Каприз для двоих

Когда утром Сима заканчивала прическу и макияж, а Магнус еще не заходил в спальню, Мелли сидела перед зеркалом и пыталась уговорить себя, что все происходящее — это ее настоящая жизнь. Реальная. Иногда в течение дня она ловила себя на странном ощущении, будто видит саму себя со стороны. Увидев ее состояние, лир Тибольд даже добавил ей каких-то пилюль в и так заметную горсть ежедневных препаратов. По сути, несколько дней слились в один. Она просыпалась в своей постели, умывалась и надевала халат, завтракала с Магнусом, потом на час-полтора ее занимала Сима — сначала какие-то мази, припарки и отмачивание в ванной, потом прическа и макияж. После она гуляла — каждый день минимум полчаса по саду, после сидела в своей комнате, читала или пыталась учиться магии под присмотром Магнуса. Иногда удавалось покататься на лошади, но тогда приходилось переодеваться и до прогулки, и после. Обед, сон после обеда, Сима приходила привести ее в порядок. И наконец занятия магией. Магнус был не самым хорошим учителем, но ему явно влетело от Алана, поэтому теперь он как минимум старался. Просто Мелли не могла сосредоточиться из-за этого странного ощущения нереальности происходящего. Ужин, чтение книг в своей комнате — в библиотеку Мелли старалась больше не заходить. После переодевалась и шла в комнату Алана, где мир и вовсе переставал существовать, исчезая в ворохе эмоций и ощущений. Каждую ночь они проводили втроем. Поцелуи, жаркий шепот, прикосновение губ и ладоней; ее тело реагировало на все происходящее иначе, чем разум. Мелли было страшно, неуютно, часто — стыдно… но в руках умелых любовников она испытывала оргазм за оргазмом, пока после полуночи Алан не относил ее на руках сначала в ванную, а потом и в постель. Тело казалось ватным, что лишь усиливало ощущение нереальности. Она не могла точно сказать, в какой момент жизнь, похожая на сон, становилась реалистичным сновидением. Иногда ей казалось, что было бы проще, если бы ее поили наркотиком. Тогда бы она могла успокаивать себя, что это не она стонет, не она обнимает их, не она отвечает на поцелуи… но приходилось признавать, что каждую ночь ее тело ее предает. Из-за этого хотелось плакать… но на деле Мелли не пролила ни слезинки после той первой ночи. Хотелось кричать, спрятаться от всего происходящего, но есть ли в этом смысл? Она принадлежит этим мужчинам, и в их праве делать с ней все, что они захотят. Мелли оставалось лишь корить себя за то, что она предает заветы Богини. Иногда на нее накатывало жуткое ощущение, что она — грязная. И это видят все вокруг: вечно недовольная всем Сима, сочувствующая Уна, обходительные слуги, вежливые охранники. Через неделю после прибытия в Алый Замок привычный распорядок нарушился с самого утра. Погода значительно улучшилась, теперь весной не только пахло, но и дышало все вокруг. Первые листочки на деревьях, первые подснежники и крокусы среди нежно-зеленой травы. Мелли почувствовала это еще с утра, когда сквозь открытое утром окно в комнату ворвался не привычный прохладный сквозняк, а теплый ветер с этим явным ароматом свежей зелени. В этот день Сима нарядила ее быстро. За полчаса волосы собрали в аккуратную прическу под соломенной шляпкой, нанесли легкий макияж и даже вручили крохотную сумочку со всем необходимым в дороге: зеркальце, пара платков, помада. Мелли с интересом рассматривала свой костюм. Обычно Сима надевала на нее наряды пастельных оттенков, преимущественно розовых, но сегодня все было несколько иначе. Юбка глубокого изумрудного цвета с контрастным кантом пыльно-розового. И жакет этого глубокого, приглушенно-розового оттенка, весь усеянный вышитыми вручную зелеными веточками с редкими листиками. Узкие брюки для верховой езды — темно-серые — сливались в одно целое с высокими сапогами. — Не откидывай юбку без крайней необходимости, — ворчала Сима. — Твои ноги должны видеть, лишь когда ты на лошадь запрыгиваешь, а не каждый раз, когда ты путаешься в подоле. Ходи медленнее — и тебе ничего не будет мешать. Честно говоря, отношения с Симой не заладились. Девушка была не только активной и подвижной, но еще и резковатой в выражениях. Она ни разу не перешагнула черту, когда бы ее слова стали оскорблением, но и приятными ее визиты назвать было сложно… увы, Мелли ее видела чаще, чем кого-либо в замке. — Перчатки не снимай. Знаешь, как тяжело восстановить загрубевшую кожу? Мелли все так же молча рассматривала свои руки в пыльно-розовых перчатках. Сделанные из тонкой замши точно по размеру и чуть уплотненные на ладонях — все же это перчатки для верховой езды. — Я сегодня куда-то выезжаю? — наконец поняла Мелли причину нервозности Симы. — Да, — моментально ответила та. — Сегодня Алан берет тебя с собой. В городе тебя впервые рассмотрят, поверь, сплетни о тебе ходят всю неделю твоего пребывания здесь. Веди себя достойно, не порть впечатление от одежды… И не облизывай губы — обветрятся, потом придется восстанавливать. Раздался стук в дверь, и недовольный Магнус — судя по его костюму, он никуда не едет — поторопил их. А во дворе у конюшни Мелли снова поразилась зацикленности Симы: на хвосте и гриве Фью заплели несколько тонких косичек и украсили их зелеными бусинами и розовыми лентами. Попона, впрочем, тоже была в цвет. Впервые после первого дня Сима вышла вместе с ними: сама суетливо расправляла широкую юбку, укладывая ее красивыми складками, и вообще вела себя так, будто Мелли — ее дипломная работа. — Доброе утро, Кроха, — весело сказал Алан, выходя с галереи, что вела от замка к конюшне. — Готова к небольшому путешествию? Мелли кивнула в ответ. Из конюшни уже вывели темно-серого коня, и Алан легко запрыгнул в седло. Один из его помощников — Мелли всегда узнавала этого парня по коротко стриженным рыжим волосам — протянул Алану увесистую на вид сумку, какие обычно крепят к седлу. Выезжали из замка вчетвером: Алан, Мелли и два парня из охраны на небольшом расстоянии от них. Откровенно говоря, Мелли было даже неважно, куда они едут: странное ощущение подъема от выезда из замка захватило ее. Ставшее привычным ощущение нереальности происходящего прошло, и она с любопытством крутила головой по сторонам, позабыв об указаниях Симы вести себя достойно. То есть спокойно и отстраненно. Сад у стен замка уже был по-весеннему зелен, как и многие деревья у края дороги. В самом городе кипела жизнь, несмотря на ранний час. К удивлению Мелли, не бывавшей до этого момента в крупных городах, здесь высаживали цветы на клумбах, а во многих домах жители устанавливали ящики с цветами у входных дверей и на специальных креплениях под окнами. — Сегодня день Равноденствия, — напомнил Алан, поравнявшись с ней. — У нас после этого дня практически не бывает заморозков… а если и случаются, то здесь очень удачно живет несколько сильных магов. В общем, это традиция, облагораживать город и свои дома утром накануне праздника. Мелли кивнула и с еще большим восторгом закрутила головой по сторонам. Подготовка к празднику ощущалась как-то иначе, чем у нее дома. Да, у них тоже было принято убираться с утра накануне дня Равноденствия, но здесь это приобретало другие масштабы. На столбы наматывали ленты, развешивали флаги, огромные витрины бойко намывали до абсолютной прозрачности, а внутри кафе и дорогих магазинов расставляли вазы с цветами. Мелли знала, что в окрестностях Отольи есть масштабные теплицы, но все же доступность букетов роз поражала — наверняка цены на них должны быть заоблачными. Но чаще встречались, конечно, крокусы и тюльпаны. В клумбы их высаживали цветущими, они же стояли на столах, их разносили в огромных корзинах. Да, для семи утра жизнь в городе даже слишком кипела. — Так всегда? — не смогла сдержать любопытства Мелли. — Еще ведь так рано. Мне казалось, что горожане позднее встают. Алан улыбнулся: — Как видишь, нет. Хоть это и город, но приличная доля жителей работают в полях и теплицах, в это время здесь всегда людно. Я нередко проезжаю здесь в это время, и хотя такого количества бодрствующих людей не бывает, спящим город не назовешь. Мелли кивнула и вновь вернулась к созерцанию города. От главных ворот замка шла широкая улица. Она не была идеально прямой, на ней могли свободно разминуться не две и даже не три кареты. И пешеходные тротуары по обеим сторонам дороги. И все первые этажи домов — это вереница магазинов, кафе, таверн, мастерских и официальных учреждений. Красиво. Совсем не как в крошечном городке, рядом с которым жила семья Мелли — он и городом-то назывался просто потому, что там была школа, больница и представительство королевской стражи. — Берти хочет построить театр. Уже выбрали место, скупаем землю у собственников, — заговорил Алан. — Население растет, поэтому я думал насчет трамвая, но не уверен, что пути для него поместятся вне главной улицы. Ты когда-нибудь ездила на трамвае? Мелли покачала головой: — Нет, я его даже ни разу не видела. Алан хмыкнул: — Ну, сегодня увидишь. Мы едем в Шелень, а он побольше Отольи. Мелли нахмурилась: — Шелень? Я думала, ты едешь что-то смотреть в полях, а я… ну, просто с тобой. Алан покачал головой. Он как-то странно посмотрел на Мелли, но сказать что-либо не успел: кто-то замахал ему рукой, окликнул, и Мелли вынужденно повернула за Аланом с центра улицы к тротуару. Позвавшим оказался как раз учитель Академии — преподаватель общей магии, лир, чье имя Мелли тут же забыла, потому что едва поздоровавшись, Алан сослался на спешку и они продолжили путь. Она еще раз оглянулась на мага, который мало чем отличался от простых горожан — разве что на нем были сапоги для верховой езды, а не ботинки для пеших прогулок. Алан по дороге нередко кому-то кивал, здороваясь, а в какой-то момент времени и вовсе остановился у уличного ларька и купил леденец, чтобы вручить его Мелли с коварной улыбкой. Она с сомнением рассматривала леденец в форме закрытого цветочного бутона — у них дома тоже была такая форма. Тот выглядел аппетитно, но, судя по смешливым искоркам в глазах Алана, думать стоит вовсе не о вкусе детского лакомства. Поэтому Мелли засунула его в сумочку, обернув в один из двух платочков. Каким бы большим городом ни казался Отолья, им потребовалось всего двадцать минут, чтобы выехать за его внешние стены. Здесь уже начинались поля и фермы, но пока что в малом количестве — дорога вела к точке телепортации. Мелли уже проезжала здесь, когда Бертран забирал ее из рабского дома. Помпезное здание практически без окон — высокое, с куполообразной крышей и статуей Богини Дорог. У Даяны нет своих храмов, но ее статуй, кажется, больше, чем изображений любого другого бога. Босая девочка-подросток с распущенными волосами, длинным ножом на поясе и улыбкой на губах. Улыбка бывает разная. Иногда кажется, что Даяна улыбается мечтательно. Иногда — коварно. Иногда заливисто хохочет. Ее изображают разной, поэтому и считают Даяну самой «человечной» из божественного пантеона. А еще ее нередко вписывают в окружение. У городка Мелли статуя Даяны была деревянной и раскрашенной — ее «посадили» на скамейку у въезда в город, и издалека казалось, что это просто бродяжка в линялом платье присела отдохнуть под деревом. Здесь Даяна выглядела иначе. Мелли и не думала никогда, что статуя этой богини может быть настолько роскошной: мрамор, вставки полудрагоценных камней и золота. Даяна словно прислонилась к выступающей части здания, в руках она держала лютню, а у ног лежала перевернутая шапка, отлитая из золота. Даяне приносят подношения все, кто отправляют в путь, но действительно поклоняются ей только те, кто лишен дома. Сироты и беспризорники, а еще странники, не имеющие пристанища в этом мире. Поэтому некому делать ей богатые статуи… но тут именно такая. Алан спрыгнул с коня, поклонился статуе и кинул в золотую шапку несколько монет, а рядом положил сверток — явно с едой. — Я снова в пути и снова в твоей власти. Будь добра ко мне, Даяна-странница. Мелли смотрела на это широко распахнутыми глазами. Она знала, что Алан — сирота. Кто вообще в королевстве не знает о происхождении этого вешри? Но она не могла и подумать, что, став магом, он остался верен покровительнице сирот и бездомных. У Мелли покровителя не было. Она, как и почти все не-маги, больше всего почитала Богиню-Мать и ее мужа — Огненного Защитника. Первую, впрочем, больше. Милостивая Богиня, покровительница семьи, Великая Мать Амида. Маги во время ритуала инициации просят силы у определенного бога, который и становится их покровителем и защитником. У некоторых ремесленников есть свои покровители. Например, учителя просят о милости Богиню Мудрости, Мирену. Купцы вверяют свои судьбы Богу Торговли, Ражену. Чтобы войти в здание, слезать с лошади не пришлось: это карета внутрь не влезет, а конь с всадником вполне пройдет. Портальная комната была круглой, даже скорее имела форму полусферы. Отшлифованные стены исписаны символами из древнего языка — Мелли знала лишь как пишется «Опасно» и имена всех богов, именно это заставляли их заучивать в школе. — Все маги знают древний язык? — полюбопытствовала она. Алан качнул головой: — Нет. Обязаны знать только ритуалисты, ну, артефакторы еще неплохо разбираются. В остальном все зависит от степени заинтересованности самого мага. А что, хочешь выучить? Мелли в ужасе распахнула глаза: — Нет, ты что! Я и положенные сто четыре начальных заклинания неизвестно когда осилю — за эти дни выучила лишь два… это вместе со светлячком, который мне Берти показал. Их разговор прервали загоревшиеся письмена. Сейчас, сидя верхом, ощущения были несколько другие: словно ближе к потолку, поэтому лучше видно, как светящиеся символы пульсируют. Мелли так увлеклась этим зрелищем, что снова пропустила момент телепортации. Просто на мгновение свет померк, а символы на потолке чуть сдвинулись. — Мы на месте. Выезжаем. Дежурный станции телепорта выпустил их наружу, приняв от Алана символические чаевые — основная плата была отдана на точке отправления. Раньше Мелли никогда не путешествовала телепортом. Среди ее окружения вообще не было людей, которые могли похвастаться таким путешествием: слишком дорого, а нужды в этом обычно нет. Кроме того, груз ограничен, а грузом считается все, что не является живым. Переместить коня — примерно то же самое, что и человека. Переместить вещи в тюках и сумках — уже сложнее. Мелли не знала всей системы целиком, но это как-то связано с аурой живого. Все, что в эту ауру не влезает, выпадает из чувствительности телепорта. Поэтому грузы все равно возили караванами, телепортом перемещали только то, что можно унести близко к телу — своему или хотя бы к телу животного. Большой чемодан так с собой не утащишь, но небольшие дорожные сумки можно переместить, прижав к себе посильнее.