Уйти или остаться

В самом конце весны проходил кинофестиваль независимого кино в Вальмоне. Ричард болезненно глушил воспоминания об иронии Рокэ насчет своей номинации, и все же не удержался от того, чтобы запереться от сестры в ванной комнате, и посмотреть церемонию награждения в прямом эфире, воткнув наушники в уши. Никола Карваль взял приз как лучший режиссер и Дикон, наблюдая как мрачный мужчина благодарит жену и провиденье, не удержался от грустной улыбки, вспоминая день премьеры «Обреченного». Все это сейчас казалось далеким сном, словно прошло много лет, а не несколько месяцев с тех пор. На общих планах зала Рокэ не было видно, и Дик беспокойно поискал в сети кадры с дорожки, рассматривая позирующих актеров и актрис. Рокэ не было и там… Неужели не приехал? Награждение актрис он пропустил, но вот актеров смотрел с жадным вниманием и судорожно выдохнул, заметив бесстрастное любимое лицо среди представленных к номинации людей. Когда прозвучало имя Алвы, Ричард одержимо вцепился пальцами в планшет, грозя его сломать. Рокэ лениво улыбался, неспешно поднимаясь на сцену. Он выглядел совершенно потрясающе в элегантном смокинге – в этот раз угольно-черном. Потянувшись к бронзовой статуэтке в виде мифической эвро, он что-то сказал симпатичной актрисе, ее вручавшей, и та зарделась, смущенно улыбаясь. Но Ричард впился взглядом в его руку, ухватившую награду. Костяшки пальцев были сбиты в кровь и покраснели. Он что, умудрился с кем-то подраться? Что за ерунда? Куда смотрит охрана и Хуан? Что там вообще происходит? Дикон нервно поерзал на краю ванны, чуть не оскользнувшись вниз, и снова застыл, сгорбившись над экраном. Рокэ небрежно пристроил статуэтку и облокотился о тумбу с микрофоном локтем. Пряди волос, собранных в хвост, красиво упали на скулы, сердце Ричарда пронзил болезненный укол и какая-то не человеческая тоска. - Мне, в общем-то, нечего сказать, - фыркнул Алва, дождавшись, когда стихнут аплодисменты. Его глаза странно блеснули, и Дикон заподозрил вдруг, что он и сегодня был подшофе, хотя и неочевидно для многих. – Разумеется, я польщен тем, что вы обратили внимание на такой посредственный фильм и отметили мою невыносимо-вялую игру… В зале раздались смешки и Дикон прижал ладонь к запылавшей щеке, испытывая такую знакомую смесь раздражения и восхищения, к которой теперь добавился явный привкус боли. - Правда в том, что людям нравятся подчас странные вещи – скучные книги, - задумчиво продолжал актер, улыбаясь очаровательной улыбкой, - дрянные фильмы, смазливые актеры, бездарные режиссеры… - Рокэ, что ты, блять, несешь, - простонал Дик, кусая губы. - …Но на самом деле все это чушь и мишура. Единственное, что стоит учитывать – насколько вы вообще заслуживаете хоть что-то. Немного сложновато для такого фестиваля, но почему бы и нет, правда? – Рокэ расслабленно и сексуально подмигнул прямо в камеру и сердце Дикона снова пропустило удар. – Мы благодарим за наши успехи наших коллег, агентов, близких людей… Но кого благодарить, если близких нет? Ричард сполз с края ванны и сел прямо на прохладный пол, пристроив планшет на колени. - А что, если они были и… исчезли? Достойны ли вы получать награды за хорошую игру, если вы не состоянии провернуть главную аферу в своей жизни? Ту, где надо играть сразу во всем и на все. Синие глаза Рокэ сияли каким-то нездоровым блеском, он точно был пьян, Дикон видел это так же четко, словно сидел рядом с ним снова среди десятка пустых бутылок. - Как человек не особо азартный, должен вас предупредить – вы все равно потерпите крах, даже если рискнете, - обаятельно понизил голос Алва, прищурившись. – Когда вам покажется, что вы раскусили судьбу и даже сумели отбиться, именно тогда вы получите удар в самое сердце… Он сделал паузу, тяжело выпрямляясь, точно каждое движение причиняло ему дискомфорт. Ричард до крови прикусил нижнюю губу. - Я все к тому, что можно быть блестящим актером, - Рокэ весело и зло одновременно рассмеялся, – но даже не распознать, когда с тобой не играют… В общем, дамы и господа, вы немного не тому вручили приз. Заиграла музыка, призывая убираться со сцены и Рокэ мрачно усмехнулся, нехотя взял статуэтку и стремительно направился за кулисы. Дикон тихо выдохнул, только поняв, что все это время боялся сделать хоть вдох. Что он нес? Ни кошки не ясно! Это все еще… все еще об их отношениях? Но почему же тогда… К чему это вот «раскусили и даже сумели отбиться»? И что за аферу он имел в виду? Что там еще было про удар в сердце?.. Ужасно хотелось схватить телефон и позвонить ему, только Ричард знал, что Алва абсолютно точно не возьмет трубку. Он стал, вероятно, для него теперь как его покойный отец, и тот никогда в жизни больше не желал иметь с ним дела… Дик выдернул наушники из ушей, потерянно разглядывая кадры закулисья церемонии. Он почти ни на ком не мог сосредоточить взгляд, расстроенно обдумывая то, что только что видел, но вдруг узнал Марселя в толпе. Конечно, Вальмон ведь регион, где губернатор – его отец… Но не сам факт присутствия Валме на церемонии задел Дикона, а его вид – на лице модного режиссера наливался красками свежий синяк, от глаза до скулы. Он расстроенно тянул какую-то выпивку через трубочку и огрызался, отвечая что-то стоящей женщине рядом. Дикон подергал себя за прядь волос. Сбитые костяшки на руках Рокэ, синяк на лице Марселя… Он что, его бил? Как… Почему? Что происходит? Что вообще там могло случиться? Впервые Ричард пожалел, что поспешно уволился. Не пришлось бы мучиться неизвестностью, просто набрав Дорака. Но постепенно волнение сошло на нет и обреченно навалилась пустота, давя своим весом. Какое ему дело теперь до Рокэ, скандалов с ним и происшествий… Даже если он снова спит с Марселем… Или уже не спит, а спал до этого… Дик стиснул зубы. Его вычеркнули из жизни, а он все еще жадно следит за ней, точно имеет хоть какое-то право просто беспокоиться о нем… Дик уныло захлопнул крышку планшета. Раз уж решил жить дальше, надо бы начать… Но оказалось легче сказать, чем сделать. Уволившись, Ричард освободил в своей жизни столько места, что тратить его было просто некуда. Да и желание заниматься хоть чем-то отсутствовало напрочь. Апатия и что-то, похожее на горе, навалилось на юношу большим зверем, придавило к земле, а он не думал сопротивляться. Первое время он целыми днями то лежал на разложенном диване, зарывшись с головой под одеяло, то шатался призраком по квартире, не сознавая, где он. В мыслях царил один Рокэ. Дикон слабо представлял себе раньше, что именно этот мужчина сможет заполнить собой весь смысл его существования, но, только лишившись его в действительности, он понял, что даже не мог вообразить себе масштабов потери. Тот мерещился ему просто везде: на кухне, с ироничной улыбкой поигрывающий лопаткой для жарки; в дверях балкона, выкуривая очередную сигарету; в гостиной, вытянувшись на диване, лениво скрестив лодыжки длинных ног; в ванне, которую они как-то принимали вместе и еще много раз залезали вдвоем под душ… Ричард видел его тени в коридоре, притискивающие когда-то в прошлом его к стене, видел его сидящем на полу в спальне, шутливо комментирующего детские фотографии Дика… Хуже всего было просыпаться, когда сразу наваливалась тоска и острейшее желание, после марева эротических снов с участием бывшего любовника. Ричард комкал простыню, до боли утыкаясь лицом в подушку, ненавидя свое тело, предававшее его и нывшее от нехватки прикосновений и ласк, на которые Алва успел подсадить его как на самый тяжелый наркотик в мире. Кожа горела, помня в мельчайших подробностях тонкие пальцы, скользящие по ней, горячие губы и зубы, прикусывающие ее то тут, то там, сильные руки, творившие с ним все, что только могла позволить фантазия… Рокэ, склонявшийся к его шее с поцелуями. Рокэ, прикусывающий тонкую кожу на внутренней стороне бедра. Рокэ, порывисто вбивающийся в его тело, наполняя его до краев… Тысячи, сотни тысяч самых разных воспоминаний, впившихся в мозг терзающими сейчас иглами… Это красивое, любимое и ненавистное одновременно лицо, совсем рядом, в самых разных выражениях, которые только можно вообразить – насмешливое, нежное, злое, раздраженное, веселое, подернутое дымкой страсти… Ричард судорожно стискивал тоскующий член в ладони, бездумно и быстро доводя себя до видимого облегчения, а потом наваливались терзающие мысли о том, как боролся со всем этим Рокэ – мучали ли его подобные воспоминания и желания? Тосковал ли он хоть немного по их сексу – о чувствах ведь речи так никогда и не шло… Но Рокэ… Нет, думать о том, что он мог уже с их расставания сменить сотню партнеров не хотелось вовсе. Раз, стоя в душе, Дик судорожно зажмурился и, не удержавшись, горько разрыдался – как мальчишка, ребенок, потерявший самое дорогое в своей жизни. Он уткнулся лбом в кафельную стену и позволил себе оплакать эту утрату сполна. Больше всего было обидно за то, как непреклонно его выставили вон, просто ни за что. Но сил злиться на Рокэ постоянно он в себе найти тоже не мог. Злость вспыхивала и пропадала так же внезапно, как все прочие чувства. Дольше всего оставалась только апатия. Больше всего на свете хотелось выключить в себе все прочее, подобно переключателю, вычеркнуть все последние полгода как страшный, хоть и чертовски желанный сон... Но опыт с саккотой был ужасен, а выпивка помогла бы лишь на время, да и то Ричард боялся натворить в опьянении что-то жалкое, унизительное или дикое, так что и здесь для него не было вариантов забыться. Ричарду иногда казалось, что он уже сошел с ума, потому что в чем-то ему даже нравилось тонуть в этих грезах и воспоминаниях, забыв обо всем прочем. Он мог часами лежать в коконе одеяла и смятых простыней, погруженный в свои фантазии и игры памяти, просто не желая возвращаться в реальность. Айрис пыталась помочь, но чем можно помочь тому, чье сердце разбито в крошку? Она взялась за дело с огромным энтузиазмом, окружила его навязчивой заботой, поначалу даже не оставляла его одного, пока Ричард не вспылил и они сильно не поссорились. Потом пришлось извиняться, а еще узнать, что сестра отложила свадьбу до тех времен, пока брат не оправится от разрыва и не станет напоминать хотя бы немного себя прежнего. Ричард грустно улыбнулся на такое заявление, зная, что прежним ему уже не стать, но пока не представлял, как заставить ее передумать. Незаметно пришло лето. Впрочем, Дикон, наверное, не обратил бы внимание и на осень. Он впал в какое-то странное состояние отрешенности, погрузившись в свои мысли настолько глубоко, что иногда окружающие с трудом могли его дозваться. В реальности было больно, было мучительно горько и одиноко. Он до того скучал по Рокэ, что при всем желании никак не мог вспомнить как же жил раньше. Как ему это удавалось – не думать каждый день о ком-то, кто был остро нужен прямо сейчас, хотя бы чтобы просто посмотреть на него, хоть издалека… Было просто невозможно избавиться от этого пронзительного чувства, что лишился большей части себя, нельзя было отделаться от горького ощущения разрезающего на куски опустошения и тоски. Всеми силами пытаясь не зацикливаться только на одном человеке, Ричард все больше увязал в прошлом, не желавшее отпускать его из своих сильных тисков. Неожиданно немного отвлечься помогла история, которую он начал писать, но забросил со всеми этими переживаниями, разрывом и увольнением. Поначалу он бездумно пялился в экран ноута, слабо перебирая свои заметки в блокноте, которые сейчас казались незнакомыми сувенирами из прошлой, словно нереальной теперь жизни. Но потом начал писать понемногу, постепенно погружаясь в историю все больше… Вальхен вместе с Айрис взяли его под негласный надзор – наверное, со времен учебы Дику не доводилось видеться так часто с другом. Один раз он внезапно притащил с собой Арно, заехавшего в столицу в перерывах между съемками, буквально на пару дней, и Ричард неожиданно оживился, позволив себе на один вечер представить, что его жизнь вовсе не напоминает рухнувшие стены, мусор и осколки. Они втроем завалились в ближайший бар и до утра болтали так, точно ничего не поменялось с их последней встречи зимой. Младшему Савиньяку Дикон ничего не рассказал о разрыве с Рокэ, а тот не знал об их романе вовсе, чтобы заподозрить неладное в поведении Ричарда. После этого вечера с друзьями Дик снова начал выходить из дома. Недалеко – до ближайшей шаддейной, где можно было поработать за ноутбуком без навязчивой опеки сестры, которая поначалу никуда не пускала его одного, не убедившись, что он вовсе не топиться поехал. И Ричард писал. Иногда забывал поесть, печатая как одержимый, очухиваясь только от звонка встревоженной сестры или от тактичного напоминания персонала шаддийной о скором закрытии. Он шел домой, чтобы утром на автомате вернуться снова, за ждущий его столик у окна в углу. И когда в конце концов он поставил последнюю точку, Ричард очнулся точно от глубокого, болезненного сна, больше напоминавшего кому. Он потрясенно огляделся, не вполне сознавая, где он находится и как долго здесь сидит. Потом медленно и вдумчиво перечитал написанные последние страницы. Кажется, он действительно создал что-то стоящее… Дикон нерешительно, но с неожиданной для самого себя легкостью улыбнулся и впервые залюбовался видом на летнюю улицу за окном. Написание книги стало внезапной творческой терапией, которая не позволила юноше буквально сойти с ума от тоски и разбитого сердца. Еще месяц назад, в разгар собственной боли и страданий, Дикон и не поверил бы, что сможет снова глубоко дышать и замечать кого-то рядом. Он вновь научился улыбаться – неважно, что всегда с грустью, но это было уже хоть что-то. Валентин одобрительно хмыкал, подмечая какие-то вернувшиеся жесты и реакции друга, когда они увлеченно обсуждали написанный Ричардом роман – Вальхен, конечно, стал его первым читателем. Он же убедил Дикона отправить рукопись в издательство, настаивая, что это будет точно напечатано. И Ричард все-таки учился понемногу снова жить – пускай без Рокэ и огромной части себя, пусть с поселившимся внутри бескрайним одиночеством, но это был лишь первый шаг среди многих, что еще предстояло, а главное – самому, наконец, хотелось сделать. * Ричард вылез из такси, благодарно улыбнувшись водителю, который вытащил его сумку из багажника, аккуратно поставив ее у ног юноши. Он торопливо расплатился и обернулся к большому высокому двухэтажному дому, выкрашенному, как и все здесь, белоснежной краской. Несмотря на сумерки, жара стояла такая, что Дик едва не задыхался от духоты. Он достал платок и утер шею, после чего нажал на звонок. Айрис открыла сама и Дикон невольно улыбнулся, заметив, как гармонично она смотрится среди всей этой южной красоты вокруг – и не скажешь, что она не из этих мест. - Дик, наконец-то! Сестра так стиснула его в объятиях, что едва не задушила. - Создатель, Айри! Она расхохоталась и отстранилась, а он смущенно покосился на вышедшего в просторный холл Рамона, которому поспешно пожал руку в знак приветствия. - Простите, рейс задержали почти на час. - Вы, наверное, устали до кошек, - понимающе кивнул будущий зять. – Давай покажем ему комнату и дадим отдохнуть. - Ну нет, а как же ужин? – насупилась так знакомо сестра, что Ричард невольно фыркнул. - Я поел в аэропорту, честное слово, единственное, о чем мечтаю – это душ и поспать… - У тебя еще будет пара дней перед церемонией, чтобы все тут ему показать, - ласково заметил Рамон, тесня Айрис в дом, и Дикон, ухватив сумку, брошенную на кафельный пол, поспешил за ними. Оставшись один, он помылся и упал на широкую кровать в просторной выделенной ему комнате, наблюдая, как колышутся легкие занавески у распахнутого окна. Кондиционер был включен на полную мощность, но кошкина жара убивала. И как Айрис собралась тут жить? Уговорить старшую Окделл все же не откладывать свадьбу помог жених. Альмейда действительно приехал в Олларию и церемонно попросил ее руки у Дикона, который, смутившись больше самой пары, поспешно дал свое согласие. Потом его утянули гулять по столице, под предлогом того, что Рамон почти ничего здесь не видел, но Ричард быстро почувствовал себя лишним и сбежал при первой возможности. Однако после этого визита Дикон пришел к выводу, что Рамон ему нравится в качестве будущего родственника, тем более что он решительно согласился поддержать Окделла в том, чтобы уговорить сестру уже обменяться браслетами и не откладывать все на осень, как она запланировала в связи с последними событиями. В итоге Айрис сначала категорично и долго спорила, но потом сдалась под напором двух дорогих ей мужчин, и уже через несколько дней умчалась с Рамоном и своей подругой на Марикьяре, готовиться к церемонии. Дикон невольно вздохнул с облегчением, получив возможность немного побыть одному и привести мысли в порядок. Две недели он мучился от предвкушения, волнения и ужаса, представляя, как встретится с Рокэ на свадьбе сестры. Морально подготовиться к такой встрече было невероятно сложно. Находясь в Олларии можно было как-то жить, существовать и даже создавать видимость, что особенно ничего у него в жизни не поменялось. Это был слабый, но довольно ощутимый результат, которого удалось достигнуть спустя почти полтора месяца страданий. Но на свадьбе он столкнется лицом к лицу со своей потерей, и это легко разрушит почти все, что он собрал из осколков за последнее время. Но пропустить свадьбу единственной сестры Ричард не мог и не хотел, и невольно поклялся самому себе, что никто не сможет испортить Айрис этот день – ни Рокэ, ни он сам. Недели пролетели очень быстро и вот он уже оказался на острове. Не включая свет, Дик встал с постели и вышел на балкон, чувствуя, что жара потихоньку отступает. Город, раскинувшийся сверкающим полотном во тьме, красиво облегал холмы и бухту, сияя тысячами огней домов. Ричард оперся на перила, вспомнив, как Рокэ рассказывал, что купил здесь дом и когда-нибудь планировал отвезти сюда Дика. До сих пор сердце болезненно сжималось, стоило только вспомнить обо всем том, что они обещали друг другу и что никогда уже не сбудется. Интересно, Алва уже приехал на Марикьере или еще нет? Вряд ли они увидятся непосредственно до свадьбы… Утром Айрис едва дождалась окончания завтрака, как выпросила у Альмейды машину, усадила Дикона за руль, и они отправились по серпантину вниз – сестра твердо решила показать ему все вокруг, где успела побывать и что успела полюбить всей душой. Дик, не особенно любивший водить, двигался аккуратно по незнакомой дороге. Он надел темную футболку и шорты, но все равно страдал от духоты, а Айрис, казалось, все устраивало, она была в обычном летнем платье и подпевала какой-то поп-песне по радио в машине во весь голос. Городок был колоритный и очень людный. Сестра тащила его за руку во все лавки и магазины, рассказывая взахлеб все, что поведал ей жених об острове, его истории и главных достопримечательностях. Дикон слушал в пол-уха, нацепив солнечные очки, и все никак не мог избавиться от мысли – был бы он так же по-детски счастлив и приходил бы в восторг от всего подряд, гуляя тут с Рокэ? Сияющая и оживленная сестра выглядела так мило, но подобные мысли просто душили своей абсолютной нереальностью. Смысл теперь думать о таких вещах? Все уже прошлое. В конце концов, обойдя колоритный рынок, маленькую яркую главную площадь, несколько узких улочек с магазинами, они упали на простые пластиковые стулья в кафе у пирса, где долго пили прохладные коктейли и болтали о всякой ерунде. Понемногу Дик начал оттаивать с приезда и почувствовал себя если не хорошо, то хотя бы спокойнее. До свадьбы оставался день – большой дом Альмейды потихоньку заполняла съезжавшаяся родня жениха – очень шумные, веселые и крикливые. Ричард растерянно приветствовал прибывших, кто-то посмеивался над его бледной кожей, кто-то фамильярно щипал его за щеку и жаловался, что он больно тощий, дети – а их было очень много! – со смехом что-то болтали на чужом языке, кивая на него и обсуждая тут же, беззастенчиво. Но Дикон, поначалу насупившийся от таких манер, немного расслабился, заметив, с каким обожанием они все смотрят на Айри, обнимают ее и что-то рассказывают, как давней, любимой родне. Эта теплота и отсутствие каких-то границ невольно тронула в итоге юношу до глубины души. Он вспомнил их разговор с сестрой о семье и привязанностях и понял, что она, наконец, нашла то, чего ей не хватало с детства. Утром в день церемонии Ричард не мог ни кусочка проглотить, хотя нервы натянулись, как канаты. Самой церемонией Дик, конечно, не занимался. Единственное, в чем поучаствовал – это отдал Айрис карту с доступом к своему счету, на который она, еще когда вернулась в Олларию, перевела почти все накопления, что Дик делал на ее имя во время лечения. Сил тогда особо спорить с ней не было, но, когда вопрос со свадьбой решился, он был непреклонен и Айри в итоге сдалась. И хотя Альмейда взял на себя половину расходов, Дикон, сейчас разглядывая с балкона красивый шатер в саду родового дома будущего зятя и украшенный морем цветов проход между рядами белоснежных стульев, чувствовал, что все сделал правильно. Несмотря на жару на острове, пришлось надеть легкие летние светло-серые брюки и белую рубашку – слава Создателю, никто не настаивал на особом официозе и Дикон закатал рукава до локтей. Он поразглядывал какое-то время себя в старинном зеркале в полный рост в углу выделенной ему комнаты. Впервые сам заметил, что похудел и вид имел какой-то нездоровый и бледный – даже румянец от духоты, не спадавший в эти дни с лица, сегодня куда-то делся. Правда, от влажности уже снова отросшая шевелюра вилась колечками, прилипая к шее… Надо было все же подстричься перед свадьбой, но Дик всегда об этом вспоминал в последнюю очередь. Некстати вспомнилось, как Рокэ однажды назвал его красивым и юноша болезненно поморщился, а потом устало усмехнулся. Что ж, по крайней мере, глядя на него сегодня, сожалеть точно будет некому и не о чем, раздраженно решил Ричард и направился в комнату невесты, которая, похоже, сегодня была самым популярным местом в доме. Айрис была в простом белом платье, напоминавшем летний сарафан на бретелях. Русые волосы были собраны в небрежную укладку, которую венчала небольшая прозрачная вуаль до плеч. Ричард с удовольствием полюбовался на нее, прислонившись к стене, чтобы не мешать суетящейся родне Рамона, помогавшей с украшениями и макияжем. Сестра была сейчас до нереальности хороша собой. Вспомнился ее больной вид всего несколько месяцев назад… Сложно было поверить, что доктор Альмейда умудрился буквально вернуть ее к жизни. Разве он не заслужил этот главный приз? - Дик! – Айри, наконец, заметила его в зеркале и помахала рукой, призывая подойти. – Что скажешь? - Ты красавица, - он поцеловал ее в щеку, стараясь не задеть прическу. – Мамина фата тебе к лицу. - Не глупо ли надевать такое в жару? – взволнованно улыбнулась она, поправляя заколки в волосах. - По-моему, все здорово. - Хотелось что-то от нее в этот день. Ричард грустно улыбнулся, сжав ее тонкие пальцы в ладони. Никто другой не понял бы их тоску по матери, которой не было в живых уже восемь лет, но, если кого из родных сегодня отчаянно не хватало – так именно ее. - А ты как? – шепнула она, встревоженно вглядываясь такими же, как у него, сумрачными глазами в бледное лицо брата. - А я – счастлив за тебя, - отозвался Дикон, нацепив свое самое беззаботное выражение лица. - Что, если… Кто-то отвлек ее вопросом, и Ричард поспешил этим воспользоваться, выскользнув за дверь. Он глянул на часы на руке. До церемонии оставалось полчаса, но до кошек не хотелось спускаться вниз, где уже прибывали гости. Чувствуя себя едва ли не грабителем, Дикон прокрался к пролету лестницы, застыв у стены, откуда открывался вид на первый этаж. Слышался смех – и мужской, и женский, гул разговоров. Никаких знакомых ноток, но Ричард все равно тяжело выдохнул, расстегивая еще пуговицу у воротника рубашки. Вот только приступа не хватает на свадьбе у врача. Юноша сдержал истерический смешок и решил, что дождется Айри здесь – ведь именно ему вести ее к жениху через сад. Оглянуться не успел, как сестра в сопровождении нескольких женщин вышла в коридор и Дик, переведя дух, подал ей руку, на которую она с удовольствием оперлась. Внизу в холле уже никого не было, кроме нанятых официантов, таскавших блюда с кухни в большой зал, где позже должен был состояться праздничный обед. Окно во всю стену было распахнуто и вело к цветущему саду, украшенному белыми лентами. - Готова? – шепнул Дикон, до дрожи боясь начать выискивать среди гостей черноволосую макушку. - А ты? – тоже шепотом поинтересовалась Айри, все тем же беспокойным взором оглядывая брата. Гитара где-то в глубине сада заиграла что-то пронзительно-романтичное, и Ричард вздрогнул. Он не ответил, выводя невесту на воздух. Гости встали, с жадностью и интересом разглядывая двух северян, которые в массе смуглых темноволосых присутствующих смотрелись крайне экзотично и привлекательно. Ричард взволнованно повернул голову к сестре, игнорируя всех вокруг. - Так как настрой? – требовательно вопросила Айрис, взволнованно улыбаясь. - Ничего так. Решил, что будет совсем скверно, если в обморок упадет не невеста, а ее брат, - мрачно пошутил Ричард. Айри прыснула и он рассмеялся вместе с ней, подводя ее к высокому жениху, который сегодня был тоже одет только в брюки и рубашку, распахнутую до груди. Маленькая рука сестры утонула в большой загорелой ладони Рамона, и Дикон шагнул в сторону, приняв от невесты букет на время. Он поймал веселый взгляд смуглого брюнета позади Рамона и криво улыбнулся в ответ. Почему шафер жениха, державший до поры до времени браслеты брачующихся, показался ему знакомым – Дикон не знал, но ощущение было очень четким. Церковник в черной рясе (и как ему не жарко при такой погоде?) принялся зачитывать что-то мудрое. Ричард изо всех сил старался не смотреть на гостей, но идея оказалась провальной – не пялиться же ему в одну точку всю свадьбу? Поэтому он вспомнил времена начала работы у Квентина, когда почти каждый клиент насмешничал по поводу его возраста и пришлось носить маску невозмутимости. Именно ее он сейчас «надел» на лицо, из-под ресниц обегая взглядом первые ряды сидевших приглашенных. Те стулья, что находился ближе к нему, занимали женщины семейства Альмейды, которые уже начинали промокать глаза платочками, вздыхать и умиляться, глядя на жениха и невесту. Рокэ он заметил в дальнем ряду с самого края, на максимальном удалении от Дика. Тот сидел, положив ногу на ногу, вальяжно опираясь рукой на спинку соседнего кресла, которое занимала пожилая дама, что-то шепчущая ему с серьезным видом. На чувственных губах Алвы играла расслабленная улыбка, пронзившая Ричарда наотмашь, в самое сердце, резко и внезапно. Он судорожно выдохнул, не в силах отвести болезненно-жадный взгляд от лица, которое знал в мельчайших подробностях, лучше собственного. Но стоило Рокэ едва повернуть голову в его сторону, как Дик молниеносно уставился на букет белоснежных гиацинтов с таким вниманием, словно никогда в жизни не видел цветов вблизи. Он позорно пропустил почти всю церемонию, рассеянно скользя глазами по саду, избегая теперь глядеть в тот угол, откуда на него могли посмотреть в ответ синие глаза. Едва расслышал клятву сестры, зачитанную дрожащим голосом. Клятву Рамона пропустил вовсе, как и обмен браслетами, очнувшись только тогда, когда гости шумно начали подниматься со своих мест, а в сторону новоявленных супругов теперь полетели лепестки и ленты. Дик растерянно улыбнулся Айрис, возвращая букет и мимолетно целуя ее в щеку. Весь сад пришел в движение, Ричард немного отстал, пропуская молодоженов вперед. Кажется, шафер обратился к нему, но юноша совершенно не расслышал его в оживленно переговаривающейся толпе, из которой то и дело доносились крики поздравлений. Дикон вошел в дом одним из последних, пугливо и украдкой оглядывая опустевший сад, словно боясь заметить задержавшегося там человека. В зале уже расставили столы и Окделл, немного растерявшись, выискивал табличку со своим именем, успев испугаться, не посадили ли его по ошибке с тем, с кем он сейчас не собирался сидеть рядом. Но вздохнул с облегчением, увидев, как смуглый друг Альмейды машет ему рукой от столика, расположенного прямо рядом со столом Рамона и Айрис.