Right sight of hell

Ран хочет кому-то всечь. Вьебать так, чтобы зубы повылетали. Превратить лицо в кашу. Чего греха таить, вспороть брюхо, наблюдая за вывалившимся кишками. Он зол как никто, и в такие моменты сам себе напоминает зверя. Только его это не пугает. Ему даже хотелось бы постоянно быть таким, но выходит он из себя крайне редко. Только если это связано с Риндо. Ну и теперь с Сумирэ. И успокоить его могли только эти двое. Но из себя его сегодня вывел Риндо. Несусветной глупостью, задевшей его до самих глубоких струнок души. Самый настоящий бред, на самом то деле. Он как старший из братьев, и соответственно главный в их отношениях вообще не должен был обращать на это внимание. Осадил бы Риндо, указал на его место и забыл. Но Ран сдался перед своей злостью. Сдался перед самим собой. Заведомо проиграл в этой битве, повысив голос на брата. Костолом для него был не просто младшим назойливым родственником. Риндо для Рана был неким детищем. Ран вложил в него свою душу, взрастил ручного монстра, сколько раз закрывая гадёныша собою. Даже сейчас он хотел укрыть брата, всего на год его младше. Потому что в детстве это была весомая разница. Ран чувствовал себя важным, главным. Отцовской фигурой. Он научил Риндо постоять за себя, показал ему что все люди дерьмо, которые улыбаться будут только в лицо тебе смотря, и дал вкусить терпкий плод насилия. Ран показал ему что такое убийство. Показал,и ни на йоту не пожалел. Ни бессонные ночи и драки в колонии, ни голод и воровство, ни боль, кровь и прятки с полицией не смогли перечеркнуть эту идеальную картину. Старший смотрел во что превращался его брат и гордился им. Считал Риндо своим лучшим творением. А теперь нечто сотворённое им же полчаса назад врывается в комнату старшего брата и провоцирует его едва ли не на драку.

***

-Ран, пора нам поговорить. -Валяй- старший курит в окно своей спальни. Лениво потирает сонные глаза. После сна разгоряченное тело противиться холодному потоку ветра. -О Роппонги. - добавляет Риндо, словно набирается уверенности. -Я тебя слушаю- Ран прижимается голыми лопатками к стеклу и вздрагивает, словно его прошибло током. -Послезавтра мы поставим раком Непобедимого Майки и его шайку. - братья устанавливают зрительный контакт. Риндо явно неудобно, он жмется у двери. -но неужели мы навсегда останемся пешками Изаны? -Я в четвёрке небесных королей. Ты мой заместитель. Что тебя не устраивает? -Я клоню к тому, что пора расширять территорию. Роппонги это круто, но нам нужно всё Минато. Ран выбрасывает окурок и громко захлопывает окно, недовольно кривя лицо. Какой-то извращённой радостью является понимание о том, что Риндо такой же как и он. Жадный к власти. Но пока ещё не такой расчётливый. -Рано. -Что рано, какое рано?! Так мы покажем Изане своё влияние, загребём лакомый кусочек и вдруг чего у нас даже в случае потери статуса будет не какое-то там Роппонги, а целое Минато! -Какой ты умница, Ринни, всё просчитал?- приторно язвит старший, завалившись на кровать. Во взгляде его сталь и непоколебимость, в то время как от младшего так и разит раздражением. - а думал ли ты о плохих вариантах? Например, что если меня убьют? Нахуй тебе Минато которое ты не сможешь удержать? Или если маленькие Свастоныши поставят раком как раз таки нас? Мы не успеем закрепить статус за два дня и станем изгоями не только в Минато, но и в Роппонги. Думал? -Я готов поставить на то, что мой план выгорит. -Ты азартный игрок, Ринни. - Ран поднимается, приобнимая брата за плечи. В этот момент у Костолома всё внутри переворачивается. Но отступать он не собирается, несмотря даже на это премерзкое ощущение, словно он проглотил жабу целиком и она застряла в пищеводе, холодная и склизкая. Старший обдает его запахом сигарет и кожи. Впервые Риндо это не ощущается родным. - но мы - его голос угрожающе понижается - не будем рисковать. По крайней мере сейчас. -Это наш последний шанс выйти из делюгана. Дальше Изана прогнет нас под себя, и всё будет воспринимать как попытку переворота и захвата его власти. -Угомони свой юношеский максимализм. - Ран раздражённо выдыхает, отстраняясь от брата. -Слушай меня сюда!- Риндо срывается. - думаешь такой пиздатый, старше меня, основной король и все дела?! Нихера, Ран. Мне остопиздело, что ты меня ни в хуй не ставишь! Либо мы принимаем решения на равных, либо я отделяюсь от тебя. -А теперь послушай ты- Хайтани потирает переносицу, прожигая Костолома усталым взглядом. - "я" в жопе заиграло? Кто тебя на ноги ставил? Мамочка и папочка? - следующие слова он буквально выплёвывает - колония и я. Без меня тебя там бы с говном смешали. Кто подтирал пиздюку Риндо сопли и получал по ебалу? Я! Кто был рядом? Ты такой пиздатый волк одиночка, только пораскинь мозгами, смог бы ты без меня? -Ой, простите, сейчас упаду вам в ноги. - Костолом пинает небольшую гантелю, срываясь на крик. Перед его глазами мутнеет от ярости. Хочется схватить Рана за шкирки и как паршивого котёнка встряхнуть, привести в чувства. Брата заносило, и младший тоже не мог держать себя в руках. - веди себя проще блять, мир не вращается вокруг тебя великомученика. -А ты меня не лечи, сопляк!- старшего эта ситуация окончательно выводит из себя. Он припирает брата к стене. -Больно здоровый дядька заговорил?!- оскалился Риндо, не подавая виду. Ему не страшно, всё нормально, это же Ран, он не тронет. Руки Рана начинают мелко подрагивать. -Выйди нахуй из комнаты, пока я тебя не убил.- глаза его бешеные, младшего пугают до невозможности. В старшего словно дьявол вселился и руководил им полностью. И его руками сжимающим глотку Риндо, и языком ворошил образуя слова, и голосовые связки напрягал создавая крик. Руки Рана размыкаются. На выходе Костолом выставляет обе руки с загнутыми пальцами (все кроме среднего). -Да пошёл ты!

***

Сумирэ на пороге дома кутается в вязаную мятную кофту. Ран удобнее закидает на плечо рюкзак, сухими губами встречаясь с её холодной щекой. Ему вообще эта ещё детская припухлость на лице Сумирэ нравилась. Так и хотелось её затискать и защипать за эти самые щёчки. Но не сейчас. Сейчас настроения не было вообще. -Твой старик дома? -Он с Киоши уехал смотреть ресторан. - она впускает парня в дом. Её голые коленки подрагивают. Надо же, дурочка, выскочила его встречать в пижамных шортах. Ран молча бредёт к её комнате и громко хлопает дверью бросая рюкзак на кровать. Сумирэ от этого звука дёргается и приседает на краешек внимательно изучая его лицо глазами. Брови слегка насупленные. Скуластое лицо едва заметно напряжено. Щёку грызёт изнутри. Глаза мутные, какие-то матовые, но острые как танто. Гато знает - это не к добру. Ран зол. И это видно. От него за километр несёт убийственной аурой. Она вообще благодарна всем богам за то, что в этот момент Хайтани не за рулём. Уже легче. В комнате осадить и успокоить его будет проще. -Что-то случилось? Ты так неожиданно сорвался ко мне. -Хотел тебя увидеть- невнимательно бросает он, присовываясь к ней ближе, словно хищник. И бабочки любви и волнения в животе стают паучками страха. Плетут свою паутину везде где только можно. Такой Ран пугает до усрачки. Хайтани аккуратно заправляет её волосы за ухо, и левой легонько сжимает несколько прядей на затылке, направляя её для поцелуя. Он целует совсем не нежно, с остервенением вгрызается в её губы, до боли укусив нижнюю. Солёная струйка забегает ему в рот и он языком толкает её к Сумирэ, чтобы она испила своей же крови. Время в настенных часах бьёт семь вечера. Сумирэ пальчиками хватается за его предплечья. Кажется, вот-вот уронит стон боли, потому что её веки сомкнуты крепко -крепко. А Рану сносит голову от того как её тело непроизвольно прогибается в спине. Он чувствует дикий голод и звериную жажду, припадает к её лицу губами словно это спасёт его. Словно все мысли после этого исчезнут. Словно поцелуи в висок, щёки, нос, лоб и даже глаза ему помогут. Словно он и не тонет совсем в страхах и злости. Словно ему и не щемит в груди. Нету больше боли, только пустота поглотившая его. Рану не больно, всего лишь пусто. Это как последняя смерть кота, девятая. А Гато не даёт ему бояться всепоглощающей пропасти, он не может злиться целуя её красивое лицо. Но стоит ему хоть на секунду отстраниться, как всё возвращается. Поцелуи перемещаются на шею. Сумирэ кажется, что их сотня- не меньше. Целует с такой педантичной придирчивостью, боится и сантиметр пропустить. Она запускает руки в его запутанные волосы. Он вдавливает свои пальцы в её бедра сильнее, оставляя отпечатки, перемещаясь на ключицы, одну руку тянет к груди. Когда поцелуи стают слишком очевидно намекающими Сумирэ становиться реально страшно. Когда он губами припадает к плечам а рукой приближается к резинке шорт она неожиданно всхлипывает. Просто ловит момент когда у них не занят рот. -Ран, что ты творишь? Он отшатывается от неё, словно от ночного кошмара. В глазах его неприкрытый ничем детский ужас. Хайтани смотрит на свои дрожащие руки а в висках стучит одно: "Что ты творишь?". Сумирэ потихоньку приходит осознание того, что могло бы только что произойти, не останови она Рана. И ей не пусто, ей всего лишь больно. Словно знать что эта жизнь, как у кота - девятая. Последняя. Это не те самозабвенные поцелуи, от подростковой любви. Здесь этого и близко нет. Ран пытался забыться в ней, раствориться. Выгрызать её, чтобы не сгрызть своё сердце. -Черт. - он закрывает лицо руками. - прости Сумирэ. Я забылся. Правда забылся. -Какого черта это было?- всё ещё шокировано шепчет она. Даже не дёргается, когда он приобнимает её. -Прости меня, я невменяемый дебил. Тишина. Её сердце выстукивает похоронный марш и Сумирэ это чувство нравиться. Адреналин в крови так и бьёт. В голове шумит, накатывает эйфория вперемешку с болью и она чувствует себя точно такой же невменяемой как он. -Люблю тебя - только и шепчет она, склонив голову на его плечо. Он длинными тонкими пальцами поглаживает её волосы расслабленно выдыхая. -Я поцеловал тебя ровно сто раз. Этим фактом он гордиться, словно достал ей звезду с неба, и все дела. Сто поцелуев, тебе не шуточки. -Сто один. Ещё на пороге - лениво обязывается Сумирэ, шарясь в сумке. Её ловкие ручки тут же находят пачку сигарет, она стает к окну. Ран накидывает на неё её же мятную кофту которая в порыве страсти улетела на письменный стол. -Так я считал с тем поцелуем на пороге. -Тогда следует исправить, чтобы я все было как я сказала!