Пьяная луна

Местное озеро в лесу я так и назвал: Леснуха. Чтобы не заморчиваться с названием и не грузить себе лишний раз голову. Озеро посреди леса, ну а как еще? На прошлой неделе здесь утонул школьник восьмого класса, шумиху подняли на весь район. Я сам дежурил в тот день, и пришлось ехать с экспертами на труп. От тревоги и испуга я чуть не блеванул, ребята дали мне воды и попросили отойти. Сейчас я сидел на берегу этого озера и курил. Потряс полупустую пачку: штуки три осталось. Что я буду делать после того, как они закончится, я не знаю. Подойдя к воде, я присел на корточки и опустил руки в воду. Тоже не знаю, зачем, захотелось так. Посмотрел на черную гладь озера, и остался так сидеть, долго. В мозгу промелькивала мысль а том, что, может, к хуям это все? Может нырнуть — и все? А что еще мне сделать себе за то, что я такой дебил? Умирать, конечно, не хочется, но так больно под сердцем, что хочется заорать. В целом, тоже вариант, вряд ли кто-то услышит. Сегодня вечером я совершил ну... непоправимое. Не знаю, зачем, захотелось. Чтобы шакалы-мысли роились не только в моей голове, в своей мне уже остопиздело их носить. Поделиться хотелось жуть как, что сердце чуть не выскакивало от предвкушения. Говорить я не мастак, так что, не долго думая, сделал то, что хотел. Он был в ахуе. Я тоже, но, похоже, не в таком, как он. Я почему-то решил, что мне можно то, что я сделал. Сейчас сижу здесь и выкуриваю последние сигареты. Нет, в озеро бросаться я все-таки не готов, не пожил еще, да и то ли еще будет. Надо написать рапорт о переводе, чтобы не видеть его больше. Блять, я даже не был бухим, все прекрасно понимал, даже списать не на что. Когда мне было лет восемь в этом озере моя бабуля учила меня плавать. Мелкий чибрик со сланцами на руках и ногах, чтобы не пошел ко дну, я барахтался вот тут, возле камышей, только их тогда еще не было. А как наплаваюсь, тащил ей красивые камешки, мол, на бабуль, тебе. Не цветы, конечно, но тоже красиво. Она всегда принимала и всегда с улыбкой, ни разу не выбросила, и все хранила и до сих пор. В детстве мы думали, что в озере живет монстр. Насмотрелись всякой поеботы по телеку, а потом воображали себе всякое. Раз даже ночью пошли на это озеро, зашхерились и стали ждать, когда чудо-юдо вылезет на берег. Чудо-юдо всегда представлялось чем-то невъебенно страшным, что обоссаться можно было от страха, настоящий монстр, от вида которого в жилах стынет. Сейчас я знаю, что никого монстра в озере нет, монстры ходят по суше на работу, плодят детей, сидят за компами, пользуются телефонами, разговаривать даже умеют по-божески. До сих не пойму, кой черт меня дернул пойти работать в полицию. В детстве думал, буду людям помогать, весь такой пиздатый, с пистолетом, жуликов ловить, как Шерлок Холмс. Нихуя подобного, конечно, но может эта его Судьба притащила меня сюда, чтобы дальше было — что? Мы с ним так и познакомились, в общем-то. В месте, которое нихуя было не похоже на мои детские фантазии. От слова совсем. На утреннюю пятиминутку я бежал с бешеными глазами. После ночного дежурства продрых полдня, а ночью выпучил шары в потолок и ворочался с бока на бок, как дебил. Лучше бы перетерпел, ей-богу. Проспал в итоге и мчался, как жопу ужаленный, иначе мне пиздец придет за опоздание от королька Эрика, который тут всем заправляет. Ну, будто бы. Имитация бурной деятельности я этого называю: сам он по сути нихуя особо не делает, только рапорты принимает и отчеты главку шлет, но видок у него, как будто у него в жопе золотая ложка. Я всегда стараюсь соблюдать субординацию, но я до сих до конца не понимаю, как в своем возрасте он дослужился до своего звания, это физически невозможно! Видать, реально ложка в жопе, не похож на легавого, который впахивается тут столько лет. Я пролетел мимо ложки-в-жопе и плюхнулся рядом с Ником, похлопав его по плечу. Их напряги с Эриком я замечал уже года два. Ник всегда отмахивался, мол, да бесит просто, ничего не могу с собой поделать, как человек он говно. Ну, я же не тупой, раскрываемость у меня какая-никакая имеется, и еще его лукавые взгляды на Рейчел, которая тусила у Эрика в кабинете чаще, чем в своем, я давно заметил. Как-то нас дежурить в ночь поставили с Ником: я-то ниче, нормально все, как оно обычно, а этот увидел, что его ненаглядная после работы не к выходу идет, а в кабинет к Эрику прошлепала, так и был всю ночь, как тенёта. «А? Че? Не понял?» А? Ага, я-то все понял. Ну что, брат, тут сказать.? Ноги в руки и почиполлинил: розы в зубы и пригласил на блудняк свою даму сердца, а как еще? Пошлет, наверное, это да, дамочка — ни какая-нибудь пиздорвань, ниче такая, так просто сержанту не отдастся. Так пробовать надо, я так и сказал тогда ему. Хули сидишь? У нас в отделе и так уже все друг с другом перетрахались, я сам в ахуе. Не отделение полиции, а драматический театр. Пацанам, в основном-то, похер, что там, кто, да с кем, главное, чтоб пар спустить, а вот девчонки ходят потом неделями с кислыми минами, что самому дурно становится. Портят рабочую атмосферу, так сказать. Хотя атмосферу портят реально только тут бомжи, которых привозят ребята в обезьянник. Вот там стоит атмосфера, закачаешься. Хух, успел, слава богу. — Все на месте? — спросил Эрик. В ответ промолчали. — Отлично, начинаем тогда. Быстро пройдемся по основным новостям, и я вас отпускаю. Ага, быстро. Реальная «пятиминутка» у ложки-в-жопе походу только в кровати, а тут сейчас распинаться начнет, что ребята с суток точно заснут на задних стульях. У нас уговор давно: кто после дежурства, валит назад, чтобы не строить участливые рожи. Ночами так набегаешься порой, что белобрысая башка начинает плыть перед глазами, и мошки летают. Еще сердечко начинает биться быстрее и в висках ломит. Ну да, щас бы заунывные речи причесанного Эрика послушать. — А где Мёрв? — Не знаю, с позавчера его не видел, — шепотом ответил Ник. — Я писал ему, он не отвечает. Я посмотрел на Ника, он пожал плечами. Странно, Мёрв всегда меня предупреждал о своем отсутствии, не по-братски это. Писать ему я смысла не видел. Как у него будет время, он Нику маякнет. С Мёрвом-старшим мы работали уже лет пять душа в душу. Я как только пришел, меня к нему приставили. Я был готов горы свернуть, рвался работать, только Мёрвин быстренько остудил мой пыл тогда и спустил с небес на землю. Советовал поберечь силы, мол, раз ума хватает, то надо набраться терпения, а не бросаться голой грудью на амбразуру, иначе выгоришь быстро. Я тогда не сразу вник, о чем о нем, а вот уже через годик понял: Мёрв был прав. Узкоглазый матерый легавый знал, о чем мне говорил, сам когда-то был таким же. Только его жене остопиздело на это смотреть, слиняла к левому хахалю и забрала дочку, и у бедолаги, кроме ссаной работы, совсем ничего толком не осталось. В последние пару месяцев он начал бухать, видать, не выдерживал больше. Я мог это представить, но понять — нет. К Мёрву я всегда прислушиваюсь, да и вообще считаю его лучшим копом, которого когда-либо знал. Из говна и палок слепил из меня более-менее пригодного спеца, на палочках и яблочках доносил все, да и в целом, я воспринимаю его больше за батю, чем за старшего коллегу. Подъебывает он, конечно, совсем не по-отечески, да и в отделе его по широкой дуге все обходят. И до Эрика ему в целом до пизды. Мне раньше казалось, что ему на всех до пизды, пока я случайно не подслушал, как он с бывшей по телефону разговаривает. Он тогда с такой несчастной миной пришел, я его таким никогда не видел. Старший товарищ Мёрвин выглядел настолько бедственно, что мне его стало жалко. Я хотел поддержать, правда, но только я пикнул, он велел мне заткнуться. Вытащил из ящика вискарь и хлебанул прямо из горла, а потом закурил. И таращился в одну точку на стене минут пятнадцать, пока оперативник докладывать не пришел. — … в ближайшие три округа, – продолжал вещать Эрик, пока я залип в свои мысли. – И последнее: Нейтана Мёрвина позавчера увезла реанимация с инсультом. Желающие помочь материально могут обратиться к Рейчел, она займется сбором средств. На его место временно откомандирован лейтенант… Так. Стоп. Что?! — Что? — я так и спросил не по уставу. Все обернулись на меня. — Что-то непонятно, лейтенант Колчек? — С инсультом? Что?! Пиздец! — Пиздец… – повторил над ухом Ник и сжал рукой переносицу, опустив голову. — С инсультом, лейтенант, — беспристрастно повторил Эрик и поднял в вопросе брови. Типа: ты что, глухой, не слышал? А я слышал, я в ахуе. Мёрвин в больнице?! Что?! Я только многозначительно посмотрел на белобрысого, сказать мне нечего. Он понял мое негодование, по ебалу было видно, что все понял, но не побежит же он меня утешать, в самом деле. Блять, и в какой он больничке-то? Я даже контактов родственников не знаю, боже. — Повторяю, — опять заговорила непробиваемая физиономия, — на его место из-за нехватки кадров временно откомандирован лейтенант Салим Осман. С первого ряда поднялся какой-то мужик и повернулся в нашу сторону, кивнул. Я сразу его даже не заметил, а сейчас таращился, как на приведение. Нет, нет, только не приведение. — Лейтенант Осман займет рабочее место лейтенанта Мёрвина, пока он не придет в норму. Будем надеяться, это будет скоро. Колчек? Я даже не сразу среагировал. Тупо поднял голову на него и не смог выдавить ни звука. — Покажите лейтенанту Осману его рабочее место? Я посмотрел на мужика, он смотрел на меня. Он тоже понял, что я не в поряде, мою тихую истерику наблюдали сейчас все. — Так точно, сэр, — только и смог я выдавить. — Отлично. Планерка окончена! На выходе меня поймал Эрик, отвел к окну. Видимо, решил дать мне какое-то напутствие, которое мне в хер не уперлось. Меня потряхивало. Никто не сможет заменить папашу-Мёрвина. — Колчек, мне жаль, что так вышло с Нейтаном, правда, но я тебя прошу… держи себя в руках. У нас и так нехватка кадров, если этот сбежит, работать совсем некому будет, — и состроил многострадальную рожу, сложив бровки домиком. Уговаривал меня, как ребенка. — Я понял. Наш с Мёрвином кабинет гудел лампами, столы были завалены бумагами, и новыми старыми, прошитыми, измятыми. Мой стол всегда стоял справа от окна, возле стены - диван, чтобы можно было подремать на сутках. В шкафу мы хранили, в основном, форму и сменную обувь, чтобы можно было быстро переодеться и не париться в этих брюках, в которых жопа потеет. На книжном шкафу книг не было, мы хранили там всякое барахло: пачки с бумагами, степлер, фуражка, чья-то забытая немытая кружка и серебристый сейф для оружия. Ничего особенного, для двоих нам много и не надо было. На подоконник нам как-то девчуля со второго этажа притащила какое-то растение, да так оно и издохло на этом окне, никто его из нас ожидаемо не поливал. Штор у нас не было. Благо, окно открывалось, и можно было перекурить прямо в кабинете. Не поощряли, но и запретить не могли, Мёрв бы им всю душу проел. Я подошел к его столу, забрал его кружку, пепельницу, фотографию дочери и спрятал в ящик в тумбе. Ботинки запихал в шкаф, чтобы новенький не запинался. Тот, кстати, молча стоял в дверном проеме, наблюдая мою деятельность. — Вот твое рабочее место. Бумажка с логином и паролем от компа под клавиатурой вроде, — я проверил. — Да, вот. Поручение тебе дали какое-нибудь уже? — Да. — Класс. Ты тогда ну… устраивайся тут, я схожу к дежурным. — Ага. Я выскочил из кабинета, едва его не снес. Как-то я... по-тупому. Мужик же не виноват в том, что приключилось у нас. Его просто пригласили и сказали: пиздуй, там работать некому. И вот он, припиздовал. Сам он вряд ли в восторге. Надо бы к Рейч заскочить, узнать побольше, а то гаденько уж совсем на душе как-то. Я подошел к кабинету Рейчел, дверь была на распашку. Маленькая фигурка сидела за столом и что-то упорно писала. — Заходи, Джейсон. — Привет, Рейч. Она нервно сунула что-то в карман, не поднимая глаз. В глаза мне не смотрела, ее русые волосы были затянуты на затылке. Я насторожился еще больше: если кто и знает о случившемся и о его состоянии больше, то только она, и от ее неприкрытого беспокойства мне легче не становилось. — Что… случилось? — Ты сам как думаешь? Я не думал. Я яростно тормозил до сих пор, на меня будто ушат холодной воды вылили. Еще не хватало мне в угадайку играть. — Давай нормально, а? — Он во второй городской больнице, но к нему сейчас не пускают. Если хочешь, скинься со всеми, я потом поеду к нему, передам. С чего ради поедет она? Или ложка-в-жопе больше копилку никому не доверяет? Нет, мне-то, конечно, один хер некогда заниматься сборами, но ради Мёрва я бы расстарался, друг все-таки. — Что говорят? — спросил я. — Все плохо, — она пожала плечами: а как еще бывает при инсульте? Не любил я такие слова. За столько лет я к ним так и не привык. У нас здесь всегда, по сути, все плохо, но чтобы лично касалось кого-то — это другое. На мои плечи как будто опускалось небо. Я всерьез засомневался в том, что все закончился хорошо. Вдруг не откачают? — Ладно. Сколько нужно? — Сколько сможешь, Джейсон. Сборы добровольные. Она подняла на меня глаза. Похоже, она боялась моей реакции, и ей самой было неприятно, что сообщает о таком мне именно она. С другой стороны, а кто? У меня был контакт его другана –Джоуи, кажется – пересекались с ним пару раз по барам, но в данный момент смысла связываться с ним я не видел. Проще самому через недельку смотаться в больничку и все узнать. Не раньше, чтобы не тревожить. Да еще и неясно, будет ли он рад меня видеть. Хотя — будет. Учитывая его семейное положение, если и коп с работы заскочит просто поздороваться, он наверняка будет рад. В больницах киснуть так себе удовольствие. Мамуля, может, и прикатит сынка попроведовать, но брата бросать тоже не дело. — Я переведу тебе. Я вернулся из дежурки, жулик лосиных габаритов топал за мной следом. Я открыл дверь кабинета и завел мужика, усадил на стул. Новенький поднял на нас вопросительно глаза — типа: че за хуй? стоит переживать? Я мотнул головой — нет. Мой новый коллега поспешно отвел глаза и продолжил заниматься своими делами, лось вжался в стул и весь как-то уменьшился. — Так… — что-то я сегодня реально туго соображаю. В ушах начало звенеть, времени искать таблетки сейчас точно нет. Надо будет тяпнуть кофейку, когда этого отпущу. Я начал допрос, как обычно. Мёрв бы сказал, что правильно. Не хочется оплошать перед новеньким, он хоть и делает вид, что хата его с краю, но слышать точно будет. Благо, за монитором не будет видно моей рожи, а то если он начнет еще и наблюдать, мне кажется, я посыплюсь, как сосунок. Накосячить сейчас нельзя, только не мне. Стандартные вопросы и нестандартные ответы. В таких случаях никогда неясно, сколько это займет времени, но с лосем расшаркиваться мне тоже не хотелось. То за жизнь расскажут, то про маму, то про детишек, а что колеса, дебил, спиздил и так бездарно попался на камеру — это в последнюю очередь. Ну что за олух? — Ладно, все, — я придвинул ему заполненный протокол и протянул ручку. — Прочитай и вот тут подпиши. Будь всегда на телефоне, понял? Не будешь брать трубку, зашлю оперативников, они тебя за шиворот сюда притащут. — Понял-понял. Лосяра протянул мне подписанный протокол и достал телефон, что-то проверил. — Могу идти? — Да, иди. Хотел сказать «пиздуй», но нельзя. Мне и так периодически влетает за — как говорит Эрик — развязность и фамильярность, мол, не положено. Блюститель херов. Никто ни разу не жаловался, зато способность разговаривать с дебилами на одной языке очень помогала его развязывать. В пизду пошел со своими нравоучениями. Я опять вздохнул. Надо хоть словечком обмолвиться с этим, а то он, наверное, думает, я стеснительный дурик. Хотя по его виду кажется, что думает он как раз-таки о работе, и даже внимания не обращал на то, как я тут старался. Обидно. За окном виднелся одинаково решетчатый забор, внизу ярко цвели клумбы. Вялые машины двигались по дороге, небольшая свора детей пробежала мимо, перекидывая мяч. За окном все казалось приторно настоящим, а в кабинете — серым, занудным, пустым. В офисном здании напротив, за чистыми окнами, сидела девушка с аккуратной прической, одетая в зеленый пиджачок и галстук. Наверное, еще в юбке и на каблучках. С Мёрвом мы наспор захажили к ней в офис, как два придурка, лыбу давили, прикидываясь клиентами, да только, похоже, девчонка не дурочка, тоже просекла, что мы через дорогу тут сидим, и ловить с нами нехер. Поулыбалась вежливо в ответ, на свидание не согласилась. Ни с ним, ни со мной. Вечерами здесь в окна просвечивают фонари, а ночами загорается рекламный банер, и светит прямо в мою правую сторону. Заезжающие патрули тоже видно, что сразу ясно — кого-то привезли. — Я Джейсон. Мужик, видимо, допечатал предложение и высунулся из-за монитора. — Салим. Салим, значит. По лицу было понятно, конечно, что не местный, но имя на планерке я всерьез прошляпил. Все внутри было натянуто до предела с самого утра, но козлом выставлять себя тоже лажа. Надо же с чего-то начинать. — Приятно. Кофе хочешь? — Да, давай. Моя старая кружка удачно была мною забыта в ящике. Кофе хотелось адски. Пока я копошился, тип смотрел в упор на меня. И даже не стеснялся. Ну что? Салим только хмыкнул и вернулся к своим делам. Я притворился, что не лыблюсь, хотя радоваться было нечему.