Лотос белый на глади озера

Се Ваньцин нравилось смотреть на то, как луна отражается на глади озера. На небосводе она была большая и яркая, однако на воде, облик ее был переменчивой, бледной, нечистой. Той, какой являлась на самом деле. На луну смотрела она, когда отца объявили изменником и казнили на глазах у публики. Медленно, шаг за шагом, мучая его сотнями или тысячами разрезов на его благородной коже. Словно не он был человеком и глубоко почитаемым министром у горожан, чьи приходы в гости было событием, а был мерзким животным, или может даже хуже него, не стоящим обычной смерти. Отец умер долго и выл от боли. Но больше него выла его мать, захлебываясь в слезах и умоляя чиновников подарить ему быструю смерть. Его всегда гордая мать, чья голова никогда не склонялась ни перед даже императором, теперь стояла на коленях, склонив ладони вместе, и умоляла всех подряд, людей оказавшихся рядом, своих предков и Богов. Но люди были безразличны к их мольбам, предки не слышали их а Боги покинули их. Ваньцин сидела там и посмотрела на гладь озера. Оно было тихим, не бушующим и спокойным. Она так хотела, чтобы поднялся такой большой шторм и смыл всех, и ее в том числе, с ее чувствами и мольбами, ничего не оставил здесь, в месте казни. Чтобы она и ее останки навсегда потерялись у дна, словно ее никогда не существовало. Но она, Ваньцин оставалась здесь и сейчас, ее заплаканное серое лицо было живым свидетельством краха семьи Се. Ее жизнь полная потерь только начиналась.

***

Руки сами потянулись чтобы позевать, когда очередной поклонник рассказывал про несметные богатства которые она не видела и невиданные земли, которые она не слышала. Она мягко улыбалась и кивала головой, попутно заливая чай и всем видом показывая заинтересованность. Мужчины это любили, когда она глядела на них своими яркими глазами, как дурочка ничего не знающая мир. В свои двадцать пять, Се Ваньцин знала про мир и вещей достаточно, чтобы это ее докучало. То что она не знала не вызывало прежнего восторга, то что она знала и имела не казалось ценным. Молодой господин был не из рода благовоспитанных, несмотря на титул семьи, не проявлял к представителям второго пола достойную любезность. А может и умел проявлять, но такие как Се Ваньцин не заслужили этого, не заслуживали чтобы их видели как женщин, состоящих из крови и плоти. Когда он уже не видел границы и начал непристойно ее касаться, она с привычной холодностью встала и потребовала, чтобы он вышел. Несмотря на брань господина, его с легкостью выпроводили и хозяйка павильона начала винить, как она была недостаточно услужлива и мила. Се Ваньцин улыбнулась ей и ничего не ответила. Она давно с ней не спорила, не доказывала ей что-то и не пыталась ее предубеждать. Хозяйка не была из глупых и наивных, такие тут не выживали. Но вот напора и наглости ей хватило на несколько здоровых мужчин, от чего Се Ваньцин не могла долго находиться в ее компании. В последнее время она невероятно уставала, стоило хозяйке начать свой вой про женихов и прекрасных умом и внешностью господинов, которые так и просили ее руки, а она неблагодарная такая, разбивала им сердца и чинила такие невероятные душевные муки. Се Ваньцин хмыкнув, начала рассматривать бабочек, находящихся в клетке. Она подняла со стала подгнивающий персик и поднесла к ним, пока хозяйка не отходила ни на шаг. - Ну чего уж, тебе ведь уже давно за двадцать. Красота это хорошо, но долго ли оно будет тебе давать плоды? Тебе ведь когда нибудь придется выбрать кого-то. Да я просто боюсь, что к тому времени, у тебя не останется вариантов, и ты выберешь медь, а не золото. Се Ваньцин подняла голову, рассматривая ее, от чего мадам смутилась и отвела взгляд. Если бы она делала так десять лет назад, ей бы дали сильную пощечину. Рука у госпожи была тяжелой. - Вроде вы все еще держите этот павильон, и не сильно жалуетесь. Женщины вашего возраста лишь мечтают об этом. Мадам тяжело вздохнула и посмотрела на нее грустными глазами, какие могла изобразить. - Думаешь я это от прекрасной жизни делаю? Хозяйка просыпалась в десять, ела что хотела, пила что хотела, развлекалась с молодыми юношами из красной улицы и вульгарно шутила с почетными горожанами. Ее лицо выглядело юно, без надобности выходить на улицу чтобы найти себе пропитание, ее одежда была соткана из лучших шелков, в какие не облачились даже богатые женщины города, ее тело хоть и старое, но не видавшее груз деторождения все еще было бойким и гибким. После себя она воспитывала несколько девочек, управляла ресторанами и одной гостиной. Мадам ждала безбедная старость, только если в старости ее не прогонят как безродную шайку, и конец жизни она не встретит на улице, обеднев полностью, точно так же как и начав. Се Ваньцин ухмыльнулась, но опять же промолчала. Добавила только: - Я выйду за того, кого захочу и тогда, когда захочу. Нескончаемую тираду мадам перебила ворвавшаяся в комнату служанка О. По краснеющим щекам и возбужденному виду было понятно, что девочка принесла радостную весть. - У нас в городе новый богач. Да не только богач, но еще и посл из другой страны, ближний императора Си. Ваньцин ахнула. Император Си был правитель соседней страны, покоривший северных кочевых народов и женившийся на Найкутской принцессе. Далее он придерживал близкие отношения с другими правителями разных стран. Но Се Ваньцин знала его не по этим качествам. Император Си был человек предавший ее отца, оставивший его на верной гибели. - Как его зовут? - Дунфань Цинцан.