать, — прохрипел Гоуст, с большей вдумчивостью ведя ладонями по голым предплечьям. — Буду дышать тобой сколько смогу.       Джон сразу понял, что Саймон снял перчатки, ещё до того, как решился наблюдать странную ласку, не похожую ни на прелюдию, ни на соблазнение.       Шероховатая кожа ощущалась особенно остро, не смотря на собственную, далеко не нежную. Ежедневные тренировки, частые спарринги, регулярные повреждения в виде ссадин, порезов, царапин закалили тело, как огонь — доспехи.       — А как же я? — вдруг спросил сержант, ощутив как стремительно разогрелись вечно холодные руки. — Моё мнение не в счёт?       — Разве плохо, что кто-то жизнь готов отдать за тебя? — прошелестел Гоуст, находя пальцами чужие сжатые кулаки.       — Ты не посмеешь умереть у меня на руках, — всё же развернулся Джон, хмуро уставился в черные провалы глаз.       Маскировочный грим въелся в кожу и уже не вымывался полностью, подчеркивая глаза, как какому-то рок-артисту. Хотя, возможно, сегодня этому виной отсутствие горячей воды.       Саймон отпустил одну руку, чтобы парень не испытал дискомфорта, подступил вплотную, сграбастал его в крепкие, до хруста костей объятья, зарылся лицом в шею:       — Я не собираюсь умирать. Но и тебе не позволю, — его дыхание, частично украденное маской, было горячим и тяжёлым. Грозным.       Сердце лейтенанта Райли бешено билось в груди, Джон слышал его, ощущал пульсацию своей грудью. …А ещё тепло Саймона, оно как будто не обволакивало, а входило в тело, впитывалось, растекалось во все члены, как если бы наполняло пустой сосуд.       — Саймон? Что происходит?..       Гоуст не ответил, лишь отчаянно цеплялся за дорогого ему человека, словно утопающий за соломину.       — Я не сказал тебе тогда…, — тихо, сухо, часто, на самое ухо, боясь не успеть выговориться.       — И сейчас не скажешь! — парень резко отпрянул, чужая ладонь накрыла маску на губах, крепко зажала, чтобы ни звука не просочилось. — Никто не умрёт, понял меня? Я сделаю всё, как нужно. Направь меня и мы изменим твоё будущее.       Нравились ли лейтенанту метаморфозы, происходящие с ним в последнее время? Частично. По большей части.       Он любил эти забытые чувства тепла и участия, но ненавидел свою беспомощность.       Даже после убийства матери, брата и племянника он мог отомстить — знал где обитает Роба, кто на него работает, как к нему подобраться — и отомстил, обретя частичный покой через омовение рук кровью. Частичный.       Каким бы сильным ни было тело, душа человека всегда остаётся хрустально хрупкой.       Предательство товарищей, длительные пытки, захоронение заживо, утрата единственно родных людей оставили свой неизгладимый отпечаток — Саймон ещё долго не мог разобраться, в этом он мире или на том свете. Жестокая расправа над Робой и его людьми усмирила гнев, но не принесла покой. Парень рвался на службу и Шепард вовремя подсуетился, забрал под своё крыло умелого, расчётливого, хладнокровного убийцу для работы в самых зажопных местах, с самыми гиблыми делами.       Гоусту подходил этот ритм жизни: максимум активности, минимум времени на осознание себя, как человека.       Генералу было срать на боевую единицу пока тот выполнял порученные задания.       Саймону было срать на собственную жизнь, но и продавать её за дёшево тоже не собирался. Он не заморачивался на счёт жизней сокомандников, если таковые полагались по регламенту миссии, держался особняком и всегда возвращался с победой. Сокомандники — не всегда.       — Сержант МакТавиш! — с протянутой для пожатия рукой. Зелёный, как хуй у кузнечика, не обстрелянный, с широкой открытой улыбкой и глубокими голубыми глазами. — Мы оба под шефством капитана Прайса, в перспективе — надолго.       Саймон читал его досье, ничего не объясняющее, но дающее представление о навыках напарника. На первый раз этого хватило.       …Весь в пыли, окровавленный, уставший, но довольный, его напарник немного опоздал к точке эвакуации — задержался, любуясь своей разрушительной работой. На порезы по голым участкам тела беспечно отмахивался, подначивал очкунов, что свалили раньше, чем догорело головное здание вражеской базы.       — Отлично повеселились, а, Гоуст? — скалился довольно так, будто подарок преподнёс и ждал реакции получателя…       Спустя столько лет, Джонни не утратил своей юношеской восторженности, однако, перестал рисковать напрасно.       Спустя столько лет, Гоуст не научился доверять напарникам, однако, перестал видеть в них лишь боевые единицы.              Гоуст слишком долго был один и пытался вывалить сложившуюся на сегодняшний день ситуацию сам. Умом понимал, что не выходит, потому болел душой. И Джон, словно ощутив потребность напарника в поддержке, сжал его плечи, как в тисках.       — Ты слышишь меня? — беспрепятственно поднял его голову, чтобы заглянуть в глаза. — Ты не один, Гоуст. Не нужно всё тащить на себе.       — Джонни…, — обречённо выдохнул он, сильнее наваливаясь головой на подставленную ладонь.       Соуп не подвел, держал крепко.       Сегодня, сейчас, МакТавиш стал свидетелем слабости Великого Гоуста! Грозы всех террористов мира и союзных отрядов спецназначения. Но не ощутил триумфа или жалости, только всепоглощающую благодарность.       Саймон верил ему. Доверял! Спустя столько лет Соуп, обезбашенный оперативник, виртуозный подрывник, жаждущий признания солдат почувствовал себя достойным. Равным!       А если бы подумал немного дольше, то сообразил бы, что Гоуст уже безоговорочно уступил ему первенство.       Они стояли обнявшись бесчисленное количество Бесконечностей, опираясь друг на друга, поддерживая, даря своё тепло. И каждый хотел только одного — чтобы эта ночь не заканчивалась.       Но человеческое тело, сколько бы ни было тренировано находиться в засаде или укрываться в снайперском гнезде, всё равно давало слабину, особенно, когда рядом другое, желанное тело.       Соуп не терзался муками совести или картинами грядущего будущего, потому первым ощутил потребность в смене позы.       — Саймон, — позвал Джон куда-то в ворот ветровки, опустил руки с широких, расслабленных плеч парня на лопатки. — С этим нужно что-то делать.       Гоуст вяло угукнул, не торопясь разомкнул объятья и выровнялся. Ему, казалось, было удобно горбиться, упираться лицом в стык шеи и ключицы, держать немаленького напарника в кольце из рук.       — Не думал, что гроза всея «Шадоу-компани» такой мягкий котёнок, — хихикнул сержант, пытаясь шутками вывести лейтенанта из состояния хандры. Не увидел реакции и продолжил гнать палку: — Тебе бы пошли ушки и хвост, лейтенант. Уже представляю этот вид сзади…       — Не зарывайся, МакТавиш, — вяло отбрыкнулся Саймон.       В голосе явно слышалась улыбка, что в сочетании с хрипотцой, больше похожей на рычание, вызвала резкий всплеск эндорфина у Джона — он глупо улыбнулся отстраняясь. Вездесущие руки скользнули на крепкие бока.       — Предлагаю хотя бы присесть — ноги ведь не казённые.       — Рациональное предложение, — хмыкнул Гоуст всё же распрямляясь и сразу становясь в полтора раза больше.       Соуп всегда мечтал увидеть лейтенанта с этого ракурса. И тут же ощутил потребность быть прижатым этим мощным, сильным телом к любой из твердых поверхностей.       Ему остро было необходимо ощутить его тяжесть на себе.       — Джонни…, — с укоризной протянул Саймон.       — Ничего не могу с собой поделать, ЭлТи, — усмехнулся сержант, ещё более откровенно прижимаясь стояком к бедру старшего.       — Я, можно сказать, тебе душу изливаю, а ты только о сексе думаешь, — вдруг пошутил парень.       — Я где-то слышал, что во время секса выделяется много гормона счастья, — скабрёзничал Джон. — Так что, это один из способов утешения. Считаю, самый эффективный.       — Господи, МакТавиш, — простонал Гоуст, прикрывая глаза ладонью.       Он, наверное, никогда не привыкнет к этой его манере обсуждать интимные вещи обыденно.       Соуп бесцеремонно и нагло прикусил чужой подбородок через ткань, руками полез расстёгивать ветровку и задирать футболку, чтобы добраться до горячей кожи стального пресса.       — Сними её, мы же никуда не уходим, — выдохнул в район губ продолжая цепляться за маску зубами, будто пытался вскрыть фантик на конфете.       Саймон беспрекословно повиновался встречая поцелуй жадно, нетерпеливо, сразу перехватывая инициативу. Джон обхватил одной рукой массивную шею, чтобы удержаться на ногах, а ладонь второй прижал к плотному животу под футболкой.       Рвано выдохнул, ощутив как в ту же секунду с силой сжались чужие пальцы на правой ягодице. Второй рукой лейтенант обнял его за спину, сильно прижал к себе.       — Джонни…, — перевёл дух Гоуст, обнимая парня будто от этого зависела жизнь. Прижимался своим влажным виском к его бритому, чувствуя как отпускала тоска, с каждым вдохом опасного запаха железа, пороха и чужого пота заполнялись трещины в душе, зарастали старые раны.       — Прости, Саймон, но я не спрашиваю твоего разрешения, — нетерпеливо выговорил Джон, стремительно расстёгивая его ремень, пуговицу и молнию на штанах.       Саймон не жаждал секса сейчас, но в нём нуждался Джон. Делал всё, чтобы тело лейтенанта реагировало правильно.       Рука сержанта и десяти секунд не провела под его нижним бельём, а член уже налился кровью, затвердел. В следующие несколько ощутимых сжатий и поглаживаний, на головке выступила капля предэякулята, которую грубый палец тут же размазал.       Осыпая шрамы на любимом лице невесомыми поцелуями, Джон чуть не скулил, словно псина которую не спускают с поводка.       Выдохнул «я не могу больше», мягко опустился на колени. Прижался щекой к каменному стояку, как изнурённый походом по пустыне путник, нашедший холодную, влажную скальную породу, что подарит защиту от солнца и утолит жажду.       И факт того, что её придётся лизать, абсолютно не отталкивал.       — Это нереально, ЭлТи. Это не нормально…, — шептал он в бреду опуская руки с боков на бёдра, сжимая пальцы, сильнее притираясь щекой к горячей плоти. — …так хотеть тебя.       Саймон видел обречённое состояние парня, как его ломало, плющило будто наркомана какого-то. Эта его одержимость, она обжигала, совращала, раскрепощала.       Широкая ладонь легла на затылок нежно, успокаивая. Пальцы скользнули под ухом, по линии подбородка.       — Да, Джонни, — большой палец очертил нижнюю губу, нырнул во влажный рот. — Не нормально…, — он вдумчиво потянул челюсть вниз. Джон с покорной готовностью повернул голову, поднял пьяный взгляд на лейтенанта. Удачно стали — лицо сержанта освещала Луна, отражалась в голубых глазах, сейчас затягивающе-чёрных из-за расширенного зрачка. И чего здесь больше: вожделения или слабого освещения, даже гадать не приходилось. — …так хотеть тебя.       Головка мазнула по верхней губе, аккуратно легла на жадно высунутый язык. Джон сразу же всосал член, насадился головой напробу, удерживая зрительный контакт с поехавшим лейтенантом. Саймона этот вид раззадорил хлеще отборной порнухи, сильнее чем дать в рот кому-то другому. Потому что конкретно этот рот, Райли хотел выебать чуть ни с первого дня знакомства. Заткнуть собой вечный поток пошлостей и подколов, заставить только мычать и развратно пускать слюни от невозможности их проглотить.       Мужчина толкнулся бедрами резко, вгоняя член в самую глотку, от чего на любимых глазах выступили слёзы. Джон прикрыл веки, удерживая голову в одном положении. Саймон совсем слетел с катушек от подобной покладистости, ухватился за ирокез, потянул на себя.       — Хороший мальчик, — прорычал он, ощущая как чужой язык в горячем, мокром пространстве наглаживает его ствол, а непозволительно узкая гортань не пускает дальше. Член пульсировал, оказавшись в долгожданном плену, яйца чуть не звенели путая сознание лейтенанта.       Огромного труда составило ослабить хватку, чтобы сержант смог сняться с мокрого, обсосанного и зализанного хера, откашляться и слизать со своих припухших губ протянувшуюся нить слюны.       — Блять, Джонни, ты меня в могилу сведешь! — жарко прошептал Гоуст, снова сжимая пальцы в растрёпаных волосах.       Соуп успел только усмехнуться, прежде чем приняться за дело.       Полный нездорового энтузиазма, он до боли в скулах засасывал член, облизывал вздувшиеся вены, позволял Саймону периодически грубо толкаться и оставаться в такой позиции перекрывая кислород.       В глазах парня темнело, лёгкие разрывало от нехватки воздуха, но Гоуст всегда в последний момент отстранялся, продлевая экзекуцию.       Джон знал о своей предрасположенности к ведомости в отношениях, но возбуждался от асфиксии впервые. Без того изнывающий от нехватки внимания хуй, в такие моменты готов был излиться в тугое бельё. Смазка сочилась безостановочно, парень чувствовал тёплую влагу на лобке, боролся с желанием сунуть руку в трусы и довести себя до оргазма. Боролся, потому что Саймон, сука, всё никак не желал кончать! Всегда, стоило ему дойти до грани, он отстранялся и любовался заёбаным МакТавишем у своих ног.       Хер во рту Джона разбух просто до неимоверных размеров, был обжигающе горячим и сержант готов был жизнью поклясться, что до пика наслаждения ему осталось пару верных движений…. Саймон снова вынул его, постучал по приоткрытым губам, расхалаживая. Но Соуп прихватил своё хозяйство правой рукой прямо через плотную ткань джинс, одновременно насаживаясь головой на чужой орган.       Саймон попытался оттащить его за ирокез, но чуть было не оставил парня без скальпа — тот обвил второй рукой бедра лейтенанта и прижался так крепко, что не оторвать. Из глаз Джона брызнули слёзы, он подавился, но не шелохнулся, принял это как данность.       Горло спастически сжалось вокруг члена вызвав, наконец, оргазм у обоих. Сперма тугой струёй ударила в стенку гортани, опаляя, заполняя. Соуп даже не сглатывал, она просто затекала в пищевод, оставляя солоноватое послевкусие.       — Блять! — рыкнул Гоуст, подрывая обмякшего Джона на ноги и вовлекая в жаркий поцелуй-поглощение.       Произошедшее было чем-то стремительным и необузданным, абсолютно бесконтрольным, выбившим лейтенанта из колеи — он никак не мог унять взволнованное сердце, хотя напарник стал пассивным, полусонным, а его собственное тело расслабилось.       — Ты наглухо ёбнутый, МакТавиш, — хмыкнул, невесомо целуя ровный нос и прикрытые веки. Одной рукой застегнул забытые штаны, ремень остался висеть в шлёвках.       — Мы просто созданы друг для друга, ЭлТи, — довольно улыбнулся парень, помогая застегнуть последнюю деталь гардероба.       Саймон потянул его на себя, предлагая присесть под ограждение, в свои объятья. Джон уселся меж разведенных и согнутых в коленях ног, откинулся спиной на широкую грудь.       — Я в душе не ебу, к чему приведёт то, что происходит между нами, — заговорил Соуп, немного придя в себя. — Но уже не смогу остановиться, Саймон.       Он сидел вальяжно, будто в кресле, уложив руки на чужие колени, как на подлокотники. Саймон обнимал его в районе живота, уткнувшись подбородком в правое плечо.       — Я не позволю тебе остановиться, Джонни, — поцеловал прохладную кожу за аккуратным ухом.       — А ведь карьера в армии когда-то была приоритетной, — хохотнул сержант, склоняя голову к другому плечу.       — Ничего не изменилось, — воспользовался предложением лейтенант, прикусывая открытую шею. — Ты как и прежде лучший по показателям. С идеальным послужным списком…, — длинно лизнул до уха, прикусил кожу за ним. — Кстати, за что ты офицера уебал?       — Он назвал меня педиком.       Голос Гоуста заставлял отвечать без всякой сыворотки правды. Джон млел в объятьях напарника чувствуя его запах, тепло и слыша четко, рядом, без всякой гарнитуры.       — Как грубо с его стороны, — улыбался мужчина, не отрываясь от своего занятия.       — Тогда мы с тобой ещё не были знакомы и я предпочитал девиц, — МакТавиш вряд ли был хозяином своему севшему голосу сейчас, ещё не окрепшему после глубокого минета.       Он уронил голову на грудь, наслаждаясь скольжением чужого языка по мышцам шеи и вокруг позвонков. Ощущалось это чем-то острым, опасным, как лезвие у горла.       — Хм…, — выдал Саймон, накрывая ртом загривок парня.       — Если продолжишь, я буду вынужден тебя оседлать, — прошипел Джон, красноречиво подаваясь назад бедрами.       — Нет.       — Нет?       — Это будет добровольным действием, а не принуждением.       — Буквоед, — с нежность выговорил Джон, уговаривая организм успокоиться. — Теперь я понимаю за что тебе лейтенанта дали. Ты наверняка за Прайса все отчёты клепаешь и добавки просишь.       — Ненавижу бумажную работу, — с улыбкой прошептал на заласканое ухо и прижался к нему виском.       — Саймон, что будет, когда о нас узнает высшее руководство? — шёпотом, страшась собственных мыслей, спросил Джон спустя несколько минут тишины.       — В прошлый раз до этого не дошло. Но если случится в этой жизни, мы найдём компромисс, — совершенно убеждённо, спокойно ответил парень.       — Мы? Всё-таки мы обсудим варианты прежде чем принять решение? — нервно хихикнул Соуп.       — Мы партнёры, сержант, — хмыкнул Гоуст. — И все решения принимать будем вместе. Не только те, что касаются миссий.       — Кстати о миссии, — Джон поёрзал в объятьях, повернул голову к лицу напарника. — Ты же знаешь точное расположение Хассана, почему не сказал капитану?       Саймон напрягся, через силу выдавил из себя:       — Он поверит мне и изменит план который в прошлый раз не был идеален, но принёс результат. Новый план может оказаться менее эффективным.       — И какой у нас был план? Где дал трещину? — допытывался парень.       — Я буду прикрывать с крыши соседнего здания. Ты с Прайсом спустишься с крыши на пятьдесят четвертый этаж, но Хассан уйдет ниже. Газ с морпехами зайдут с реки, но тоже упустят Хассана…, — лейтенант будто что-то вспомнил, сжал пальцы в кулаки. — Обязательно возьми с собой дополнительный пистолет. Когда ты перехватишь устройство управления ракетой, тебе придется бросить винтовку.       — Я останусь без оружия и меня жёстко поимеют? — улыбнулся Джон, пытаясь обернуть страх Саймона в шутку.       — Как этой ночью, — получил ёмкий ответ.       — Если ты про себя, то я не против, — расхохотался Соуп, снова усаживаясь ровно, спиной на мерно вздымающуюся грудь.       Саймон оценил шутку, постарался отвлечься от тяжких дум, довершил:       — И постарайся держаться ближе к окнам, так я смогу тебя прикрыть.       — Пистолет и окна. Принято, ЭлТи, — парень сцедил зевок в кулак, растёкся в теплых объятьях, сложив руки на замке из чужих рук. — Разбуди, когда пойдём в казармы, окей?       Конечно же Саймон не стал тревожить сон напарника, только уложил его удобней, чтобы шея не затекла и сам принял более устойчивое положение сидя. Не спал — дремал, приходя в себя от каждого шороха. Рассвет встретил с болезненной благодарностью — жёстко клонило в сон, зато этой ночью его не посетили ужасы прошлого будущего.       — Если встречать рассвет, то только так, — растягивая слова и зевая в полный рот, МакТавиш поджал ноги, сел и потянулся, прохрустывая позвоночником. Обернулся к напарнику. — Вижу, ты не спал.       — Пора идти.       По прохладному тону и отрывистой фразе, Джон узнал Гоуста. Его мягкий и заботливый Саймон остался в ночи, уступив место более строгой, собранной части своего сознания.       Как помнил сержант из их далёкого прошлого, таким он становился только находясь в длительном напряжении либо после ранения.       Оба поднялись на ноги. Саймон под пристальным взглядом голубых глаз надел маску, скрыв бесстрастное лицо и растрепаную пшеничную шевелюру. Не ирокез МакТавиша, но тоже довольно неформальная стрижка: бритый затылок и виски, длинные вьющиеся волосы на макушке, переходящие в чёлку до глаз.       — Последний рывок, ЭлТи! — постарался не борщить с бодростью Соуп, обхватывая лейтенанта по-братски за плечи. — Сам говорил, что после Чикаго мы отдохнём. Зависнем в каком-нибудь отеле с сауной и бассейном. Знаешь, мне помогают расслабиться водные процедуры…       Саймон улыбался под маской.       Его Джонни.       Не успел проснуться, а уже в голове куча идей и словарный понос. В этой шумной компании не до депрессивного настроения.       Парень закинул руку ему на плечи в ответ и вяло поддакивая брел по территории, желая чтобы путь их никогда не заканчивался.       И вот, они снова на этом месте. За спиной самолёт, перед ними черные внедорожники спецназа. В этот раз рядом с Алехандро — Руди. Ему уже не боязно видеть лейтенанта оперативно-тактической группы «один-четыре-один» в полном обмундировании. Он видел его другим (не только машиной для убийства), потому чувствовал свою безопасность.       Ведь сержант-майор никак не угрожал сержанту МакТавишу и не посягал на его тело.       Сам Гоуст не спешил пускать новых знакомых в своё ограниченное личное пространство, стоял поодаль, чтобы слышать негромкий разговор-прощание, но не стеснять парней своим присутствием.       На заднее сиденье одного из внедорожников уже усадили Валерию. Женщина, не смотря на положение пленницы, была в приподнятом настроении которого не скрывала:       — …Через сутки я буду на свободе. Чего не скажешь о вас, «Вакерос».       Соуп пожалел об упущенной возможности её вальнуть по-тихой, заступился за новообретённых друзей:       — Тебя прикончат за твои дела, — ухмыльнулся.       Sicario улыбнулась в ответ самой ядовитой, из виденных парнями, улыбкой, самодовольно закончила:       — Только важны не мои дела, а что из них можно доказать, — отвернулась, откидываясь на спинку сиденья.       Алехандро спокойно закрыл дверь, что ему в сущности было не свойственно. Скорее всего Эль Син Номбре сегодня не достигнет конечного пункта назначения…       — Ну… вам пора, — полковник протянул руку для пожатия.       Благодаря иранскому террористу мексиканский спецназ обрёл новых друзей, боевых товарищей которым не страшно доверить прикрывать спину.       Соуп охотно её пожал:       — Удачи в боях, hermano.       Дальнейшее — их дело. Валерия, картель и наркоманский городок Лас-Альмас теперь их забота. Парни из ОТГ-141 сделали всё возможное здесь. Конечно, если придётся, они вернутся и снова будут биться плечом к плечу, но пока на этом всё.       — Мы не сдадимся, брат! — Алехандро притянул парня к себе для братских полуобъятий.       Джон поджал губы, хлопнул мужчину по спине выше лопаток, отступил и кивнул Руди. Сержант-майор кивнул в ответ, нечитаемым взглядом одарил фигуру Гоуста.       Боже, неужели это так очевидно?! Или понять может только такой же бездумно влюбленный?       Алехандро внимательно следил за удаляющимся Соупом. Тот, проходя мимо застывшего Гоуста заглянул в маску, примирительно коснулся широкого плеча. Лейтенант перестал изображать истукана и пошёл следом.       Полковник окликнул уходящих:       — Гоуст, no te pierdas es carnada!       Мужчина развернулся на ходу, издал приглушённый звук похожий на сдерживаемый смех.       — Ahuevo! — вскинул кулак и трусцой поспешил за напарником, уже поднимающимся по рампе в самолёт.       Джон заинтересованно обернулся, заметил широко скалящегося, хохочущего Алехандро и Руди, с едва наметившейся улыбкой на губах.       Сержант не понял сказанного, но решил, что парни имеют право на свою фишку, в конце концов, эта битва сплотила их не только как боевых товарищей. Ведь они с Гоустом спасли Алехандро, а потом помогли отбить базу. Никто им за это не платил, никто не приказывал.       Это был зов долга, чести.       В этом они с «Лос Вакерос» похожи, как братья.       В самолёте Газ и Прайс сидели мрачнее тучи. Вчера им, для закрепления дружеских отношений, не уставали подливать. Капитан знал свой предел, но мексиканская выпивка оказалась коварна и убила солдата с пятого стакана. Не помогла даже острая пища. Длительный сон немного сгладил общее состояние, однако не лишив прелестей похмелья.       Газ вообще не привык пить что-то крепче тёмного пива — предпочитал ясность ума. Хитрил, как мог, лишь бы не отказываться, но и не лить в себя всё предложенное. Не менее хитрые и проницательные мексиканцы всё же заставили его пропустить пару стопок. Что привело к бессонной ночи, проведённой в муках отравления.       На фоне двух кислых мин, лучащееся счастьем лицо Соупа хотелось грубо набить. Гоуст, даже в маске, тоже выглядел отдохнувшим и довольным, что выражалось в лёгкой поступи и несвойственной разговорчивости:       — Прихватили пакеты, девочки? Они вам пригодятся.       — Из меня уже вышло всё, что могло, и даже больше, — невесело улыбнулся Газ, вяло отметив что Джон присел напротив, рядом с лейтенантом, а не как обычно — по левую руку от друга.       — Ты не поймёшь, какой у человеческого организма потенциал, пока не ощутишь на себе, — хмыкнул Саймон.       — А ты, гляжу, доволен, будто тебе дали раз пять в разных позах, — поддел капитан беззлобно.       Гоуст опасно сощурил глаза. Джон решил вмешаться, пока лейтенант не выдал какой-нибудь перл, от которого Кайла стошнит ещё до взлёта.       — Миссии редко проходят гладко, — импровизировал он, намеренно не глядя в сторону капитана, даже прикрыл глаза и откинулся на стенку. — Мы рады, что никто не пострадал.       — Рано радоваться, — обрывает Прайс. Рады они, блять! Не думают о своём начальстве, поддаются слабостям. А жопы им потом ему прикрывать! — Нас ещё Чикаго ждет.       — Люблю Ваш оптимизм, капитан, — улыбнулся Джон, глядя в глаза мужчине. — Как ничто вселяет надежду!       — За твой пиздлявый рот, Соуп, — съязвил Кайл. — Тебе однажды надерут задницу!       …Такого чистого и откровенного смеха никто из парней не ожидал, тем более от капитана…