Каприз для двоих

Весенняя погода меняется быстро: еще вчера был теплый и солнечный день, а сегодня Мелли проснулась под шум дождя. Но все же пробежалась до окна, не забыв надеть тапочки, не стала повторять вчерашнюю ошибку. Быстро нырнув обратно под одеяло, она с тоской подумала, что вряд ли сегодня ее отпустят покататься на лошади. Серое небо и тихий шорох дождя наводили на мысль, что так будет весь день. — Вы опять так рано проснулись? Доброе утро! — поприветствовала ее Уна. — Плохо спите? Мелли покачала головой: — Нет, но мне нравится просыпаться чуть раньше. Только сказав это вслух, Мелли поняла, что она действительно наслаждается этими моментами одиночества. Временем, которое принадлежит только ей одной, без обязательств, внезапных гостей и чужих суждений. Вместе с Уной в комнату прошла еще одна женщина, которую Мелли меньше всего ожидала здесь увидеть: ее мама. В простом платье, в грязноватом фартуке, с небольшим ведром. — Управляющий сказал, что лучше разжечь вам камин. Сегодня даже холоднее, чем в тот день, когда вы сюда приехали, — говорила Уна, подготавливая утреннюю одежду Мелли. Мама практически не смотрела на нее, но само ее присутствие заставило сжаться от страха. Мамы она раньше не боялась. Особой любви между ними не было — всеми событиями в своей жизни Мелли делилась с Роззи, и утешала ее тоже старшая сестра. Но мама… все же мама. Даже зная, что особой жалости не дождешься, ты все равно с разбитой коленкой бежишь к ней. Хотя бы для того, чтобы тебя сухо поцеловали в лоб и сказали, что нужно просто быть внимательнее. Однако были какие-то моменты, когда Мелли казалось, что мама у них нормальная. Хотя бы когда она приносила им с Роззи одежду и говорила, что ее девочки должны быть самыми красивыми. Или когда она позволяла не работать из-за месячных. Или когда выговаривала отцу, не позволяя забирать их для работы в поле — это ведь не женское дело. Вместо обычного шелкового халата Уна из гардеробной принесла другой, из тяжелого бархата, с тонкой полоской меха по вороту. И уже даже не тапочки — теплые домашние сапожки, тоже меховые. Сама Мелли, впрочем, больше наблюдала за мамой. Та опустилась на колени, насыпала немного угля из ведерка, сверху сложила поленья, что принесли в комнату еще вчера вечером. А вот огонь все никак не загорался. Уна закрыла окно, достала из комода чулки и осторожно откинула край одеяла. Мелли стало чертовски неловко. На самом деле, за это время она уже начала привыкать, что в этом доме ей редко когда перчатку позволяют самой надеть. Но сегодня на нее косилась мама и Мелли чувствовала молчаливое осуждение, словно делает что-то постыдное. Позволяет другой девушке себя одеть. Чулки, халат, теплые тапочки. Пока Мелли была в туалете, — там же и умылась — она отчетливо слышала, что за дверью разговаривают. Довольно тихо, но Уна, кажется, отчитывает ее мать, а та огрызается в ответ. Это легкое чувство неловкости заставило Мелли медлить. Казалось, что если она чуть задержится здесь, то когда выйдет, мама уже уйдет. Так, впрочем, и получилось. Камин горел, Уна ждала ее у небольшого туалетного столика — там только крем для лица и расческа, все остальное в гардеробной. — Вы так долго? Не заболели? Все хорошо? — спросила Уна. Мелли мотнула головой: — Все в порядке, не стоит беспокоиться, — и быстро опустилась на пуф. Сама начала наносить крем, пока Уна распутывала длинные волосы. От камина в комнате сразу начало теплеть, а шум дождя за окном создавал какое-то ощущение уюта. — Сегодня дождь… выглядит так, будто на весь день. Уна улыбнулась: — Обещают дождливый понедельник. Вроде бы после обеда может ненадолго проясниться, но ночью будет гроза. Зато потом должно быть довольно тепло. Мелли рассеянно кивнула. Дождь наверняка нарушит ее привычный распорядок дня. В задумчивости она произнесла вслух: — Жаль, что дождь… я наверняка не пойду в парк… — А вы хотите? — уточнила Уна. Мелли нахмурилась: — Хочу. А можно? Ее так старательно прячут от сквозняков, пичкают всякими пилюлями и минимум раз в два дня осматривает лир Тибольд… не верилось, что ей позволят погулять под дождем. — Оденем потеплее, пошлем кого-нибудь с магическим зонтом, — улыбалась Уна. — Не по замку же вам свои полчаса пеших прогулок нагуливать. Мелли просияла ответной улыбкой. Гулять ей нравилось: неплохое развлечение, особенно когда по непонятной причине перестали нравиться художественные книги. Раньше Мелли много читала, — брала книги в городской библиотеке, в рабском доме это и вовсе было одним из немногих развлечений — а сейчас сосредоточиться не получалось. Выдуманные истории ее больше не радовали, читать учебники подолгу не получалось. Вот и выходило, что прогулки по саду казались лучшим способом занять часик своего времени, пока нет Магнуса. Одели ее и правда тепло. Сегодня было платье с длинным рукавом, а в качестве верхней одежды — длинный плащ из двух частей. Внутренняя была вроде короткого жакета из плотной шерсти, верхняя — свободная накидка с прорезями для рук, что укрывала Мелли до самых пяток. В целом, было не так уж холодно, просто сыро. У дверей, что вели в сад, Мелли уже ждали. Кроме управляющего Норда и знакомого Мелли охранника по имени Томас, с ними стоял Лавр. Во время покупки Мелли старалась на него не смотреть, хотя не могла сказать, чего именно она боялась… Он никогда не бил ее. Иногда Мелли казалось, что он вообще считает своих младших родственников чем-то вроде мебели. Поэтому страх к нему был беспричинным, основанным скорее на боязни родителей. Папа мог и наказать за провинность. Да и от матери получить оплеуху было несложно, хотя гораздо больнее било ее невнимание к их проблемам. Но сейчас-то бояться нечего. Точнее, бояться нужно точно не Лавра. Раз его вообще отправили сюда… с зонтом, то приказал наверняка Алан. Он недвусмысленно показал, чего хочет от Мелли — чтобы сражалась за себя и свое счастье. Поэтому она пробежалась взглядом по Лавру и снова отвела глаза. Рабы носят то, что им выдадут хозяева. У Мелли это шикарные платья и шпильки с жемчугом. У Лавра — льняные штаны, рубашка и плотная куртка. Кудрявые волосы довольно коротко подстригли, отчего тугие завитки рождали ассоциации с… бараньей шерстью. Без привычных добротных костюмов, кожаной куртки и высоких сапог для верховой езды он казался уже не тем Лавром, которого Мелли знала. — Постарайся не гулять слишком долго, — по-отечески мягко попросил ее управляющий Норд. — Это первый весенний дождь, легко простыть… а ты… и он обернулся к Лавру. — Твоя задача — держать зонт. Понял? Лавр лениво кивнул, усмехнулся Мелли и первым вышел на улицу, раскрыв массивный прозрачный зонтик. Мелли шагнула следом, сразу под защиту магического артефакта. Откровенно говоря, гулять уже не хотелось. Слишком уж компания… неприятная. Парк был по-настоящему огромным. Магнус говорил, что когда-то Алый замок был большим оборонительным сооружением, внутри которого легко вмещалось население всех окрестных деревень. Но королевство Лорген последние триста лет считается сильнейшим на материке, в основном из-за самого большого количества обученных магов. Поэтому старые замки-крепости давно начали переделывать: сохраняли внешние стены и некоторую часть оборонительных построек, но внутри заново отстраивали светлые и просторные дворцы. И, конечно же, разбивали парки. Мелли пока что исследовала лишь парадную часть парка — та, что разбита напротив главного входа в замок, — и восточную, которая ближе к хозяйским спальням. Сегодня хотела выйти на дорожки западного… Но было бы слишком некомфортно делать это в присутствии Лавра, поэтому Мелли мысленно нарисовала себе маршрут хотя бы минут на двадцать пешей прогулки, как предписывал ей лир Тибольд. Остальные десять нагуляет по картинной галерее. Дождь был не особенно сильным, иногда он и вовсе лишь слегка моросил, но дорожки парка были мокрыми, поэтому быстро идти не получится, да и смысл? Гуляет она по времени, а не по количеству пройденных шагов. Как ни старайся, раньше от общества Лавра избавиться не удастся. Сначала он молчал, но как только они отошли подальше от парадного входа, а охранник заметно отстал от них, Лавр не смог удержаться. Он шел чуть позади Мелли, держа на вытянутой руке довольно массивный зонт так, чтобы он закрывал ее почти целиком. У зонта был магический фон — он словно создавал под собой водоотталкивающее пространство: капли не попадали не только на лицо и волосы Мелли, но и юбку не задевали, словно растворяясь перед невидимой преградой. — Предпочитаешь делать вид, будто меня не знаешь? — едко спросил Лавр. — Ты успешно делал такой вид девятнадцать лет моей жизни, — парировала она. Прежде с братом она редко пререкалась — опасалась гнева отца, который наказывал за непослушание и грубость старшим. Но сейчас отец ее не накажет и обида, копившаяся много лет, подталкивала высказать Лавру все, что наболело. И одновременно это желание все еще пугало: словно где-то в кустах притаился отец и сейчас отвесит ей знатную оплеуху за дерзость. — Вот только не надо обвинять меня в том, чего я не делал, — высокомерно ответил Лавр. — У нас была нормальная семья, и я никогда вас не игнорировал. — Не игнорировал — это использовал как объект для насмешек? — То, что ты не понимаешь шуток, — твоя проблема. Мелли остановилась и резко обернулась: — Шуток? Ты отбирал и выкидывал все мои и так немногочисленные игрушки, ты жег книги из библиотеки, которые я брала, ты обзывал и прогонял всех моих подружек, не позволял ни одному парню проводить меня до дома! И это — «не понимаю шуток»? Лавр криво усмехнулся и ответил с прежним высокомерием: — Я заботился о тебе! Чтобы ты больше училась и не выскочила по залету за кого-нибудь деревенского бедняка. И как видишь, делал я это не зря. Мелли опешила, буквально онемела, глядя на него. — Теперь ты должна позаботиться о своей семье, — как ни в чем не бывало продолжал Лавр. — Мы живем в одном помещении с другими рабами, и, знаешь ли, старик Гибс жутко храпит. Да и кровати жесткие. Этот вешри одевает тебя как куклу, может, сделает маму твоей горничной? Я могу тебя охранять — все равно твоя охрана просто ходит за тобой и ничего не делает. — А можешь нести зонт и молчать, — припечатала Мелли, развернулась на пятках и пошла вперед. Лавр, судя по всему, получил какие-то наставления насчет зонта, поэтому тоже тронулся с места — капли лишь чуть намочили край плаща. — С чего все хорошее должно достаться только тебе одной? — даже несколько возмущенно поинтересовался Лавр. — Мы же одна кровь, одна семья, должны помогать друг другу. Не можешь же ты быть настолько неблагодарной, чтобы ничем не помочь родителям, которые тебя воспитали? — Они продали меня из-за твоих долгов, — парировала Мелли, уже жалея, что ввязалась в перепалку. Лавр говорил глупости, но она просто не знала, чем ему ответить. Получалось, будто она оправдывается, а ей ведь не за что — это ее предали и продали в рабство. Она была хорошей дочерью. И замуж за бедняка не вышла бы: ее до дома хотел провожать даже старший сын старосты — самого богатого фермера в их общине. Если бы не дурацкие шуточки Лавра, могла бы уже быть замужем. Рамс ей, правда, не особенно нравился, но она бы вышла за него, потому что он был влюблен и вполне мог помочь Роззи и Олли по ее просьбе. Эти воспоминания снова заставили Мелли почувствовать стыд — она до сих пор считала эти мысли неправильными, ведь так бы она обманывала в целом неплохого парня… Смогла бы она реально вынудить его помочь родне? А Лавр между тем и не думал прекращать дискуссию: — Продали. И посмотри что из этого вышло — ты дорого одета, вокруг тебя слуги только что хороводы не водят… — Ты так говоришь, будто это — твоя заслуга! — зло сказала Мелли. Подумать только, он считает, что продажа в рабство — это хорошо. Независимо от того, как тут с ней обращаются, она все равно остается рабыней, которая даже стены замка не может покинуть без сопровождения хозяев. Жизнь, о которой она мечтала, разрушена навсегда, а он рассуждает об этом так, будто родители продали ее из лучших побуждений. — Быть может, не моя лично, но я ведь был причиной того, что обстоятельства сложились так удачно, что ты теперь живешь в богатстве и тебя называют госпожой. — «Живу в богатстве»? — Мелли снова не выдержала и резко остановилась, оборачиваясь к брату. — Ты что, всерьез не понимаешь, что это для меня значит? Лавр криво усмехнулся и издевательски произнес: — Можно подумать, так сложно раздвинуть ноги. На Мелли будто ушат холодной воды вылили. Всю ее жизнь ей твердили все вокруг, что невинность и чистота — главная добродетель девушки. Она до сих пор чувствует себя грязной просто из-за того, что уже никогда не сможет выйти замуж, ее дети, возможно, не смогут звать ее мамой, а она навсегда будет просто потаскушкой, которая спала с высокородными мужчинами. А он… Он просто!.. Мелли стиснула зубы, беспомощно и зло глядя на Лавра. Он-то смотрит на нее именно как на кусок грязи… Лавр, видя ее реакцию, издевательски ухмыльнулся. Не выдержав, Мелли оттолкнула его в сторону, — тот от неожиданности едва не упал с дорожки и выронил зонт — а она подняла длинные юбки и рванула обратно в замок, иногда поскальзываясь на дорожке и не падая лишь чудом. Дождь, как назло, пошел сильнее. Холодные капли мигом промочили ее — вода просочилась через воротник плаща, моментально намокли волосы, к тому же, Мелли несколько раз наступила в лужи. Но за ближайшим поворотом стоял Томас — Мелли уже и забыла, что он всегда где-то поблизости. Охранник перехватил ее на полпути, осторожно взял за локти: — Госпожа? Госпожа, с вами все в порядке? Милостивые боги, да вы промокли насквозь! Парень легко поднял Мелли на руки и бегом направился к замку, благо далеко отойти они не успели. Прошло настолько мало времени, что управляющий Норд еще не ушел из холла — он давал какие-то указания слугам. — Что случилось? — с долей паники в голосе воскликнул он. — Томас, неси быстрее госпожу в комнату, а ты сбегай за лиром Тибольдом… и приведите этого Лавра немедленно! Пусть посадят пока под замок. Уна! Где Уна? Все это Мелли слышала краем уха, за несколько минут под сильным дождем она действительно промокла насквозь, и сейчас тело била крупная дрожь, но она была не уверена, что это лишь от холода. Перепалка с Лавром — ошибка. Можно было догадаться, что все выйдет именно так… но сложно удержаться от желания высказать ему все, что накипело. Не получилось. Он ударил в самое больное, вряд ли даже осознав, что сделал, и не подозревая, насколько важны были для Мелли мечты о новой жизни для нее, Роззи и Олли. Жизни, где они бы немного пожили вместе, а потом Мелли непременно бы вышла замуж за хорошего парня, родила ему детей и следила за хозяйством. Вела бы именно тот образ жизни, что поощряет Богиня-Мать. За считанные минуты в ее комнате собралось немало народа: Уна, какая-то служанка, лир Тибольд; ее быстро переодели в сухое, закутали в кучу пледов, кресло поставили у камина и усадили там Мелли с ногами, опущенными в таз с горячей водой. — В следующий раз, если решишь сбежать от своего брата в дождь, возьми зонт, — сказал Берти. Мелли, насколько у нее это получилось из-за сплошного кокона пледов, оглянулась. Берти прошелся по комнате, магией перенес второе кресло к камину и сел напротив: — Тебе, наверное, забыли сказать о крошечном последствии общего исцеляющего заклинания: в течении двух-трех недель ты можешь легко простыть. Тебе, конечно, дают пилюли, чтобы ты не хлюпала носом из-за каждого сквозняка, но промокнуть насквозь под дождем — это уже перебор. Так что наслаждайся традиционными противопростудными средствами. Мелли вяло кивнула. Ей казалось, что она сейчас сварится от жары — мало было пледов, камина и тазика с водой, так в нее же еще кружку горячего чая залили. — Что он тебе такого наговорил? — уже мягче спросил Берти. Мелли не стала отвечать, лишь вяло помотала головой — Берти все равно не поймет. Да и не наговорил ей Лавр ничего такого… ему и не нужно было. — Ты вообще говорить-то можешь? — тепло улыбнулся Берти. Встав с кресла, он чуть-чуть освободил Мелли из тугих объятий пледа и снова сел на прежнее место. — В дождь меня больше не выпустят гулять? — тихо поинтересовалась Мелли. — Не выпустят? — удивился Берти. — Если захочешь — выйдешь. Просто зонт понесет кто-нибудь более ответственный. И менее болтливый… Мелли слабо улыбнулась. Она задумчиво шевелила пальцами ног в тазу — вода была не такой уж горячей, дома Мелли заставляли сидеть чуть ли не в кипятке. — Тебе нравится гулять? — Берти улыбался, глядя на нее, отчего Мелли было даже неуютно. Она мотнула головой, помолчала и честно ответила: — Мне скучно. Это хоть какое-то развлечение. — Скучно? В рабском доме мне сказали, что ты любишь читать… Мелли снова пожала плечами. Она откинулась на спинку кресла, снова помолчала, а потом проговорила: — Наверное, я начиталась там. Дома особо много возможностей не было — домой книги я не носила, читала в библиотеке в школе. А потом три месяца взаперти и целая книжная полка, где большая часть мне категорически не знакома… надоело, возможно. Все кажется… глупым: события, диалоги… герои. Берти чуть наклонил голову: — А чем еще ты любила заниматься раньше? — У меня было немного свободного времени. Наемные рабочие были только на поле, и то немного. В доме мы все делали сами. Готовила в основном мама, ей помогала Роззи. А мне достался огород у дома… ненавижу выращивать что-то. Я читала… гуляла с друзьями… ходила на танцы, но редко, в деревне их проводили раз в месяц, папа не каждый раз отпускал, — тут Мелли на секунду замолчала и все же не выдержала, попросила: — Мне уже жарко, можно я отсюда вылезу? Не думаю, что из-за одной прогулки под дождем можно заработать что-то серьезное. Берти оглянулся по сторонам, — колокольчик для вызова Уны стоял на прикроватном столике — а после магией приподнял его и потряс. Горничная появилась спустя минуту. Она распутала Мелли, надела на ноги теплые чулки и унесла таз. Все это время Берти просто молчал наблюдал за происходящим. Как и утром, у Мелли появилось это жуткое ощущение неловкости, будто она сама одеться не может. — Принеси нам чай… и что-нибудь сладкое к нему, пожалуйста, — попросил он, когда служанка вернулась. Уна кивнула и поспешно вышла из комнаты. За все время присутствия здесь она не сказала и слова, хотя обычно была довольно разговорчива. — Мне всегда было интересно, как слуги слышат такой тихий колокольчик? — задумчиво спросила Мелли. — Он привязан к браслету, — охотно ответил Берти. — Когда ты звонишь, браслет подает сигнал: обычно он дрожит, некоторые просят добавить звуковой сигнал. Уна сама не ходит за чаем, она весь день сидит в комнате по соседству — если тебе что-то нужно, она узнает, передает просьбу другим слугам, а потом заносит к тебе в комнату. Это для того, чтобы в твои личные комнаты доступ имело небольшое количество людей. — Встает раньше меня, ложится позже, весь день дежурит… тяжелая работа у горничных, — задумчиво протянула Мелли. Ей было грустно и неуютно. Она с сомнением посмотрела на Берти, решила, что от него скрывать уже особо и нечего, и залезла на кресло с ногами, подтянув колени к груди. Берти почему-то улыбнулся. — Значит, тебе скучно? — продолжил прежнюю тему он. — Чем хочешь заняться? — Не знаю, — честно ответила Мелли и уставилась на языки пламени. — У меня никогда не было хобби. Откровенно говоря, больше всего ей хотелось остаться одной и пореветь. Подумать только, какой плаксой она стала в последнее время… Внезапно Берти встал и подошел к ней: — Иди сюда, — он потянул ее за руку, заставляя встать, а после сел в кресло сам и усадил Мелли на колени. — Вид такой, будто сейчас разревешься. После этой фразы сдерживаться Мелли уже не смогла — беспомощно шмыгнула носом, уткнулась Берти в плечо и разрыдалась. Он обнял ее, кажется, даже гладил по голове. Мелли настолько отдалась своему личному горю, что вообще потеряла связь с реальным миром. — И почему тут воды больше, чем на улице? — раздался прямо над ухом голос Алана. Мелли вздрогнула. Поспешно отстранилась от Берти, вытерла с лица слезы — вот же хороша она сейчас, наверное. Было чертовски неловко. Только вчера обещала себе быть сильной, сделать все для того, чтобы у Алана не было причин нарушить свои слова о хорошей и простой жизни для Розмари и Оливера… а сегодня разревелась у Берти на руках. Стыдно было даже больше, чем за ее слезы по ночам: там просто не было времени думать о том, что с ней происходит, а здесь… Они оба смотрели на нее с явным волнением, что смущало особенно сильно. — Я принес чай, — Алан галантно указал на поднос, — и пришел извиниться: это я сказал Норду, чтобы он немного… подсластил жизнь твоей семье… я думал, что тебя это взбодрит. — Врешь, — прервал его Берти. Алан пожал плечами и сел в другое кресло: — Слегка слукавил. Думал, что взбодрит, примерно как холодный душ… но не как холодный дождь. Мелли снова хлюпнула носом, попыталась было слезть с колен Берти, но он достаточно крепко держал ее за талию. Теперь Мелли стало даже немного страшно — она ведь не оправдала ожидания Алана. — Итак, что случилось? — как ни в чем не бывало продолжил Алан. — Что он такого тебе наговорил? — Ничего, — качнула головой Мелли. Алан налил себе чаю в чашку, отпил, откинулся на спинку кресла и безмятежно сказал: — Попробую догадаться. Просто по тому, что он после наговорил Норду… наверняка требовал, чтобы ты поспособствовала более легкой жизни для него. Это предсказуемо — такие люди столь просто от старых привычек не избавляются. Раньше его покрывали родители, сейчас надеялся выехать на сестре. Так как у него не получилось — он чем-то тебя оскорбил. Вот тут я уже теряюсь в догадках. Предполагаю, что, как человек хорошо знакомый с тобой, он лучше знает, как именно тебя оскорбить. Но он не признался, что сказал тебе нечто неприятное… он считает, что ты вспылила и ушла. Итак? Алан снова отпил немного чая, а Берти притянул ее ближе к себе, заставив вновь положить голову себе на плечо. Мелли шмыгнула носом, но промолчала. — Кроха, если мы не будем знать, в чем причина твоих слез, то нам вряд ли удастся чем-то помочь, — повторил Алан. Мелли же видела только мокрое пятно на рубашке Берти. Много же она выплакала… ей не хотелось говорить, в чем причина ее слез, потому что будет звучать так, будто она их обвиняет. А она не их обвиняет. Она плачет из-за того, что, несмотря на все ее попытки быть добропорядочной девушкой, боги не уберегли ее от этого испытания. Плакала потому, что окончательно поняла: ее мечты о хорошей жизни останутся лишь мечтами. И потому что ей было безумно стыдно за свою слабость. В камине потрескивали поленья, за окном стучали капли дождя, но Мелли все равно казалось, что в тишине комнаты непозволительно громко звучат ее дыхание и шмыгание носом. Она не смотрела ни на Берти, ни на Алана, но ей казалось, что они все же как-то общаются — без слов, но общаются. Берти продолжал тихо поглаживать ее по голове, и Мелли сама не заметила, как заснула у него на руках.