Right sight of hell

Этот год для Сумирэ был самым ужасным. Она так и не поняла как встретила своё восемнадцатилетие. Она в принципе теперь мало что понимала. Дни были однообразными, похожими друг на друга. Подъем, скудный завтрак, сигарета, учёба, дом, уборка, домашнее задание, холодный душ (чтобы хоть на миг что-то ощутить и убедиться в своём существовании) и сон без сновидений. И только брат всё пытался исправить. В отличии от дедушки. Он теперь только попрекал её за связь с бандитом. И всё корил тем, как она похожа на мать. А Киоши правда старался. Она даже на их свадьбе с Рикой была свидетельницей. Он таскал её по паркам, водил по ресторанам даже отдал свой мотоцикл. Теперь она ездила в школу на Ямахе, хотя по состоянию транспорта это было день езды два дня ебли в гараже. Но она всё равно не ощущала словно всё идёт к тому, что станет лучше.

***

Смотри в свое отражение в зеркале неровно улыбаясь. Ты невзрачная. Слышишь? Ты. Ты не-взра-чна-я. Остриги свои патлы спутанные по плечи. Тускло чёрные, некрасивые. Колупайся ногтем с облезлым лаком на нём под нижним веком. Там застрял комочек туши. Видишь? Вырви его как ненужную тебе коросту. Её вызывают паразиты, а ты сама как паразит. Клещ. Ты помнишь как ты - маленькое угашенное чмо - ныла сидя перед братом в день же его свадьбы. Он должен был поехать и провести с невестой первую брачную ночь, но вместо этого он сидел и слушал тебя. -Ты главное держись, Сумирэ. "Ты сбредила, Сумирэ. Ты раковая опухоль для нашей семьи, Сумирэ. Пошла ты к чёрту, Сумирэ." Ты ненавидишь его в тот момент. Аккуратная рука с маникюром наотмашь бьёт его по щеке. Ты уверена что ему больно. Слышишь, кретин? Больно. Тебе должно быть больно, хотя бы на йоту как ей. Ты никакая не Сумирэ, ты - сопливая малолетняя блядина, перебравшая с алкоголем. Ты помнишь ведь, как ныла на его руках словно унылое чмо? Он ещё говорил что это пройдет. А сколько выпила помнишь? Тебе в тот момент казалось, что зрачки распидорасило делая из глаз чёрную дыру. И тебя распидорасило как сучку от пары стаканов крепкого но относительно дешёвого бухла. Но главное чтобы никто не понял. Никто не понял. Никто нигде и никак не понял. Не поня-ал. Ты помнишь как ты, бухое блядство, кричала что они все твари и ты их ненавидишь? Ты помнишь? -Знаешь, ты такая сучка. - ты это говоришь когда на разодранном веке видишь сукровицу. Плюёшь в свои глаза в зеркале. Тебе было бы интересно один раз объебаться чтобы чёрный зрачок стал сплошным. Какого это видеть перед собой плывущие кислотные круги? Какого это заявиться домой утром, заплаканой грязной и обблёваной но с совершенно пустой головой? Мы уже на грани истерики. Хочешь отрезать себе что-то, словно язык или лишняя конечность избавят тебя от проблем? Дурочка. Не поможет. А истерика от того, что ты никомуникогданезачем не нужна. Ран. А что Ран? Ему на тебя также криссталически поебать. Не нужна. Никому никому никому. Лжешь себе и свято веришь что всем похуй. Ты расдираешь своё лицо отросшими ногтями и плюешься кислой слюной. Кисло потому что есть не можешь. Пить не можешь. Жить не хочешь. Не слышишь, не видишь. Слепая, глухая. Раньше от тебя вкусно пахло шоколадом и цианидом. Если точнее, миндалём. А теперь кислятиной, дешёвыми сигаретами и неистовой пустотой. А ещё бензином. И мыслишь ты теперь не как восемнадцатилетняя девчонка. Никаких тебе колледжей, косметики и мальчишек. О них ты вообще надумалась на жизнь вперёд. Теперь ты вообще мыслишь как унылое говно, которых раньше презирала. Это гадко, правда, Сумирэ? Правда-правда. Ухмыльнись царапинам на своём лице. Ну же, натяни - ка эту гадкую улыбочку. Ведь за дверью тебя ждёт брат. Поиграй в терпеливую девочку.

***

Ран вновь склоняет голову, роняя волосы на стол. Он вновь в этом месте, задумывает написать письмо на волю. Когда они попали в колонию впервые, Риндо ещё сопливым гадёнышем будучи, как-то написал письмо их матери, а Ран вызвался его отправить. Тогда в коридоре, он прятал его словно ворованное и тайно читал. Риндо начинал с простого и лаконичного: "Привет, ма." А как же написать ей? Привет, Сумирэ? Нет. Не годиться просто взять и исчезнуть а потом через год разлуки написать эти дебильные две строчки. Глу-по-сть не-су-све-тна-я. Нет. Ни за что. Драгоценность. Ещё короче и лаконичнее. Восемь лет назад Ран пошарпаными пальцами сжимал бумажку и щурился, пытаясь разобрать корявый детский почерк. Сквозь окно в решётку бил яркий свет. Риндо писал короткими предложениями. "Мы с Раном попали в колонию. Но ты не злись, это получилось случайно. Я не лгу. Когда мы вернёмся домой можешь даже в глаза мне смотреть. Я скажу правду. Мне здесь не нравится. Плохо кормят, мы не высыпаемся." Старший почесал голову. Начать письмо с себя? А как так? Исчезнуть и заявиться с рассказом о том как они с Риндо наклюкались и пошли сдались копам, от которых успешно прятались и теперь у них опять небо в клеточку? Это просто смешно. Он постучал ручкой по столу, пытаясь припомнить что же писал ребенок своей матери на волю дальше. "А у тебя как дела? Надеюсь, ты помирилась с отцом. Не обижайся на Рана, он просто слишком гордый. Прямо как ты. На самом деле он как и я, жутко скучает. " А Рану знать хотя бы где она. С кем.Тепло ли одевается, нормально ли пережила их разрыв и не появился ли у неё какой то обмудок. Больше всего Ран боялся, чтобы Сумирэ обрела счастье без него. Ведь неужели все оборвалось именно так? Неужели не он когда-то поднимет на ней фату? Не он будет греть турку чтобы порадовать её утренним кофе? Значит кто-то другой будет перебирать её волосы медленно наблюдая за тем как рождается закат? Значит Рану достанется только бессильная злость? На себя, на мир, на неё. Все обещания вмиг кажутся бессмысленной пустышкой. Значит не он заполучит последний поцелуй? Тогда зачем это всё? Зачем она ему до сих пор снится? Зачем так приключилась с ним? Чтобы сейчас медленно убивать, разрушая его изнутри? От этих мыслей Хайтани забрасывает ручку куда то в угол, жмакает листок и с психами вылетает прочь. На обрывке бумаги только одно слово. Драгоценность.

***

Брат нервно постукивает длинными пальцами по коленям. Умытая но от того ни черта не посвежевшая девчонка устраивается напротив него прямо на столе. Но никакой дерзости в блеклой осунувшейся фигуре он не видит. Сумирэ, раньше всегда глядевшая на него с вызовом просто сгорбилась чего то выжидая. А Киоши прорвало. Он больше не мог так. Весь прошлый год отплясывал перед сестрой а она казалось и не смотрела в его сторону. -Молчи и слушай - пора было прекращать сюсюканье. Не помогало. - ты себя вообще в зеркало видела? Она не открывает рта. Тупит взгляд куда то в пол и покорно кивает головой. -Я уже так не могу, Суми! Ты, Киоши, раз дурак - терпи! А я терпел! И выходки твои бухие терпел. Думал- да молодая, глупая. Я тоже по молодости чудил. И соплежуйство твоё терпел. У нас дед в больнице с сердцем, она об этом бандите ходит ноет. Ой, какое горе бля! Я тебе изначально говорил что так и будет! Но ты же мне рассказывала, что он - здесь парень сделал писклявый голос передразнивая сестру - самый-самый лучший! Ты только глянь во что ты превратилась. - он подорвался, встряхивая сестру и активно жестикулируя руками. - неужели побрякушки и мужское внимание стоило ТАКИХ страданий? Большей дичи в жизни не видал. На нас тебе похуй, гадишь нам в душу - продолжай. Мы родня, мы простим. Но себя то пожалей. Я на это смотреть не могу больше. Он взял лицо девушки в свои руки. Она лишь доверчиво прижалась к нему тихонько всхлипнув. Этого хватило. Ему- чтобы выскочить хлопнув дверью. Ей- чтобы наконец прийти в себя. Снять с себя морок забвения.

***

Сумирэ сжирает ненависть. Гадким зверем в груди она рычит и растёт с каждой минутой. Сумирэ ненавидит себя. Она ненавидит свои выпирающие тазовые кости. Ненавидит впалые щёки. За этот год она похудела до неузнаваемости. Она ненавидит свои кости. Они больно врезаются в неё, рубцами и шрамами, напоминают о той самой глубокой и кровоточащей ране. Она ненавидит свои губы. Вечно сухие и покусанные. Ими она говорила грязные слова о любви и целовала зверя в самые мягкие уста. Она ненавидит свои глаза тёмные как ночь, ими она выплакала всю свою душу. Она ненавидит свои руки. Мазаные кровью, оглаживающие щёки самой настоящей твари. Боль стекала по запястьям. Она ненавидит свои волосы чёрные, короткие и неухоженные. Она помнит как его руки заплетали ей косы. Сумирэ ненавидит Рана Хайтани, превратившего её в подобие бездомной зашморганной кошки. Сумирэ ненавидит его с теми хитрыми глазами, холодными руками, и силой с которой он сжимал её талию острую что порезать можно было. Не-на-ви-дит. В первую очередь свою любовь к нему. Потому и собирается вышвырнуть воспоминания прочь и отдаться только себе. Тому в чём хороша. Мано Фико не изменилось за этот год. Только Тэнма, казалось бы, начал отпускать редкую бородку. Завидев девушку у входа, которая решительно двинулась к нему он улыбнулся. Пришла. Он не ошибался. Всё таки вернулась, как и думал. -Кошка, рад тебя видеть. - мужчина манерно поцеловал её ладонь, напуская на себя хитрую ухмылку. -А я как рада - ответила она всё той же напускной манерностью. - не пригласишь на чашечку кофе? -С радостью! Кабинет тоже особых изменений не претерпел. Разве что фоток с мальцом и Тэнмой стало больше. Сумирэ достала сигарету ожидая огонька. Мужчина услужливо предложил бензиновую зажигалку. -Какими судьбами здесь? -Вот так сразу к делу? А я хотела поболтать. У меня отличное настроение. -Я очень рад за тебя, но через полчаса ко мне придут бомбилы. - на её вопрошающий взгляд поспешил объясниться. - люди которые собирают долю. Поэтому давай поспешим. -Ну, давай поспешим- ядовито улыбается она. - я хочу принимать участие в боях.