Мертвые кости

      Лучи утреннего солнца уже начинали печь глаза. Внизу привычно гремела посуда, мама кричала, чтобы Антон быстрее проснулся и наконец помог. Сестра тарабанила дверь, но та, как назло, была накрепко закрыта. Прямо привычная утренняя идиллия, по которой Антон тосковал. Хочется остаться здесь, в этой маленькой квартирке на окраине Москвы, и навсегда забыть про ссоры родителей, проблемы отца, чёртов дом и тайгу. Есть только квартира, любимая мама и сестра.       Но надо уметь вовремя вернуться из своих мечтаний, как бы ни было больно. Всё ещё надеясь и молясь всем богам, которых знал, Антон, щурясь, приоткрыл глаза, чтобы через мгновение зажмуриться обратно. Всё, что он почувствовал вчера, было по-настоящему. Сейчас, лёжа в этой пыльной не расстеленной постели, Антон всё-таки надеялся, что это был очередной кошмар.       Но ожидания не оправдались, он всё ещё в этом доме, а в руке ощущался холодный гладкий металл. На руках были кровавые следы от ногтей, что выглядели в два раза ярче на белоснежной коже. Стоило Антону только подумать о тех странных ощущениях в ванной, как солнце скрылось за облаками, погружая комнату во тьму. На мгновение парню послышалось, что в его дверь не просто стучат маленькие кулачки, а конкретно скребутся. Причём очень настойчиво, требуя пустить. Дежавю.       Существо за дверью скреблось подобно голодной собаке, которая наконец нашла своего кормящего хозяина. Мгновение превратилось в минуту, затем две. Скрежет от острых когтей слышался отовсюду. За дверью, окном, в голове. Везде.        Антон закрыл глаза и стал считать до десяти, стараясь при этом расслабиться. Отсчёт закончился, и всё, как по щелчку пальца, замолкло, а солнце снова обрисовывало силуэт парня.       — Тоша, вставай! Мама просит сходить в магазин, — из-за двери прозвучал весёлый бубнёж Оли, и за ним быстрые шажки вниз. Если она подошла только сейчас, то кто… Неважно.       Потупив минут пять, Антон всё же соизволил встать. С момента их приезда он так и не переоделся, так что смысла искать одежду не было. Парень не помнил, как запер дверь, как убирал рюкзак под стол или когда занавесил окно. Может он просто забыл. Наверное забыл. Нельзя столько думать о такой ерунде.       На кухне вовсю разворачивалась уборка. Карина отмывала раковину от четырёхлетней грязи, тихо ругаясь, Оля в этот момент носилась по дому с мокрой тряпкой. Заметив брата в проёме кухни, она с разбега прыгнула ему на спину. По дому раздался детский смех, но его сразу перебил строгий мамин голос:       — Соизволил наконец встать? Что ты ночью устроил? — Карина бросила губку в раковину и повернулась к детям. Тяжёлым взглядом в первую очередь наградили Антона. Под ним хотелось съёжиться до атома, желательно просто исчезнуть. Антон чуть качнулся в сторону, но быстро встал на место. Должно быть, она это заметила в лице парня, потому что сердитое лицо стало чуть мягче. Мгновение, и Карина снова вспомнила все косяки Антона за ближайшие лет пять. — Оль, иди разбери свои вещи, я хочу поговорить с Антоном.       Девочка непонимающе перевела глаза на брата, но мать не ослушалась, и уже через секунду отошла от Антона. Парень кивнул, и Оля быстро убежала наверх.       — Повторяю свой вопрос: что произошло ночью?       — Надо было кое-что найти. Я прощу прощения за лишний шум ночью, больше такого не повторится, — Антон не хотел говорить про ночного гостя, да и смысла в этом нет. Его явно не похвалят и не наградят за героизм. Скорее наоборот, он получит только гневный взгляд матери и новый скандал в доме. Парень готов был врать до последнего, чтобы не было криков на весь дом и тихого плача за стенкой. Лишь бы его маленькое чудо не прибегало в слезах, моля лечь с ней. — Оля сказала, что мне надо сходить в магазин. Ты уверена, что они тут вообще есть? Четыре года назад отцу приходилось постоянно ездить в город за продуктами.       Карина посмотрела на него с подозрением и, тяжело вздохнув, повернулась к раковине. Антон всё ещё стоял в проёме и дожидался ответа. Парень обратил внимание на тикающие часы, которых раньше не видел. Он долго не мог увидеть стрелок и даже циферблат, но, когда рассмотрел, немного удивился. Если они правильно идут, сейчас двенадцать двадцать пять. Уже прошёл полдень.       Периферическим зрением Антон заметил что-то огненно-рыжее. Не успел он повернуться к окну, как вспышка шмыгнула в кусты, пропав где-то в глуши, и Тоша задержал дыхание. Снова дежавю. Он подозрительно часто чувствовал это липкое ощущение. Ладони непроизвольно сжались в кулаки, а губа снова оказалась меж зубов. Ай, по нижней губе тонким слоем растеклась сладковатая кровь.       Оторвавшись от созерцания леса, Антон понял, что мать уже несколько раз что-то сказала. Карина стояла в позе “Ф” с губкой в руках и внимательно разглядывала лицо сына. Прищурившись, она тяжело вздохнула. Секунда, и весь воздух будто вышел из лёгких. Дышать стало до ужаса сложно и больно. Антон пытался сделать хотя бы вздох, чтобы не почувствовать режущую боль.       — Антон, ты пил таблетки? Сколько ты выпил?! — она снова обратила взор на мальчика и принялась ждать ответа.       Парень не до конца понял вопрос, если он вообще его услышал, мозг просто плавился. Глаза накрыла туманная плёнка, и пространство плыло вокруг. Голос матери доносился будто с опозданием и одновременно отовсюду, как утром скрежет, но вот сердце стучало точно не в грудной клетке. Тело пробила крупная дрожь, и Антон повалился на косяк. По кухне стали разноситься быстрые панические вздохи и тихие выдохи.       На плечи Антона легли тонкие, изящные пальцы матери и стали аккуратно поглаживать. Он не видел лица, только пятно.       Но миг, и в этом пятне парень смог разглядеть морду собаки, а вместо родных рук были звериные лапы с острыми когтями. Это нечто дышало в тонкий изгиб шеи и, казалось, даже облизало.       “Сожрут, сожрут, сожрут!” — единственная мысль, которая крутилась в голове.       Одной трясущейся рукой он зажал себе рот, другой впивался в грудь, пытаясь контролировать дыхание, в уме считая до десяти. Во время счёта Антон чувствовал, будто эти когти пытаются вырвать кусок плоти. Открытая морда у шеи была готова впиться и перегрызть глотку. Впивались, резали, царапали.       Только спустя мучительных десять минут приступ стал отступать, и в звере с когтями Антон смог признать мать. Тело всё ещё била мелкая дрожь, но парень уже мог самостоятельно стоять.       — Когда и сколько?       — Ночью, две, — Антон полностью пришёл в себя, и его одолело резкое желание попить воды. Горло натурально жгло, и даже два слова вызвали жуткий дискомфорт и боль. — Можно воды, пожалуйста?       Карина наконец отпустила плечо сына и подошла к крану. От напряжения её спина сгорбилась. Казалось, волосы в районе шеи встали дыбом, а может, так только кажется. Может, он просто всё придумал. Подождав, пока сын допьёт, она шёпотом заговорила:       — Разве не помнишь, что было в прошлый раз? Я тебя просила, пей по одной. Скоро всё дойдёт до того, что я опять буду тебя контролировать, раз ты, как маленький, даже таблетки не можешь выпить, — несмотря на строгость тона и напряжённую позу, её глаза выражали волнение. Карине неприятно и больно смотреть на такого сына. Заметив извиняющийся взгляд Антона, она сдалась. — Ты прекрасно знаешь, как это опасно. Тогда зачем?       — В доме я почувствовал сильную тревогу, и я снова увидел… — на моменте с тенями Антон засомневался, стоит ли рассказывать эту тайну. В события той зимы он никого не посвящал, всё держал в себе, так есть ли смысл говорить сейчас? — У меня начался приступ, решил сразу две на всякий случай.       Сверху раздался звук хлопающей двери, и уже через секунду к брату подлетела Оля. Она крепко обняла его за пояс и уставилась на маму. В то же время Карина смотрела точно в глаза Антона, пытаясь понять, врёт тот или нет.       Тоша прокашлялся и, приобняв Олю, мягко улыбнулся. Сейчас объятия этого чуда были нужны сильнее всего на свете. В этих больших голубых глазах Антон мог увидеть весь свой мир. Девочка, словно уловив его состояние, прижалась сильнее и умоляюще посмотрела на маму. Парень горько усмехнулся и начал перебирать волосы сестры. Не выдержав, Оля всё-таки спросила:       — Тош, мам, всё хорошо? Что-то случилось? Я могу чем-то помочь? — на этих словах девочка подняла голову на Антона. Она что-то видела в его глазах. Да только что?       — Антон, скоро обед. Ты всё ещё не знаешь, есть ли тут вообще ларьки. Если сейчас всё хорошо, сбегай быстро. Деньги на столе в прихожей. Если всё есть, купи как обычно.       Проговорив последнюю фразу, Карина вернулась к своим делам, не обращая больше никакого внимания на детей.       И правда, на тумбочке лежала небольшая сумма денег. Найдя ветровку, он быстро выбежал из дома и уже шагом направился к еле заметной тропинке.       Зайдя в лес, Антон сразу погрузился в мысли. Пение птиц расслабляло, позволяла полностью забыться и исчезнуть из мира на короткие пятнадцать минут. Раствориться в шуме природы, остаться одному.       В воздухе слышался запах спелой, сочной смородины, он полностью пропитывал часть великой тайги. Где-то за кустами можно было заметить облепиху. Свежий и морозный ветерок обволакивал тело, и даже ветровка, которая спасала его вчера, не могла защитить. Антон и не заметил, как начал мелко дрожать, а его щёки — краснеть. За последние три года он стал более восприимчив к холоду, чем в детстве. Иногда это очень напрягало, так как зимой приходилось под куртку надевать минимум свитера два, а желательно все три.       Сквозь чащу леса Антон увидел маленькую полянку с деревом точно посередине. Он, как зачарованный, не мог отвести взгляда от сей картины. Всё казалось каким-то чрезвычайно сказочным, ненастоящим, просто игрой фантазии.       Под ногой что-то хрустнуло, и, посмотрев вниз, парень отскочил на добрый метр. Антон только что наступил на давно обглоданные кости грудной клетки зайца. Ребра крепко врастали в землю, создавая иллюзию сердца внутри. Через череп проросли белые, ангельски невинные ромашки.       Из кустов неподалёку от скелета послышался тонкий писк, и за ним тихое хихиканье. На поляне прыснул рыжий хвост. Смех прекратился, осталось только отдалённое рычание дикой лисы.       Парень ещё минуты две неподвижно стоял, пытаясь проморгаться и восстановить дыхание. В момент раздумий Антон услышал игру флейты. Тихую, спокойную мелодию. Одна мысль, и парень уже бежит сломя голову по единственной ясной тропинке. В нижнюю губу вновь со всей возможной силы вбивались зубы, прокусывая нежную плоть.       Чем дольше Антон бежал, тем отчётливее становился смех и бешеный ритм сердца в ушах. Парень несколько раз врезался в деревья, что ещё сильнее веселило нечто сзади. Бежать, просто бежать от этого. Что-то мерзко-холодное касается руки, когда Антон снова во что-то врезается.       — Ой, ты не ушибся?       Над головой послышался мягкий, гармоничный девчачий голосок. Он звучал извиняющимся и ласково обволакивал, позволяя наконец расслабиться. Это не было громким, звенящим хохотом, нет, это было нежно.       Приоткрыв глаза, Антон смог рассмотреть брюнетку в нежно-синем платье. В памяти обрывками мелькали образы, парень что-то припоминал. Сощурившись, Антон неосознанно приподнёс руку к губе, но его тут же одёрнули.       — Какой ужас! Что у тебя с губой? Дай посмотрю, кошмар.       В поддержку своих слов, она присела рядом и одними пальцами взяла его за подбородок. Теперь Антон мог рассмотреть её ближе и узнать. Парень нахмурил брови и, наклонившись вперёд так, чтобы между ними было несколько сантиметров, принялся разглядывать знакомую девушку.       — Прости, наверное, не очень вежливо вот так сразу лезть к тебе, меня кстати П…       — Полина? — перебил её парень на полуслове и наклонил голову набок. Убирая руку, парень стал пристально всматриваться в глаза удивлённой девушки, пытаясь считать реакцию.       — Мы знакомы? Откуда ты знаешь моё имя? Я тебя тут раньше не видела, — теперь уже очередь Полины наклонять голову, с подозрением рассматривая парня. Девушка прокашлялась и стала подниматься, но парень, не отдавая себе отчёта, схватил её за тонкое запястье, увлекая вниз. Между ними оставалось несколько сантиметров, и сердце обоих замерло. Резко выдохнув, Полина быстро отскочила и всё-таки поднялась. — Прости, так откуда ты меня знаешь?       Секунду подумав, Антон тоже начал вставать с сырой земли. Полина стала в несколько раз краше и милее. От неё всё ещё пахло спелой ежевикой, а фарфоровая кожа контрастировала на фоне тёмных волос, завязанных в низкий хвост. Заметив пристальное внимание к своей персоне, девочка дружелюбно улыбнулась и, словно по инерции, заправила одну прядь за ухо. Прямо как тогда. Улыбнувшись в ответ, Антон наконец ответил:       — Я Антон Петров, приезжал к вам на шестой класс. Ты мне амулет подарила, помнишь? Полина тихо охнула, и на лице расцвела мягкая улыбка. Она шагнула ближе в порыве обнять старого знакомого, но быстро себя одёрнула, и цвет улыбки с лица пропал. Решив занять руки во время размышлений, она начала мять подол платья, тихо шепча его имя, будто пробуя на вкус. — А, блюзовая импровизация. Господи, ты так изменился! Я думала, больше тебя не увижу, Тошенька, какими судьбами?       Видимо, отмахнувшись от своих мыслей, она вновь одарила Антона девичьей улыбкой. От волнения она по привычке стала хрустеть тонкими пальцами. Полина быстро опомнилась и убрала руки за спину. Мимо пронёсся холодный ветерок, и девочка мелко задрожала. В попытке согреть себя, Полина руками начала тереть плечи, но улыбка с лица не уходила. Она слушала с интересом, а на свету дня в небесно-голубых глазах играли блики, делая их похожими на сапфиры.       По обыкновению Антон потянулся к губе, но резко отдёрнул руку и зашипел. От вдохновения разговором он и не ощущал этой боли от разодранной плоти. Полина схватила его за предплечье и повела в непонятную сторону, тихонько неразборчиво шепча. Но кое-что до слуха Антона долетело:       — Неужели все мальчишки такие? Что те, что ты. За вами хоть глаз да глаз! Что ни вижусь с кем-либо, то новые ранки. Ох, мальчики!              Через пару мгновений парень перестал слушать и потерялся в ощущениях тёплой бархатной руки на своей коже.       Очнулся он уже в доме, в мягком кресле, а около кружила Полина. Она то и дело бегала между комнат, напоминая суетливую белку. Когда Антон решил подать признак жизни и встать, девушка сразу же подбежала к нему с чашкой чая и печеньем. Парень пытался сфокусироваться, но этого не вышло. Заметив метания Антона, девушка быстро вытащила из кармана очки и надела на него. Над ним склонилась Полина с уже распущенными волосами, разодетая в домашнюю одежду. Ключицы выпирали и были видны из-под большого ворота футболки, и та явно была не её. Всего две косточки смогли пленить всё существо Антона. Прокашлявшись, он отвернулся к окну и заставлял себя не поворачиваться. Так нельзя.       Антон словно снова отключился и проснулся на середине рассказала Полины, которая мило хихикала с тем самым чаем в руках. На улице стоял день, и со двора были слышны детские восклики, лай собак и тихий-тихий хохот со стороны леса. Лучи солнца падали аккурат на Полину, делая её силуэт ещё выразительнее. Глаза то и дело закрывались из-за нового приступа смеха, а волосы снова были собраны в аккуратный низкий хвост с двумя выбивающимися прядями на лице. Нежно-розовые губы складывались в мягкую улыбку, даря тепло всему вокруг.       Парень метнул взгляд на часы над дверью и, вскочив, ужаснулся. На них чёрным по белому виднелись цифры: полтретьего. В голове крутились разные мысли, а живот неприятно скрутило. Глаза панически забегали по комнате, а дыхание сбилось. Если папа уже приехал? Если уже настал скандал? Оля одна. Одна среди криков, совсем одна. Антона начало подташнивать, и он закашлялся. Он просто так её кинул, просто ушёл.       Его трясло до того момента, как мягкие ладони легли на плечи, и тихий шёпот опалил ухо. Девочка проговаривала, будто мантру, одно: что всё в порядке, не надо паниковать. Одна рука легла на голову и стала медленно поглаживать, как мама в детстве. Тепло и уютно.       Сдавшись, Антон рухнул в её объятья. Жар чужого тела охватил его и завладел разумом. Хотелось так стоять вечность. Просто таять в этих нежных руках и тихом шёпоте. Лишь спустя несколько секунд он нашёл в себе силы ответить тем же, уткнувшись в Полинино плечо. Зрачки заметно расширились от удовольствия, почти полностью скрывая цвет глаз. Будь он котом, сейчас по дому разносилось бы звенящие мурчание.       У него так мало времени, мало тепла, мало всего. У него был только он сам и маленькая сестра. Несмотря на это, Антон гибнет в чужих объятьях, хотя должен сломя голову бежать домой к Оле. Но ему нравится просто вот так стоять, что и бежать не хочется. Он с Полиной три года не общался, а сейчас так смело доверяет тело этой девушке. Иглы неприятно колют под солнечным сплетением, но даже от этого Антон отмахнулся. Потом станет легче. Всегда так. Сейчас он живёт этой приятной секундой, когда самая прекрасная девушка решила подойти и попробовать спасти его, утопающего в своих страхах. Секунда была бесценна.       На фарфоровое плечо упала слезинка. Маленькая и единственная, большего не надо. Полина вскользь посмотрела на белую макушку и тихо начала что-то напевать, покачиваясь из стороны в сторону. В голове Полины звучала её новая композиция, и в такт ей изящной рукой она гладила Антона по спине.       Этот маленький мальчик, который называет себя Антоном, был очень похож на кое-кого. Кое-кого родного и тёплого, такого же беззащитного котенка. Только он не был котенком, не был теплым и родным.       Люди всегда умели высасывать жизнь из других и самих себя, живя полумёртвыми очень-очень долго. А она? Она никогда так не умела или не могла. Ей хотелось помочь, отдать всё это. Даже просто мальчику, которого встретила впервые за три года. Который вдохновил её написать то, что сейчас играет в голове. Он не знал её, она его. Никаких обязательств за это не будет, ничего. Кто ты, маленький мальчик, который готов заплакать на её плече? Ты ли тот, кто рвался на защиту своего солнца? Кто готов был отбиваться от врагов? А ты молчишь. Просто дрожишь, не в силах ответить, боишься чего-то. Или кого-то. Себя? Почему? Весь твой мир сейчас в её нежных, изящных руках. Ты, боязливый зайчик, сейчас слеп. Скажи любую вещь, соври, завлеки, и ты, как верный щенок, пойдёшь.       Антон привык, что тепло и всё хорошее быстро уходит, потому не очень удивился, что Полина отстранилась и стала просто поглаживать волосы. Он вырос с их последней встречи, из-за этого ей приходилось тянуться. Ежевика усыпляла Антона, не позволяла ровно стоять, но до него донёсся запах ромашкового чая. Дрожь уходила, а зрение возвращалось. Как и хохот где-то на задворках сознания. Не милый смех Полины, именно злорадствующий хохот, и его обладатель побеждал, знал всё наперед и наслаждался мучениями.       Через стенку послышался будильник, и Полина, быстро отойдя от Антона, лишая того тепла и опоры, ринулась в соседнюю комнату. В её шагах звенел гром нескольких стуков о дверь. Слишком знакомый грубый голос требовал пустить и помочь. Полина мигом оказалось около Антона со стаканом воды. Не успел он и слово вымолвить, как она побежала в коридор. Девушка что-то говорила про гостей, но Антона снова начало шатать.       В этот раз он не сможет убежать, не на своей территории. Парень в одной клетке с диким зверьком. Единственное, что сейчас пришло в голову, так это притаиться. Один раз это сработало, почему бы и сейчас нет? Рука на автомате прильнула к металлу в кармане.       — Поль, помоги обработать ранку. Один пидр цапнул. Сам не смог, глубокая слишком, чтобы просто залить спиртом. Увижу его, пизды такой отхватит, что даже в гроб не соберут. Представляешь, этот чудик ещё и нож прикарманил! Ему не жить, я, сука, обещаю, — из коридора слышны громкие, разозлённые шаги, а за ними тихая аккуратная поступь Полины.       — Что опять за чудик? Ром, у тебя каждый второй п… — она остановилась на полуслове и заглянула в комнату, где был Антон. Девушка не заметила его, поэтому осторожно вошла, и за дверью он уже нашёлся. Она хотела что-то сказать, но её тут же оборвал грубый бас:       — Да блядь! Ты понимаешь, этот сучонок со спины напал! А Бяшка аккурат упиздячил куда-то. И ему пизда, всем, сука, пизда! Эй, Поль, ты чего там застряла? Аптечка же в ванной, нет?       В щели появилась тень Пятифана, и мир Антона замер. Дрожь снова охватила тело, и дымка снова почти закрыла глаз. В этот раз от страха.       Парень перевёл испуганный взгляд на девушку. Он старался не дышать, и Полина будто залезла в его голову, быстро вышла и, схватив Пятифана за руку, повела в ванну. По дому разнеслись звуки воды, тихого шипения и разговоров. Стараясь не шуметь, Антон побежал что есть силы из дома. Мельком заметил, что на часах полчетвёртого.       Свежий воздух мгновением снёс все волнения и страхи. Неподалёку Тоша подметил маленький ларёк и сразу направился к нему. Купив всё необходимое, он последний раз посмотрел на дом Полины и поплёлся к лесу.       И вот Антон уже минут пять идёт по хорошо освещённой дороге, просто наслаждаясь моментом, не думая о том, что будет дома. Сколько будет криков, возможно, побитой посуды, угроз. Просто идти, гулять и думать о том, какой же сегодня лёгкий воздух. О том чувстве, что испытал, будучи в объятьях.       В окне Антон заприметил лёгкое движение, и за ним громкий выкрик матери. Подходил к дому он уже на цыпочках, стараясь не дышать. Может, его не заметят?       Дверь чуть не сбила его, и стальная хватка матери затащила домой. Хотя это мрачное, пустое место нельзя назвать домом. Убежище максимум, но способно ли оно вообще защитить от кого-либо? Не говоря уже и о тех, кто охотится, не говоря о хищниках. Глаза Карины были мокрыми, а губы искусанными.       Руки матери оставляли синяки на белой коже одним только прикосновением. Не то, не так, слишком грубо!       Карина кричала, трясла его, но резко всё прекратилось. Она молча отошла и, взяв еду, пошла на кухню. Молча. Скажи хоть что-нибудь, наори, только не смотри этими мёртвыми, разочарованными глазами, пожалуйста, не молчи.       Антон несколько минут просил прощения, говорил, что это случайно, не намерено. Но она продолжала смотреть, как на чужого. Он провалился даже с такой лёгкой просьбой. Лучше бы крики и разбитая посуда. Когда Антона снова начало трясти, он пошёл прочь из кухни и направился в комнату.       Оля сидела и мирно рисовала в его альбоме. Возможно, она даже не слышала того, о чём говорила мать. Девочка напевала под ухо тихую мелодию, как никогда знакомую. Он смотрел на неё тем же мертвым взглядом, что и мать. До ушей донёсся только вопрос сестры: “Что случилось?” и больше ничего. А правда, что случилось? Ничего.       Смотря в большие глаза сестры, он смог выдавить только слабое: “Ничего, Оленька”. Он не мог рассказать про ночь, про те ощущения, про мёртвые глаза матери, которые он впервые увидел спустя четыре года после того случая. Она прекрасно всё видела и слышала сама.       Она кивнула в сторону рисунка и немного отодвинулась, давая возможность присесть Антону. Даже простыми карандашами Оля смогла изобразить себя на руках Тоши где-то в парке. На следующей они гуляли около реки за ручку. Девочка везде рисовала только их, больше ни души.       Но на одном рисунке Антон заметил тени меж деревьев. Ответ на свой вопрос:       — А кто это, Оля?       Он так и не получил. Сестра всегда умела понимать без слов, потому и сейчас быстро чмокнула брата в щёку и побежала к себе, не забыв закрыть дверь. Вот и нашёлся тайный закрыватель дверей. Губы поползли в ухмылку, но он вовремя остановился.       Как и ожидалось, нож был в кармане, а с ним и ромашка. К удивлению Антона, она всё ещё жила. Логике парня это не подавалось, потому он принялся рассматривать бабочку. Металл приятно лежал в руке, что неоднократно отмечал Антон. Попытавшись открыть лезвие, Тоша поранил палец, и тонкая струйка крови пошла по нему, попадая на нож.       “Много крови для одних суток…”       Пораненный палец прильнул к губам, а правая рука мучилась в попытках нормально открыть нож. Спустя какое-то время эту задачу получилось выполнить, и перед глазами возникло острое лезвие. В левом углу комнаты появился солнечный зайчик, который сразу завладел всем вниманием парня. Антон, как заворожённый, медленно двигал лезвием, следя глазами за зайцем. Отражение бегало по маленькому мирку Тоши, прыгая со стены на стену. Боль в пальце ушла на второй план, было только желание стать котом и бездумно бегать за ним. Тоже прыгать по стенам, лазить по шторами или мурчать от приятной игры.       Он лёг поперёк кровати и тихо посмеивался, подставляясь под лучи тёплого солнца. Скоро школа, холод, когда ещё можно насладиться прекрасным солнышком, если не в последние дни августа?       Антон ещё немного покрутил нож в руках и, посмотрев вокруг, решил убраться. Вряд ли в ближайшее время будет возможность привести комнату в порядок. А так яркий свет в виде солнца, нет других дел — прекрасное время для уборки.       В левом кармане что-то шелохнулось.       Бумажка с номером “3-24-92”. Полина. И когда она только успела подложить номерок? В момент его “отключки” или, может, во время объятий..?

***

      — Поль, ты как? Ты сегодня что-то слишком задумчива, — парень посмотрел исподлобья, дожидаясь ответа. Он сделал очередной глоток чая и, отставив кружку, стал аккуратно прикасаться к пластырю на щеке. Пальцы сами по себе начали стучать по столу в ожидании ответа. — Морозова Полина, на какую планету улетели? Ты ответишь или как? Я тут сижу несколько часов, но всё, что ты сказала за это время, так это про гостя и всё! Может, мне уйти?       Из вида девушки скрылся злой взгляд друга. Она продолжала пялиться в лес, ища там что-то и помешивая уже остывший чай.       Оторвавшись от созерцания тайги, она неясно посмотрела на Рому, взяла кружки и пошла к раковине.        Полина игнорировала все вопросы, взгляды и даже какие-либо прикосновения парня. Только когда дверь захлопнулась, она смогла выдохнуть и побежать к скрипке с тетрадкой. По дому разносилась мелодия, понятная только ей. Смычок изображал все мысли, становился частью тела. Полина могла сочинить всё что угодно, и он свободно покажет это миру.       Мелодия была похожа на ту самую, которую Полина играла ей, но менее скрипящую и звонкую. Больше похожа на ночной лес. Живой лес. У него были свои правила и законы, которые людям наподобие Полины не узнать. Было своё звучание, которое тяжело понять. В этом хотелось разбираться, жить. В отличии от того времени, Полина больше не боится. Теперь скорее хочет понять как, почему и зачем?       В лесу весело резвилась лисица, а по щекам стекали первые слёзы. На струнах виднелся тонкий слой крови из пальцев. Полина, не отрывая глаз от лесного зверя, поставила инструмент на пол. Лиса смотрела точно в глаза напротив и даже, кажется, смеялась над ней. Хохот в голове туманил все возможные мысли, заставляя снова взять в руки скрипку и продолжить.       Ноющая боль в пальцах не дала этого сделать. Полина быстро проморгалась и потеряла зверька из виду. Солнце уже заходило за горизонт, значит, играла она несколько часов. Сжав пальцы в кулак, девушка пошла в ванну за той же аптечкой.       “Блюзовая импровизация, блюзовая импровизация, блюзовая импровизация…”       Полина подпрыгнула от громкого стука и шипящей ругани за дверью. Последний раз посмотрев в окно, девушка пошла открывать.