Последний бокал

В дни, когда Анатолий напивался до состояния не стояния, Ирина предпочитала ночевать в комнате Артёма. И не то чтобы ее не душило чувство униженности, не то чтобы ей не хотелось именно его выгнать из спальни, и даже не в комнату Артема — на улицу, не то чтобы ночами она не дрожала от холода, лежа на старой простыне, просто так было лучше. Ей казалось, что так было лучше. И эту ночь она провела в комнате сына. Борясь с периодически пробегающими по коже мурашками, гневно скрепя зубами и желая высказать ему все, что она чувствует. Там, за дверью, которую Ирина забаррикадировала стулом изнутри, ничего не происходило. Однако Анатолий не спал. Белый свет из кухни, просачивающийся через дверь, ослеплял, стоило только на него посмотреть. Были слышны периодические сухие причмокивания губами, будто Анатолий курил. Анатолий курил. Придерживая сигарету указательным и средним пальцами, впускал в себя непозволительное количество обжигающего глотку дыма, от которого с непривычки его невозможно тошнило. Еще затяжка. И еще. И еще. С каждым вдохом тело расслаблялось, а мозг брал технический перерыв. Мужчина бросил взгляд на дверь, затем на полупустую бутылку алкоголя. Снова на дверь. На бутылку. Его полностью охватило недоумение. Пустота. Иного названия этому чувству Анатолий дать, к сожалению, не мог. Пытался докопаться, пытался пролезть в тайные уголки своего подсознания, чтобы убедить себя в том, что это не новое чувство — старое, просто искаженное. Любая попытка заканчивалась провалом. Провалы Анатолий не любил. В то же время Ирина, растирая друг об друга дрожащие ладони, чтобы хоть немного согреться, пыталась принять удобную позу на кровати. В комнате запахло дымом, который, оказывается, проник в помещение через замочную скважину. Ирина, сощурившись и откашлявшись в кулак, приняла сидячее положение на постели. Мало того, что уснуть и так не получалось, так еще и этот придурок решил покурить в два с половиной ночи. «Тварь» — подумалось ей, когда она с усилием переставила охраняющий проход в комнату стул. Приоткрыла дверь. Немного поморгав, чтобы глаза привыкли к яркому свету, прошла вглубь коридора, остановившись возле стены и опершись об нее ладонью. Ирина устало вздохнула. Зря. Анатолий заметил ее присутствие. — Доброй ночи, Ирина Алексеевна, — прошептал тот, выкинув окурок в пепельницу. — Разбудил? Она промолчала. Медленным шагом, осторожно подобралась ближе, присев рядом. Тошнило от одного только взгляда на эту гниду. — Толь, пойдем спать? — она первой прервала напряженное молчание, подняв взгляд на его лицо. Анатолий пялился в одну точку. В ту самую пустоту, которая единожды окутала его с головой полтора года назад и отпускать не собиралась. Они, наряду с его тенью, были единственными, кто не оставлял его в одиночестве, что бы ни произошло. — Спать? В нос резко ударил запах не до конца выветрившегося алкоголя. Ирина прикусила губу, затем поднялась со стула. — Спать, — утвердительно покачала головой, направившись в комнату сына. — Что, теперь противно даже со мной в одной постели лежать? — зло ухмыльнулся, но, не дождавшись ответа, обошел Ирину сбоку, в очередной раз восхитившись ее профилем. На скуле изящно сидели многочисленные синяки и порезы. Она сама не двигалась, будто ее парализовало. Ноги будто утонули в зыбучих песках, руки оказались скованы цепью, а она сама сейчас задохнется от скорости собственного сердцебиения. — Молчишь, — разочарованно прошептал тот, коснувшись синяка на лице большим пальцем. — Алеников, м… Договорить он не дал. Столкнулся своими губами с ее, иногда касаясь щеки и кончика носа. Несколько секунд Ирина просто стояла в оцепенении, а затем поняла, что это единственный способ выразить весь свой гнев в отношении этого урода. Блондинка резко обхватила его шею руками, настойчиво отвечая на поцелуй, агрессивно покусывая его губы. Его язык ловко облизнул губы Ирины, оставляя на собственном немного помады. Женщина же уперлась кулаком в его плечо, вынуждая прекратить. Он прекратил. Павлова почувствовала на языке неприятное алкогольное послевкусие. — Идем спать, — она невольно столкнулась с ним лбом. Анатолий поднял взгляд, устремив его в глаза блондинки. Она не на шутку перепугалась. Моментов, когда он смотрел на нее вот так, она боялась больше причинения физического вреда. Потому что именно оно следовало после таких взглядов. Ладони снова будто сковало железной цепью, голова потяжелела, грозясь вот-вот упасть с плеч, а ноги стали ватными. Ей, черт подери, надоело! Надоело чувствовать себя униженной, загнанной в угол жертвой, избегающей зрительного контакта со своим хищником. А хищник ли он? Ирина уставилась на него в ответ, сведя брови к носу. Анатолий, который явно не ожидал такого поворота событий, стал смотреть напористее. Напряжение, ранее охватившее тела обоих, начало отступать. Теперь она чувствовала себя хищником, борющимся с противником за свою добычу, которая достанется только выигравшему, — за свободу. Чувствовала себя сильной… …пока не услышала, как воздух словно что-то перерезало, а скула снова загорелась огнем. Хлёсткий удар по лицу заставил прийти в себя. Стать собой — беспомощной добычей. Хватило сил только резко оттолкнуть его от себя, хотя он лишь немного покачнулся, и убежать в комнату сына, снова подставив под ручку стул. По щеке снова покатилась слеза. Внутреннее состояние напоминало накатывающую на ясное небо грозу. Беспощадные удары молнии, а затем еще долгое время непрекращающийся ливень, который она контролировать была уже не в состоянии. Рухнув на холодную постель, единственное, что успела сделать, так это услышать громкое: «Сучка!» и, закрыв глаза, провалиться в крепкий сон. Последнее время даже кошмары не снились. Кошмаров хватало дома. *** Ирина Алексеевна пробудилась от надоедливых звуков будильника и была совершенно не рада тому, что вообще проснулась. Хорошенько проморгавшись, приняла сидячее положение. Громко вздохнула. Сердце сжалось. Бросила взгляд на дверь. Выходить из комнаты не хотелось, словно там, в небезопасной зоне, ее ожидает монстр, зомби, чудовище, которое сожрет и не подавится. В каком-то смысле это было сущей правдой. Ассоциации вынудили вздрогнуть. Ирина встала с постели, раздвинув шторы и выглянув в окно. Стереотипная середина мая: распускающаяся сирень, кипящая и торопливая жизнь москвичей, солнце, лучи которого аккуратно ложились на светлые локоны, и полное анти-олицетворение ее душевного состояния. Там, за дверью, было тихо. Ирина бросила взгляд на часы, показывающие 5:57 утра. Последнее время начала вставать рано, а в порядок приводить себя уже на работе, чтобы снова не встречаться с ним взглядами. Ирина направилась к двери, вновь переставив тот самый стул. Долго думала, прежде чем пройти в коридор. Все-таки набралась смелости и прошла. На столе красовались три пустые бутылки коньяка и одна полупустая — кальвадоса, пепельница, переполненная окурками, и храпящий Анатолий, уткнувшийся носом в древесину стола. Неожиданно, да? Любоваться картиной Ирина не стала. Быстро и, надеясь, бесшумно прошмыгнула в ванную комнату, открыв кран. Вновь облила лицо ледяной водой, которая была нужнее кофе каждое утро. После того, как почувствовала окончательное пробуждение, она, воспользовавшись хорошей возможностью и отсутствием Анатолия в спальне, направилась к шкафу с вещами. Быстро натянула на себя юбку, блузку и помятый пиджак сверху, потому что внешний вид — последнее, что ее сейчас заботило. Спустя шесть минут послышался негромкий хлопок входной двери. Ей удалось провести все утренние манипуляции, не пробудив при этом Анатолия. Как же он ее бесит. Последняя мразь, которую и подобия которой нужно немедленно истреблять. Всю дорогу от дома и до кабинета зам. зав. отделением Ирина не запомнила. Из размышлений вырвали звук щелчков пальцев и мужская рука перед глазами: — Ирина Алексеевна! — окликнул ее Олег, надеясь привести в сознание. — А? — Вы так и не объяснили, что значит вот этот, — указал пальцем на скулу. — Синяк. Ирина искренне пожалела, что с утра, впопыхах и страхе, что Анатолий проснется, забыла воспользоваться тональным кремом.